БОЕВЫЕ БУДНИ ГУБКОМА

БОЕВЫЕ БУДНИ ГУБКОМА

Паровоз революции стремительно летел вперед, менялись обстоятельства, изменился и возмужал Петр Смородин — комсомолец, перешагнувший рубеж двадцатилетия, с боевым орденом на груди.

Но главное оставалось неизменным — он рвался работать среди молодежи. Как только приехал в Питер, избрали его организатором РКСМ в 1-м Городском районе. И членом бюро Петроградского комитета: там он ведал военно-спортивной работой.

На фоне новых активистов союза, товарищей и горластых и боевых, он сразу же стал заметной фигурой. Алексей Дорохов имел случай присмотреться к нему и оставил его портрет тех дней:

«Смородина побаивались, но любили и уважали. Он был, пожалуй, самым серьезным и политически зрелым из первых руководителей союза. Но немногие знали, что этот… суровый парень в старой, замызганной шинели, с неисчезающей хмурой складкой между бровей каждую свободную минуту отдавал упорной, настойчивой и какой-то неистовой учебе, поглощая по ночам залпом книги самого разнообразного содержания. Словно проводя в жизнь по своей инициативе предстоящий призыв Ленина к молодежи: «Учиться, учиться и учиться!» И Петр Смородин добился того, что из малограмотного рабочего парня, движимого лишь интуитивным классовым чутьем, стал сперва признанным руководителем юношеского движения страны, уверенно разбирающимся в самых запутанных и сложных принципиальных и методических вопросах, а в дальнейшем перешел на руководящую работу в партии…»

Было тяжко в ту пору. Правда, началась передышка на фронтах, но она не принесла существенных перемен в жизни рабочих красного Питера. Средний заработок в пять раз был меньше, чем в 1913 году. Даже Путиловский завод использовал лишь три процента своей производственной мощности.

Многие заводы и фабрики были закрыты, многие работали от случая к случаю: с неделю теплилась в них жизнь, с месяц они простаивали. Число рабочих в городе сократилось почти в три раза.

Улицы и проспекты словно вымерли. Да и были они в ужасающем состоянии: сплошные ухабы, похожие на воронки от снарядов. Морозы изрыли мостовые, водостоки обрушились, деревянные тротуары растащили на дрова.

Бедственное положение в народном хозяйстве тяжело отражалось на жизни трудящихся. Хлеба выдавали до полфунта в день, в магазинах не продавали одежду и обувь. Тысячи людей умирали от голода, эпидемий тифа и «испанки». Особенно тяжело переносили тяготы жизни подростки. Четыре года царской войны и два года вражеской интервенции жили они впроголодь при остром недостатке одежды, обуви и топлива. Многие из них болели и умирали. Тысячи детей остались без родителей, пополнили ряды беспризорников.

В канун 1920 года питерская комсомольская организация объединяла не более тысячи комсомольцев. Но они были реальной силой, неустанно преодолевали трудности и заботились о росте своего союза. Они участвовали в субботниках по заготовке топлива, направляли в хлебные губернии продовольственные отряды. Хлеб отбирали у кулаков, а среди бедняков и середняков вели большую политико-просветительную работу: создавали клубы, ставили спектакли, проводили беседы и лекции.

По примеру коммунистов, которые в «партийные недели» добивались пополнения рядов РКП (б), комсомольцы красного Питера решили провести «недели красной молодежи», чтобы привлечь в союз новых членов и укрепить свои ячейки.

В дни второй «недели» — 18 декабря 1919 года — вышел первый номер первой в стране молодежной газеты «Смена» с приветственным письмом Владимира Ильича Ленина:

«Приветствую рабоче-крестьянскую молодежь Петроградской губернии в дни проведения красной недели.

