Аркадий РАЙКИН

Аркадий РАЙКИН

А. Райкин родился в Риге 6 ноября 1911 года (Скорпион-Свинья). Читаем в гороскопе:

«Металлическая Свинья (ее год длился с 30 января 1911 по 17 февраля 1912 года; повторяется каждые 60 лет) наиболее честолюбивейшая из всех типов этого знака, энергичная, целеустремленная и занята самой различной деятельностью. Это открытый человек с определенными взглядами, хотя порой бывает чересчур доверчив и принимает все за чистую монету. У него прекрасное чувство юмора, страсть к всевозможным вечеринкам и сходкам. У него дружелюбный, приветливый характер и, как правило, много друзей и поклонников.

Скорпион-Свинья: Она способна перерыть целый огород, чтобы найти то, что ей необходимо. Порой она не очень привлекательная с виду, но душой, как правило, обращена к человеку и может быть очень домашней. Личность весьма чувствительная, честолюбивая, производит впечатление рассудительного и толкового человека. Внешне щедра и готова отдать последнюю рубаху, но бывает очень мстительна в том случае, если ей противоречат и стоят у нее на пути. Такой человек знает свои права и способен отстаивать их и даже превращаться в диктатора. Нужных же ему людей он использует достаточно долго и жестко, не отпуская в другое стадо. У него много творческих талантов, он способен объединить партнеров в коллектив, но любого, кто попытается уйти от него, готов уничтожить. Умеет идти на компромиссы, уступать в мелочах, чтобы выиграть в главном. У него высокий сексуальный и творческий потенциал и, как правило, очень хорошие и способные дети.

Мужчина-Свинья: Он может посвятить себя любой профессии. Он всегда проявит себя добросовестным и трудолюбивым работником. Но дела его также могут принять плохой оборот. Одна из самых его несимпатичных черт – пристрастие к грязи, где он может распластаться во всех видах. С материальной точки зрения и какой бы ни была среда, он всегда найдет то, что ему необходимо для прожиточного минимума. У него будут и работа, и деньги, и для этого он не затратит больших усилий. В течение всей жизни ему будут помогать, и благодаря этой помощи он сможет достичь самых высоких финансовых сфер.

Значение имени: Аркадий уверен в себе и трудолюбив. Он обладает удивительной способностью убеждать окружающих людей и разрешать любые конфликты. Он способен всегда найти верное решение проблемы и готов подсказать его остальным.

Аркадия отличают целеустремленность и решительность. Из него получится отличный руководитель. Это весьма разносторонняя личность: у Аркадия специфическое чувство юмора и богатый артистический талант, что позволяет ему стать актером, писателем или телеведущим. Работать в любой области он будет «на износ».

Люди тянутся к Аркадию благодаря его искренности и доброте. Он умеет хранить секреты, способен поддержать человека и помочь ему в трудный момент. Аркадий высоко ценит дружбу, не способен на предательство.

Аркадий немного обидчив и горделив. Впрочем, он в состоянии не показывать этого. Аркадий чрезмерно влюбчив. В очередное любовное приключение бросается с головой, порой не воздержан в своих страстях. Он непостоянен, удержать его нелегко, потому что его страсть так же быстро гаснет, как и разгорается. Аркадий предпочитает эффектных и красивых женщин, с хорошей фигурой.

Женится Аркадий чаще всего очень рано. Семья становится для него «центром вселенной». Ее он не покинет никогда, несмотря на возможные измены и недопонимания. Аркадий – лучший друг своих детей, они всегда будут делиться с ним своими радостями и неудачами и всегда найдут в нем поддержку…».

И вновь вернемся к биографии Аркадия Райкина.

Его отец – Исаак (Ицик) Давидович Райкин – работал лесным бракером в Рижском морском порту. Мать – Елизавета Борисовна Гуревич (1878, Тигр) – была домохозяйкой. Аркадий был первенцем в этой семье, после него на свет появились две девочки – Белла (1916, Дракон) и Софья, а чуть позже – Максим, ставший впоследствии актером Максимом Максимовым (8 февраля 1927 года, Водолей-Кот).

