Рассказ о Марше Несогласных

Рассказ о Марше Несогласных

Летом 2007 года я вернулся из немецкой эмиграции в свой родной город. Так уж получилось, что я сбежал из Германии — прочь от своей несчастной любви в первую очередь, и от безработицы во вторую. Долго об этом думал и понадеялся, что если время не лечит, то уж пусть расстояние, регулярная работа, новые знакомства мне помогут. (Не помогли. Подтвердилась банальная истина — от себя не убежишь).

В последний раз я был в Питере ровно десять лет назад. В августе улетел, в августе вернулся.

Город, как ему и положено, встречает меня таможней. Симпатичная женщина, держа в руках мой российский загранпаспорт, строгим голосом спрашивает: Алексей, а вы умеете писАть?

Я (тут же сознаюсь в грехе): Да…

Таможня: А почему у вас паспорт без подписи?!.

Я: Не знаю…

Таможня (возвращая мне паспорт): Проходите. И не забудьте расписаться.

Прошло несколько месяцев. Я уже пообжился, поработал, навидался много чего. Ждал очередного питерского МАРША НЕСОГЛАСНЫХ. Хотелось увидеть это действо вживую. Live. И вот он на подходе. 25 октября 2007 года.

Просыпаюсь в тот «злополучный» день в жутком совершенно состоянии. Моя дорогая двухлетняя депрессия. Обострение. Всё из-за телефонного разговора с бывшей женой накануне. Она в очередной раз наказывала мне (просящему её в который уже раз позволения вернуться в семью: к ней, любимой, к детям): взять себя в руки, стать мужчиной, занять себя чем-нибудь…

Вот я и…

Позавтракал и решил пройтись. Просто так гулять я не умею. Я умею гулять к определённой цели. В качестве таковой я наметил себе покупку последней книжки Брэта Истона Эллиса «Лунный парк», коли таковую найду. Любимый магазин — Дом Книги на Невском. На старт, внимание, марш!

Нет, на марш идти не собирался. Не до того уже было. Не до маршей. Депрессия у меня, братцы. Я не активист, хотя вроде и не обыватель, но всё-таки более овощ… Трусоват одним словом. Так глянуть, конечно, интересно… Но не сегодня. Когда там следующий раз?..

[Политика мне лишь с эстетической точки зрения интересна. Я — лишь наблюдатель. Оттого с равным удовольствием читаю публицистику: и Лимонова, и Проханова, и Быкова, и Новодворскую… Каждый в ней по своему хорош.]

Когда выходил из дома, пришла мама из магазина. Спросила — куда иду. Мол, весь город наводнился милицией из-за предстоящего Марша Несогласных. Не ходи туда. Тут-то всё само собой и решилось: иду. Будто бес под ребро толкнул. Что на хрен за совет человеку в неуравновешенном состоянии — не ходи!.. «Там снег, в башка попадёт…"

Когда переходил с петроградской стороны Троицкий мост, что упирается в Марсово поле, увидел, что впереди на улице Миллионной (бывшая террориста Халтурина), улице моего рождения и первых шести лет жизни (где теперь на первом этаже моего дома — нелепая итальянская пиццерия), всё оцеплено милицией: куча транспортных средств и ментовня стаями… Сворачиваю на пустынную Дворцовую набережную и иду к Зимнему. На подходе к месту событий, на протяжении всего Эрмитажа стоят группы ОМОНа. Чем дальше иду, тем гуще эта свора. Попадаются среди них также люди (люди ли?) в цивильной одежде. Понятное дело — будут внедряться в толпу: разведка, провокаторы… Очень неприятная на лицо публика.

Дохожу до эпицентра, где ещё ничего не происходит, и сворачиваю в сторону Невского проспекта. Вся Дворцовая площадь оцеплена. Плечом к плечу стоят менты на протяжении метров эдак трёхсот, до самого Невского проспекта. За их спинами — железные ограждения и плотная стена из очистительной техники. Вдоль этой живой стены бродят люди. Граждане-цивилисты. Очень мало, хотя до начала марша остаётся всего лишь четверть часа, если, конечно, мой iPod не врёт. Не вижу смысла здесь стоять или прогуливаться и иду на Невский — пройтись-таки по книжным. Через каждые двадцать метров — кучки ментов человек по пять, на перекрёстках и на мостах — уже десятки. Проход на Дворцовую через арку генерального штаба также закрыт и оцеплен в несколько слоев.

Добираюсь до Дома Книги. Брожу по нему и нахожу желанную книгу. Стоит она 300 рублей. У меня с собой только 170. Обидно-досадно-да-ладно.

Иду обратно по тому же маршруту. Наблюдаю людей, подходящих к милиционерам и что-то их спрашивающих. Им охотно показывают рукой в сторону Дворцовой. Ничего не слышу, т. к. в наушниках слушаю музыку. «Doors»: «Soft parade».

Добредаю до места действия: пересечения Дворцовой набережной и Дворцового моста. В этот момент с той стороны (ближней к Эрмитажу), по которой я шагаю, срывается солидная толпа ОМОНа и бежит через дорогу к немногочисленной группе людей, что стоит на тротуаре у Адмиралтейства. Я иду по освободившемуся пространству, равнение — на убежавшее стадо. Шоу началось. Еще одна группа демонстрантов видна напротив на Адмиралтейской набережной. ОМОН врезается в толпу и тут же начинает выныривать из неё, ведя в разных позах заломленных ребят. Тех, кто сопротивляется — бьют. Бьют не дубинками, а просто кулаком в лицо. Вижу подобное неоднократно. Явно не по уставу. Поверх этой бойни слышны звуки мегафона: «Граждане, проведение митинга по проезжей части запрещено властями города» и что-то там про административное нарушение. Плохо слышно, хотя я нахожусь на другой стороне улицы. Метров 20 от силы. Забавно, что народ переходит с одной стороны улицы на другую по сигналу светофора, мимо проезжают машины. На проезжей части никого нет, лишь те, кого оттесняет ОМОН. Руководителей митинга не видно, народ просто ждёт указаний от организаторов и находится в явной растерянности. Ни флагов, ни транспарантов, ни речей митингующих в мегафон, ничего нет…

