Великость

Великость

Впервые термин «великость» в том значении, в котором он занял свое прочное место в моем психологическом словаре, я услышал в середине 1970-х годов. Мы с моим другом и коллегой Игорем Кручининым зашли в кабинет заведующего кафедрой отраслевых экономик Рэма Коренченко, чтобы решить какой-то дежурный вопрос. По «погонам» Кручинин и Коренченко формально были равными: оба в то время кандидаты наук. Правда, Коренченко, в отличие от коллеги, принадлежал к числу университетских аборигенов. К тому же кафедра его была выпускающей на докторский Ученый совет, где в ближайшие годы нам всем троим предстояло защищаться. Когда появлялся повод, то Рэм не упускал шанса показать, что он хоть на вершок, но повыше. Подобное произошло и в тот день. Однако вместо того чтобы уговаривать коллегу, тощий Кручинин отступил на шаг и с высоты своих почти двух метров произнес: «Рэм! Великость тебя погубит!»

«Великость» я воспринимаю как провал экзамена по учебной дисциплине, называемой «медные трубы». Это одна из трех «дисциплин», известных по присказке про «огонь, воду и медные трубы». Убежден, что для людей способных, с сильным характером, экзамен на «медные трубы» оказывается наиболее трудным. Вода и пламя – понятные противники. Преодолевать их трудно, опасно, но с ними все ясно: на войне как на войне. Другое дело – звучащие в честь тебя трубы. Как убаюкивают теплые слова о себе, любимом! Как незаметно, ненавязчиво тебе показывают, что ты «самый-самый»! На первых порах объект подхалимажа еще позволяет другим подшучивать над собой. Затем это начинает раздражать, и подобные шутники изымаются из окружения. Но он еще понимает, что не святой и изредка может пошутить сам над собой. Наконец, исчезает и способность к самоиронии. Иногда этот момент совпадает с прогрессирующим склерозом.

На меня удручающее впечатление произвела перемена, произошедшая за кратчайшее время с экономическим корифеем 1970-х годов, автором многочисленных учебников, большой фигурой ВАКа Ипполитом Михайловичем Разумовым. Мне посчастливилось быть его попутчиком в вагоне «СВ» поезда Москва – Пермь. Тогда ему перевалило за семьдесят. Совсем молодым он уже занимал видное положение в Госплане, знал всех и вся, и все знали его. В нашей поездке под коньячок он рассказывал мне о послереволюционных и военных годах, о людях, которым были посвящены страницы в энциклопедиях, об их профессиональных заслугах и человеческих качествах, о тайнах московского научного «двора»… И с изящной иронией – о себе, своих регалиях и «иконостасе», о своих досадных, но смешных проколах…

Года через два-три я был приглашен на его 75-летний юбилей. юбиляр вышел на трибуну и около часа рассказывал… какой он хороший. Перечислил все свои награды, звания и много чего еще. Факты были те же, что и в тех, вагонных, чудесных рассказах. Но они интерпретировались совсем по-другому. И человек, стоявший на трибуне, был совсем другим, пораженным собственной «великостью».

«Великость» – серьезное и вредное психическое заболевание. Первый симптом «великости», как и простуды, – легкое головокружение. Только здесь – от собственных успехов. Затем появляются проблемы со зрением: окружающие для тебя выглядят все мельче и мельче, а сам ты в собственных глазах – все величественнее.

Как найти «золотую середину» в собственном поведении и держаться ее? Как не впасть в «великость» в обстоятельствах, всячески способствующих этой трансформации? Мой неожиданный карьерный взлет в 1990–1998 годах сделал ответ на этот вопрос не праздным. Как-то сразу вдруг изменились должностное положение, круг общения, мои возможности и ожидания окружающих (в том числе, искушенных в аппаратных играх и интригах).

На первых порах ситуация осложнялась и тем, что молодая перестроечная пресса ко мне благоволила и, хотя бы косвенно, прививок от «великости» почти не ставила. Года через три это прошло.

