Achtung, Panzern!

Achtung, Panzern!

[5]

Был еще случай (мало для нас почетный), когда мы так мирно шли, как я рассказывал, по дороге, ожидая, что наше охранение нас поставит в известность, если что-нибудь не так. В этот момент из-за бугра выскочило несколько немецких танков, а танки тихо ходят только в кино, тут они мчатся быстро, точно так же, как автомобили сейчас по проспекту, когда нет пробки. Со скоростью примерно 40–50 километров в час, лязгая, стреляя, они ринулись к дороге… Что тут было делать? Или пытайся по ним стрелять, или делай ноги, если ты пехотинец и у тебя нет пушки. Мы не успели развернуть свою противотанковую артиллерию и ринулись бежать, а танки по нам стреляют и стреляют… Я мчался, как лермонтовский герой:

Гарун бежал быстрее лани,

Быстрей, чем заяц от орла…

У меня вообще хорошие были показатели по легкой атлетике, вот я их и проявил… Прыгнул в реку – она была подо льдом, – да так прыгнул, что провалился, еле выскочил на противоположный берег (плаваю я ужасно, а тут еще намокшая шинель) и мчался, пока не домчался до какого-то хутора, где почему-то сидели наши полковые разведчики (которым полагалось бы своевременно доложить нам об этих танках) – они там сидели и пили. Командир взвода разведки, мой такой приятель, матюгнулся: «Ты чего влетел, как с… сорвался? Чего ты такой мокрый?» Я, задыхаясь от бега, только и мог выдохнуть: «Там танки!»

Мне дали полстакана спирта, и ситуация сразу же показалась не такой безнадежной…

Но это был скандальный случай. Я не помню сейчас конкретной даты – это было под деревней Вернегиттен, где-то числа 3–6 февраля, когда немцы организовали контрнаступление и ударили нам во фланг, причем во фланг не только там батальону, полку или нашей 324-й дивизии, а всей 50-й армии генерала Болдина, за что его потом и сняли, и сняли его с формулировкой, что он не обеспечил противотанкового прикрытия. И потом, когда мы двигались дальше, то у нас слева, не давая нам толком идти, грохотали две небольшие пушки. Собственно, они шли с нами и до этого, только на своем месте, в колонне. А когда внезапно появились танки, их просто не успели за несколько секунд привести в боевое положение. Но больше таких случаев, к счастью, не было.

– Куда делись те немецкие танки?

– Пока танки обстреливали голову колонны и мы разбегались, где-то в хвосте колонны артиллеристы все-таки успели развернуть пушки – у них было больше времени. Слава Богу, у нас в полку была истребительно-противотанковая артиллерия прекрасная – 100-миллиметровые ЗИСы так называемые. Видимо, стали по танкам палить из этих пушек. Я сам этого ничего не видел, но думаю, что так и было, потому что танки ушли. Когда я с нашими разведчика ми вылез, и наш полк, наш батальон стал собираться воедино, меня спрашивает Кузин: «Ленька, – говорит, – а сколько раненых, ты мне хоть можешь сказать?» – Я говорю: «Понятия не имею». – «Давай, вперед, и чтобы всех вытащили… А ты, Редькин, где потерял пулемет? – говорит ему Кузин. – Ты мне пулемет притащи!»

Было уже к вечеру, мы в темноте туда подобрались, я взял с собой своих солдат, и мы стали вытаскивать – человек шесть или семь раненых вытащили, кроме того, опознали человек пять или шесть, к сожалению, убитых (сожженных – танки стреляли термитными снарядами). Там, я помню, такой казах был очень симпатичный, Байшатов, снайпер наш Соколов, другие люди – многих, к сожалению, убили в тот день, многих ранило… Редькин со своим солдатиком вытащил полуполоманный пулемет, который тоже нельзя было оставлять врагу. И в общем-то выяснилось, что у нас были солидные потери.