Я вновь одеваю наушники и иду на мост в направлении дома. С другой его стороны от омоновцев убегает паренёк с горящим файером. Красиво. Иду и грызу себя за то, что боюсь подойти к толпе протестующих и получить в рожу от омоновца. Всё, на что я способен, — это постоять в сторонке, поглазеть. Сильно смахивает на просмотр фотографий и видеозаписей, что я видел в интернете, ещё будучи в Германии. Всё выглядит плоским. Чтобы почувствовать объём, нужно перейти улицу и войти в это бойню. А мне, братцы, страшно. Weicheier!

Ясное дело: я же без гражданского паспорта, без прописки, даже без регистрации… Но страх не из-за этой чепухи. Подумаешь, влепят штраф. Я же всё-таки в своём городе. Четверть века здесь прожил. Страх перед кулаком ОМОНа…

Иду понуро прочь. На Васином острове припарковано несколько свадебных лимузинов. Невесты в белых платьях. Фотографы. Улыбки. А на другой стороне моста в это время идёт побоище, мочилово… Город контрастов. Смотрю на некрасивую пару новобрачных, на бутылку шампанского в руке свидетеля, суетящегося видеооператора… и, решившись (в этот момент Джим Моррисон в ушах говорит «This is the best part of the trip. This is the trip. The best part. I really like…»[122], «…What did you say?»[123]), перехожу по зелёному сигналу светофора на другую сторону моста и иду вновь к месту событий. За эти десять минут сцена значительно поредела. У меня даже было ощущение, что всё закончено. Не успел. Надо же — как всё быстро улетучилось, или же скорее стало вялым. Какое-то количество людей ещё находится там и преследуется ОМОНом. Чтобы не поворачивать назад и не метаться, я решаю пройтись по Адмиралтейской набережной до Медного всадника и вернуться домой через мост Лейтенанта Шмидта, или как он там называется. Тупо иду вперёд мимо любопытствующей толпы и групп ментов, что стоят на мосту и на сходе с него. Куча зевак с фотоаппаратами. Дохожу до набережной, сворачиваю на неё… Всё это под музыку, которую я слушаю. Своеобразный soundtrack к изображению.

Мимо меня проносятся пять омоновцев-охотников, подбегают к ребятам, что стоят впереди и наблюдают за происходящим, хватают их и волокут назад, туда, откуда омоновцы прибежали. Я в этот момент останавливаюсь, освобождаю им проход. Замыкающий, пятый, без добычи, хватает меня за рукав пальто и, срывая с места, волочёт за собой. Я, извиняюсь за подробность, от неожиданности обильно выпускаю газы. Но газовая атака не помогла… Всё напрасно. Зато картинка стала объёмной. Наконец-то вписываюсь в историю.

Я ошарашенно и глупо спрашиваю омоновца: А где тогда мимо проходить, если не здесь?

Он (ниже меня на голову, коренастый): Я щас тебе, бля, покажу, где лучше проходить!

Зло тащит меня за собой.

В голове лишь одна мысль — выключить плеер. Наушники я уже сбросил с ушей, или же они сами слетели, когда меня рванул на себя этот разъярённый страж правопорядка, но звук из них, висящих на шее, раздражает. Sorry, Jim![124]

Я: Подождите тогда секунду. Я выключу плеер.

Возбуждённый омоновец бежит рысцой со мной через дорогу: В автобусе, сука, выключишь!

Совершенно не страшно. Ни капельки. Удивительно!

Свободной рукой достаю свой iPod из штанов и выключаю. Всё на бегу. Омоновец ругается, кроет матом. Доводит меня до автобуса, направляет в переднюю дверь. У меня мелькает мысль, что он меня сейчас ещё и сапогом в задницу припечатает или же грубо толкнёт внутрь. Я его явно раздражаю. Но в дверях стоит крупный милицейский чин. Он кричит на омоновца: Зачем ты его сюда привел?!

Омоновец за моей спиной не успевает ответить, как я выдаю: Да вот поймал прохожего. Здравствуйте!

Забываю при этом улыбнуться.

В автобусе, в передней его части, сидит десяток ментов. Они равнодушно говорят мне, чтобы я проходил в конец салона. Автобус сдвоенный, т. е. длиннющий. Это будет играть одну маленькую роль впоследствии. Там — в глубине автобуса — уже сидит группа молодых ребят. Сажусь на свободное место. Сидеть скучно. Встаю. Эпицентр находится позади автобуса. Слежу за происходящим вокруг через стекло. Уйма репортёров с видеокамерами, фотографов и прочей прессы. Всё вокруг кишит этой прессой. Некоторые одеты в специальные накидки с названием издания, которое они представляют, и словом «пресса», у других на шее жёлтая табличка с той же надписью. Говорю себе: запоминай всё вокруг, все детали.

Разыгрывая лоха, спрашиваю у одного из ментов: А что тут происходит? Почему прохожих арестовывают?

Он (также лохом): Да сам не знаю, что тут происходит…

Узнав, что среди нас есть журналисты, он начинает нести пургу на прессу, мол, это всё их вина. Я тут же высказываюсь на тему обобщений, сказав ему, что все менты мудаки и сволочи, понаехали тут из деревень, мздой кормятся, срослись с криминалом и т. д. Т. к. говорю я это в шутливой форме, то человек затыкается и отходит в сторону. Больше претензий нам со стороны ментов не будет.