Думаю, что острых рецидивов «великости» мне удается избегать по ряду причин.

Случай с И. Разумовым произвел настолько сильное впечатление, что периодически выполняемая процедура критического самоконтроля была взята на вооружение.

Помогает и самоирония, которая досталась в наследство от отца.

Но самым сильнодействующим профилактическим средством против моей «великости» была и остается жена.

И все же иногда, что греха таить, так и тянет походить в «великих».

Лето 1977 года. Суббота. Из почтового ящика извлечена долгожданная открытка из ВАКа, в которой сообщается, что я стал доктором экономических наук. Победа!

Спустя полчаса, когда туман эйфории осел, жена ненавязчиво напомнила, что половина гаража забита стеклотарой, которую полезно бы сдать.

– Ты что? Доктор наук будет сдавать бутылки?

– Давай последний раз сдадим, а потом я буду по одной выбрасывать.

Компромиссное предложение принимается. В приемном пункте стеклотары, расположенном в подвальчике на привокзальной площади, кроме меня – лишь двое завсегдатаев, сдающих три бутылки. Вношу свои многочисленные ящики, начинаю выставлять бутылки на прилавок. Выясняется, что для сдачи необходимо выполнить процедуру удаления… то ли наклейки, то ли сургуча, – не помню. Приемщица максимально благожелательна:

– Заплати мужикам трешку, они все сделают.

Контракт заключен, работа закипела. Мужички, в колонну по пять, выставляют ровными рядами бутылки из-под коньяка, «посольской» водки, чешского и польского пива, добытого в сокровищницах Камского речного пароходства. Их содержимое поднимало дух предзащитных и защитных банкетов, встреч и проводов оппонентов, как минимум, года за два. Зрелище по тем временам получилось настолько впечатляющим, что один из моих добровольных помощников одобрительно произнес:

– Да, мужик! Говно не пьешь!!!

Когда жена открыла дверь, я не очень вежливо отодвинул ее в сторону и вошел в квартиру.

– Ну, не успел стать доктором, а уже загордился!

– Причем тут доктор? – ответил я и ткнул пальцем в лист бумаги, прикрепленный к карману рубашки. На листе было написано: «ГОВНО НЕ ПЬЮ!»

Одним из направлений анализа хозяйственной деятельности на предприятии является функционально-стоимостный анализ (ФСА). Во многих монографиях и учебниках по этой дисциплине за 1960–80-е годы, в том числе переводных, упоминалось, что одним из основоположников этого метода был пермский инженер Ю. М. Соболев, опубликовавший в 1940-х годах соответствующую статью. Почему-то это выпало из поля зрения пермской прессы, но живой классик долгое время работал заместителем главного технолога телефонного завода. Я его хорошо знал и уважал. Последний раз мы с ним встречались в середине 1980-х.

В Пермском университете я читал курс «Анализ хозяйственной деятельности», часа четыре уделяя внимание ФСА. И, как пермский патриот, обязательно рассказывал о Соболеве. Однажды, в 1980-х, принимаю экзамен по этой дисциплине. Симпатичная студентка на первый вопрос ответила на троечку, ответа на второй явно не знала, задачу с моей подсказкой одолела. Короче, зависла между двойкой и тройкой. Решил бросить ей «спасательный круг», задать вопрос полегче. Спрашиваю:

– Вот есть такая штука – функционально-стоимостный анализ. Кто из ныне здравствующих пермяков является первооткрывателем этого направления анализа?

Студентка радостно, ни секунды не задумываясь:

– Вы, Евгений Саулович!

Хотя даже вероятность принадлежности к классикам была приятна, виноват, но предложил ей прийти еще раз.

Я женился после того, как прекратил активно заниматься спортом. Так что мой звездный спортивный миг жена не застала. Но настоящий бриллиант рано или поздно все равно сверкнет!

