Это звонкое слово «Спартак»

Это звонкое слово «Спартак»

1934 год — особая веха в нашем повествовании. И не потому, что в стране было учреждено звание «заслуженный мастер спорта СССР» и Николай оказался одним из его первых обладателей. И не потому, что сборная Москвы, за которую выступали Александр и Андрей, в Чехословакии успешно померилась силами с профессионалами из команды «Жиденице». И даже не потому, что Петр окончил вуз — первым среди братьев. Существеннее иное: зашла речь о создании добровольно-спортивного общества «Спартак», и Старостины стали одними из его организаторов.

Сделаем сначала небольшое отступление. Андрей Петрович писал: «Наша команда многократно меняла названия. Они возникали в зависимости от производственного профиля шефствующего коллектива: „Пищевики“, „Мукомолы“, „Дукат“, „Промкооперация“». Лев Филатов, исследовавший спартаковские корни, привел полный список: «Братья не просто провели свой молодой игровой век в этой команде, они приложили руку к ее созданию, прошли через все ее превращения (МКС — „Красная Пресня“ — „Пищевики“ — „Дукат“ — „Мукомолы“ — „Промкооперация“)». Это была, так сказать, классическая родословная. Но затем она стала подвергаться ревизии.

Например, в книге Константина Есенина «Московский футбол», изданной в 1974-м, «Мукомолы» в истории «Спартака» не упоминаются. Известный спортивный журналист Юрий Ваньят в брошюре «„Спартак“. История, „звезды“, победы», подготовленной в 1989-м, предлагал вести отсчет от 1918-го, включая в число прародителей РГО (Русское гимнастическое общество). Он, в частности, писал: «Думается, настала пора мне, как свидетелю тех событий, внести для историографов московского, в частности, спартаковского футбола одно необходимое разъяснение. К футбольному коллективу табачной фабрики „Дукат“ (равно как и на короткий срок к „Мукомолам“) первая команда пищевиков не имеет никакого отношения. Дело в том, что за исключением П. Е. Исакова, работавшего бухгалтером на „Дукате“, все остальные знаменитости „Пищевиков“ (вратарь И. Филиппов, братья Старостины, полузащитники С. Леута, С. Артемьев, защитники П. Попов, П. Тикстон и другие) перешли в „Промкооперацию“, ставшую в 35-м году „Спартаком“. А мы — футболисты младших команд остались на родном стадионе под маркой „Дуката“. Впрочем, вскоре все снова объединились, но уже в „Промкооперации“».

Составители клубной спартаковской энциклопедии уже в нашем веке предложили свой вариант: без РГО, «Дуката» и «Мукомолов». Таким образом, за исходную точку был взят 1922 год. Вероятно, когда-то давно приверженцев красно-белого знамени одолевало желание: сделать историю клуба более древней, чем у «Динамо» и ЦСКА, которые, по принятой в советское время версии, образовались в 1923-м. С «Динамо», собственно, всё так и было. ЦСКА же впоследствии провел прямую линию к Обществу любителей лыжного спорта и вписал себе в свидетельство о рождении 1911 год. К слову, тот же Андрей Старостин не отрицал родственной связи между ОЛЛС и ЦСКА.

Но целью этой книги не являются дискуссии о старшинстве и первородстве. Как-то в разговоре с одним из авторов книги Никита Симонян метко заметил: «1922 год может быть отнесен к году зачатия, а дата зачатия никогда не бывает датой рождения». Интереснее другое. Николай Старостин в беседе с Леонидом Трахтенбергом попытался объяснить, почему больше всего людей в нашей стране болеют именно за «Спартак»: «На мой взгляд, решающую роль сыграло то обстоятельство, что динамовский и армейский клубы родились в 1923 году, а спартаковский — на 12 лет позже. В семье же — и футбольная, вероятно, не исключение — особые симпатии обычно питают к младшему ребенку, окружая его постоянной заботой и вниманием». Кстати, Николай Петрович точно так же отзывался и о своей младшей сестре Вере.

Таким образом, был сделан четкий акцент: для Старостина принципиально было то, что начиналось с 1935 года. К тому же речь шла уже о целом добровольно-спортивном обществе, а не о команде по отдельному виду спорта.