Рядом со мной сидит студент-испанец. Я с ним тут же знакомлюсь. Франциско. Учился в Москве в МГИМО, теперь в Питере. Специальность: коммуникация России и Испании.

Я: Ну, как тебе?!

Он: У нас такого не бывает…

Я: Ну да?!

Ему нужно было идти на свидание, а позвонить, как назло, не позволяют… Что девушка подумает?!

Я обращаюсь к менту, спрашиваю: За что интуриста взяли?

Он: Тебя, что ли?

Я: Нет, не меня, соседа. Он испанец, студент.

Мент испанцу: Ты из Испании?

Тот: Да.

Мент уходит к начальнику. Через несколько минут парня выпускают. Девушка дождётся своего идальго, если его не схватят вторично…

Затем приходит шеф и спрашивает, есть ли среди нас журналисты с документами или депутаты. Журналистов оказалась куча. Их всех выпустили, заранее окольцевав знаками отличия прессы.

Замечаю, что от моей депрессии и следа не осталось. Настроение отличное. Осознаю, что теперь-то будет, чем похвастаться перед своими друзьями в Германии. И даже не столько хвастаться, сколько рассказывать.

На арене действий опять много людей. Не понимаю, откуда они взялись, т. к. неоткуда было им там взяться. Вечером в интернете прочитал, что большАя группа демонстрантов в начале действий ОМОНа ушла по набережной в сторону Медного всадника, но их погнали оттуда назад, т. к. там проходил митинг в поддержку Путина. Видимо, так и было. И они вернулись. Из этой давки по-прежнему выводят людей с пугающей постоянностью. У меня было такое ощущение, что на эдаком маленьком пространстве с трудом можно расположить сотню людей, да пару сотен боевой силы… Оптически ОМОН преобладал над демонстрантами.

Крики. Ведут Бориса Немцова.

На следующий день прошла информация, что арестовали более трёхсот демонстрантов и зевак, по другой информации — аж 500. Круто! Значит, я не умею считать массы. Хотя многих забирали, как рассказывают, ещё в офисах партий.

За окном всё это время мечутся омоновцы. Хватают всю молодёжь без разбора и уводят на поселение в свою бронетехнику. Людей старшего возраста просят предъявить документы. Замечаю того, который меня сцапал. Низкорослый, с огромной головой и крупными чертами лица, в этом своём чёрном шлеме со стеклянным забралом. Ну, точно — гоблин, как их прозвали нацболы. Он замечает мой взгляд и зло смотрит на меня. Узнал что ли?! Его отвлекает напарник, и они убегают. Мимо проходят журналисты. Те сочувственно смотрят в нашу сторону.

Напряжение спало. Всё закончилось.

Стена из милиции, охраняющей Дворцовую, поредела. Теперь на десять метров полагался лишь один милиционер. Кто-то фотографирует одного из них, на чьей руке сидят и клюют семечки пара голубей. Oh, wie niedlich![125]

За весь час, что я там просидел, к нам завели лишь двух задержанных, одним из которых был тот испанец. Всех прочих — реальных бунтарей — партийных активистов — сажали в грозного вида автозаки ОМОНа. Нам же достался облегчённый вариант ареста. «Light» скажет кто-то из нашей группы. У нас — типа революционные ясли. Просторный салон автобуса. Можно сидеть, вставать и уже можно побродить по свободному пространству.

Менты, наши сторожа, сперва очень жёстко нами распоряжающиеся (сидеть, руки из карманов достать, телефонами не пользоваться…), успокаиваются сами по себе и уже не глядят на нас врагами.

В автобусе остаются восемь задержанных, плюс человек 10–15 охраны. Автобус двигается в путь.

По дороге я сделал для себя очередное открытие. Ручки, за которые держатся стоячие пассажиры во время поездок, сделаны так, что между креплением к поручню и ручкой, за которую, собственно, следует держаться, есть пространство прямоугольной формы из толстого оргстекла, в который запаяна реклама. Реклама чего?! Догадайтесь с первого раза! Подсказок не будет:) Ну, да, правильно. Партии «Единая Россия», конечно же… Весь автобус в этих грёбаных «планах». «ПЛАН ПУТИНА — ПОБЕДА РОССИИ!» Я в уме перевожу в очередной раз на свой второй язык: «ПЛАН МЕРКЕЛЬ — ПОБЕДА ГЕРМАНИИ!». Бред! Но этим бредом украшен весь мой-не-мой город:

ПЛАН ПУТИНА — ПОБЕДА РОССИИ!

ТЫ ЕСТЬ В ПЛАНЕ ПУТИНА!

В ПЛАНЕ ПУТИНА СИЛА ПЕТЕРБУРГА

СИЛА ПЕТЕРБУРГА В ПЛАНЕ ПУТИНА

ПЕРЕХОДИ К ПЛАНУ ПУТИНА!

ПЕТЕРБУРГ ВСЕГДА В ПЛАНЕ ПУТИНА

В ПЛАНЕ ПУТИНА Я, ТЫ, МЫ

ПЛАН ПУТИНА — ЗАЩИТА, ЗАБОТА, ОПОРА.

ПЛАН ПУТИНА — ОБРАЗОВАНИЕ, ПЕНСИИ, ЖИЛЬЁ

РОССИЯ ПУТИНА ЕДИНА И НЕПОБЕДИМА

КОМУ-ТО НУЖНЫ ВЕЛИКИЕ ПОТРЯСЕНИЯ,

А НАМ НУЖНА ВЕЛИКАЯ И ЕДИНАЯ РОССИЯ

Моя коллекция. Последний лозунг красуется на Адмиралтейской набережной.