Уже упоминалось о чтении лекций для партийно-хозяйственного актива. Часто я это делал и в городах области. За «партийные» лекции гонорара не полагалось. Но, выезжая для выступления на партийной трибуне, пару дней читал лекции на предприятиях (три-четыре в день по линии общества «Знание»). Они оплачивались по «докторской» ставке – 15 рублей за лекцию, что являлось неплохой «шабашкой». Попутно моему вузу и кафедре это зачитывалось как «чтение лекций среди населения».

Зимой в начале 1980-х с подобной миссией я приехал на свою малую родину в Чусовой. Со мной приехала жена, преподаватель Пермского политехнического, с той же боевой задачей… Вечером после напряженного трудового дня захотелось пивка. Рядом с гостиницей была столовая-забегаловка, и я уговорил Лиду составить мне компанию. Взял кружку пива, бутерброд с селедкой и приступил к «процессу». Подходят двое, слегка под градусом. Один, по виду мой ровесник, со словами «привет, Женя!» жмет мне руку и, указывая на меня, обращается к своему более молодому напарнику:

– Ты его знаешь?

– Знаю. Профессор, у нас в цехе лекцию читал.

– Подумаешь, профессор! Лет двадцать назад мы с ним в Чусовом на беговой дорожке всех уделывали! И не было в области человека, который бы на финише ему в жопу не смотрел!

Даже на привыкшую ко всякому жену все это произвело впечатление.

Народное признание – великая сила!

Но народ не только приподнимает на небеса, но и спускает с них на грешную землю.

Предметом моей особой гордости была большая статья (подвал!)

«Поощрение исполнителя», опубликованная в «Правде» в июне 1978 года. Гордиться было чем: никто из моих коллег не мог припомнить, чтобы в «обозримом прошлом» кто-то из «университетских» опубликовался в главном официозе страны Советов. Обмывали это событие не один день. Бывшая моя студентка, а в ту пору уже директор продуктового магазина, оказавшая помощь в приобретении дефицитной выпивки и закуски на это благое дело, ненароком поинтересовалась:

– Широко отмечаете! И сколько вам за эту статью заплатили?

– Семьдесят три рубля!

– Сколько, сколько?

– Семьдесят три.

– Да уж… У меня лоточница в сезон столько за один день имеет[160].

1970-е годы. По одну сторону железной дороги на Кунгур в районе деревни Горбуново располагались дачи нашего кооператива. По другую – служебные, завода имени Свердлова.

Как-то вечерком я прогуливался по лужайке, расположенной вдоль «железки» с нашей соседкой по участку, профессором, хирургом Л. Полатовой. Наши сыновья дружили. Да и мы с женой с удовольствием общались с Людмилой Федоровной и ее мужем Владимиром Вахабовым. Через какое-то время нам навстречу попадается генеральный конструктор КБ. Любезно поздоровался. Весной я читал в обкоме лекцию, он на ней присутствовал. И теперь я с гордостью зафиксировал, что запомнился столь известному человеку. Шагаем дальше. Навстречу идет один из заместителей директора завода, тоже мой слушатель. И также предельно уважительно здоровается. Меня уж было начало распирать от «великости», когда третий из повстречавшихся, совершенно мне незнакомый, поприветствовал с поклоном. Людмила Федоровна ответила. Тут до меня дошло, что все улыбки и поклоны, которые я зачислил на свой счет, предназначались ей.

– Людмила Федоровна, так это они с вами?

– Со мною. Я им всем в жопу смотрела.

Последний легкий приступ «великости» я испытал в 1998 году. В июньском (24-м) номере журнала «Коммерсант-Власть» на трех полосах была опубликована статья «Окончательное решение национального вопроса». Для меня как министра содержание статьи было далеко не самым приятным. Но оно с лихвой компенсировалось подзаголовком одного из разделов: «Министерство национальностей: от Сталина до Сапиро».

Я уверен, что для каждого человека «великость» – опасное и коварное психическое заболевание, серьезно искажающее реальность. Лучше бы при первых его признаках заняться самолечением, но это дано далеко не каждому. Так что помогайте ближнему… И дальнему.