В 1922 году семья Райкиных переехала в Петроград, к родственникам на Троицкую улицу. Аркадий пошел в 4-й класс 23-й городской школы. К тому времени, несмотря на свой юный возраст, он уже бредил театром и постоянно пропадал в стенах Государственного академического театра драмы, бывшей Александринки. В школе Аркадий посещал драмкружок, руководителем которого одно время был Юрий Юрский (отец актера Сергея Юрского). Вот что вспоминала об этих годах родная сестра А. Райкина Белла (в семье ее звали Бебой):

«Мы жили на шестом этаже (в доме на теперешней улице Маяковского). Сначала занимали всю квартиру – пять комнат, потом нас уплотнили и оставили только две. Аркаша озорник такой был. Он ведь что придумал: с приятелями они перекинули по улице доску из окна одной комнаты, что была угловой, в другую и… бегали по ней, как в цирке. Аркаша с детства интересовался театром. В Александринку бегал чуть ли не каждый вечер. Денег у родителей не было на билеты, и он втихую книжки и тетрадки продавал. В театре его все контролеры знали и любили. Потом уже так пускали, безо всякого. И волевой был очень: когда отец ему всыпал как следует (рука у него была тяжелая), то Аркаша только зубы сжимал, и слезинки из него не выходило».

В 1924 году (Крыса) 13-летний Аркадий Райкин едва не умер. Однажды он долго катался на коньках и простудился. У него началась ангина, которая дала осложнение на сердце. После этого ревматизм и ревмокардит надолго приковали его к постели. Прогнозы врачей были малоутешительными, и родители готовились к самому худшему. Однако организм мальчика оказался сильнее болезни. Он выжил, что с астрологической точки зрения закономерно – год Крысы для Свиньи считается благоприятным. Но теперь мальчику предстояло буквально заново учиться ходить.

В 1929 году Райкин устраивается лаборантом на Охтенский химический завод. Почему? Для поступления в институт ему необходимо было год поработать на производстве.

В 1930 году поступает в Ленинградский институт сценических искусств, на режиссерско-актерский курс (вместе с ним туда же поступил и Петр Алейников – будущая звезда советского кинематографа). Райкин поступает туда вопреки воле своих родителей, которые были категорически против того, чтобы их сын стал артистом. Как все родители, они считали профессию актера несерьезной, не приносящей реального заработка. В итоге после серьезного конфликта с отцом и матерью 19-летний Райкин ушел из дома и поселился в общежитии института.

Райкин учился на курсе своего астрологического «родственника» Владимира Николаевича Соловьева, который тоже родился в год Свиньи (1887). Он был знатоком комедии дель арте, театра Мольера и эту свою любовь передал своим ученикам, в том числе и Райкину. Еще будучи студентом, тот стал участвовать в эстрадных концертах, преимущественно детских: показывал номера с куклой Минькой, патефоном и надувными поросятами (своми кукольными астрологическими «родственниками»).

В 1934 году наш герой встретил в институте свою будущую жену Руфину (Рому) Иоффе (1915, Кот). Вот как об этом романтическом знакомстве вспоминал позднее сам А. Райкин:

«Еще мальчиком, занимаясь в самодеятельности, я был приглашен выступать в соседней 41-й школе. Не помню, что я играл, но ясно помню, что обратил внимание на девочку в красном берете, в котором было проделано отверстие и сквозь него пропущена прядь черных волос. Это было оригинально и осталось в памяти. Через несколько месяцев я встретил ее на улице, узнал и вдруг увидел ее живые, выразительные, умные глаза. Она была очень хороша собой, мимо такой девушки не пройдешь… Тем не менее я прошел мимо, не остановился, стесняясь заговорить с незнакомой особой на улице. Прошло несколько лет, я стал студентом Ленинградского театрального института. На последнем курсе я как-то пришел в студенческую столовую и встал в очередь. Обернувшись, увидел, что за мной стоит она. Она заговорила первая, и этот разговор я помню дословно. «Вы здесь учитесь? Как это прекрасно!» – «Да, учусь… А что вы делаете сегодня вечером?» – «Ничего…» – «Пойдемте в кино?» Когда мы вошли в зал кинотеатра «Гранд-Палас», заняли свои места и погас свет, я тут же сказал ей: «Выходите за меня замуж…» Та ответила очень просто: «Я подумаю». Через несколько дней она сообщила, что согласна…»

Однако отец и мачеха девушки (а отцом Ромы был двоюродный брат выдающегося советского физика Абрама Иоффе Марк Львович Иоффе), узнав о ее намерении выйти замуж, выступили категорически против этого. Во-первых, они в глаза не видели жениха, во-вторых – они считали, что Роме сначала надо закончить институт, а уже потом создавать семью. Когда Райкин узнал об этом, он решил лично встретиться и поговорить с родителями своей возлюбленной.

