Некурящая собачка

Некурящая собачка

Тот рассказ Григория Гавриловича я запомнил надолго, и случилось так, что наука бывшего разведчика аукнулась нашей семье целой коровой.

Когда закончил шестой класс, наша Зорька порвала веревку, которой была привязана к корыту, забралась в колхозную люцерну и объелась. Как не спасали — пришлось дорезать. За мясо выторговали совсем мало. На теленка хватит, а на новую корову — даже нечего думать. Мама плачет, папа от горя почернел, а я, который раньше пас Зорьку, остался не у дел. Вот и приспособился ходить на станцию. В одном месте поможешь поднести чемодан, в другом — погрузить ящики, какой-то рубль и заработаешь. Если заработка не находилось, забирался в поезд и ехал в Бердянск. Там море, рыбаки, рыба. Помощники всегда нужны. Денег, может, и не получишь, но бычков привезешь полную кошелку.

Бычки не ловятся, можно отправиться в другой город. В поездах людно, залезай под нижнюю полку и можешь катить куда угодно. Однажды помогал двум теткам сопровождать лошадей до самого Владивостока. Носил воду, убирал навоз, если поезд останавливался возле стожка сена, вместе с тетками перетаскивал этот стожок в вагон. Питались брынзой и соевой похлебкой на кобыльем молоке. Спали на сене. Хорошо!

Когда приехали на конечную станцию, тетки дали мне денег, круг брынзы, и устроили в «Дом колхозника». Мол, сиди и не рыпайся, будем возвращаться, заберем…

Летом в «Доме колхозника» пусто. Одну комнату бабушка занимает, да еще в одной поселились охотники. Звали их Мишка, Генка и Кеша. Они пригласили меня к столу и накормили вареной медвежатиной. Это были настоящие охотники, а не те, что бегают вдесятером за одним зайцем. Убили четырех медведей и приехали в город продавать медвежьи шкуры и желчь. Оказывается, медвежья желчь в десять раз дороже, чем сам медведь. Корейцы делают из нее лекарство, и готовы платить любые деньги.

До вечера они пили вино, играли в карты и курили. Правда, курили только Мишка и Генка, но дыма хватало. Еще они планировали, как будут охотиться на изюбря. Изюбрь это очень большой олень, у которого каждый год вырастают новые рога. Когда эти рога еще молодые, в них полно очень дорогого лекарства. В эту пору на изюбрей и охотятся. У себя в колхозе я ловил сусликов, тушканчиков и хомяков. Однажды даже поймал зайца. Конечно же, очень хотелось поохотиться на изюбря, но кто меня возьмет? Взяли!

Вечером, когда уже лег спать, в комнату заглянул Кеша и спросил:

— Можно, я буду у тебя спать, а то там накурено, хоть топор вешай.

У меня три пустых кровати — ложись на любую. Он выбрал возле окна, да так неделю вдвоем и прожили. Конечно, подружились, а, когда я сварил на медвежатине настоящий украинский борщ из дикого щавеля, пригласил к себе «собачкой». Мол, без напарника в тайге плохо, но все курят, а у него от дыма болит голова. А я еще умею варить борщ! Он раньше и слова такого не слышал, а теперь я буду готовить этот борщ для Кеши едва ли не каждый день.

Оказывается, у здешних охотников есть такая мода — брать в тайгу молодого пацана, который готовит еду, чистит ружье, снимает с добычи шкуру. За это охотник отдает «собачке» треть заработка.

К концу недели за моими друзьями пришел пограничный катер. При удачной охоте они снабжают пограничников мясом, а те выручают катером…

Плыли почти целый день. Море, бакланы, нерпы. Интересно! Правда, сильно укачивало, и меня даже стошнило, но добрались. Дальше, рюкзаки за спину и в тайгу. Мне уже купили сапоги, одежду, рюкзак и одноствольное ружье. Я даже пробовал стрелять.

Первая ночевка — у костра, вторая — в охотничьей избушке. Утром Кеша с Мишкой наелись моего борща и ушли смотреть болото, на которое изюбри выходят пастись и лизать рассыпанную соль… Мы с Генкой остались хозяйничать. Готовили обед, вываривали в кедровой хвое одежду, разговаривали. Я рассказывал про Украину, он про охоту.