Но «великость» бывает не только индивидуальная, но и коллективная. Корпоративной и тем более государственной, общенациональной «великости» я не рискну дать столь категоричную отрицательную оценку. Но только из осторожности: а вдруг не прав? Но, если читателя интересует мое мнение, то «коллективную» великость я считаю явлением не менее вредным.

Одним из проявлений такой великости является «ура-патриотизм». В словаре это явление характеризуется как «выражение любви к отечеству не на деле, а на словах в форме настойчивых, шумных демонстративных заверений»[161]. Во-первых, о любви. Не претендуя на репрезентативность, поделюсь одним наблюдением: чем больше в отношениях мужчины и женщины громких слов о любви, тем больше «хо?док налево». Если речь идет не о психопатах, то настоящая любовь вещь интимная, негромкая. Это относится и к любимому человеку, и к отчизне.

Во-вторых, если бы ура-патриоты громко объяснялись только в любви к своему народу, то беды в этом не было. Ну, ощутят слушатели небольшое неудобство, почувствуют некоторую неловкость. Но психология ура-патриота: люблю «наших», ненавижу «чужих». И вот это – не только не безобидно, но смертельно опасно (в прямом смысле).

В-третьих, ура-патриоты не только любят, но и гордятся. Правда, подавляющее их большинство гордятся не тем, что создали они, а что сделали для них. Мне представляется, что отчизна будет расцветать, богатеть, укрепляться, если ее граждане будут больше создавать, чем гордиться плодами чужих рук и умов. Если они будут умножать полученное наследство, а не с гордостью его проматывать.

Я прекрасно представляю убойную силу PR-эффектов, пропаганды, промывания мозгов. Не раз был свидетелем того, как на эту удочку клевали миллионы. Но видел и другое: мыльный пузырь рано или поздно лопается, а вранье не может быть бесконечным, да и реакция на него нередко оказывается «непропорциональной». В лучшем случае – в форме бескровных митингов 1989–90-х годов.

В праздничные ноябрьские дни 2008 года активисты молодежного движения «Наши» провели у посольства США в Москве акцию протеста против «агрессивной политики Соединенных Штатов». В акции приняли участие 15 тысяч человек, которых привезли на 250 автобусах. Охрану общественного порядка при проведении акции обеспечивали около полутора тысяч сотрудников правоохранительных органов, в том числе 200 бойцов московского ОМОНа. В акции принял участие руководитель Федерального агентства по делам молодежи Василий Якеменко[162].

Организаторы этой акции поставленную тактическую задачу выполнили, железнодорожные стрелки с российских путей на американские на 30 минут перевели и наверняка остались собой довольны. Люди они молодые, но ушлые, считающие, что держат Бога за бороду.

Читая эту информацию, я по дурацкой ассоциации вспомнил случай тридцатилетней давности. Один ретивый пенсионер-мичуринец два года натаскивал своего волкодава на борьбу с мальчишками, совершавшими набеги на шесть соток его плодово-ягодных угодьев. Кончилась дрессировка тем, что пес порвал своего напившегося в дым хозяина.

Уверены ли вдохновители и организаторы подобных акций, что их воспитанники не порвут своих учителей при малейшем дуновении ветра в другую сторону?

Осуждая ура-патриотов, я не противоречу себе и не отказываюсь от ранее провозглашенного лозунга «Наша – лучше!»[163]. Более того, при всей антипатии к ура-патриотизму, мне еще неприятнее другая крайность: восприятие в одном, черном, цвете всего своего, неспособность разглядеть хорошее у себя под носом. От собственной семьи до страны…

Я очень хочу, чтобы страна, в которой я вырос и живу, была лучшей в мире. И не просто этого хочу, а всю жизнь в меру своих возможностей и способностей стараюсь внести свой вклад в ее успех. Но стараюсь об этом не шуметь. В приличном обществе это не принято…

Где скрываются истоки коллективной «великости»?

Наверное, их много, но четыре причины я, думаю, «вычислил».

Первая – психическое расстройство группы лиц на почве неполноценности. Неполноценности личной или групповой, общественной. Надеюсь, что эта группа «великих» самая малочисленная.