С ментами в автобусе по пути следования я разговорился, и они поведали мне, что сегодня в город пригнали что-то около шести тысяч охранки. Все они — из провинции. Я начал хохмить о Планах Путина. Они горько ухмылялись.

Один из них говорит, что крупные чины напрасно всё это замутили. Мол, он бы нас всех выпустил просто так…

Я: Так будет не интересно.

Это я о своём. Он меня не понял.

Во рту пересохло, и я, заметив на одном из сидений бутылку колы, прошу дать попить. Охранник мне: обратись вон к тому страшному прапорщику. Я опосля подумал о том, что он сказал мне таки к «старшему», но я расслышал как к «страшному» и подхватил это словечко. Подхожу к этому прапорщику, обращаюсь: Товарищ СТРАШНЫЙ прапорщик, можно сделать глоток из вашей бутылки?

Он кивает на своего напарника, мол, это его кола. Я к тому. Тот: пей. Пока я прикладывался, «страшный», переварив в голове моё обращение к нему и догадавшись, видать, кто к нему меня подослал, спрашивает первого мента: Ты, чмо, как ты меня назвал?! Ты — мент из Пензы!.. Иди сюда!

Дальнейшего я не слышал, отошёл.

Почти что доехали до 2-го отделения милиции адмиралтейского района, но сворачиваем прочь. Я думаю, что жаль, ведь в этом месте у нас была съёмка. Я к тому моменту проработал два месяца светотехником на паре криминальных телесериалов. Едем по Садовой улице и тут, вдруг, начинаем разворачиваться посреди улицы. О габаритах автобуса я уже сказал. Короче, разворот заканчивается тем, что мы встаём поперёк и перегораживаем всю улицу. Ни туда, ни обратно. То бишь застряли, так застряли. Люди на улицах достают свои телефоны и начинают это чудо снимать на то, что в телефонах называется фотокамерами. С большим трудом выруливаем. Возвращаемся назад, там ещё раз разворачиваемся (уже более удачно) и припарковываемся у того самого заветного отделения. Было забавно попасть в него в новом качестве. Но со мной в последнее время иначе и не бывает. Всё как в сказке.

Отдали приказ выходить по одному. Я иду последним, главный чин за мной. Задаёт разом всем задержанным вопрос, не оставил ли кто каких-либо вещей в салоне, мол, потом автобус уедет и не забрать будет. В ответ тишина.

Он сам себе, явно обидевшись: Не отвечают!.. смотри-ка…

Я размышляю, что не дело это — с вроде бы порядочным человеком в молчанку играть, поворачиваюсь к нему и говорю: Так ведь не было с собой ничего — ни флагов, ни транспарантов…

Улыбнулся. Ну, и раздумал обижаться. Думается мне так…

В ментовке размещают в предбаннике между камерами. Две скамьи и стол. Камеры-обезьянники забиты добродушными алкашами. Мы им то и дело наполняем бутылки водой. Не знаю, водят ли их в туалет, но даже воды не дают, странно.

На стене — икона Божьей Матери с младенцем. На неё обратил внимание один из «несогласных». Он сказал, что это редкий случай, когда в государственном заведении вместо портрета Путина висит такое вот чудо. Я вспомнил, что у высоких чинов, чьи кабинеты я повидал в последнее время более чем достаточно, особенно любима фотография Вовчика в профиль. На этом художественном полотне он одет в морскую форму: чёрная каракулевая шапка и бушлат с меховым воротником. Героическая личность…

По соседству туалет. Несёт мочой нещадно. В туалет заходить можно лишь в темноте и задержав дыхание, иначе может стошнить. Им же пользуются сотрудники. Этажом выше, как это я знаю из прошлого визита, есть туалет только для сотрудников — в аналогичном состоянии.

Началась бумажная волокита. Одна и та же информация заносится в разные гроссбухи. Всё от руки. Компьютеров нет. По паре отводят в комнату, в которой в своё время обедала наша съёмочная группа, писать объяснительную.

Один чин при этом разыгрывает из себя злого дознавателя.

Мы пишем объяснительные, а он нас подгоняет: Пишите-пишите быстрей, всем домой пора — чай пить, телевизор смотреть, с девушками гулять…

Потом тут же своему напарнику: Вот ведь 37-й год для них бы организовать. Натворил дел — тут же на стройку в Сибирь. Распоясались они…

Я ему: Ага! Давайте, пока год не закончился, отметим 70-и-летие со дня того самого года и пошлём всех нас куда подальше!.. Юбилейчик отметим!..

А в ответ — тишина.

Просидели в общей сложности часов 5–6. Раз в два часа менты отводили нас в свои кабинеты, чтобы заполнить всё новые и новые документы. В конце концов, мое «дело» состояло из десятка листов.

Мы на тему свободного времени после задержания уже отшутились: нужно, мол, с собой на митинги игры всякие таскать, кроссворды там, карты, шахматы. Шахматы были бы в тему. Пришёл на митинг с целью «подвигать фигурами» с Гарри Кимычем…

Начинаем всё больше общаться друг с другом. Половина из нас осознанно пришла на марш, половина попалась случайно. Вспоминаем о прошедших событиях. Кто-то рассказывает, что неоднократно видел, что некоторые из арестованных показывали схапавшим их омоновцам какие-то корочки, и их тут же отпускали. Явные агенты охранки. Сотня разных эпизодов. Кто что заметил да приметил.

Отношение к нам со стороны ментуры — доброжелательное.

Т.к. мы сидели и болтали друг с другом, часто заливаясь смехом, менты спрашивали в шутку: Вам что, делать нечего? Валите отсюда!..

Мы: Так дверь заперта!