Вот как описывал этот период он сам: «Тогда в стране было одно Всесоюзное спортивное общество — „Динамо“, созданное в 1923 году и добившееся крупных успехов. В системе профсоюзов организация физической культуры строилась по производственному принципу. Спортсмен, как правило, обязан был выступать за команду того предприятия, на котором он трудился. Мы же, все четыре брата Старостины (и еще мужья двух наших сестер), играли за команду „Пищевики“, а работали в разных ведомствах. Пригласили меня однажды в бюро физкультуры городского совета профсоюзов и сказали, что я должен играть за команду МСПО. Я, конечно, ответил отказом — разбивалась „семейная сборная“! Возник конфликт. А вскоре в беседе с генеральным секретарем ЦК ВЛКСМ Александром Косаревым речь зашла как раз об организации добровольного спортивного общества по образцу „Динамо“. Выбор пал на промысловую кооперацию. Сеть ее в то время состояла из тысяч мелких артелей, изготовлявших многие виды товаров. Нужно было объединить молодежь, занятую в промкооперации, во всесоюзную спортивную организацию, открыть доступ в нее всем желающим физкультурникам. В организацию нового спортивного общества Косарев убедил включиться и меня. Начало было положено осенью 1934 года организацией Московского городского совета „Спартака“, ответственным секретарем которого я и стал. Немаловажное значение имело, конечно, то обстоятельство, что „Спартак“ создавался самими спортсменами, которые не только руководили им, но и активно сами выступали в соревнованиях. Я, например, продолжал играть в футбол и хоккей, участвовал в легкоатлетической эстафете по Садовому кольцу».

К тому времени братья, уехавшие из родительского дома, постарались поселиться поближе друг к другу. Местом сбора стало здание на Спиридоновке. Поначалу там имел жилье и Александр, но потом, по рассказам родственников, он стал квартировать отдельно, на Никитском бульваре, — все равно в двух шагах от остальных. Так что «производственные совещания» они могли проводить на чьей-то квартире. С Косаревым Николай и Андрей даже как-то попарились вместе в Сандуновских банях, обсуждая планы в неформальной обстановке. По части парилки у братьев была школа деда Степана из Погоста. Андрей в команде вообще не знал себе равных по части нахождения на верхней полке. Но и комсомольский вожак не ударил в грязь лицом.

Секретарь ЦК ВЛКСМ настаивал на том, чтобы название у организации получилось звучное, запоминающееся. В итоге было выбрано слово «Спартак», в принципе не новое для страны. Надо сказать, что еще в двадцатые годы команды под таким названием существовали в Ленинграде и Владикавказе. В Москве был завод «Спартак», выпускавший автомобили. В городе на Неве выходил одноименный журнал, позднее перепрофилированный в газету.

Более того, Валентин Николаев, легенда армейского футбола, рассказывал в интервью газете «Спорт-Экспресс»: «Еще до моего появления в ЦДКА кому-то из руководителей военного ведомства это название чем-то пришлось не по вкусу. Тогда Реввоенсовет СССР решил создать Всеармейское добровольное физкультурное общество, разработать его устав и наименование. Образовали комиссию под председательством Каменева, который и предложил новое имя — „Спартак“. „В честь вождя римских гладиаторов, как символ отваги и стойкости“, — добавил он. Почему решение это так и осталось на бумаге, никому не ведомо. В итоге в „Спартак“ превратился не ЦДКА, а „Промкооперация“».

Здесь надо уточнить, что Валентин Александрович имел в виду не Льва Борисовича, а Сергея Сергеевича Каменева. По какой-то прихоти судьбы оба ушли из жизни в одном и том же 1936 году. Только исключенный из партии функционер Лев Каменев был расстрелян по делу так называемого «Троцкистско-зиновьевского объединенного центра», а военачальник скончался от сердечного приступа, и его прах был с надлежащими почестями захоронен у Кремлевской стены. Старостины в своем выборе официально опирались на книгу Раффаэло Джованьоли, но не меньшее, а может быть, и большее влияние на них оказали спартаковские революционные отряды в Германии. «Союз Спартака» был образован в этой стране еще в начале XX века и относился к марксистским организациям. Также в Тифлисе в сентябре 1917 года по инициативе большевиков была создана молодежная организация социалистов-интернационалистов «Спартак».

