Фронтовой фольклор
Фронтовой фольклор
Великая Отечественная война стала величайшим испытанием для нашей страны.
К Победе народ пришел через бесчисленные жертвы, великие трудности, море крови и океаны слез. Но и на передовой, и в окопах, и в бараках концлагерей люди оставались людьми: любили, страдали, смеялись, сочиняли новые стихи и мелодии.
Сохранившиеся песни и частушки ясно передают настроения общества.
Товарищ Ворошилов, война на носу.
Все твои лошадки пошли на колбасу.
Или:
Дорогой товарищ Сталин, что тут деется в тылу,
Лейтенанты поженились, позабыли про войну.
Выступление Госджаза РСФСР п/у Леонида Утесова на площади Свердлова в Москве 9 мая 1945 года.
Фронтовой фольклор — песенная летопись войны. В нем, как в зеркале, отразились мысли и чувства людей, их боль и надежда:
Разгорался горизонт, молнии сверкали,
Уезжаю я на фронт, моя дорогая,
Если ранят, иль убьют, знать, судьба такая,
Если писем не пишу, значит, есть другая.
Всю страну мы защитим, и Москву-столицу,
Всех фашистов перебьем, встанем на границу.
А на мотив популярной «Катюши» звучали такие слова:
Расцветали яблони и груши,
Поплыли туманы над рекой.
Выходила на берег Катюша,
А за нею немец молодой.
«Подарю тебе, Катюша, бусы,
Подарю я перстень золотой.
На тебе, Катюша, я женюся,
Увезу в Германию с собой».
Но Катюша смело отвечала:
«Не тебе я, фрицу, отдана.
Меня любит чернобровый Ваня,
О котором знает вся страна».
Немец сразу понял, в чем тут дело,
Что Катюшу любит партизан.
Закурил с досады папироску,
На Катюшу он навел наган.
Расцветали яблони и груши,
Поплыли туманы над рекой.
Умерла красавица Катюша,
Умерла Катюша как герой.
Очень часто стихи ложились на уже известные мелодии, и часто эти мелодии были заимствованы у блатных и уличных песен. Это объясняется как широкой распространенностью жанровых вещиц в народе, так и массовым участием в боях бывших заключенных, которым власть позволила «смыть вину кровью».
Так «Гоп со смыком» стал патриотической балладой:
Жил-был на Украине парнишка,
Обожал он темные делишки,
В драке всех ножом он тыкал,
По чужим карманам смыкал,
И поэтому назвали его Смыком.
А в Берлине жил барон фон Гоп,
Он противный был, к тому же жлоб,
И фон Гоп, чтоб вы все знали,
Был мошенник и каналья,
И за то имел он три медали.
Задумали фашисты войну
Прямо на Советскую страну,
На Украине фашисты
Власть организуют быстро,
Стал фон Гоп полтавским бургомистром.
Но помощник нужен был ему,
И фон Гоп направился в тюрьму:
«Эй, бандиты, арестанты,
Вы на этот счет таланты,
Кто ко мне желает в адъютанты?»
И тогда вперед выходит Смык:
«Я работать с немцем не привык,
Но вы фашисты, мы бандиты,
Мы одною ниткой шиты,
Будем мы работать знаменито».
Фон Гоп со Смыком спаяны навек,
Но вдруг подходит к ним наш человек,
А в руке его граната.
Гоп спросил: «А что вам надо?» —
Тот ответил: «Смерть принес для вас я, гадов»,
Вот теперь и кончилась баллада,
На осине два повисших гада.
И качаются два гада,
Гоп налево, Смык направо,
Кто послушал, скажет: «Так и надо!»
Считается, «С одесского кичмана» является переделкой солдатской песни еще времен Первой мировой. Тридцать лет спустя «уркаганская одиссея» вновь стала военной:
Товарищ, товарищ,
Меня поранили,
Меня поранили тижало.
Болят мои ручки,
Болят мои ножки,
Болят мои раны тижало.
А дома детишки,
Жена молодая,
Они не дождутся меня —
А дети возрастут
И у матери спросят:
«А где наш родной отец?»
А мать ответит,
Слезами зальется
И скажет: «Убит на войне.
Отец ваш убитый
На польской границе,
На польской границе далеко…»
Леонид Утесов в образе «одессита Мишки» из одноименной песни.
Утесовский хит пользовался оглушительным успехом в мирное время, и неудивительно, что в годы войны возникло великое множество переделок на популярный мотив. Самому Леониду Осиповичу больше других нравилась такая:
С берлинского кичмана
Бежали два уркана,
Бежали два уркана в дальний путь.
Под Фридрихштрассом
Они остановились.
Они остановились отдохнуть…
В послевоенные годы артист даже исполнял ее в концертах, но в конце 50-х чиновники велели исключить сомнительную композицию из программы.
Наряду с фольклорными произведениями сочиняли гениальные песни и профессиональные поэты и композиторы. Именно в годы войны рождаются бессмертные «Землянка», «Шаланды», «Одессит Мишка», «Огонек», «Жди меня, и я вернусь», «В лесу прифронтовом», «Прасковья»…
Враги сожгли родную хату,
Сгубили всю его семью.
Куда ж теперь идти солдату,
Кому нести печаль свою?
«…В сорок пятом году, — вспоминал Е. Евтушенко на страницах „Огонька“, — Михаил Васильевич Исаковский (1900–1973) написал свое самое пронзительное стихотворение „Враги сожгли родную хату…“, воплотившее все то, что чувствовали десятки, а может, и сотни тысяч солдат — освободителей Европы, да вот не освободителей самих себя. Стоило всего лишь один раз прозвучать по радио этой песне под названием „Прасковья“, как она была со скандалом запрещена для дальнейшего исполнения, хотя люди писали на радио тысячи писем с просьбой ее повторить. Однако „вино с печалью пополам“ пришлось не по вкусу обессердечившимся от усердия ЦЕКовским проповедникам оптимизма. Запрет длился полтора десятилетия, пока в 1960 году Марк Бернес не отважился исполнить „Прасковью“ во Дворце спорта в Лужниках. Прежде чем запеть, он глуховатым голосом прочел, как прозу, вступление: „Враги сожгли родную хату. Сгубили всю его семью“. Четырнадцатитысячный зал встал после этих двух строк и стоя дослушал песню до конца. Ее запрещали еще не раз, ссылаясь на якобы возмущенное мнение ветеранов. Но в 1965 году герой Сталинграда маршал В. И. Чуйков попросил Бернеса ее исполнить на „Голубом огоньке“, прикрыв песню своим прославленным именем… Песня не сделалась массовой, да и не могла ею стать, но в драгоценном исполнении Бернеса, которого критики ядовито называли „безголосым шептуном“, стала народным лирическим реквиемом».
Данный текст является ознакомительным фрагментом.