«Король живописцев и живописец королей» Питер Пауль Рубенс

«Король живописцев и живописец королей»

Питер Пауль Рубенс

Его главное качество, если предпочесть его многим другим, – это пронзительный дух, то есть поразительная жизнь; без этого ни один художник не может быть великим…

Эжен Делакруа

«Мой талант таков, что как бы непомерна ни была работа по количеству и качеству сюжетов, она еще ни разу не превосходила моих сил»

Питер Пауль Рубенс. 1621 г.

Около полутора тысяч картин и панно, алтарных и мифологических композиций, портреты, шпалеры во многих королевских дворцах Франции, Испании, Англии принадлежат кисти великого сына фламандского народа Питера Пауля Рубенса. Он родился в тот период, который историки обычно называют Контрреформацией, поскольку именно в это время возрождалась римско-католическая церковь, прикладывавшая энергичные усилия, чтобы подавить последствия протестантской Реформации. Это было время острых столкновений идей, в ходе которых человеческий дух и разум добивались удивительных высот, но оно же известно своей нетерпимостью и беспримерной жестокостью. В годы жизни Рубенса Галилео Галилей, Иоганн Кеплер, Уильям Гарвей, Рене Декарт изменили представление человека об окружающем мире и о вселенной, заставив его поверить в силу разума. А католические святые Франциск Сальский и Тереза Авильская посвятили всю жизнь возрождению духовной силы христианства.

В Европе вовсю развернулась «охота на ведьм». Неслыханный размах религиозного усердия, густо замешанного на слепом фанатизме и суеверии, превратили XVI и XVII века в настоящий кошмар – по всей Европе тысячи людей, мужчин и женщин, заканчивали свою жизнь на кострах в наказание за якобы совершенные преступления против духа и веры. Возрожденная из Средневековья инквизиция усердно искореняла врагов римской церкви. Большой арсенал пыток позволял ей обнаруживать преступников и еретиков в любом городе и в любой среде. Религиозные войны, одна за другой, подрывали установившийся в Европе мир. Самая разрушительная из них – Тридцатилетняя – терзала Германию в те годы, когда Рубенс достиг самых крупных творческих успехов. А родину художника – Нидерланды – на протяжении всей его жизни разрывала упорная борьба за независимость от Испании. Она началась за десять лет до его рождения и завершилась спустя восемь лет после смерти. Это была эпоха первой буржуазной революции в Европе, разгоревшейся во второй половине XVI века в Нидерландах на территории современной Бельгии, части Франции, Люксембурга и Голландии. К 1566 году движение против владычества испанцев и католицизма в Нидерландах захватило всех – от аристократов до оборванцев.

Летом 1567 года в страну во главе мощной армии вторгся Фернандо Альварес де Толедо-и-Пиментел, третий герцог Альба. Благодаря своей смелости, католическому фанатизму и преданности монархии Альба пользовался особым доверием испанского короля Филиппа II Габсбурга. Поэтому именно его король назначил правителем восставших Нидерландов. Установив террористическую диктатуру (так называемый Совет о беспорядках), герцог Альба послал на казнь тысячи людей. Вместе с простыми гезами сложили головы граф Ламораль Эгмонт (судьбе которого Гете и Бетховен посвятили трагедию) и адмирал фландрского флота штатгальтер Горн. До «Белого герцога» Антверпен был одним из центров европейской и колониальной торговли. Испанцы сожгли лучшую часть города и разграбили его. Несмотря на жестокие меры, Альбе не удалось добиться покорности. Введение им в 1571 году нового налога – алькабалы – только ухудшило положение и привело в 1572 году к новому мятежу. В 1573 году король был вынужден отозвать своего ставленника в Испанию.

В результате многолетней борьбы за независимость южные и северные провинции Нидерландов разделились. Северная в результате перемирия между Испанией и Нидерландами в 1609 году обрела независимость и объявила себя свободной республикой Голландией. А Южные провинции во главе с Антверпеном (Фландрия) оказались не в силах сбросить гнет испанского владычества. С 1609 по 1621 год номинально они считались самостоятельным государством, но затем снова вернулись под власть Испании. Разоренную страну тысячами покидали голодные, обнищавшие жители, переселяясь в другие края…

Трудно представить, что Рубенс мог рисовать свои жизнерадостные, ослепительные по колориту картины в такое мрачное время, что его светлый, мощный талант расцветал рядом с насилием и разорением. Парадокс, но это так.

Семья Рубенсов испытала все превратности судьбы. Отец живописца – Ян Рубенс – когда-то изучал право в Риме и в других городах Италии. Вернувшись в родной город, он был назначен синдиком – городским советником. В течение нескольких лет он исполнял эти важные обязанности. Несмотря на то, что до этого Ян был приверженцем римско-католической церкви, вскоре он начал симпатизировать протестантскому учению Жана Кальвина, а это считалось опасной ересью в стране, контролируемой испанским королем-католиком. В конце концов, в 1568 году юрист Ян Рубенс вместе со своей женой – дочерью антверпенского купца Марией Пейпелинкс – и детьми был вынужден бежать из Фландрии в Германию, опасаясь кровавой расправы с протестантами.

Они осели в Кельне, где стали близки ко двору Вильгельма Оранского, по прозвищу Молчаливый, – признанного главы нидерландской оппозиции к Испании. Там Ян открыл адвокатскую практику и стал поверенным в делах жены Вильгельма Анны Саксонской. Ян Рубенс был статным обаятельным мужчиной, 26-летняя Анна – голубоглазой белокурой красавицей, а ее муж, принц Вильгельм Оранский, уже долгое время отсутствовал – он с переменным успехом воевал с герцогом Альбой, отстаивая независимость Голландии. Через некоторое время между принцессой и ее советником возникла любовная связь, которую они не слишком и скрывали. В итоге Анну, родившую дочь, отправили в Саксонию, где она лет через пять скончалась. А Яна, прожившего на чужбине два года, бросили в тюрьму за интимную связь с высокопоставленной клиенткой. В те времена прелюбодеяние, да еще такое, каралось смертной казнью.