Примечательно, что из всей четверки братьев на тот момент членом коммунистической партии был только Андрей. Остальные вступили в нее позже: Александр — в 1939-м, Петр— в 1940-м, а Николай — и вовсе в 1941-м.

Так или иначе, Николай возглавил всю футбольную структуру, которая называлась Центральная футбольная школа «Спартак». А 19 апреля 1935 года родилось добровольно-спортивное общество. В распоряжении спартаковцев оказалась загородная спортивная база в Тарасовке, по Ярославскому направлению. Вот стадионом собственным они так и не обзавелись и в первенстве Москвы принимали соперников то на «Трехгорке», то на стадионе союза шоферов в Лефортове.

В самом начале нового, 1936 года Александр и Андрей в составе сборной, скомплектованной из игроков «Спартака» и «Динамо», играли в Париже против профессионального французского клуба «Рэсинг». Добро на поездку дали высшие партийные органы, а это подразумевало, что проигрывать представителям буржуазного спорта никак нельзя. Тем не менее гости уступили — 1:2, хотя и получили потом прекрасные отзывы в местных газетах. Николай и Петр тоже участвовали в поездке, но в том матче на поле не выходили. А дома на семейном разборе игры самым дотошным экспертом оказалась Клавдия — прекрасная хоккеистка и теннисистка, в законах спорта она разбиралась отменно.

Начиная с этого года стали разыгрываться чемпионаты СССР среди клубных команд. Законодателями мод в довоенный период были москвичи. Динамовцы стали чемпионами весной 1936-го, в 1937 и 1940 годах. Спартаковцы ответили успехами осенью 1936-го, в 1938-м и 1939-м. Николай постепенно отходил от активной игры, сосредоточиваясь на организационной работе. В частности, он возглавил Московский городской совет «Спартака», а параллельно руководил и всесоюзной секцией футбола.

Режиссер и сценарист Евгений Богатырев с гордостью говорил нам о своем отце, известном волейболисте Григории Берлянде:

«У моего отца было удостоверение МГС „Спартак“ за номером два, а номер один — у Николая Петровича. Старостин его и позвал на эту работу, волейбол тогда по популярности следовал за футболом. Папа сам был действующим игроком, тренировал женщин — чемпионок СССР».

Если в «Динамо» все строилось на четкой иерархии, то отношения внутри «Спартака» с первых же дней отличались демократией. Например, в футболе существовал тренерский совет, который коллегиально обсуждал все важнейшие вопросы. И тренеры — Михаил Козлов, Константин Квашнин, Петр Попов — вполне продуктивно работали в таких условиях.

Андрей Старостин писал позднее: «Именно тогда, во время высшего восхождения „Спартака“ по ступенькам популярности, я все больше утвердился во мнении, что футболист сам творец своей судьбы, тренер же — его советчик. И к чести тренеров „Спартака“ тех лет, они и не претендовали на диктаторские полномочия. Константин Павлович Квашнин, Владимир Иванович Горохов, Петр Герасимович Попов отлично понимали душу футболиста. Они были требовательны к соблюдению дисциплины и терпимы к мнению игрока. Подотчетность тренерскому совету они рассматривали не как усечение своих прав, а как осознанную необходимость для приближения к истине».

И удивительное дело: футбольной команде, представлявшей промкооперацию, стали симпатизировать отнюдь не только артельщики. Она стала своей среди творческой интеллигенции, не случайно позже шутили, что во МХАТ принимают лишь болельщиков «Спартака». А Михаил Яншин называл красно-белую команду «вторым филиалом МХАТа».

