5. Рыжая

5. Рыжая

Комната № 28. Трехэтажные нары, на каждом этаже по двое. Двадцать четыре спальных места. Хелена делит нары с Зузкой. Кроме нее, Хелену к себе никто и близко не подпускает. Зузку никто не трогает, все знают, что она того, а Хелену травят. За вредность. За «глаза-колючки». За то, что все делает назло коллективу. За то, что не участвует в общем столе – съедает сама все, что ей дают родители. У нее-то они есть, наплевать ей на сирот и на тех, кто не получает посылок. Единоличница!

В сентябре 1943-го Хелена и Зузка получили повестку. Зузку все жалели, помогали ей складывать вещи, Хелену – нет. В последний день Хелену вычеркнули из списка, и она вернулась. Кого-то отправили вместо нее. Неужели не стыдно?!

Хелене объявили бойкот. Девочка, которая заняла место Зузки, присоединилась к коллективу.

Хелена смотрит волком, но не огрызается. Рисует молча. Поначалу я еще пыталась обратить внимание девочек на ее работы, но теперь это кажется бесполезным.

Госпожа Брандейсова, не заступайтесь за меня, – сказала как-то Хелена, – когда я рисую, мне хорошо.

Она стала наведываться ко мне. Я живу в двух шагах от ее комнаты, в самом конце коридора на втором этаже. Павел выгородил мне угол, поставил двухэтажные нары. На случай, если будет послабление режима и нам разрешат жить вместе. Пока там спят детские рисунки. Потолки высоченные, выгородка доходит до середины, и дверь к ней не приставишь. Вместо двери дерюга. Про холод и прочие неудобства молчу. Есть на чем спать, где хранить детские рисунки и материалы для занятий.

Лаура считает, что там, где любой огрызок карандаша ценится на вес золота, открытое хранение материалов является искушением для детей. Как воспитатель она права. Я не воспитатель. Пусть крадут. – То есть ты поощряешь воровство? – Да. – Лаура и здесь сводит меня с ума. Ни шагу от коллективной этики. Простишь воровство одному, завтра будут воровать все. То есть завтра обязательно настанет. Воспитатели и воспитуемые должны верить в будущее.

Хелена заглядывает за дерюгу. Если я там не одна, она тотчас убегает. Но в те редкие часы, когда Хелене удается меня заполучить, она усаживается рядом.

Шершавая горячая рука, крупные веснушки на носу, рыжий клок волос из-под красной вязаной шапки… Девочка, которая не приемлет этого мира. Не желает ему добра. Ненавистны ей эти островки добродетели в океане зла.

Я разрешаю ей оставаться в моей комнате. Даю ей бумагу и ножницы. Резать бумагу – любимое занятие многих детей. Для Хелены оно лечебное. Но бумага здесь на вес золота, просто так резать ее я не разрешаю, только с целью.

Сделай Прагу!

Всю?!

Ну, не всю… Пражский Град! Мы там жили…

Куда вы, госпожа Брандейсова? – Хелена видит, что я собираюсь уходить.

На занятия. А ты оставайся.

Ножницы – предмет одушевленный, они танцуют вальс с рукой Хелены, врезаются острием в самую середку листа, наверчивают круги, производят одинаковые по рисунку формы, что-то вроде крон деревьев. Один бланк закончился. Другой танец – со шпагами. Наскоки шпажиста производят остроугольные формы.

Остроугольность – во всех Хелениных коллажах. Домики с острыми крышами, забор, елки из тонких, выкрашенных в разные цвета соломинок… Все ровными стежками пришито к формуляру.

Возьми эту подкладку, – я даю ей лист гладкой красной бумаги.

А как же я останусь без вас?

Продолжай работать.

А вы не боитесь, что я что-нибудь сопру? Меня здесь считают воровкой.

Если понадобятся иголки и нитки, они в этой коробочке.

Панорама Пражского Града. Вертикальные и горизонтальные графы формуляров разрезаны на кусочки и выклеены слоями таким образом, что создается объемный массив крон, из-за одной проглядывает другая, они лестницей поднимаются вверх, к собору с остроугольными шпилями. Именно так это и выглядело, когда мы стояли с Павлом на вершине холма, и я еще говорила, что панорама как таковая не вызывает во мне никого желания рисовать. Формы, которые Хелена вырезала, имеют четкие очертания, но не читаются слету из-за линий на бланках, расположенных под разными углами. Если бы бланки были пустыми, следовало бы начертить на них именно эти линии и именно в таком порядке. Из кусочков, на которых значится, сколько крон потрачено на то-то, а сколько на се-то, выложен фундамент, земная часть этой неземной работы.

В декабре 1943-го Хелена с родителями снова оказалась в списке. На этот раз протекции получить не удалось. Чтобы спасти Хелену, родители решили сделать ей инъекцию молоком. Подымется температура, Хелену направят в инфекционное отделение, поезд меж тем уйдет.

Температура подскочила до сорока, но в больницу ее не взяли. Врач сослался на новые порядки. Раньше тяжелобольных исключали из транспорта по одной простой причине – на месте назначения боялись заразы. Теперь на месте назначения оборудованы изоляторы, беспокоиться нечего.

Хелену подпихивают в вагон, секунда – и нет ее. Уплывает за кулисы рыжая голова в красной вязаной шапке. Девочка-чертополох.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.