Усиливайте, юные товарищи, вашу работу в этом направлении, чтобы со свежими молодыми силами приняться за устройство новой, светлой жизни».[6]

Комсомолия красного Питера восстановила за «недели» организации в тех районах, где злобствовали банды Юденича. И к приезду Смородина в городе и губернии было уже больше трех тысяч членов РКСМ…

Петр начал с детей, которые потеряли кормильцев на фронтах гражданской войны: райком «оккупировал» роскошную гостиницу «Европейскую» на Николаевской улице и открыл в ней детский приют, — ребята учились и работали, находясь на полном иждивении государства.

Это был хороший подарок детям в канун Первомая. А 1 мая был назначен Всероссийский субботник. Коммунисты и комсомольцы города сумели всколыхнуть сто шестьдесят тысяч человек. Вся районная организация во главе со Смородиным убирала булыжник с Марсова поля, рыхлила почву, сеяла траву, сажала первые липы. Ей оказали дружную помощь моряки.

И питерцы сделали чудо. Бывшее пыльное Марсово поле — главный плац для царских военных парадов — превратилось в красивую площадь с гравийными дорожками, зелеными лужайками, обрамленными купами кустов. А в центре ее — мемориал над братской могилой борцов революции.

Дела военного профиля отнимали большую часть сил Петра. Он и сам рассказывал о боях под Псковом, Юрьевом, Ямбургом, Нарвой и подсказывал делать это другим. Они ведь тоже активно помогали Красной Армии, пока Петр был на фронте. По комсомольским мобилизациям уходило на позиции молодежи в два раза больше установленной нормы. Иван Скоринко и Михаил Глебов писали с Южного фронта: «Шлем привет с красной Украины. Находимся в центре боев… Мы наступаем, золотопогонники бегут. Есть надежда, что красные лампасы скоро будут торчать из Черного моря. Восторгаемся революционной отвагой питерцев…»

Петр не мог допустить, чтобы приглушилась память об армейских подвигах покойного друга Василия Алексеева, и посоветовал товарищам собирать материалы о бронепоезде № 44, где под Гатчиной Вася был лихим пулеметчиком.

В городе продолжали быть в боевой форме три комсомольские роты: самокатная особого назначения, сторожевая и резервная. Первой командовал М. Александров с фабрики Керстена, комиссаром был И. Канкин. Под их началом было триста образцовых бойцов из актива Выборгского, Петроградского, Московского и Невского районов. В сторожевой роте, где состояло двести семьдесят бойцов из актива центральных районов города, душой был младший из трех братьев Петропавловских — Володя. Он и стал правой рукой Смородина в дни мобилизации против белополяков и Врангеля, в дни формирования частей особого назначения (ЧОН) и развертывания военно-допризывной подготовки.

Мельком они свиделись летом 1919 года, когда шли ожесточенные бои с войсками Юденича под Ямбургом. Володя был в числе красных курсантов, которые вместе с полком Блинова-Смородина совершали хитрый обходный маневр. Наткнувшись на сопротивление врага, они сделали ночной бросок — двадцать пять верст по лесам и болотам. Зашли в тыл к белым и в числе первых ворвались в город.

Слишком молод был комиссар у курсантов: ему едва исполнилось семнадцать лет. И Петр спросил на привале: «Кто ты?» — «Петропавловский я, товарищ Смородин!» — «А меня откуда знаешь?» — удивился Петр. «Да мне братья о вас рассказывали. И столько наговорили, что я подумал: монумент, а не комиссар! Орест здесь со мной». — «А где Митя?» — «Он вместо вас заправляет райкомом комсомола на Петроградской стороне». Но подоспел Орест, братья кинулись в объятия, и разговор оборвался.

Теперь Смородин знал почти все о своем помощнике. На пятнадцатом году, когда был у родственников на Украине, он прорвался через заслоны Скоропадского в Киев под видом военнопленного, удравшего из Германии. И вернулся в Питер, где вступил в партию. На первом съезде комсомола его избрали членом ЦК, и именно он крикнул в раздражении с трибуны съезда против поборников «культурки»: «Коммунисты сражаются, а не танцуют!» Под Нарвой, гоже где-то рядом со Смородиным, десять раз ходил он в атаку впереди своего полка. Был он застенчив, как красная девица, красив своей скромностью и поэтичен: не расставался с томиком Блока, с томиком Есенина.

