Часть первая

Часть первая

Напиши мне, мама, в Египет,

Как там Волга моя живёт…

(Из популярной песни, посвящённой дружбе с арабами и строительству Асуанской плотины)

По иронии судьбы зенитно-ракетный комплекс ЗРК С–75, стоявший на вооружении ПВО Египта, назывался… «ВОЛГА»!

Две эти истории произошли во время подготовки и после окончания войны в Египте в 1973 году. «Урал-375» – потрясающий аппарат, с которым я познакомился по прибытии в Киевскую бригаду зенитно-ракетных войск. Сейчас на нём стоят дизеля, а тогда были карбюраторные двигатели с 92 (!) бензином. В народе его прозвали «обжорой» за громадный расход дорогущего топлива. Зайдя в парк с инструктором, мы обнаружили кладбище стоящих на деревянных колодках громадных монстров, практически новых, но обездвиженных. Инструктор ткнул пальцем в правый угол громадного ангара и сказал:

– Этот – ваш!

В довольно большом сомнении посмотрел я на этот полугроб и подумал: как же его с колодок снимать?

«УРАЛ-375Д». От модели «Урал-375» отличался только цельнометаллической кабиной. Полноприводный грузовой автомобиль повышенной проходимости. Производился на Уральском автомобильном заводе в Миассе с начала 1960-х годов. Использовался для транспортировки личного состава, грузов и как шасси для ударного вооружения (систем залпового огня Град и др.).

Первую свою почётную грамоту я получил за ремонт головки блока цилиндров, но, к сожалению, там не было сказано о том, что сначала нужно было стащить громадную машину в одиночку на бетонное покрытие, после чего перепроверить состояние всех систем, а далее – везде! Двигатель перебрал, слил масло из картера, заправился на КТП, куда мой ракетовоз притащили на «ГАЗ-66», поправил зеркала и поездил по гарнизону. И тут наступил сентябрь 1973 года. Египет, Сирия и другие арабы решили вернуть историческую справедливость, нанеся удар по Израилю!

Командиром бригады был польский граф Осмоловский. Имел две Красные Звезды за Вьетнам. Выйдя на плац, он хмуро посмотрел куда-то вдаль и сказал:

– Товарищи офицеры, прапорщики и личный состав! Готовьте свои внутренние резервы и технику. Нам предстоят большие события.

В этот момент из входа в КПП показался бодрый и весёлый особист майор Мухасанов. Видно было, что комбриг спиной почувствовал его приближение, и продолжил:

– Вы, надеюсь, помните: генералиссимус Александр Василич Суворов говорил, что побеждать надо не числом, а уменьем. Приказываю! Все лишние занятия отставить, проверить матчасть до последней гайки, лесные дивизионы привести в полную готовность, склады проверить, обеспечить запасы топлива и ГСМ. Особенно настаиваю на защите хранилищ, а вас (и он обернулся к бодрому особисту, торчавшему за спиной) попрошу особенно внимательно приглядывать за режимом, а то у нас такие бойцы-удальцы…

Тот ухмыльнулся и ответил: «Есть!».

Ракета ЗРК С-75М «Волхов» на пусковой установке СМ-90.

Мы, переминаясь в строю, толком ничего и не поняли. Понятно было одно: комбриг хотел поставить боевую задачу, но это делают на совещаниях с офицерами, а он хотел довести её до всех сразу, потому что жалел нас, сопливых салаг. Только сейчас, через тридцать с лишним лет, начинаю это понимать.

Началась обычная суета, все разбежались по своим делам, а я никак не мог понять: что же нам предстоит? Ближе к полуночи нас подняли по тревоге. Поехали в лес, начали грузить на «Уралы» маршевые двигатели ракет с красными дюзами. По три изделия. Вышли на шоссе в сторону Пущи-Водицы, и тут нам приказали остановиться. Особист как заведённый обходил каждую машину, заглядывал в кабину. Пошли дальше, и километров через двадцать чувствую, что мой аппарат кренится на правый борт.

Останавливаться нельзя, но если изделия свалятся, то мало не покажется. Сворачиваю на обочину, тут же подскакивает «УАЗ» военной автоинспекции с начальником автотракторной службы, и начинаются вопли. А что я могу сделать?! Одному тоже нельзя оставаться. Подошёл предпоследний «Урал», и оттуда вылез развесёлый друг мой из Вологды по прозвищу Ерошка. Начальник АТС приказал ему вместе со мной срочно ликвидировать аварию и следовать дальше. А что нам-то? Под козырёк!

Тут Ерошка спрашивает:

– Шина лопнула?

– Не знаю, я из машины даже не вылезал.

– Давай подмогну. Топор есть?

– Ты что, с ума съехал? Зачем тебе топор?

– А что у тебя есть?

– Да вон карабин со штык-ножом, бери и пользуйся.

– Выходьизкабины, – говорит Ерошка, отмыкая кнопкой штык-нож.

Вышел. Густела мгла. Фары наших машин освещали чуть ли не полкилометра дистанции. А Ерошка что-то мычал себе под нос, возясь в кабине под слабым светом тусклого кабинного фонаря. Потом попробовал: работает, и начал подавать давление на шины.