Оказывается, раньше Генка был у Кеши «собачкой». Кеша охотник удачливый, только курить не разрешал, а Генка дымит с восьми лет. Пробовал бросать, не получается. Как-то не курил целый месяц, потом его укусил медведь, закурил снова.

Кеша с Мишкой возвратились довольные. Недалеко от болота видели изюбря. Панты, так они называют молодые рога, уже «нормально выросли». Завтра отправляемся на охоту.

Назавтра спали до самого обеда, потом купались, переделись в свежую одежду и, наконец, отправились на болото. Шли, не торопясь, разговаривали вполголоса. Наконец, пришли. Впереди зеленело заросшее хвощом болото. Прежде, чем подойти к нему, Кеша потер между пальцами похожий на грушу гриб. Из гриба облачком поплыл коричневый дымок. Кажется, ветра нет совсем. Но нет — потянуло в сторону от болота. Удовлетворенно кивнув, Кеша наказал мне взбираться на большое стоящее у болота дерево. Только тогда я увидел, что там довольно высоко от земли темнеет настил. Похожие мы сооружали у себя в селе, когда играли в партизан. Скоро туда же забрался и Кеша. Мишка и Генка ушли к соседнему болоту. Там тоже с весны высыпали полмешка соли и тоже устроили настил.

Сверху хорошо видно все болото. Хвощи в некоторых местах смяты. Это приходили пастись изюбри, козы, дикие свиньи. Сидим, ждем. Тело быстро затекает, но менять позу нужно осторожно. Не стукнуть, не скрипнуть. Кеша дремлет, а я весь настороже. Хочется первым увидеть изюбря. Когда совсем стемнело, слева донеслось чавканье. Толкаю Кешу, тот прислушивается и, словно о самом обыденном, тихонько шепчет:

— Медведь.

— Какой медведь? — испуганно спрашиваю Кешу.

— Обыкновенный. Это плохо! Может, изюбрей испугать. Спи спокойно. Сейчас темно, до рассвета ничего не увидишь.

Кеша снова задремал, а я всю ночь слушал, как болото чавкало, трещало, свистело и хлюпало. Но изюбри не пришли. Об этом я узнал от Кеши, потому что перед рассветом уснул, словно потерял сознание.

Не пришли они и к нашим друзьям. А вот медведь проведал тоже.

И так целую неделю. Утром возвращаемся в избушку, стираем одежду, готовим еду, спим. Вечером снова к болоту и до утра ожидаем изюбрей. Я научился засыпать вместе с Кешей, просыпаться затемно и видел, как с восходом солнца наше болото покидают козы, дикие свиньи, зайцы и даже лоси.

А потом пришли изюбри. Перед рассветом на болото наплыл до того густой туман, что не разглядеть даже стоящих рядом деревьев. Кеша еще спал, я замерз и, пытаясь согреться, кутался в куртку. Вдруг что-то шлепает. Я никогда не видел изюбрей, но узнал сразу. Большие! Словно плывут в туманной кисее совсем недалеко от нас. Остановились, нюхают воздух. Я растерялся, и даже шепнуть Кеше боюсь. Потом сообразил царапнуть ногтем. Кеша — такой молодец! Уставился на меня и спрашивает глазами: «Они?» Я согласно кивнул.

Как он перевернулся на живот, как схватил ружье, я не видел. Потому что изюбри стали уходить. Еще миг и растают совсем. Но один за другим ударили два выстрела, и все кончилось…

Потом была работа на измор. Но веселая, я бы даже сказал, восторженная. Снимали с изюбрей шкуры, отделяли панты, таскали мясо и грузили на катер. Этим же катером ушли в Находку, а оттуда я отправился домой. С билетом. Впервые в жизни. Правда, почти без денег, зато с большой сумкой вяленой рыбы. А деньги я отправил по почте. Больше трех тысяч рублей. Столько стоила самая лучшая корова. На прощанье Кеша сказал, что я принес ему большую удачу. И еще то, что я самая лучшая в мире некурящая «собачка».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.