Во многом это было связано с личным обаянием Андрея Старостина. Николаю тоже было не чуждо прекрасное, он коллекционировал картины, но с представителями богемы пересекался куда реже брата. Михаил Якушин в книге «Вечная тайна футбола» писал о своем партнере по сборной Москвы: «Мне рассказывали, что он, купив в Тбилиси у букинистов несколько томов энциклопедического словаря Брокгауза и Эфрона, всю дорогу (а поезд в то время шел в Москву около четырех суток) не слезал с полки и читал их запоем, словно самый увлекательный роман. Его эрудиция всегда внушала уважение, и интереснее собеседника трудно было себе представить. Андрей Старостин уже тогда был своим человеком в артистическом и писательском мире, но это ничуть не отдаляло его от нас. Дружба Андрея Петровича Старостина и народного артиста СССР Михаила Михайловича Яншина, длившаяся несколько десятков лет, можно сказать, зародилась на моих глазах. Познакомились они еще молодыми, но тем не менее всегда обращались друг к другу только на „вы“, и эта деликатность в их взаимоотношениях производила на меня сильное впечатление».

Круг друзей Андрея расширялся. История его знакомства с Александром Фадеевым интересна тем, что состоялась она в Сухуми, в очереди за кружкой сухого вина, а продолжилась катанием на лодке и купанием в море. В своих воспоминаниях Андрей не уточнял, в каком году это случилось, но, исходя из повествования, можно очертить десятилетие между написанием «Разгрома» и приездом в Советский Союз команды басков. Старостин упоминал также, что находился с командой на сборах и получил выходной после проигранного товарищеского матча. А из клубной энциклопедии явствует, что сборы обычно проходили в марте — апреле, дублирующий состав выезжал в ноябре, то есть в любом случае на Черноморском побережье Кавказа купаться было бы холодно.

Юрия Олешу Андрей впервые увидел в ресторане «Метрополь», еще не зная, что это известный писатель. Но облик человека за соседним столиком, его заразительный смех не могли не привлечь внимания. А познакомил их позднее Фадеев.

Любимым местом Олеши было кафе «Националь». Здесь он обедал с Михаилом Зощенко, Николаем Эрдманом. Встречались они и в Доме творчества в Переделкине. Как-то Олеша рассказал, что работает над инсценировкой «Идиота» (а Достоевский был любимым писателем Старостина), и позднее пригласил его на спектакль в театр им. Вахтангова.

Андрей признавался: «Юрий Карлович был для меня человеком, которому я нравственно был подотчетен. Я до конца верил в его честность и объективность. Не последнюю роль в этом сыграло его выступление на Первом съезде писателей. Он выступил благородно и достойно. В минуты житейских сомнений я часто мысленно задавал себе вопрос: а как бы рассуждал в данном случае Юрий Карлович?»

Как бы по цепочке Олеша познакомил Андрея с Марком Бернесом. В футболе артист не был искушен, но от приглашения на матчи не отказывался.

Как мы уже знаем, в семье Старостиных разговаривали на своем жаргоне. Но и общение Андрея с артистической средой рождало лексику, понятную только посвященным. Например, фраза из цыганского спектакля: «Сапатера, как себя ты осрамила» была перенесена на футбол и вспоминалась в дни поражений. В дни побед говорили уже по-другому: «Сапатера, ты себя не осрамила!»

Сомнение в исходе матча могло выражаться фразой: «А вдруг Барсик?» Известно, что Андрей Старостин панически боялся кошек. И когда однажды Яншин пригласил большую компанию к себе «на осетра», произошел казус. Старостин, придя раньше остальных, был атакован домашним котом Барсиком. Хозяин кинулся спасать гостя, и в возникшей суматохе Барсик угодил в блюдо, в котором возлежала рыбина. То, что от нее осталось, пришлось срочно удалять со стола…

Андрей Петрович был уверен: «Приобщение к миру искусства благотворно влияет на психологию спортсмена, даже если речь идет лишь о непосредственном общении с его лучшими представителями». Как-то в Ленинграде «Спартак» оказался одновременно с труппой Художественного театра, прибывшей на гастроли. Два коллектива жили в одной гостинице «Астория», и накануне игры несколько футболистов собрались в номере у Яншина. Всеволод Вербицкий читал Есенина, заглянувший на огонек Василий Качалов — Маяковского. И хотя на следующий день предстояла игра, слушатели режим нарушили и на боковую вовремя не отправились. Но потом были лучшими на поле — эмоциональный заряд от общения с великими артистами компенсировал пару часов недосыпа.