Тут я еще должен сказать, что у нас там был совсем герой-человек, заместитель нашего командира батальона, которого только-только к нам прислали, полуштатский человек, хотя в капитанском звании (даже погоны у него не полевые были, а какие-то золотые). Его фамилия была Ч**ев. Он совершенно не понимал, что нужно делать, чего не нужно делать, и его убило вполне закономерно. Я как сейчас помню: он вдруг, когда увидел эти танки – все побежали, а он выхватил свой пистолет и точно как полагалось бы в кино закричал: «Вперед! За мной!» – И побежал на этот танк. Никто за ним, разумеется, не последовал: это было настолько бессмысленно – без гранаты бежать с револьвером на танк. Танк приостановился и спокойно его из пушки расстрелял, и когда я обернулся, Ч**ева уже не было…

К сожалению, на фронте за неумение воевать расплачиваются именно так. И это не верно, что там все в равных условиях. Люди, имеющие опыт и умеющие воевать – они все-таки, как правило, сохраняли себя. Тут основной принцип: бояться не надо, но осторожность нужна, потому что от того, что тебя убьют – никакой пользы: ни стране, ни в данном случае сражению. Бывают, конечно, ситуации, когда приходится рисковать, но вот так, переть на танк с револьвером – ну, я не знаю, кажется, ребенок бы сообразил…

– А чем можно было подбить танк? Гранатой? Или бутылкой с зажигательной смесью?

– У нас в то время действовал боевой устав пехоты 1942 года (БУП-42), в котором среди прочего был такой пункт: «Бойцу не страшны танки противника: при приближении вражеского танка…» – и далее там подробно излагалось, как, значит, следует этот танк размазать по местности с помощью гранаты, бутылок и т. п. Я не помню, понятно, точного текста этого пункта, но помню, что для себя мы его переиначили так: «Бойцу не страшны танки противника: при приближении вражеского танка боец уничтожает его гранатой, лопатой и иными подручными средствами».

А если серьезно, идущий на тебя немецкий танк гранатой не взорвешь – лобовая броня у них была очень мощная. Значит, чтобы его взорвать, надо пропустить его над собой или рядом с собой и попасть гранатой в заднюю часть или брюхо танка. На это мало кто способен… А бутылки действительно существовали. У нас был один случай, когда мы тоже в наступлении в Восточной Пруссии зашли в какой-то городок и к ужасу своему на перекрестке увидели, что стоит немецкий танк. Это было так неожиданно, видимо, и для танкистов тоже, и они нас, наверное, не сразу увидели. А впереди меня, рядом, буквально в двух шагах, шел старший сержант, мы с ним только-только о чем-то говорили. Он так растерялся, когда увидел этот танк с немецкими крестами… У него за поясом были и гранаты, и бутылка с горючей жидкостью, по-моему, даже две (он вечно себя обвешивал такими вещами), он выхватил эти бутылки и прямо по танку – ну, на расстоянии трех-четырех метров он от него находился. И тут же успел крикнуть: «Ложись!» – И кубарем от танка, я тоже за дом куда-то свалился… Этот танк полыхнул!

Ему потом дали, по-моему, орден Ленина или Героя Советского Союза – всё правильно. Ну, от неожиданности и от испуга ему это удалось. А вот так, в бою, подпустить к себе танк, как это прописано в уставе, и успеть это сделать при том, что немец тебя видит, – я таких случаев не знаю.

Я даже помню, когда представляли к орденам, то надо было писать, за что. Ну, всегда какую-то залипуху писали. Один раз на батальон попросили, если я не ошибаюсь, пять орденов за то, что якобы было подбито пять танков. Пошла эта бумага в дивизию, и ее вернули обратно, на ней командир дивизии полковник Казак написал: «Не видел подбитых танков. Казак».

А тут, в данном случае, всё налицо: нормальный танк, нормально подбит, и главное, что даже орден дали тому, кто подбил…

А вообще-то по-настоящему противостоять танкам могла только мощная противотанковая артиллерия.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.