Это рандеву состоялось на даче девушки под Лугой, куда Райкин добирался на перекладных в течение двух с половиной часов. По дороге юноша только и делал, что проговаривал текст своей речи. Но речь не понадобилась, поскольку визитера разгневанные родители даже на порог дачи не пустили. Но Райкин оказался настойчивым юношей. Он решил взять родителей измором и даже не подумал уезжать, а занял позицию у ворот, надеясь, что над ним смилостивятся. Но так и не дождался. Единственное, что сделали родители, – позволили на минутку выйти своей дочери и проститься с незадачливым визитером. Рыдали влюбленные как герои шекспировских трагедий.

Вскоре семья Ромы вернулась с дачи в город, и влюбленные возобновили свои встречи. Причем тайные: они встречались в общежитии на Моховой, где обитал Аркадий. В конце концов родители узнали об этих встречах и, как ни странно, смирились с выбором дочери. И в один из дней пригласили Райкина к себе в дом (Мойка, 25) на обед. С тех пор лед между ними и женихом стал постепенно таять. Хотя давались эти обеды Райкину ценой большого напряжения. Дело в том, что родители Ромы относились к нему как к мальчишке и постоянно учили жизни. Иной раз, если он говорил что-то невпопад, его даже отправляли обедать отдельно от всех – на кухню. Иной бы на месте Райкина после таких случаев навсегда прекратил появляться в этом доме, но Аркадий вынужден был терпеть – уж больно сильно он любил Рому.

В лучшую сторону отношение родителей девушки к ее жениху изменилось после того, как они сходили на премьеру спектакля «Смешные жеманницы», где Райкин играл одну из ролей. Видимо, талант его был оценен по достоинству, поскольку сразу после этого влюбленные получили-таки долгожданное родительское благословение и им разрешили жить вместе (конечно, в доме родителей Руфины на Мойке, 25). Поженились молодые в «именной» год Райкина – Свиньи (1935). Читаем в гороскопе:

«Женщина-Кот – Мужчина-Свинья: Это гнездовой брак, от которого веет романтикой и мечтами с удвоенной силой. Оба любят и понежиться на уютном диванчике, и бывать в обществе. Надо найти компромисс – вместе расправляться с хозяйственными делами, а потом совместно отдыхать и общаться с друзьями. Жене нужно избегать капризов и скандалов, иначе она потеряет мужа, который прежде всего ценит в доме спокойствие. Главное в этом браке – взаимоуважение.

Оба знака склонны погуливать на стороне. Причем женщина-Кот хитрее своего благоверного и умеет держать язык за зубами. А вот мужчине-Свинье скрывать свои связи удается труднее – он слишком простодушен и плохо разбирается в азах конспиративной работы. На этой почве могут быть трения. Хотя чаще всего женщины-Коты прощают своих гулящих мужей, поскольку хорошо понимают мотивацию этих «гуляний»…».

Отметим, что со своей женой Райкин проживет без малого 50 лет. По словам очевидцев, они были прекрасной парой, хотя порой у них и случались размолвки, в том числе и на почве «гуляний» супруга. Впрочем, об этом речь у нас еще пойдет впереди, а пока вернемся к началу биографии нашего героя.

В том же «именном» 35-м Райкин закончил институт. По распределению почти весь его курс попал в Ленинградский ТРАМ (Театр рабочей молодежи), вскоре переименованный в Ленком. В этом театре Райкин был занят сразу в нескольких спектаклях: «Дружная горка», «Начало жизни», «Глубокая провинция» и др. И хотя роли у него были далеко не главные, однако даже участие в роли статиста пригодится потом Райкину – театральный опыт окажет ему неоценимую услугу в эстрадной деятельности.

Летом 1937 года Райкина вновь подвело здоровье. Это был год Быка, про который в гороскопе Свиньи сказано, что «это трудный год, когда Свинье не останется сил получать удовольствие от жизни». Так оно и вышло: Райкина сразил острый приступ ревматизма с осложнением на сердце. За время этого приступа он поседел настолько, что, когда поправился, вынужден был красить свои волосы. А было ему в ту пору всего 26 лет.

После выздоровления Райкин в ТРАМ не вернулся. Он поступил на работу в Новый театр (в будущем – Ленсовет). Там проработал ровно год. После того как из театра «ушли» режиссера И. Кролля, подал заявление об уходе и Райкин. Он решил навсегда распрощаться с театром и выйти на эстраду: в 1938 году впервые выступил в ленинградском Саду отдыха, заменив заболевшего артиста.