Мент открывает дверь: Теперь не заперта.

Мы оцениваем шутку и сидим дальше.

Я без паспорта. У всех остальных паспорта забрали.

Наблюдаем круговорот ментовской жизни.

Мимо проходят менты, доставившие нас сюда. Зло бросают: Ебаные марши!..

Им, оказывается, придётся оставаться здесь до того момента, пока не будут заполнены все документы на нас. А уже вечер.

Вспоминаю, что когда в этих помещениях снимали «Гончих», то услышал голос одного из ментов за закрытой дверью: Чего они тут делают? Что?.. «Гончие»? Опять?! Бля, как ЗАЕБАЛИ эти «гончие»!

Получается: и так не мил, и эдак…

Заходит мент с «лицом кавказской национальности» (т. е. не мент кавказской национальности, а задержанный) и говорит ему: постой, мол, тут в уголке. Так этот человек с неудачным от рождения лицом и стоял все эти долгие часы в том углу як школяр… Мы уже ушли, а он так и завис там послушно.

Забегает женщина, смотрит сквозь нас по сторонам: Так, где?! Никого нет…

Общий хохот. Нас же здесь восемь «несогласных» + кавказец.

От нечего делать читаем правила задержания, что висят на стене. Листов десять текста. В каждом абзаце по ошибке: «котегорически», «окозал»…

В нашу заводь выходит главный чин из автобуса. В званиях не разбираюсь, но выглядел он як хенерал. Грозный на вид, но явно добряк. Настоящий мужик, короче. Не дебил. Вышел к нам, так сказать, постоять, послушать, о чём мы гутарим, прощупать нас на вшивость. Мы его, конечно же, в покое не оставили, начали всякие вопросы дурашливые задавать. В том числе, почему отделение милиции так на гадюшник похоже, в туалет заходить боязно: вонь, грязь… туалетной бумаги… Was is das? Нефти власть до фига продаёт — бабло есть, надо же на ремонт средства выделять…

Он говорит: Ну, это… Нефть не туда течёт.

Я: Да течёт-то она туда, куда надо течёт. А вот деньги, видать, там же и остаются, куда нефть утекла.

Он: А, ну да. Я просто неправильно выразился.

Я: Нефть на запад уходит, деньги за эту нефть зависают в заморских банках, а вам — доблестным стражам правопорядка — загаженные сортиры да несознательная революционно-настроенная молодёжь достаётся…

Не нашёлся чем крыть полковник, или как его там, и «сбежал»…

Всё делопроизводство производится вручную. Ужасно медленно. Ментам приходится чудить, т. к. ничего не сходится. Слышно, как они ругаются между собой. Женщина из автобуса кричит, что омоновцы брали всех без разбора и просто запихивали в автобус без каких-либо объяснений. Доказательств наших противоправных действий нет.

Наконец-то все бумаги заполнены. Кстати, забавно было писать в протоколе: «С ПРОТОКОЛОМ ОЗНАКОМЛЕН запятая НЕ СОГЛАСЕН подпись».

Были варианты: НЕ СОГЛАСЕН, СОГЛАСЕН, СОГЛАСЕН ЧАСТИЧНО.

МАРШ НЕСОГЛАСНЫХ. МАРШ СОГЛАСНЫХ. МАРШ СОГЛАСНЫХ ЧАСТИЧНО…

Выдали на руки необходимые для адвокатской защиты копии и выпустили с повесткой в суд.

Во всех документах моя улица написана неверно.

Не знаю — отчего так здорово на душе?!

С боевым крещением меня!

Вернулся домой. Родители в панике. Ушёл утром погулять… догадались куда. Отчим начинает нравоучение: Это всё, конечно, хорошо. Права человека — то да сё, но…

Оказывается, по его версии, Лимонов — исписавшийся писатель, который хочет привлечь к своей персоне внимание, играя в политику. Карпов, по его версии — «отходившаяся лошадь» (его он без всяких возражений уважает как личность), действует аналогично. Меня и всех, кто ходит на марши, он назвал неудачниками, ищущей себя молодёжью и т. п. Всё это высказывал эдаким заковырчатым, свойственным ему, занудным языком, что мне пришлось его остановить и попросить прекратить нести всю эту чушь.

Я сказал примерно следующее: Ни Лимонова, ни Каспарова там не было. Однако был его любимый Немцов. Мне абсолютно не важно, кто организовывает эти марши. В данном случае это были «Яблоко» и «СПС». Главное — что эти марши есть. Есть возможность. Если их не могут или не хотят организовывать люди, которых он считает «не исписавшимися» или «не отходившимися», не значит для меня — необходимость впадать в спячку. Очень жаль, что народ не считает нужным, а вероятнее всего уже просто боится, хоть таким вот примитивным образом выразить своё несогласие с тем, что творится в России. Даже просто прийти и постоять на обочине боятся. Ладно там все эти партии со своими интересами, партийными дрязгами… Плевать на них! Но они делают своё дело. А что мы? Вот я, конкретный человек, иду туда, где есть маломальская возможность своим появлением на митинге сказать: Мне не нравится так жить! Я не могу сам организовать митинг, значит, я либо затыкаюсь, либо беру предложенный мне вариант. Я — не ты. Я не могу сидеть дома на жопе и теоретизировать по любому поводу! А потом с умным видом ходить на выборы, которым грош цена, и голосовать за тех, у кого нет никакого шанса влиять на политику в стране, за всех этих твоих «СПС» и «Яблоко». А ты ещё советуешь голосовать за них своим студентам!

Отчим: НЕ ХОЧЕШЬ СЛУШАТЬ, ЧТО ТЕБЕ УМНЫЕ ЛЮДИ ГОВОРЯТ, ТОГДА УЁБЫВАЙ В СВОЮ ГЕРМАНИЮ!!!