Владимир Разумный, сын режиссера Александра Разумного, снимавшего вместе с Аркадием Гайдаром фильм «Тимур и его команда», утверждал, что у писателя была компания: певица Ляля Черная и два брата-футболиста — Николай и Андрей Старостины. «Они могли всю ночь гулять, пить, куролесить, а с утра Гайдар начинал дописывать сценарий». Николай сюда попал, надо полагать, для красного словца, поскольку такой образ жизни для него был вовсе не характерен. А вот для Андрея — вполне.

Возникали знакомства не только с артистами и литераторами. Как-то раз в «Кружке» к Андрею запросто обратился прославленный летчик Валерий Чкалов, который охотно поддерживал в разговорах и театральную, и футбольную тему. В дальнейшем им случалось смотреть матчи вместе, однако со знаменитым пилотом трудно было находиться в людных местах: его сразу же окружала толпа. Общался Старостин и с другим асом — первым Героем Советского Союза Анатолием Ляпидевским, спасавшим челюскинцев; позднее Ляпидевский заглядывал и в гости на Спиридоновку. А с Михаилом Громовым, Андреем Юмашевым и Сергеем Данилиным, совершившими беспосадочный перелет из Москвы через Северный полюс в США, судьба свела Андрея Петровича в Париже — в театре, когда гастролировал МХАТ.

А может, ему просто по жизни было суждено находить общие точки соприкосновения с незаурядными личностями? Вот и директором спартаковского магазина стал Александр Кожин. Когда Старостин играл в детской команде МКС, Кожин не раз противостоял ему на поле, выступая за ЗКС.

Или вот в 1936-м в «Спартак» пришел новый массажист — Никита Шум. И в разговоре вдруг выяснилось, что они с Андреем пересекались раньше при забавных обстоятельствах. Будучи еще школьником, Старостин ходил в цирк на соревнования борцов, часть которых для интриги выступала инкогнито. Как-то раз им вместе с одноклассником Мишей Модзгвришвили захотелось вычислить, кто скрывается под красной маской. Затаившись на улице у служебного входа, ребята дождались, когда атлет покинет цирк, и отправились за ним, чтобы узнать адрес. Но объект почуял слежку и в районе Смоленского рынка неожиданно выскочил на «сыщиков» с громким криком. Тем пришлось ретироваться. Вроде бы и делу конец, но не зря говорят, что мир тесен. Андрей с Мишей тогда выслеживали именно Шума, выступавшего в красной маске. Так и не смогли они догадаться, что таинственный атлет и чемпион мира в профессиональной борьбе Никита Титов (таков был псевдоним Шума), который порой показывал на арене силовые номера с гирями и штангой, — один и тот же человек. К слову, Никите Григорьевичу очень была обязана Майя Плисецкая: он спас юной балерине карьеру, вылечив травмированное колено. Его услугами охотно пользовались и великие спортсмены, и великие артисты. Когда в 1954-м Шум ушел из жизни, огромный венок возложила к гробу Галина Уланова.

В доме на Спиридоновке «Спартак» сделал надстройку, увеличив количество квартир. Помимо Старостиных там жили Станислав Леута, бегун Серафим Знаменский. Но много времени жильцы проводили за городом. Николай пробил для спартаковских футболистов право снимать дачи в Тарасовке за счет общества (позднее за это руководителю пеняли критики). И игроки вместе с женами и детьми обитали прямо по соседству с базой. На даче Андрея и Ольги постоянно находились и Яншин с Лялей Черной, и его свояченица Александра вместе с мужем Платоном Лесли.

Жилье в Тарасовке снимали и братья Знаменские, которые однажды, когда были проблемы с электричками, легко пробежали от базы до Москвы. Здесь готовился к соревнованиям знаменитый боксер Николай Королев, ставший в 1936 году абсолютным чемпионом СССР.

Сами же Старостины участвовали в строительстве базы. Как вспоминали местные краеведы, «в те годы все строения на стадионе — трибуна, гостиница, ограда с пропускными воротами — были из дерева, и все это среди обильной зелени выглядело очень уютно. Южнее основного футбольного поля стоял двухэтажный павильон с двумя башнями и балконом между ними. На башнях вывешивались названия игравших команд и вручную менялись щиты с цифрами, когда забивали голы. Зимой павильон служил раздевалкой для тех, кто приходил на каток, который заливали на футбольном поле».