В это же самое время он стал отцом – на свет родилась дочь Катерина. Она оказалась близкой астрологической «родственницей» своей бабки Елизаветы (Тигр) и дальней «родственницей» своей матери (Кот) – Тигром (15 апреля 1938 года, Овен-Тигр).

Как вспоминал потом сам Райкин, после рождения дочери он надеялся, что отношение тестя и тещи к нему изменится, что они перестанут его воспитывать и одергивать. Но этого не произошло. Особенно изгалялась над ним теща, Рахиль Моисеевна Рутенберг, – женщина властная, работавшая некогда воспитательницей в детском доме. В конце концов нервы Райкина не выдержали: вместе с маленькой дочкой он сбежал к своим родителям, на Рубинштейна, 23. Следом за ним ушла из дома и Рома. И хотя в свое время родители Аркадия не приняли увлечения сына театром (отец даже хлестал его ремнем и орал: «Еврею быть клоуном – никогда!») и его ранней женитьбы, тем не менее встретили супругов радушно. Их сердца растопила прелестная внучка, которую до этого они видели слишком редко. Глядя на то, как его родители трясутся над девочкой, Райкин порой даже ловил себя на мысли, что вокруг него в детстве они так не плясали.

В том же 1938 году Райкин попробовал свои силы и в кино. Он снялся сразу в двух картинах: «Огненные годы» и «Доктор Калюжный» (вышли на экраны страны в 1939 году). Оба фильма сняли соотечественники нашего героя – евреи, и в обоих он сыграл персонажей той же национальности.

Первый фильм сняли двое супругов-Тигров – Эраст Гарин (10 ноября 1902 года, Скорпион-Тигр) и Хеся Локшина (17 декабря 1902 года, Стрелец-Тигр). В нем Райкин воплотил образ врача Мони Шапиро. Режиссером второй картины был Владимир Корш-Саблин (16 марта 1900 года, Рыбы-Крыса), и там Райкин сыграл опять же еврея по фамилии Рубинчик.

Отметим, что Райкин успел вскочить на подножку уходящего поезда. В каком смысле? Дело в том, что его дебют в кинематографе состоялся в конце 30-х годов, когда «еврейская» тема в нем постепенно сходила на нет. Бурно развивавшаяся все предыдущее десятилетие, она затем была свернута, что было связано с политической ситуацией в стране. С середины 30-х, когда Сталин стал опираться прежде всего на славянские кадры (в стране начал проводиться державный курс), еврейская элита ушла в оппозицию. Более того, в конце 30-х она вознамерилась сместить Сталина с его поста, но тот оказался расторопнее своих оппонентов и сумел их победить. После этого еврейская элита была частично репрессирована, а оставшаяся часть оттеснена от большой политики. С этого момента начался закат и «еврейской» темы в советском кинематографе – быть евреем в советском кино стало уже не модно. И в своем третьем фильме – «Валерий Чкалов» (1941) – Райкин играл уже не еврея, а американского журналиста.

Поскольку кино так и не смогло стать главным искусством в карьере Райкина, он все свои силы по-прежнему отдавал эстраде: выступал с эстрадными номерами в Домах культуры, Дворцах пионеров, а с лета 1938 года начал вести конферанс. Буквально с каждым днем его талант креп и привлекал к себе внимание многочисленной публики. В отличие от кинематографа, здесь Райкин уверенно шел к своему триумфу.

Отметим, что основной формой функционирования советской эстрады в те годы были «сборные» концерты, объединенные конферансом. Они проходили в самых разных аудиториях: Колонном зале Дома союзов, Дворцах и Домах культуры, сельских клубах, иногда прямо на строительных площадках или в поле под открытым небом. Эти «сборники» весьма эффективно помогали приобщить к культуре широкие массы еще совсем недавно безграмотного населения. Ведь в одном «сборном» концерте зрители могли увидеть не только сразу нескольких известных артистов, но и представителей разных жанров. Например, сатирика Аркадия Райкина сменял певец Леонид Утесов, а того – мастер разговорного жанра Владимир Хенкин и т. д.