Рвался он на фронт. Но задерживали болезни.

Ему приказали заниматься допризывной подготовкой в Питере, а затем и в масштабах России.

С его участием питерский комсомол отправил в мае — июне 1920 года три тысячи комсомольцев против белополяков. И десятки активистов организации на Западный и Южный фронты. Смородин и Петропавловский формировали коммунистический отряд молодежи и 9 мая принимали ребят в райкоме 1-го Городского района. Выдали обмундирование и суточный паек — фунт хлеба на человека, полфунта воблы, по два куска колотого сахару и пачку махорки на двоих.

Помог Смородину неутомимый Володя и при формировании отрядов ЧОН. С весны у них под ружьем было тысяча пятьсот комсомольцев, в августе — две тысячи бойцов, и к сентябрю удалось из этих чоновских частей сформировать Петроградский коммунистический полк, который поддерживал революционный порядок в городе.

В августе 1920 года Петроградский городской и гу- | бернский комитеты слились в один губком. Надо было разворачивать военную работу и в уездах. Но Володи Петропавловского уже не было: он нелепо погиб.

Несчастье произошло в общежитии Дома Советов. Он прилег отдохнуть. Пришла девушка-активистка разбудить его, как он просил. Она решила это сделать выстрелом над головой Володи. Дрогнула рука. И славный боец гражданской войны мертвым остался в постели…

Несколько раз выдвигали Петра на пост председателя губкома комсомола, но он отказывался, все хотел получше присмотреться к работе молодежи в новых для него условиях, понять многообразие ее интересов, желаний и поисков.

Пожалуй, он был прав, что согласился на этот пост не сразу. Фронт несколько оторвал его от повседневных нужд комсомольцев города, а их надо было знать досконально.

Только что отгремели бои на Восточном фронте, бежал из Новороссийска Деникин, с севера отбыли на кораблях вояки Антанты. И хоть оставался еще в Крыму Врангель и шли сражения с белополяками, комсомольцы понимали, что Советская Россия выстояла.

Появилась возможность хоть немного оживить фабрики и заводы. Там, где не хватало рабочей силы, особенно на оборонных заводах, комсомольцы показывали отличный пример. Подростки отказывались от положенного им по закону шестичасового рабочего дня и работали наравне со взрослыми товарищами, с коммунистами полные восемь часов. Узким местом оставался транспорт. Молодежь выходила на субботники восстанавливать паровозы, приводить в порядок железнодорожное полотно. На субботник по разборке шпал на Финляндской железной дороге одна Петроградская сторона выставила девятьсот человек.

Вместе с товарищами Смородину удалось создать или восстановить ячейки на крупных предприятиях. Во всех двенадцати районах города начали работать райкомы комсомола. И главное внимание они обращали на подростков: доставали им спецодежду, давали прибавку к скудному пайку.

Обнаружилась у молодежи огромная тяга к знаниям, и каждый райком старался открыть свой Дом политического просвещения, но пока ограничились школами политической грамоты в районах, открыли Центральную политическую школу на Миллионной улице, у Марсова поля.

Продолжал печататься «Юный пролетарий» — любимое детище Оскара Рывкина и Василия Алексеева. И возобновился выход — два раза в неделю — молодежной газеты «Смена», прерванный в начале двадцатого года из-за бумажного голода. Нередко во главе газеты стояли руководители питерского союза, иногда — его активисты из вчерашних гимназистов — Николай Каган (Татаров) и Алексей Леонтьев. Но, как часто водилось в газетно-журналь-ном мире того времени, в обоих изданиях исполняли работу два газетчика и журналиста — Алексей Дорохов (он же А. Алешин) и начинающий поэт и критик Дмитрий Мазнин (он же Арсений Гранин).