На следующий день был в суде. Полный хаос. Никто не знает, куда нас направлять. Бумаги из отделения милиции ещё не принесли. Сидим, ждём. Через 5 (!!!) часов отпустили с новой повесткой на 6-е декабря. Чтобы получить новую повестку, нужно было предстать перед судьёй. Женщина. Хмурая.

Спрашивает: Вы идейный или мимо проходили?

Я: Мимо проходил, до идейности дойти не успел. Тут же в автобус.

Она: Да. Мало вас идейных. Никто Свободу защищать не хочет. Ходатайство о приглашении свидетелей писать будете?

Я: Буду.

Она назвала мне имена двух омоновцев, которые якобы меня задерживали. Почему-то два. Омоновцы московские. Придётся им оттуда на суд тащиться. В это верится с трудом.

Обещали раздобыть и видеозапись марша. Я в нетерпении. Очень хочется посмотреть на свою трусливую фигуру, которая бочком-бочком… а потом меня хвать-хвать и побежали, ножками топ-топ, а я плеер свой выключаю-выключаю. Цирк, но по-прежнему интересно.

Паспорт в суде не спрашивали. Всё основано на доверии или же на раздолбайстве…

А Лимонов, как оказалось, был-таки в воскресенье в Питере. [ «Ночью мы сумели добраться до Петербурга. Пару раз были в сложных ситуациях.»] Но, по всей видимости, не решился выходить на убой.

Из протокола об административном правонарушении. Рапорт ОМОНа:

25.11.2007 года в 13 часов у дома № 2 по Адмиралтейской наб. гр. Евсеев А.А. добровольно находился в организованной массе граждан, организованно следующей по заранее определённому маршруту в сторону от Дворцового моста до Дворцовой площади. При этом гр. Евсеев А.А. совместно с другими участниками массового организованного движения, выкрикивая лозунги, выражающие их позицию с целью формирования соответствующего мнения, а именно мнения по вопросу протеста против монополии на власть в России, криком поддерживали друг-друга, т. е. гр. Евсеев А.А. участвовал в проведении шествия. При этом гр. Евсеев А.А., как и другие участники шествия, пытался прорваться через выставленные ограждения и оцепления из сотрудников милиции и пройти на Дворцовую площадь.

Поскольку указанное публичное мероприятие проводилось с нарушением требований п.2 ч.4 ср.5; ч.5. ст.5 ФЗ «О собраниях, митингах, демонстрациях, шествиях, пикетированиях» № 54-ФЗ, сотрудники милиции посредством громко-усилительной аппаратуры неоднократно публично уведомили об этом всех лиц, участвующих в шествии, в том числе и гр. Евсеева А.А. неоднократно, потребовали прекратить проведение шествия и разойтись. Указанные требования исходили от сотрудников милиции, осуществляющих в соответствии со ст. ст. 2, 10 Закона РФ «О милиции» обязанности по охране общественного порядка и обеспечению общественной безопасности, а также предотвращению и пресечению административных правонарушений. Однако гр. Евсеев А.А., несмотря на законность указанных требований о прекращении противоправного поведения, проявил неповиновение, продолжая своё участие в публичном мероприятии.

Забавно! До штурма Дворцовой, если я ничего не пропустил, дело не дошло. Все ограничилось пятачком перед Дворцовым мостом. Но я, видите ли, прорывался «через выставленные ограждения и оцепления из сотрудников милиции» и пытался «пройти на Дворцовую площадь». При этом противоправном действии с моей стороны задержан я был на Адмиралтейской набережной. Чудеса перемещения в пространстве! Неточность эту, для меня чисто условную, подметила судья. Там такая фишка: если бы я был задержан на подходе к Дворцовой, то это уже не Адмиралтейский район и нами тогда должен заниматься суд Центрального района. А раз уж я по рапорту был задержан в Адмиралтейском, то как я тогда ограждения штурмовал… Короче, всё это на скорую руку сшитые сказки ОМОНа. Неприятная порода людей, однако. Кто ж её вывел?! Менты мне куда больше понравились!:) Это они поначалу строгие, а потом мужики-мужиками. С женщинами иначе. Сложнее. Они не агрессивные, но и не добрые. Жуть, какие строгие. Профессия нехорошая для слабого пола, воспитывает в них ненужные женщинам качества. Юмора не понимают, либо делают вид, что не понимают. Не отшучиваются, как мужики.

Лимонов пишет: «Задерживают не только лидеров и рядовых несогласных, но и людей, напоминающих несогласных. Сотни задержанных». Я уже начинаю жалеть, что не прыгнул тогда в толпу и не покричал что-нибудь типа: «Viva la muerte!»[126], «No pasaran!»[127], «Venzo remos!»[128], «El pueblo unido jam?s ser? vencido!»[129], «Viva la revoluci?n!!!»[130]… Тогда б меня не так позорно за рукав оттащили бы. А взяли бы два-три богатыря да заломав руки… Эх, побежали рысцой! Ну а так получилось, что я всего лишь «напоминающий несогласных». Обидно, однако!..

Когда шёл из здания суда, в метро был шмон. Менты проверяли документы. Но я вовремя просочился, и меня не остановили. Хожу теперь без паспорта по родному городу словно по минному полю. Проблема отсутствия у меня паспорта и регистрации — российская бюрократия. Teufelskreis.[131]

Накануне выборов. Целый день звонят друзья родителей и консультируются: за кого треба голосовать? Кому отдать свой голос? Отчим вполне серьёзно пускается в теоретизирование: ««ЛДПР» может войти в сговор со «Справедливой Россией» и тогда будет очень плохо, т. к. они большие сволочи и последует то-то и то-то; а голосовать надо то ли за «Яблоко», то ли за «СПС», ещё не придумал. Читал их программы…» Затем он кричит в трубку: «Да я знаю, что они тоже все сволочи, но важна программа, а не люди! Люди — дрянь, это политика. А эти предлагают вариант вхождения в Европу… А мне это по нраву».