Но Мария Пейпелинкс не опустила руки, а принялась бороться за мужа и отца своих детей. Пару раз ей даже удалось добиться аудиенции у самого принца.

О преданности и любви купеческой дочери Марии к своему не слишком верному мужу лучше всего говорит одно из ее писем в тюрьму: «Разве я могла бы быть настолько жестокой, чтобы еще более отягощать Вас в Вашем несчастии и в Вашем одиночестве, в то время как я охотно, если бы только это было возможно, спасла бы Вас ценой моей крови… И неужели же после столь длительной дружбы между нами возникла бы ненависть, и я считала бы себя вправе не простить Вам проступок, ничтожный по сравнению с теми проступками, за которые я молю ежечасно прощения у Всевышнего Отца?.. Дай бог, чтобы мое прощение совпало с Вашим освобождением – оно бы вновь даровало нам счастье. Моя душа настолько связана с Вашей, что если Вы страдаете, то и я страдаю в той же мере. Я уверена, что если бы эти добрые господа увидели мои слезы, они имели бы ко мне сострадание, даже если бы у них были деревянные или каменные сердца… Я сделаю все от меня зависящее и буду просить за Вас заступничества перед Богом, и это же будут делать наши детки, которые Вам кланяются и так же страстно желают Вас видеть, как и я. И никогда больше не пишите «Ваш недостойный супруг», так как все забыто».

Поразительная в данных обстоятельствах энергия и любовь к супругу сделали свое дело. После двухлетних ходатайств ценой большей части своего состояния Марии удалось спасти жизнь мужа, освободить из крепости и добиться разрешения поселиться всей семьей вдали от двора.

В 1573 году Ян был освобожден из заключения под залог. Его отпустили с условием, что он со своей семьей – женой и четырьмя детьми – будет безвыездно жить в маленьком вестфальском городке – Зигене. Там в 1574 году Мария Пейпелинкс родила мужу пятого ребенка – Филиппа, будущего гуманиста, портреты которого не раз напишет Питер Пауль. А 28 июня 1577 года разрешается от бремени еще одним сыном. Его назвали Питером Паулем. Так вдали от родины предков в разгар нидерландской революции появился на свет будущий великий художник. Еще через пару лет Яну все-таки разрешили вернуться в Кельн, а в 1583 году он наконец добился окончательного и полного прощения.

Несмотря на все тревожные вести, обвинения и ссылки, в доме, в котором рос Питер Пауль, всегда царила доброжелательная, спокойная атмосфера и полная семейная гармония. Позже в своих письмах он будет вспоминать Кельн как город, где прошли счастливые годы его детства. Рубенс унаследовал лучшие качества своих родителей. От матери – ее мягкий, уравновешенный характер, умение любить и хранить верность, а также упорство в достижении цели и, вероятно, ее рачительное отношение ко времени и деньгам. Именно благодаря Марии Пейпелинкс у будущего художника сформировался идеал женской красоты и добродетели. От отца Питеру Паулю достались обаяние, острый ум и многосторонняя одаренность. Ян Рубенс сам занимался образованием детей и передал Питеру неиссякаемую любовь к наукам и искусству. И если Ян Рубенс в совершенстве владел латынью и итальянским, то его младший сын добавил к ним французский, испанский, английский и немецкий. А приятную внешность и дипломатические способности Питеру Паулю передали, видимо, оба родителя.

Но вот счастливое детство подошло к концу – в 1587 году умер Ян Рубенс. Жить без мужа и отца стало трудно и тоскливо, и Мария решительно принялась за спасение семьи. В родном Антверпене у нее сохранилась кое-какая собственность, и поэтому фрау Рубенс с детьми решила уехать в Нидерланды. Приняв католичество, она получила разрешение вернуться на родину. Вполне возможно, что Мария никогда не разделяла религиозных протестантских убеждений своего мужа, хотя оба ее сына, Филипп и Питер Пауль, были крещены по лютеранскому обряду. По крайней мере, это не стало камнем преткновения – они переехали в Антверпен.

Итальянский дипломат Лодовико Джуччиардини оставил нам описание Антверпена в период его расцвета. Тогда в городе было пять школ, там жило множество художников, работала типография, основанная еще в 1555 году Кристофором Плантеном. Она была одной из лучших в Европе, печатала все научные и литературные новинки и славилась своей изысканной продукцией.

Но в 1566 году с вводом в страну испанских войск Нидерланды на долгие годы превратились в арену битв. С одной стороны испанцы, с другой – Соединенные Провинции, боровшиеся за независимость. Осады, грабежи, всевозможные поборы, казни и эпидемии – вот что характеризует эти печальные годы.

В 1576 году – за год до рождения Питера Пауля – Антверпен стал жертвой взбунтовавшегося испанского гарнизона. Целые кварталы были сожжены, тысячи людей убиты. Этот случай получил зловещее название – «испанское бешенство». Антверпен сильнее других нидерландских городов пострадал как от испанского ига, так и от поднятого против него восстания.

Когда Мария Рубенс с детьми вернулась домой в 1587 году, ситуация в Нидерландах уже почти стабилизировалась, но город все еще находился в плачевном состоянии. Питер Пауль впервые увидел родину своих родителей Антверпен, когда его население сократилось до 45 000 человек – вдвое меньше, чем двадцать лет назад.