Николая обычно в Тарасовку возил шофер, но как-то раз он сам, не имея прав, сел за руль. Дело чуть было не закончилось трагедией. В салоне, кроме них двоих, также находились Антонина и корреспондент «Красного спорта». Двигаясь по Ярославскому шоссе с большой скоростью, Старостин, дабы не сбить велосипедиста, вынужден был направить машину в кювет. Сам он практически не пострадал, мужчины получили порезы, а вот супруга была без сознания.

Их дочь Елена Николаевна рассказывала:

«Мама получила перелом таза, полгода пролежала в больнице Склифосовского. Потом училась заново ходить. У нее вообще здоровье было плохое, случались приступы — невроз сердца. А еще года за два до аварии московские врачи поставили ей диагноз — рак. Папа привез хирурга из Ленинграда, и он определил абсцесс поджелудочной железы, часть пришлось удалить — под папину расписку».

Ходила байка, будто Антонине пытался оказывать знаки внимания Владимир Шнейдеров — путешественник и режиссер, в шестидесятые годы получивший известность благодаря телевизионной передаче «Клуб кинопутешествий». А братья будто бы его чуть не побили…

Николай подчеркивал, что общество создавалось спортсменами, которые не только руководили им, но и активно выступали в соревнованиях. Ладно, сам он стал функционером, так братья еще и работали на предприятиях! Андрея по решению Краснопресненского райкома партии направили руководить фабрикой «Спорт и туризм». Статус не предусматривал роскошного кабинета — сидеть приходилось в фанерной клетке с застекленными стенами, которые отделяли ее от цеха. Александру, трудившемуся бухгалтером в другом месте, пришлось объяснять брату азы — финансовую терминологию. Позже он тоже пошел на повышение — стал директором 1-й кооперативной фабрики «Спартак». Андрею помогал осваиваться и его заместитель — Роберт Граслов. Но все равно ему пришлось поступать на заочную учебу в Институт Всесоюзного совета промысловой кооперации.

На фабрику «Спорт и туризм» легла задача: наладить выпуск шиповок отечественного производства для бегунов. Андрей Петрович вспоминал, что сделать это никак не получалось, на испытаниях шипы ломались, но наконец раздался звонок от Серафима Знаменского: изделие выдержало тест.

Был у третьего брата еще один непростой момент в жизни: в прессе появилась статья о несоблюдении правил кредитной реформы, и фабрика, которой руководил Андрей, оказалась в числе нарушителей. Последовали вызов к районному прокурору и строгое предупреждение: выписка бестоварных счетов, пусть даже в целях выплаты зарплаты рабочим, является незаконной. Тогда все обошлось, но правоохранительные органы этот прокол держали в уме. И неслучайно при аресте в сороковые следователи выдвигали в отношении Андрея еще и обвинение по закону от 7 августа 1932 года «Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации и укреплении общественной (социалистической) собственности».

Косареву удалось пробить свою давнюю идею: в рамках спортивного праздника по случаю Дня физкультурника сыграть показательный футбольный матч на Красной площади. Воплощение этой задумки доверили «Спартаку». Члены общества, невзирая на должности, по ночам шили огромный войлочный ковер размером с настоящую арену, а к утру скатывали огромный рулон, дабы не мешать движению транспорта. Помимо поля на ковре умещались беговые дорожки и секторы для других легкоатлетических дисциплин. Была еще мысль: возвести у стен Кремля с помощью резиновых конструкций гребной канал, но от нее пришлось отказаться: чтобы заполнить канал водой, потребовалось бы отключить ее на время из правительственных учреждений. Но и без выступлений гребцов действо получилось внушительным. Постановкой занимался Валентин Плучек, впоследствии знаменитый режиссер. Сталину, стоявшему на трибуне, зрелище понравилось, и футбольный матч даже продлился дольше, чем было предусмотрено сценарием.

Этот парад не остался единственным. Задумок по представлению других видов спорта было немало. Например, по Красной площади двигался автомобиль, а на закрепленной на кузове площадке то наматывали круги бегуны, то боксеры обменивались ударами в очерченном канатами ринге. Машину, стилизованную под футбольную бутсу, через пять лет следователи НКВД тоже припомнят Старостиным…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.