Я чуть в обморок не грохнулся.

Разодевшись, родители пошли голосить (это их словечко). Вечером по телевизору стали подводить итоги. Их любимцы набрали чуть более одного процента. В очередной раз пролетели мимо кассы.

Боже, как они наивны! Как они слепы!

Отчим гордится тем, что фирма, в которой он когда-то в 90-е годы работал, разорившись, задолжала тысячу долларов Дмитрию Медведеву, который у них там тоже подрабатывал. Это теперь тема для его хохм. И теперь все его надежды на будущее связаны с президентством Медведева. «…И как легко бывает тот обманут, кто сам обманываться рад»…

Ну а теперь о последнем походе в суд. Дело было так. Пришло только четыре человека из нашей «команды». Прочие перевели свои дела по месту жительства. Т. к. я пришёл первым, первым же попал в ощип. Мне тут же сообщили, что омоновцы, которые меня задерживали, из Москвы приехать не смогли, но есть видео-запись марша, на которую можно взглянуть.

Я: Так может всех позвать, устроим коллективный просмотр?!

Судья: Зови.

Принесли нам ноутбук из соседнего отдела, начали смотреть. Качество записи я оставлю без комментариев, т. к. это всё было снято явно не человеком. Шимпанзе? За весь час нахохотались вдоволь. Наконец-то я увидел всё, что было «до меня». А было там следующее.

На месте событий собирается народ. Уже образовалась толпа. Народ сбит с толку, куда же всем идти?.. Ни вождей, ни вожатых нет. Пожилые участники начинают перепалки друг с другом: «Они в 11 вышли» — «Да что вы мне говорите, я же точно знаю, что они ещё не вышли» — «А нам звонили и сказали, что они вышли» — «Ну что вы меня за дурочку принимаете, они ещё не выходили, сейчас выйдут, я знаю наверняка» и т. д. Затем какой-то бородатый мужик сам с собой о чём-то беседующий. Лица-лица-лица. Ноги-ноги-ноги. Долго ничего не разобрать. Опять толпа. Мужик орёт на омоновца: «Отойди от меня!» То, что говорит ему омоновец, не слышно, т. к. тот стоит спиной к камере. Мужик: «Отойди! Я тебе говорю — отойди от меня! Отойди! Я говорю, отойди, слышишь?!» Омоновец отходит. Затем вижу одного мужика, который был задержан, но из другой группы. В кадре Марина Литвинович, правозащитница. Беседует с ментом. Просит того показать корочку. Тот достаёт своё удостоверение и раскрывает его. Правда, тут же закрывает его, так, что Марина не успевает бросить на него взгляд. Плохо слышно. Затем она говорит: «По набережной? Так, граждане, все идём по набережной!» Поворачивается и уходит. Идут кадры беготни ОМОНа за народом. Камера трясётся как сумасшедшая, ничего не разобрать. «Руки, ноги, хвосты». Идут сцены захвата участников. Пробегает один из нас, схваченный двумя омоновцами. Самого задержания нет. Сплошной хаос. Народ и милиция перемешалась. Омоновцы грозно ходят в толпе, оглядывая через затемнённые шлемы всех присутствующих. Море прессы. Если кого-то насильно тащат, то тут же сцена облепляется десятками фотографов и двумя-тремя операторами. Забавно наблюдать ассистентов операторов со штативами. СО ШТАТИВАМИ!!! Человек с мегафоном: «Это наш город! Это наш город! Это наш город! Это наш город! Это наш город!» Не знаю почему, но выглядит он глупо. Судья: «Это он московскому ОМОНу кричит?» Кадр с тремя бабушками, одна из которых: «Три тысячи пенсия. Вы понимаете?! Три тысячи пенсия…» К обочине подъезжает автобус. Открываются двери. ОМОН начинает загонять туда всех, кто оказался поблизости. Как баранов. Один из фотографов, заносимый богатырями-гоблинами в салон, кричит кому-то назад, чтобы тот снимал и дал опосля фотографии. Короткий кадр: ведут меня, но мимо проезжает машина. Опять я, только сбоку. Кадр длится пару секунд. У меня такое выражение на лице, будто я обделался… Не геройское какое-то. Следующие кадры с Немцовым. Он в толпе поклонников, обращающихся к нему с вопросами: «Борис Ефимович, а вот…» Тот несёт пургу. Плохо слышно. Я запомнил лишь следующее: «Они будут голосовать за СПС, эти омоновцы. Они нас боятся. Власть нас боится. Иначе не устраивали бы здесь такого. СИЛЬНАЯ ВЛАСТЬ УВАЖАЕТ СВОЙ НАРОД. А вот увидите — эти омоновцы будут голосовать за СПС». Хоть стой, хоть падай. А вместо этого — монтажная склейка: Немцова повели под ручки. Т. е. сцена, которую я видел вживую из автобуса. Франциско! Испанец в оправе двух омоновцев на пути в наш автобус. Рекламный щит: КОМУ-ТО НУЖНЫ ВЕЛИКИЕ ПОТРЯСЕНИЯ, А НАМ НУЖНА ВЕЛИКАЯ И ЕДИНАЯ РОССИЯ. Ещё пара минут и запись закончена.