Но постепенно город возрождался. Испанскому правительству было на руку превращение Антверпена в финансовый центр и перевалочный пункт для снабжения армии всем необходимым. А заодно оживала культурно-духовная жизнь города. Типографии Плантена удалось, наконец, оправиться после нескольких лет упадка, а антверпенские художники вновь начали получать заказы от церквей и религиозных учреждений – требовалось восстановить или заменить многое из того живописного наследия, что подверглось разорению в годы разгула фанатизма и войны.

Таким образом, Рубенс провел свою юность в городе, который постепенно возвращался к нормальной жизни. Мать отдала его в латинскую школу при соборе, где преподавали ученые иезуиты. Его непосредственным учителем был Ромбут Вердонк, славившийся весьма глубокими познаниями в различных науках, который продолжил формировать сознание юного Рубенса. Здесь Питер Пауль обучился языкам, теологическим наукам, античной мифологии. Здесь же он познакомился с мальчиком-инвалидом, на несколько лет старше его, и этому знакомству суждено было перерасти в крепкую дружбу на всю жизнь. Моретус был внуком издателя Плантена, и со временем он возглавил типографию деда. «Я знал Рубенса с детства, – писал в более поздние годы Моретус, – мне очень нравился этот юноша, который обладал самым приятным, самым незлобивым характером».

Еще через некоторое время мать устроила младшего сына пажом к вдове графа Филиппа де Лалена, Маргарите де Линь. Изящный, красивый любознательный юноша быстро занял свое место при дворе графини.

Но пробыл он там недолго. Согласно канонической биографии, его слишком тянуло рисовать, поэтому он уговорил мать забрать его со службы. Это, безусловно, так, но не исключено, что была и еще одна причина – о дворе графини де Линь ходили щекотливые слухи. Графиня, оказывается, была большая шутница. Например, она приказывала своим пажам переодеваться в женскую одежду и разыгрывать гостей-мужчин. Эти представления никак не могли прийтись Рубенсу по вкусу. Поэтому довольно скоро он покинул службу у графини.

Но нет худа без добра. Именно при дворе графини де Линь Рубенс научился держаться в обществе, усвоил этикет и приобрел аристократические манеры. Так обычно начинался путь молодого человека из хорошей семьи с ограниченными средствами, который хотел, рано или поздно, занять достойное положение в обществе. Учтивый паж с хорошими манерами мог рассчитывать на повышение, а с возрастом – на важный и ответственный пост у какого-либо вельможи. Так была сделана не одна знаменитая политическая карьера. Хорошие манеры в сочетании с располагающей внешностью и знанием нескольких языков действительно очень пригодились Питеру Паулю впоследствии.

А пока Мария Пейпелинкс определила его в ученики к художнику. Хотя Мария была дочерью купца, она не препятствовала, а способствовала развитию природных дарований своих сыновей.

Живопись захватила Рубенса целиком. Все остальное отныне стало сопутствующим его главному занятию – постижению тайн изобразительного искусства.

Ему подыскали учителя, который согласился бы взять его к себе в мастерскую. Это был Тобиас Верхахт. Питер Пауль перебрался к нему в дом. Первый учитель Рубенса был ничем не примечательным пейзажистом – рисовал ландшафты небольших размеров, на которые всегда существовал спрос. Он дал своему юному Рубенсу азы, но Питер Пауль не мог многому научиться у него, потому что его потенциал изначально был гораздо выше того, что мог предложить ему первый учитель.

Очень скоро Рубенс перешел в мастерскую более универсального художника Адама ван Ноорта, у которого пробыл в учениках около четырех лет. Девятнадцати лет от роду Питер Пауль снова поменял наставника, став учеником одного из самых замечательных антверпенских художников Отто ван Веена. У этих двух абсолютно разных художников Питер Пауль и получил основное художественное образование, окончательно завершенное уже во время длительного путешествия в Италию с 1600 по 1608 год, к которому его подготовил Отто Веен, сам в свое время побывавший в Италии.

Веен был человеком образованным, с превосходным вкусом, одним из членов элитарной группы «романцев», художников, когда-то учившихся в Италии, чьи произведения были пронизаны гуманистическим духом Ренессанса. Работы Отто ван Веена были вдумчивыми, значительными, хотя почти лишенными жизни. Тем не менее, этот художник оказал серьезное влияние на эстетическое и интеллектуальное образование Рубенса.

Отто ван Веен особенно славился своими знаниями символических атрибутов, с помощью которых было принято визуально передавать абстрактные идеи. Рубенс овладел этим умением в полной мере, за что в дальнейшем не раз благодарил своего учителя. Отто ван Веен всю жизнь оставался преданным другом Рубенса.

Эжен Фромантен, французский писатель, художник и искусствовед, в своей книге «Старые мастера», рассказывая об учителях Рубенса, писал: «Нет ничего более противоположного, чем контраст, представляемый ван Ноортом и Вениюсом (французское написание фамилий учителей), этими двумя столь неодинаковыми по характеру и, следовательно, столь различными по оказываемому ими влиянию индивидуальностями. Нет ничего более причудливого, чем судьба, призвавшая их, одного за другим, к разрешению столь ответственной задачи, как воспитание гения. Заметьте, что противоположности их характеров вполне отвечали тем контрастам, которые сочетались в сложной натуре их ученика, столь же осторожной, сколь и дерзкой. В отдельности они представляли собой противоречивые, непоследовательные элементы его характера, вместе они как бы воспроизводили всего Рубенса со всей совокупностью заложенных в нем возможностей, с его гармонией, равновесием и единством, но только без его гения».