Значительную часть советской эстрады составляла юмористика, чуть меньшую – сатира, которая в основном бичевала бытовую жизнь советских граждан. Однако сатира также «била» и по недостаткам верхов – например, любимым персонажем сатирических юморесок были разного рода бюрократы из различных министерств и ведомств. Как писала критик Е. Уварова: «В творчестве таких артистов, как А. Райкин, М. Миронова и А. Менакер, П. Муравский и др., эстрада вырывалась за пределы официоза, формировала у зрителей непредвзятое отношение к действительности. Каждая удачная острота, каламбур, реприза получали широкий резонанс, работали на авторитет эстрады…»

В «именном» году своей супруги – Кота (1939), который считается для Свиньи удачным, Райкин «дорос» до конферанса в московском саду «Эрмитаж» (одна из престижных сценических площадок), а также принял участие в 1-м Всесоюзном конкурсе эстрады – показал два номера: «Чаплин» (на музыку из к/ф «Новые времена») и «Мишка». Это выступление для него стало эпохальным – он занял 2-е место. На артиста обратили внимание признанные мэтры эстрады, в частности, Леонид Утесов, который заявил: «Этот артист, в отличие от всех выступавших, пришел навсегда. Он станет большим артистом!»

Успешное выступление на престижном конкурсе принесло Райкину и материальный успех: ему, его жене и дочке Кате наконец выделили комнату в коммунальной квартире. Кроме этого, его стали записывать на радио, и самое главное – он был назначен (осенью 1939-го) одним из руководителей Ленинградского театра эстрады и миниатюр.

С 1940 года Райкин и его труппа начинают сотрудничать с талантливым драматургом Владимиром Поляковым (1 декабря 1909 года, Стрелец-Петух). На свет появляются их совместные программы: «На чашку чая», «Не проходите мимо» и др.

Отметим, что с астрологической точки зрения Райкин и Поляков подходили друг другу 50/50: у них была гармония по месячным знакам и дисгармония по годовым. Как утверждает гороскоп: «В совместных делах Скорпион и Стрелец могут понимать друг друга, если первому эта работа придется по душе, а второго никто не будет ограничивать в свободе». Про взаимоотношения Свиньи и Петуха сказано коротко: «Свинье лучше держаться от Петуха подальше – может заклевать». Подтвердятся оба этих прогноза: Райкин и Поляков на основе гармонии месячных знаков весьма плодотворно проработают несколько лет, после чего разбегутся в разные стороны из-за несходства годовых знаков.

Как пишет в «Эстрадной энциклопедии» Е. Уварова: «В довоенные годы наряду с конферансом и масками в репертуаре Райкина развернутый фельетон («Невский проспект» и др.), а также новый на нашей эстраде жанр микроминиатюры («МХЭТ» – «Малый Художественный эстрадный театр»). Вместе с другими артистами Райкин играет в сатирических и комических сценках, пародиях, исполняет пантомимы, поет песенки, танцует, участвует в цирковых номерах – стремится освоить все эстрадные жанры. Великолепная театральная школа, артистизм, искрометная комедийность дополнялись редкой на эстраде душевной открытостью. Совершенное владение искусством общения с публикой исключало дешевое панибратство…».

Во время Великой Отечественной войны Райкин и его труппа были желанными гостями на фронте. Именно тогда артист стал активно включать в свои выступления политическую сатиру. В 1942 году он оказался с гастролями на Малой земле, где познакомился еще с одним Стрельцом – полковником Леонидом Ильичом Брежневым (19 декабря 1906 года, Стрелец-Лошадь). В дальнейшем это знакомство сыграет большую роль в жизни артиста – Брежнев, став Генеральным секретарем ЦК КПСС, будет ему помогать. Правда, настоящими друзьями им стать будет не суждено – помешает все та же астрология. Согласно ей, между Свиньей и Лошадью существует векторная связь, где последняя является «хозяином» над второй. А «вектор» – это всегда сложно, в нем энергия течет в одном направлении (от «слуги» к «хозяину»), что чревато истощением нервной системы у «слуги». Однако «вектор» является сильнейшим магнитом, освободиться от которого дано не каждому – только сильным личностям.

Но вернемся в начало 40-х.

В том же 1942 году случилось еще несколько значительных событий в жизни Райкина. Так, он был назначен художественным руководителем Театра миниатюр, а также впервые явился широкой публике «живьем» (до этого его видели только люди, приходившие в его театр, а остальные довольствовались его выступлениями по радио): в фильме-концерте «Концерт фронту» (1943) Райкин исполнил главную роль – киномеханика.