То, что позднее приобрело форму культпоходов, было тогда естественным стремлением жить интересами лучших театров. База для этого была отличная: Народный дом, летний зал в Таврическом дворце, летний «Буфф», «Вена» и огромный летний театр на Васильевском острове. И все спектакли доставались молодежи бесплатно, по путевкам райкомов.

С осени открыли школы рабочей молодежи. Возникали разговоры — слить их со школами 2-й ступени. Но губком не согласился: он считал, что для этого все учащиеся средних школ должны быть из рабочей среды.

Летом 1920 года шла своим порядком мобилизация на Фронт: двадцать активистов, почти по два от каждого района, отправили против Врангеля. Оживленно откликнулась молодежь на призыв партии помочь Западному фронту: она отчисляла деньги из заработка, работала сверхурочно, собирала пожертвования, обучала девушек в санитарных кружках.

Активно прошла в губернии Неделя крестьянина. В деревнях молодежь с питерских заводов помогала ремонтировать инвентарь, читала лекции, выступала в концертах.

Одновременно прошла Неделя оздоровления молодежи: больных рабочих-подростков направили в дома отдыха на Каменном острове. Оздоровлению молодежи содействовала и спортивная работа. Она разворачивалась все шире и шире, особенно на Петроградской стороне. Там оказался прекрасный организатор гимнастов Саша Соколов. Его «живые пирамиды» украшали все молодежные вечера в городе.

Сотни дел исполнял молодежный губком в Питере. Не сходил с повестки дня вопрос о дисциплине. Злостных нарушителей почти не было, но учредили товарищеский суд в райкомах. Тех, кто пропускал собрания дважды, громко объявляли трудовым дезертиром. А за неявку на ответственное собрание активистов полагался штраф в размере трехдневного заработка. Но все эти меры вскоре посчитали излишними, всякие дисциплинарные конфликты стали рассматривать в бюро райкомов или ПК.

Всякую неделю решали и такие текущие вопросы: как распределять литературу? Вообще-то, многие места обращались за книгами не в Москву, а в Петроград. И губком принял интересное решение — отпускать политическую и художественную литературу: а) городским и уездным комитетам комсомола в пределах Питера и губернии; б) всем тем, кто подвозит продовольствие; в) остаток — уездам и губерниям, расположенным севернее Петрограда.

Решали тысячи совсем мелких дел: выделить Ярославской организации пять кусков туалетного мыла, две ленты для пишущей машинки, триста листов бумаги, восемнадцать дюжин цветных карандашей и коробку перьев!.. Смотром сил перед III съездом РКСМ были два массовых празднества — 31 августа и 5 сентября, связанные с возникновением питерской комсомолии и с Днем Интернационала Молодежи.

31 августа состоялись концерты-митинги и даже «банкет» для старейших работников союза. До чего же скромны были требования организаторов! Сохранилась заявка ПК на тот день: продкомиссара А.Е. Бадаева просили отпустить картофеля, свеклы и огурцов по полфунта на человека; луку — двадцать фунтов, томатов — тринадцать фунтов, изюма — по полфунта и кураги — по четверти фунта на брата.

5 сентября, в Международный юношеский день, было факельное шествие на площади Урицкого перед Зимним дворцом, концерты-митинги, вручение Красного знамени Коммунистическому батальону, отличившемуся в городе в борьбе с контрреволюцией, песни, хороводы, пляски.

Однако два события летом и осенью 1920 года произвели наиболее сильное впечатление на Петра Смородина. И оба они были непосредственно связаны с Владимиром Ильичей Лениным.

Это последний приезд Ленина в красный Питер на II конгресс Коминтерна, 19 июля 1920 года, и выступление вождя на III съезде РКСМ в Москве 2 октября.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.