Чуть дальше Фромантен пишет: «Отто Веен был личностью благородной и высокой культуры, учившийся во Флоренции, Риме, Венеции и Парме. Своими духовными учителями он почитал Рафаэля, Веронезе, Тициана и особенно Корреджо. Ему свойственны изящество, благопристойность, благодаря близости к лучшему обществу и лучшим мастерам. Но при этом у него наблюдается неустойчивость убеждений и вкусов, безличность колорита… в его картинах преобладают винно-красные, но довольно холодные тона. Он производит впечатление ума развитого, но посредственного. Адам ван Ноорт, напротив, – непосредственный, порывистый человек, фламандец по рождению и темпераменту в полной мере. Он верил в свою способность делать все без посторонней помощи и не смущался своим невежеством. В живописи Ноорт предпочитал резкие акценты, сильные световые удары, яркие, кричащие и мощные тона. Он писал широкими мазками, почти не слитыми, сочными, струящимися. Его кисть – уверенная, стремительная, точная».

В 1598 году, когда Питеру Паулю исполнился двадцать один год, его приняли мастером в гильдию Святого Луки, антверпенскую ассоциацию художников и ремесленников, старейшиной которой был его бывший учитель Адам ван Ноорт. Хотя у Рубенса пока не было собственной студии, и он продолжал еще целых два года работать у Отто ван Веена, ему теперь разрешалось подписывать и продавать свои работы, а кроме того, брать учеников. Что он и сделал, взяв к себе в ученики Деодатуса Дель Монте, сына антверпенского серебряных дел мастера.

Сведений о работах Рубенса этого периода до нас дошло мало.

Очевидно, уже тогда он считался хорошим художником, иначе у него не было бы учеников. Известно, что в это время у матери хранилось несколько его картин, так как она с гордостью говорила о них в своем завещании. Но существует только одна подписанная им работа – полностью завершенный портрет молодого человека, его лицо так мастерски нарисовано, что кажется, он вот-вот заговорит.

В Доме Рубенса в Антверпене находится выполненная на дереве картина «Адам и Ева в раю», созданная художником по мотивам гравюры Маркантонио Раймонди с оригинала Рафаэля. В отличие от гравюр и оригинала фигура Адама показана в сложном динамическом движении и больше похожа на землепашца.

Сохранилось несколько работ Питера Пауля, сделанных им до отъезда в Италию. Сравнивая их с произведениями, написанными после поездки, легко заметить, как возросло его искусство.

В последний год пребывания Рубенса у Веена студия получила великолепный заказ – декоративное оформление резиденции для приемов в Антверпене новых правителей Нидерландов, эрцгерцога Альберта и эрцгерцогини Изабеллы. Со времен герцогов Бургундских во всех крупных городах Нидерландов существовал целый ритуал встречи правителей. Разрабатывался подробный сценарий: с парадом, театральными представлениями и, конечно, великолепным светским приемом. Этот ритуал получил название «радостного въезда». С точки зрения развития культуры царствование Альберта и Изабеллы у всех ассоциировалось с великой эпохой Возрождения. В этом «золотом веке», а вернее, «золотых сумерках», фламандского искусства Рубенсу предстояло сыграть ведущую роль.

Тем временем в Аувенском университете, расположенном недалеко от Брюсселя, брат Питера Пауля Филипп сблизился с великим гуманистом Юстом Липсием и постепенно приобретал репутацию серьезного ученого. Питер Пауль всегда любил брата и восхищался им, стараясь поддерживать с ним постоянную связь, и если возникала необходимость попросить совета и помощи, он, прежде всего, обращался к Филиппу. Не в последнюю очередь под влиянием брата Питер Пауль обратил особое внимание на латынь, все больше увлекаясь античностью.

В это время его взгляд все чаще устремлялся к Италии, к Риму – Вечному городу, который, словно магнит, притягивал к себе всех художников и ученых. Нидерландские художники того времени были убеждены, что подлинный свет творчества идет только из Италии. Лишь там можно постичь тайну искусства. Каждый считал своим долгом совершить поездку на юг через Альпы. Обычно нидерландские художники совершали это паломничество раз в жизни, но многие оставались в Италии – этом заповеднике живописи, скульптуры и архитектуры – на долгие годы. Рубенса, как и всякого художника, тоже манила эта сокровищница Ренессанса и античности.

Надо сказать, что не только рассказы Веена, но и семейные традиции побуждали Рубенса отправиться в поездку, подталкивали к более углубленному изучению итальянского искусства. Ян Рубенс в совершенстве владел латынью и итальянским языком, изучал право в Падуе, в 1554 году получил степень доктора в Риме. В 1603 году там же получил степень доктора и старший брат Питера Пауля Филипп Рубенс. Все дороги вели в Рим.

9 мая 1600 года Питер Пауль Рубенс, не достигнув еще двадцатитрехлетнего возраста, отправился в путь по дорогам Франции на юг – в Италию. Он был молод, красив, хорошо воспитан. Знал латынь, английский, испанский, французский и итальянский языки. Диплом свободного художника гильдии Святого Луки и кошелек матери помогали ему верить в свою звезду. Его первой целью была Венеция. И не случайно. Венецианская живопись – это сверкающая, богатая звучностью и чистотой цвета палитра Веронезе, это могучие, полные динамизма и необычных ракурсов композиции Тинторетто, это особый универсальный дар Тициана. Тициана Рубенс изучал и копировал на протяжении всей жизни. Казалось, он даже пытался повторить жизненный путь Тициана – признание его сильными мира сего, творческое долголетие, богатый дом – почти дворец с садом, титулы.