Обычно подобные люди в чем-то ущербные. Несмотря на то, что некоторые сумели достигнуть больших высот в своей профессиональной и общественной деятельности. Наиболее известные из них одновременно и «патриоты», и антисемиты. Писатель В. Белов, скульптор В. Клыков, генерал А. Макашов, академик И. Шафаревич…

Я не могу назвать какой-то общей причины, объединившей их в ненависти к «врагам» отчизны. Думаю, что у каждого из них – своя. Но один общий симптом их заболевания я все же обнаружил. Не знаю, каковы они в узком кругу друзей-товарищей. Но на публике, несмотря на их реальные успехи, известность и регалии, все они угрюмые, все страдальцы, разоблачители…

Недавно почти в одно время я прочитал две книги воспоминаний. Одна принадлежит перу актера Льва Дурова, другая – друзей и соратников скульптора, председателя Высшего Совета Союза Русского Народа, главы Всероссийского Соборного Движения генерал-лейтенанта казачьих войск Вячеслава Клыкова.

Лично не довелось встречаться ни с Л. Дуровым, не с В. Клыковым. Но творчеством и того и другого интересовался. Прочитав эти две книги, я вижу, как перед собой, живого, грешного, доброжелательного, веселого и грустного, думающего Л. Дурова. А вместо В. Клыкова вижу «икону». И много суровых слов с восклицательными знаками.

Характерно, что одна из прощальных статей о В. Клыкове озаглавлена «Мастер «сурового стиля»[164].

С одной стороны, к людям такого масштаба, как В. Клыков, несправедливо даже косвенно применять термины типа «ущербность». Но, когда начинаешь анализировать, думать о причинах всепоглощающей «суровости» таких людей, более мягких синонимов, увы, не находишь.

Вторая причина коллективной «великости» – инерционность ума, нежелание человека анализировать, сравнивать, обобщать. Эта форма болезни не столь опасная хотя бы потому, что вредна для отдельного «пациента», но вряд ли может быть отнесена к категории «опасна для окружающих».

Несколько лет водителем закрепленной за мною «Волги» был отличный водитель и прекрасный человек Владимир Владимирович Колесницкий. Более полутора десятка лет он возил первого секретаря Пермского обкома Б. В. Коноплева. При всем дефиците автотранспорта лиц подобного ранга не обижали и обновляли их автопарк не реже чем раз в два года. Видимо, сочетание двух факторов – длительное пребывание в непосредственной близости к первому лицу области и вождение исключительно «свежих» автомобилей – воспитали из ВВ убежденного патриота отечественного автопрома. До поры до времени на иномарках он не ездил принципиально, что не мешало ему отзываться о них крайне пренебрежительно. Пора эта наступила году в 1995-м.

Однажды в понедельник, сев в машину, я обнаружил там ВВ в самых «растрепанных» чувствах.

Причина выяснилась быстро. Накануне, в выходной, кто-то из знакомых ВВ попросил свозить его в Кунгур (километров около двухсот в оба конца). Это путешествие ВВ совершил на автомобиле хозяина, иномарке с десятилетним стажем. Машина, которой, как он выразился, по «выслуге лет давно пора лежать в металлоломе», оказалась настолько хороша, что теперь он задавал один и тот же вопрос: почему мы так не можем?

Шоры, добровольно носимые года четыре, упали, и он, сам того не желая, увидел реальную картину. Увидел и очень расстроился, разочаровался.

Убежден, что каждому человеку, тем более претендующему на не рядовую роль в жизни, в обществе, просто необходимо иногда оглянуться вокруг, посмотреть на окружающее «незамыленным», свежим взглядом. И тогда есть шанс увидеть совсем иную картину.

Третья причина коллективной «великости» – вера в лично придуманную комфортную легенду. Чаще всего эта легенда бескорыстная, хотя бывает и прагматическая.