В этот момент я заметил, что справа в кустах кто-то шевелится. Будто курица. Зрение у меня было, что называется, ночное: более одной единицы. Поэтому разглядеть вражескую натуру не представляло труда.

И в сплошной темноте замечаю белый блокнот, бесшумно подхожу к Ерошке и говорю:

– Слышь, Ероха, по-моему, у нас в кустах организовался какой-то агент!

Ерошка оторвался от переключателя, задумался и сказал:

– Я однова иду из школы, баба на меня уставилась и говорит: хочешь, я тебе мандушку покажу? Пошли в кусты. И показала. Ажник три раза! Дак тебе, может, тоже блазнится?

– Ерошка, бери карабин, яодин непойду! Там точно кто-то сидит. И не шуми.

Мы зашли с тыла. Ерошка – прирожденный охотник, ходил на уток с отцом с одиннадцати лет. Да и рост у него не то что у меня, метр с кепкой, а почти сто девяносто. Он первым кинулся на агента и чуть его не задушил. Даже пытался его застрелить, еле-еле я их растащил. Блокнот мы отняли, а там – полный список нашей колонны! По цифрам. Вот тебе и благословенная Украина.

Ерошка немного передохнул, слегка побил агента, снял армейский ремень, завязал этому гаду руки за спиной, и мы потащили его к нашим «Уралам». А тут – здравствуй, жопа, Новый год – особист и военная автоинспекция (ВАИ). Вы, мол, что тут делаете, щас под расстрел! А мы показываем на агента. Наши начальники, конечно, на похвалы не щедры. Но тут растеклись. Первым делом пообещали каждому по «зэбэзухе», то есть по медали «За боевые заслуги». Помощник особиста произвел обыск агента, нашёл то, о чём я и сейчас не знаю, да и кто бы нам сказал? Ерошка сидел на обочине и курил. Вернули ему ремень, поблагодарили, мне пообещали почётную грамоту. Спасибо! До сих пор жду.

Мы с Ерошкой вернулись на базу, нам дали отоспаться. Вышли поздним утром на зарядку, подтягивались, болтали обо всём на свете и забыли напрочь о происшествии. И тут звонят из штаба бригады. Вызывают нас обоих.

Особист был, как всегда, розовощёк, деловит и подтянут. Он попросил нас присесть и начал, с наслаждением затягиваясь американским «Кентом», вопрошать:

– Ну и как вы его нашли?

Мы молчали. Кого нашли? Да фиг его знает! А на такие вопросы лишних ответов лучше не давать. Это мы уже усвоили. Всё же не мотопехота, а ракетные войска.

Особист уточнил:

– Как вы шпиона американского обнаружили?

Тут мы почти в два голоса заорали: да случайно, подкачка отказала, делали ремонт, а на борту у каждого по три двигателя, вот и нашли!

– В кустах?

Мы задумались. Ну, конечно, не совсем в кустах, а в придорожной канаве. Но трава была густая. Там не то что шпион, а целый взвод мог запрятаться. Особист повторил вопрос, не надеясь на ответ. Действительно, как в абсолютной темноте можно обнаружить человека? Но в девятнадцать лет ночью можно даже белку на сосне увидеть!

Ерошка сделал вид, что припоминает обстоятельства, и сказал:

– Дак, товарищ майор, мы же не могли машины с изделиями оставить, но они же на обочине, а пока ремонт подкачки делали, то и услыхали, что какая-то животина шевелится. Любовь уходит и приходит, – добавил он неожиданно зычным голосом, – а кушать хочется всегда! Думали, может, гусь дикий. Застрелим и пожарим.

– А куда бы патроны списывали? – ехидно спросил особист.

– Выпал случайно из обоймы при перезарядке!

– Ладно, молодёжь, идите. С вами, вижу, не соскучишься.

И мы пошли не скучать. Помолчали примерно три минуты, потом Ерошка зевнул, осмотрелся по сторонам, покопался по карманам и спросил:

– А нам медали дадут?

– Две, – ответил я, – и обе посмертно.

– Тогда, может, в самоход? У меня есть.

И мы отважно и торжественно перелезли через забор возле третьего поста, охранявшего арсенал со всякой артиллерийской начинкой и химией, и отправились в Даниловку. Там мы взяли всё, что положено отважному советскому солдату, уселись на бережку и, як кажуть на Украине, тришечки ковтнулы.

Ерошка задумчиво пожевал петрушку, добавленную к покупке, и сказал:

– Слушай, чё он от нас хтел?

(У него было такое специфическое произношение, иногда без гласных).

– А я откуда знаю? Мы с тобой памятник Ленину строили? Я трансформаторную подстанцию сооружал? А трибуну для командиров? Да! Мы люди невеликие, служим себе помаленьку, иногда грешим, конечно, однако не более начальства. Тем более, графа Осмоловского я уважаю изо всех сил, а замполита – нет! А насчёт особиста – лучше помолчим.

Не знал тогда юный салага, что пойдёт в Высшее военно-морское политучилище…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.