В Венеции Рубенс встретился с мантуанским герцогом Винченцо I Гонзага, с которым, вероятно, был знаком еще со времен визита герцога в Антверпен. Надо полагать, что у Питера Пауля имелись серьезные рекомендации от достойных людей. Мы не знаем – какие именно, но их действенная сила налицо: 5 октября 1600 года ему разрешили присутствовать на бракосочетании Марии Медичи с королем Франции Генрихом IV, состоявшемся во Флоренции. А к концу того же года герцог Винченцо I Гонзага, родственницей которого была Мария, принял Рубенса на службу. Герцог быстро убедился в одаренности художника, оценил и полюбил его за превосходные манеры и образованность, и на протяжении восьми лет Рубенс был придворным художником в Мантуе. За это время Питер Пауль многие месяцы провел в Риме и Флоренции, в Венеции и Генуе.

В коллекции герцога Рубенс открыл для себя настоящие сокровища. Собрание семьи Гонзага – одно из знаменитейших в Италии. Здесь есть творения Беллини, Тициана, Пальмы Старшего, Тинторетто, Паоло Веронезе, Мантеньи, Леонардо да Винчи, Андреа дель Сарто, Рафаэля, Порденоне, Корреджо, Джулио Романо. Рубенс усердно копировал Тициана, Корреджо, Веронезе. У собирателей того времени как раз вошло в обычай обмениваться копиями: за неимением оригинала можно восхищаться хотя бы его отблеском. Гонзага остался очень доволен работами Рубенса, и ему пришла в голову чудесная мысль – послать юного мастера в Рим для создания копий с картин великих художников. В письме к кардиналу Монталетто, покровителю искусств, герцог просил оказать протекцию «Пьетро Паоло, фламандцу, моему живописцу».

В Риме Питер Пауль с наслаждением знакомился с творениями величайших мастеров – Рафаэля, Леонардо и Микеланджело, благодаря которым Рим стал местом паломничества.

Итальянские впечатления оставили глубокий след в творчестве художника. Он был очарован венецианскими живописцами, особенно Тицианом, вдохновлен произведениями Микеланджело и Караваджо. Отталкиваясь от итальянского искусства, Рубенс создал свой собственный стиль – фламандское барокко, в котором нидерландские традиции сплавились с мощью титанов итальянского Возрождения. Художник пел гимн чувственным радостям жизни.

Можно готовиться к блестящему будущему, глядя на шедевры других художников, и даже копируя их, но если хочешь добиться успеха, необходимо самому писать картины. А для этого художнику нужны заказы. Вскоре по счастливому стечению обстоятельств Питер Пауль получил заказ на три алтарных образа в капелле Святой Елены церкви Святого Креста Иерусалимского в Риме. Эта работа сохранилась до сегодняшнего дня, хотя, конечно, неумолимое время наложило на нее свой отпечаток. И, тем не менее, она по-прежнему демонстрирует силу воображения и великолепную технику зрелого мастера, которому едва исполнилось 25 лет. В центре алтаря Рубенс поместил святую Елену, выглядящую настоящей королевой в золотом парчовом наряде. На правой стороне алтаря он изобразил Христа, увенчанного терновым венцом, а на левой – воздвижение креста. Художник впервые смело использовал итальянский опыт. Совершенно ясно, что он еще колебался: тут проявился и мощный рисунок Микеланджело, и драматический колорит Тинторетто… В картине еще чувствуется некоторая скованность молодого мастера. Но, несмотря на это, видно, что он уже намного превзошел уровень фламандских поклонников Италии.

Выполнив заказ для церкви Святого Креста, Рубенс вернулся в Мантую, где в марте 1603 года герцог поручил ему важную дипломатическую миссию – передать дорогие подарки испанскому королю, чтобы снискать благосклонность Филиппа III (испанское влияние в Северной Италии было довольно значительным.)

В 1603 году Питер Пауль отправился с подарками в Испанию ко двору короля в Вальядолиде. Само по себе доверие герцога свидетельствует, что Рубенс уже завоевал при дворе авторитет и как художник, и как обходительный светский человек, которому по силам выполнить серьезное дипломатическое поручение. Среди подарков, которые Рубенс вез королю и его ближайшему окружению, были прекрасно выкованная карета с шестью лошадьми, ювелирные изделия, комплекты оригинальных фейерверков, духи и благовония в драгоценных сосудах и несколько копий с картин, правда, не самого Рубенса, а знаменитых мастеров Рима. Картины предназначались в качестве подарка главному министру и фавориту короля герцогу Лерме, который считался покровителем изящных искусств. Рубенсу предстояло лично сопровождать дары и проследить за их своевременной доставкой королю и его министру.

Об этом путешествии Питер Пауль Рубенс подробно рассказал в сохранившихся до нашего времени письмах секретарю герцога Аннибале Кьеппио. Путешествие оказалось не из легких. Дорога пролегала через горы, к тому же пришлось совершить продолжительное морское путешествие из Ливорно в Испанию, и Рубенсу не хватило выделенных ему на это средств. Наводнение во Флоренции задержало его экспедицию на несколько дней, и молодому человеку пришлось столкнуться с серьезными затруднениями при найме корабля. Да и в Испании его подстерегали многочисленные трудности, о чем он подробно доложил в Мантую Аннибале Кьеппио.

Надо сказать, что из обширной переписки Рубенса складывается портрет человека со сдержанным, волевым характером, очень наблюдательного и умеющего в нескольких фразах обрисовать всю сложность ситуации. Испытывая материальные затруднения, художник писал: «Тем не менее, уже теперь мои расходы много выше тех, которые с чрезмерной бережливостью предусмотрел Маршал Двора и другие лица. Я, конечно, сделаю все, что можно; рискует здесь его Светлость, а не я. Если мне не доверяют, то дали мне слишком много денег, а если доверяют, то слишком мало». А вот как объяснил Рубенс свое согласие на поездку в Испанию в письме Кьеппио из Вальядолида: «Я соглашался на эту поездку для писания портретов, как на предлог – впрочем, малопочтенный – для получения более значительных работ».