За восемь лет совместной работы с Геннадием Вячеславовичем Игумновым десятки, а то сотни раз наш «дуэт» возглавлял застолья, принимал высоких гостей. Без ложной скромности скажу, что исполняли мы эту функцию государственной службы на высоком идейном и безыдейном (юмористическом) уровне, получая при этом взаимное удовольствие от «парного конферанса».

Одним из застольных «коронных номеров» Геннадия Вячеславовича была легенда о «лучшей в мире» пермской водке.

После 1990 года в Перми действительно стали выпускать хорошую, без сивушного запаха, водку. Но это явление было повсеместным для большинства регионов России. Мне тоже хотелось похвастаться нашими достижениями, но многолетнее чтение учебной дисциплины, название которой начиналось со слова «анализ»[165], не позволяло мне сказать «лучшая» и принуждало ограничиться более мягкой формулировкой: «хорошая». Такая форма патриотизма, особенно в неофициальной обстановке, безвредна и даже в чем-то приятна.

Хотя, когда она достигает «промышленных» масштабов или используется в серьезных ситуациях, то может трансформироваться в дезинформацию.

Нередко причина того или иного явления кроется не в наличии, а в отсутствии. Там, где нет хороших автомобильных дорог, гораздо меньше дорожно-транспортных происшествий с тяжелым исходом, а в условиях недостатка противозачаточных средств вдруг начинает расти рождаемость.

Из того же ряда четвертая причина коллективной «великости». Человек, не имея объективной «базы для сравнения», просто не может сравнить свою жизнь с другой. Это создает условия для гордости за свою «общность» даже в условиях всеобщего прозябания.

Я уже писал о «внешней среде» сталинской эпохи, о постоянном, глубоко запрятанном страхе. И в этих условиях одной из всенародно любимых была песня со словами[166]:

Широка страна моя родная!

Много в ней лесов, полей и рек.

Я другой такой страны не знаю,

Где так вольно дышит человек.[167]

Чем можно объяснить, что миллионы людей искренне, от души пели о самом «вольном дыхании» в мире, хотя каждый знал, догадывался: на другой же день его, как и многих других, может увезти в никуда «черный воронок»[168]?

Молодостью с ее естественным желанием радоваться жизни, гордиться, не вдумываться в смысл отдельных слов?

Волшебной силой искусства?

Массовым психозом?

Отсутствием информации о «другой стране»?

Думаю, что каждая из этих «нот» создавала общий мажорный тон, ту самую коллективную великость. Но мы порассуждаем лишь об одной из них – «базе для сравнения».

Термин «база для сравнения» я позаимствовал из экономики. В советское время, чтобы получить премию за освоение новой техники, необходимо было рассчитать сумму экономического эффекта, который получит народное хозяйство от внедрения этой самой техники. Предположим, работники Уральского автозавода осваивали новую модель автомобиля «Урал-4320». С чем сравнить ее эффективность (экономичность, проходимость, расходы на ремонт, ресурс…)? Если с ранее выпускавшейся моделью «Урал-375» – эффект будет солидным. Если с современным «американцем» или хотя бы чешской «Татрой» – эффект будет гораздо скромнее.

Получается, что, с учетом глобального проявления «теории относительности», наличие объективной «базы для сравнения» и ее правильный выбор являются наиважнейшими процедурами оценки явлений, событий, людей, стран… И великости, в том числе.

До сих пор я осуждал «великость», прежде всего, с позиций морали. Но она вредна и с прагматической точки зрения.

Человек, сообщество, позволяющее себе демонстрировать вместо достоинства «великость», восстанавливает окружающих против себя.

Собственная «великость» – расслабляет.

Бесспорно, мы имеет основание гордиться своей страной на фоне маленькой Кубы или большой Индии. Но лучше бы нам завидовали белой завистью жители маленьких Сингапура и Швейцарии или больших США.

Атмосфера «великости» и сопутствующего ей подхалимажа – это элитная парилка с обязательным фимиамом. Пока ты в ней нежишься, другие вкалывают, набирают силу. И, в конце концов, оставляют тебя позади.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.