Почти всё это время подобревшая судья сидит рядом. Слушая наши комментарии, говорит: «Всё с вами ясно, ребята, всех-то вы здесь знаете, обо всём всё прекрасно понимаете, теперь не отвертитесь… заплатите мне по 500 рублей штрафа и гуляйте!» Потом: «А вы понимаете, что случилось неделю спустя?! Исполнительная власть срослась с законодательной…» Мы: «Да кто ж теперь этого не понимает…» Судья: «В следующий раз покричите об этом». Я: «А следующего раза, похоже на то, уже не будет. Поезд ушёл. Исполнительно-законодательная срастётся с судебной…». Судья в этом не уверена.

Начался суд. Мне опять первому зачитали все, что стояло в протоколе.

Судья: Что имеете сказать по существу вопроса?

Я: Да неправда всё это. Не кричал, не штурмовал, не сопротивлялся… Я там гулял. Я живу рядом.

Она: Где?

Я: На Кронверкском проспекте.

Она: Далековато до Эрмитажа.

Я: 15 минут пешком.

Она: И вы пошли прогуляться, посмотреть на исторические места города…

Я: Да. Я уже десять лет их не видел.

Она: Как так?

Я: А я в Германии жил всё это время. Теперь вот вернулся. Охотно гуляю и вспоминаю город.

Судья: А вам что-нибудь будет в Германии за то, что вы здесь…

Я: Нет. Да я туда и не собираюсь больше.

Судья: Признаю виновным. (улыбается) Назначаю взыскание в размере пятисот рублей. Реквизиты получите на следующей неделе. Свободны.

Я (улыбаясь): Спасибо, Ваша Честь!

Судья: На здоровье! Приятно было познакомиться.

Я: Взаимно.

Сажусь на скамью. На очереди следующий. Судья начинает спрашивать имя, фамилию, отчество, местожительство, место работы, т. е. всё, о чём меня не спросили. Паспорт опять-таки не понадобился!!! Второй привёл с собой свидетеля. Жену. Жена рассказывает, как всё было: «…мы перешли к жёлтому зданию… потом от жёлтого здания перешли на набережную…» Жёлтое здание — это Адмиралтейство. «Стояли на мосту, смотрели…"

Я: На ледоход на Неве…

Смех в зале.

Судья: …Признать виновным.

Следующий. Аналогично. Следующий.

Последний впал в панику, т. к., видать, стало жалко 500 рублей. Некрасиво выступал. Начал вести себя загнанным зверем: ничего не знаю, гулял, простите, претензий к милиции не имею…

Судья: Как пронзительно… Тем не менее виновен.

Придётся платить. Поговорили ещё за жизнь и стали расходиться.

Судья: Было приятно с вами познакомиться, ребята.

Мы: Нам тоже!

Судья: Да нет, правда. До следующего раза!.. Дорогу вы уже знаете.

Один из ребят: Хорошо. Если будет заварушка, мы тогда сразу перебегаем в Адмиралтейский район, чтобы к вам попасть…

На этом разошлись. Я пошёл в Дом Книги и купил-таки Эллиса. Причем два сразу. Первую и последнюю его книги.

В последний раз топаю в суд — забирать постановление о вынесении административного нарушения. Т. е. счёт, на который нужно перевести штраф. Иду к зданию суда пешком. Прохожу по тому месту, где проходил марш. Там на набережной, где меня пленили, лежат два бронзовых льва. Я сейчас о них вспомнил. Мне нужно было вызвать их в свидетели. Они бы подтвердили, что я не участвовал. Я лишь «напоминал» сторонкой. Но мне пятисот рублей не жалко. Я получаю за них постановление, которое буду беречь до конца своих дней.

Из постановления:

В судебном заседании Евсеев А.А. вину не признал и объяснил, что он участия в шествии не принимал, длительное время отсутствовал в Санкт-Петербурге, а, вернувшись, гулял по центру города. Здесь его ошибочно приняли за участника шествия и задержали сотрудники милиции.

Исследовав и оценив представленные доказательства в соответствии с требованиями ст. 26.11 Кодекса РФ об административных правонарушениях, мировой судья приходит к выводу о том, что вина Евсеева А.А. в совершении вменяемого ему правонарушения доказана полностью.

<…>

…сотрудники милиции Абрамов А.В., Мирошкин Г.А. в своих рапортах указали, что Евсеев А.А. был задержан ими именно в связи с неподчинением требованиям сотрудников милиции о прекращении участия в шествии, носившем незаконный характер.

<…>

Объяснения Евсеева А.А. о случайном характере его задержания в силу изложенного выше расцениваются как способ защиты от вменённого в вину правонарушения.

Т.е. в суде я якобы врал и юлил. Ну, пусть будет так. Let it be![132]

Теперь я, получается, что так, — истинный революционер, а не какой-то там «напоминающий несогласных». Я, выходит-таки, «выкрикивал лозунги <…> против монополии на власть в России». Я штурмовал «выставленные ограждения и оцепления из сотрудников милиции». Я, в конце концов, почти что Зимний взял! Документ, подтверждающий это моё утверждение, у меня уже есть. Аж на трёх страницах, с подписью и печатями. Пусть только кто-нибудь мне теперь скажет обратное!.. Я ему просто не поверю…

Вернувшись-таки, как думалось сперва — в отпуск, в Германию, я опять предстал пред паспортным контролем.

Таможенник (возвращая мне мой немецкий паспорт, с улыбкой): Добро пожаловать НАЗАД в Германию!

Я (озадаченно): Danke sehr!

Надо же! Здесь я вроде как чёрножопый, лицо непонятной национальности, говорящий на ломаном немецком, а вот у меня немецкий паспорт, немецкое гражданство, причастность к этой второй родине, и мне уже вежливо: ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ НАЗАД… Мелочь, братцы мои, а приятно. И здесь я готов сказать в добродушном контексте: Ай лайк Джёрмани вери мач.