Несмотря на все трудности, Рубенс сумел довезти до места назначения все подарки до единого в «товарном» виде. Для поддержания соответствующего внешнего вида коней (которые, за отсутствием в то время железных дорог и трейлеров, передвигались, разумеется, своим ходом) слуги, по его приказу, мыли их дешевым сухим вином. Так что через несколько недель после отъезда из Мантуи Рубенс с чистой совестью смог сообщить о своем благополучном прибытии к испанскому королевскому двору со всеми дарами, оказавшимися в полной сохранности, включая «лоснящихся, красивых лошадей».

Но когда из багажа были извлечены картины, выяснилось, что они очень пострадали: «Сегодня… мы обнаружили, что картины… настолько попорчены и им причинен такой вред, что я просто пришел в отчаяние. Вряд ли мне по силам их реставрировать… Холст… почти полностью сгнил (несмотря на то, что все полотна находились в цинковом ящике, дважды завернутые в промасленную материю, а потом помещены в деревянный сундук). Такое их печальное состояние объясняется постоянными дождями, которые шли не прекращаясь двадцать пять дней подряд – совершенно невероятное явление для Испании!» К счастью, все закончилось не так плохо, как выглядело с первого взгляда: высохнув, картины оказались в гораздо лучшем состоянии, и опасения Рубенса не оправдались. Хорошо, что герцогу не пришло в голову послать в подарок своим сиятельным коллегам оригиналы! Но с поврежденными полотнами срочно надо было что-то делать.

К тому же, королевский двор в это время выехал в летнюю резиденцию – замок Аранхуэс. Оттуда он собирался отправиться в Бургос. Следовательно, король должен был вернуться в Вальядолид не раньше июля. Эти два месяца стали просто подарком небес. Питер Пауль в бешеном темпе исправил испорченные полотна Факкетти, а безвозвратно погибшие произведения заменил двумя полотнами собственной работы. Так как ему была предоставлена свобода в выборе сюжета, он написал «Гераклита» и «Демокрита». Все было сделано вовремя.

Представитель герцога Мантуанского при испанском дворе – высокомерный человек, строго соблюдающий этикет, взялся лично передать дары королю. Однако при передаче картин герцогу Лерме он все же позволил присутствовать и Рубенсу. Лерма с удовлетворением их осмотрел, принимая копии за оригиналы. Рубенс дипломатично не стал уличать герцога в невежестве. При этом произведения самого Рубенса удостоились отдельной похвалы, в результате чего через некоторое время художник получил великолепный заказ – ему предстояло написать парадный портрет первого министра короля герцога Лермы. Была выбрана самая трудная поза – верхом на коне. Этот заказ открыл обширную галерею официальных пышных портретов, созданных Питером Паулем Рубенсом. И надо сказать, что эту работу двадцатишестилетний Рубенс выполнил блестяще. По сравнению со знаменитой картиной Тициана «Карл V в битве при Мюльбурге», конная фигура молодого фламандского живописца выглядит более динамичной. Тициан изобразил Карла как бы проезжающим перед нами на расстоянии, а Рубенс направил конную фигуру герцога Лермы прямо на зрителя, что создало ощущение напористого движения мощного широкогрудого коня с развевающейся по ветру гривой.

Изображение же самого герцога Лермы вызывает двойственные чувства. Закованный в латы торс герцога с простертой правой рукой создает впечатление торжественности и величия. Однако с этими сверкающими латами и картиной битвы на втором плане контрастирует голова Лермы без защитного шлема, с совершенно бесстрастным выражением лица. Пышность аксессуаров, активный фон, мощный, полный жизни конь выглядит в данном случае лишь пьедесталом.

И тем не менее, этот портрет очень понравился не только самому герцогу, но и всему испанскому двору. Через несколько лет слава о нем перешла границы, и другие художники пытались использовать тот же технический прием с использованием композиции в виде уходящей вверх «спирали» (постепенного повышения). А молодой фламандский художник сразу стал популярен. Выполняя дипломатические поручения герцога Мантуи, Рубенс написал множество заказных портретов при дворах тех правителей, у которых ему пришлось бывать.

В Испании Питер Пауль пробыл около года, после чего отправился обратно в Италию ко двору герцога Винченцо I Гонзага. По возвращении Рубенс много работал над созданием алтарных картин, и впоследствии этот вид изобразительного искусства занял видное место в его творчестве наряду с монументальными декоративными композициями, которые он выполнял по поручению королей Испании, Франции, Англии. Одну из таких ранних композиций художник написал по заказу Винченцо I Гонзаги – тот заказал картины для алтарной части церкви иезуитов в Мантуе. После этого многие церкви сочли своим долгом обратиться к новому талантливому живописцу.

В алтаре мантуанской церкви Питер Пауль разместил холст «Семейство Гонзага поклоняется Троице», а по бокам от него расположил «Крещение» и «Преображение». К сожалению, это полотно сохранилось до наших дней не полностью. В 1773 году орден иезуитов был распущен, и церковь потеряла постоянных хозяев и владельцев. Во время французского нашествия в Италию здание церкви использовалось в качестве склада (как это нам знакомо!). При этом центральный холст композиции «Семейство Гонзага поклоняется Троице» был сильно поврежден, и в 1801 году его разрезали на несколько частей. Потомки герцога сохранили и перенесли в герцогский дворец в Мантуе центральную часть холста, на которой был изображен молящийся Винченцо I Гонзага, его супруга и родители. Рядом с герцогом Рубенс изобразил фигуры его детей. Сохранилось три отдельных фрагмента с их погрудными изображениями. Наиболее известен один фрагмент, который в настоящее время находится в собрании Венского музея истории искусства. Вероятнее всего, этот венский портрет изображает сына Винченцо – будущего герцога Мантуи Винченцо II Гонзага. Учитывая время, когда он был создан, можно считать, что этот портрет открывает целую галерею замечательных камерных портретов детей и подростков, созданных Рубенсом без аффектации и помпезности (чаще всего их заказывали для себя и своих близких). Мимолетно и живо схвачено выражение лица подростка. Кажется, что он не позирует, а случайно проходя мимо, оборачивается к зрителю. Это умение передать индивидуальную неповторимую сущность человека свойственно лучшим работам фламандца.

Оно же присуще и самому раннему автопортрету Рубенса на картине «Автопортрет с мантуанскими друзьями». На картине мы видим шесть человек. Среди них только лицо самого Рубенса опознается всеми исследователями без сомнений. Пятеро его друзей, написанных на горизонтальной линии рядом с ним, что придает некоторое однообразие и скованность движения, достоверно не разгаданы до сих пор. Изображая собственную фигуру, Рубенс проявил большую свободу, чем в остальных случаях, и поэтому она заметно выделяется. Лицо и взгляд Питера Пауля обращены к зрителю в три четверти (его любимый разворот в автопортрете). Молодой красивый человек с темными усами и бородкой спокойно вглядывается в нас, уверенный в своих силах, мыслях, надеждах и стремлениях.

В 1607 году Рубенс вместе с герцогом отправился в Геную. Здесь он воспользовался случаем и тщательно изучил архитектуру и позднее, в 1620-е, издал двухтомный труд «Дворцы Генуи».

Отцы-иезуиты заказали художнику картину «Обрезание» для высокого алтаря Генуэзского собора. В этой алтарной композиции Рубенс сделал упор на порывистом устремлении вверх, которое он перенял у Корреджо, когда изучал его картины в Пармском соборе. Влияние Корреджо сказалось и в изображении сияния, исходящего от младенца. Богатством красок и насыщенной густотой мазка Рубенс во многом обязан Тициану. А в фигуре Богоматери чувствуется благородная осанка римских статуй. Его Богоматерь сочетает в себе реализм чувств с идеализированной формой, на которой настаивала Церковь.

В Генуе Рубенсу, уже зарекомендовавшему себя умелым портретистом, пришлось писать много портретов по заказам генуэзской знати. Ему уже не нужно искать заказы – они сами находят его. Паоло Агостино Спинола писал из Генуи 26 сентября 1606 года Аннибале Кьеппио: «У меня нет вестей о господине Пьетро Паоло. Я очень желал бы получить от него письмо и иметь случай быть ему полезным. Мне хотелось бы знать, когда он сможет, не причиняя себе неудобств, исполнить портреты – мой и моей супруги».

Заказные портреты, выполненные в Генуе и других городах, не составляли сферу интересов художника. Тем не менее, парадные портреты генуэзской аристократии в исполнении Рубенса стали эталоном барочного портрета и определили направление этого жанра в Италии, Испании, Фландрии, Франции, Англии. Сформировалась целая иерархия различных атрибутов, сразу определяющих социальное положение и область деятельности портретируемого. Фон вслед за Рубенсом стало принято делать гладким нейтральным или драпировать тяжелыми тканями, иногда позади портретируемого изображались колонны, пышные здания. Очень большое внимание уделялось костюму, его тщательной выписке. Характер облагораживался, спокойная поза подчеркивала значительность героя картины. Жесты писались полными достоинства, спокойствия, на заднем плане часто присутствовали эффектно брошенные плащи, тщательно выписывались родовые гербы.

Все возрастающая популярность и загруженность Рубенса работой позволяла ему отказываться от периодически навязываемых герцогом Мантуанским портретов хорошеньких женщин – в одном из писем Питер Пауль в отменно почтительной форме просил освободить его от поездки во Францию, чтобы рисовать там придворных красоток. Хотя, повинуясь своему господину, во время пребывания в Испании художник все же выполнил портреты нескольких красивых испанских дам.

Глядя на портреты, созданные Рубенсом в Генуе, забываешь о вынужденности этих работ, о том, как и зачем они создавались. Например, два портрета маркизы Бриджиды Спинола Дория в белом и черном платьях настолько изящны, живы и выразительны, что до сих пор тиражируются на плакатах, журнальных обложках и даже вывесках различных помпезных заведений типа магазинов модного платья.

Во время службы у герцога Рубенс использовал любую возможность пополнить образование. За долгие восемь лет он исколесил всю Италию и часть Испании.

Хотя невозможно точно воспроизвести маршрут художника, можно с уверенностью сказать, что он посетил Флоренцию, Геную, Пизу, Падую, Верону, Аукку и Парму, неоднократно бывал в Венеции, может быть, в Урбино, а в Милане сделал карандашный набросок с картины Леонардо да Винчи «Тайная вечеря». Дважды подолгу жил в Риме. Очень немногие художники той эпохи (даже итальянские) могли похвастаться, что знают Италию лучше, чем Рубенс. Его письма этого периода написаны на живом, правильном итальянском языке и подписаны – «Пьетро Паоло», – так художник подписывался до конца жизни.

Во Флоренции в церкви Сан-Лоренцо его внимание не могла не привлечь капелла Медичи со статуями работы Микеланджело. Его, северянина, поразила пластическая свобода и образная сила произведений великого флорентийца. Питер Пауль тщательно зарисовал аллегорическую статую «Ночь» с основной точки зрения, а потом, на этом же листе, изобразил ее с позиции, с которой обычный зритель не мог ее видеть. Так он учился у Микеланджело свободному выявлению выразительности и красоты человеческого тела.

Благодаря добросовестному рисунку Рубенса мы теперь можем представить себе гениальную, давно утраченную композицию Леонардо «Битва при Ангиари». Сложное сплетение фигур, предельное напряжение действия и человеческих чувств, переданные Леонардо, оказываются близки поискам самого Рубенса. Спустя десять лет он написал одну из своих самых замечательных картин, «Битву греков с амазонками», где постарался достичь леонардовской выразительности в сложной многофигурной композиции.

Как и множество молодых художников, Рубенс стремился по-новому использовать открытия, сделанные его предшественниками. Одной из немаловажных составляющих творческого дарования художника является невероятная способность объединять различные, несравнимые влияния, как античные, так и современные.

В это время из всех влияний, формировавших направление итальянского искусства, по-видимому, самым значительным и противоречивым было творчество Караваджо (он умер в 1610 году в 37-летнем возрасте), сложного, импульсивного, непредсказуемого молодого художника, который находился в зените своей славы, когда Рубенс впервые оказался в Риме. Караваджо, родом из Северной Италии, был всего на четыре года старше Питера Пауля. Рубенс знал его картины, хотя сведений, что эти художники когда-либо встречались лично, нет. Тем не менее, на фламандца картины Караваджо произвели сильное впечатление, и он даже сделал с них несколько копий. Итальянский новатор мастерски использовал свет и тень, умел найти здесь тонкий баланс, чтобы лучше высветить фигуры, более ясно представить текстуру, поверхность изображения. Но больше всего в творчестве Караваджо поражал его реализм, далеко выходящий за рамки того, что позволяли себе художники его времени. Караваджо предпочитал не идеализировать библейских персонажей, а рисовать их в облике простых людей с улицы.

Еще ближе, чем техника Караваджо, для Рубенса оказалось мастерство болонского мастера Аннибале Карраччи, которого пригласили в Рим для работы над великолепными украшениями палаццо Фарнезе. Рубенс перенял изобретенный этим художником метод работы мелом.

Через некоторое время после первого визита в Вечный город и возвращения ко двору Винченцо I Гонзага весной 1605 года Рубенс получил известие от брата. Оказывается, Филипп Рубенс приехал в Рим, чтобы получить степень доктора права.

Художнику удалось убедить своего щедрого работодателя, что ему необходимо еще раз посетить Рим, и вот осенью 1605 года братья сняли дом с двумя слугами на Виа делла Кроче возле площади Испании.

Второе пребывание Рубенса в Риме оказалось гораздо продолжительнее первого. Оно длилось с короткими перерывами почти три года, большую часть которых художник посвятил изучению живописи и античности. В лице Филиппа Рубенс получил настоящего эксперта по истории Рима. Его интересы простирались от античных гемм до современной архитектуры, от сложного убранства римских дворцов до особенностей ландшафта, окружающего Рим, и истории руин на Палатинском холме. Питер Пауль Рубенс сумел развить у себя моментальную зрительную память и благодаря постоянным тренировкам добился такой скорости и твердости руки при создании рисунков и набросков, что трудно было найти ему равных.

Осенью 1606 года он получил один из самых заманчивых заказов в Риме – роспись главного алтаря для только что построенной церкви Санта Мария в Валлиселле, или, как римляне называют ее до сих пор, – Новой Церкви. Задание оказалось очень не простым. Отведенное для алтаря пространство было высоким и узким, а святым отцам хотелось, чтобы было изображено не менее шести святых.

Знание истории античного Рима подогревало интерес Рубенса к этому заказу. Среди заказанных святых на картине должны были присутствовать и мученики – в том числе святая Домицилла, племянница римского императора, святые мощи которой были недавно обнаружены при раскопках римских катакомб. Рубенс скрупулезно выписал всех святых, представив папу Григория Великого в великолепном блестящем облачении, а святой Домицилле придав чисто королевскую осанку. Он изобразил ее с золотистыми волосами, в ярком атласном наряде, украшенном жемчугом, и очень расстроился, когда увидел полотно после установки на предназначенное ему место. Световые блики делали изображение на картине почти неразличимым. Тогда художник за короткое время написал новый алтарный образ на грифельной доске, чтобы свести к минимуму отражение света, а оригинал картины оставил себе.

Осенью 1608 года Рубенс получил известие из Антверпена, что его мать тяжело больна. Не поставив в известность герцога Мантуанского, не дожидаясь открытия алтаря в Новой Церкви, он немедленно отправился в долгий путь домой. Правда, Питер Пауль надеялся, что едет ненадолго, что матери вскоре станет лучше, но не стал уверять секретаря герцога, что постарается вернуться как можно скорее.

28 октября 1608 года он не предполагал, что Италию больше не увидит.

Питер Пауль спешил напрасно: Мария Пейпелинкс, вдова Яна Рубенса, умерла. 19 октября она почила вечным сном, и, согласно воле покойной, ее тело было погребено в аббатстве Святого Михаила.

Рубенс тяжело переживал смерть матери. В память о ней Питер Пауль установил на могиле «лучшей из матерей» в качестве памятника созданную им величественную запрестольную скульптуру, которую он создал для Новой Церкви в Риме и которую тогда считал своим лучшим творением.

Отныне вся его жизнь сосредоточилась в Антверпене, к которому еще не вернулось былое величие и который прославился не в последнюю очередь благодаря поселившемуся здесь Питеру Паулю Рубенсу.

Старые друзья уговорили художника съездить в Брюссель и там представили его испанским наместникам Южных Нидерландов – инфанте Изабелле и эрцгерцогу Альберту.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.