В том же году семья Райкиных сменила место жительства: переехала с улицы Рубинштейна, 23, в серый шестиэтажный дом-коммуналку № 12 по Греческому проспекту. Три комнаты в квартире № 9 заняли Райкин с женой и дочерью, а этажом ниже, в квартире № 7, поселились его мать, сестры Белла, Соня и брат Максим. Последний так описывал их тогдашнее житье-бытье:

«На Греческом мы прожили что-то лет двенадцать. Я был совсем маленький, когда умер отец, и Аркадий заменил мне его. Всем, что я имею в жизни, я обязан ему. Он мне дал образование, в институт я поступил, профессию выбрал – все это он. Помогал моей семье, когда было трудно».

А вот что вспоминает о жизни Райкиных на Греческом их соседка – В. Маркова:

«Очень хорошие люди были. Они три комнаты занимали – столовую, спальню и комнату для няньки. Правда, жили здесь от силы четыре месяца в году. А так по гастролям мотались. Артисты к ним приходили: Черкасова я видела, Утесова, Целиковскую. Приходили в основном ночью, после спектакля, и никакого шума, крика не было. Все прилично было.

Добрые они были люди. Неудобно говорить, но Руфь Марковна отдавала моему мужу рубашки и галстуки Аркадия Исааковича. И пес у них был прекрасный – черный пудель Кузя, здоровый такой и умный»…

После войны творческая активность Райкина и его театра не сбавляла своих оборотов. Один за другим на свет появлялись новые спектакли, написанные Владимиром Поляковым: «Приходите, побеседуем» (1946), «Откровенно говоря…», «Любовь и коварство» (1949). Как пишет Е. Уварова:

«Центром каждого спектакля становится большой «фельетонный» монолог. Он может быть «театрализован» («Своими словами», 1945, «Мечты и люди», 1948, и др.), но все чаще Райкин беседует со зрителями как бы от своего собственного лица, размышляя вслух, задавая вопросы, на которые не всегда легко найти ответ; монолог превращался в своеобразный диалог с публикой, насыщенный комическими деталями – подслушанными в жизни словечками, оборотами речи, мимическими зарисовками и т. д. Отдельные фразы Райкина, словечки («авоська» и др.) входили в быт: «как сказал Райкин».

Новый жанр Райкина начиная с 40-х – трансформация – мгновенная перемена внешности (костюма, маски, пластики, грима), тембра голоса, мелодики речи, ритма: «Из окон дома», 1947 и др. В 1946 году появилась первая монодрама: «Человек остался один» В. Масса и М. Червинского, открывшая целый ряд этапных работ артиста в этом жанре. Еще со студенческих времен Райкина увлекала пантомима – появляются номера «Рыбная ловля», «Диссертация», «Походка» и др…».

Слава Аркадия Райкина в те годы была огромной. Порой на этой почве с ним происходили случаи, которые напоминали его интермедии. Об одном таком эпизоде вспоминает актриса его театра В. Горшенина:

«Аркадий или Рома приносили письма, которые приходили Райкину, в театр, мы возмущались, хохотали, сочувствовали людям. Одно письмо приведу, сохранив орфографию и пунктуацию оригинала:

«27 марта 1947 года.

Глубокоуважаемый товарищ Аркадий Райкин!

Извините, что не знаю полностью ваше отчество. Я очень долго думала раньше, чем написать к вам это письмо. Что мне сказать вам о себе. Мне 25 лет я стройная шатенка вернее даже темная блондинка. Глаза голубые образование среднее. Я кончила в городе Сестрорецке. Может быть вы слыхали. Я не хочу быть нахальной, но скажу вам, что я пикантна у меня все как говорит мама на месте. Вполне ничего руки, ноги ничуть не хуже, а груди маленькие но имеют виды. Я сейчас не работаю, а в свободное время увлекаюсь танцами и пением. Танцую я все а пою главное из опер и оперетт. Особенно хорошо у меня получается «А на диване подушки алые, духи Дюрсо, коньяк Мартель…». Это я исполню с чувствами и с выражением лица… Я имею голос, песни, хорошую фигуру чтоб воздействовать на публику как говорят во мне есть зекс, но у меня не хватает единственное денег на хорошее платье. И я очень прошу вас помочь мне и прислать 700–800 рублей для пошивки платья в виде кимоно с воротником и вырезом.

А если вы захотите со мной иметь встречу о которой не пожалеете. Я уже встречалась с артистами и никто не жалел то напишите мне по адресу куда вышлете деньги город Ленинград Бармалеева 14 кв 6 Зое Степановне Победнюк».

Письмо кончалось стихотворными строчками: «Прошу… Одно, Любите. Я давно К вам чувствами пылаю. Об этом воздыхаю и мечтаю».

Мы сидели после спектакля за кулисами. Это письмо переходило из рук в руки. Мы и смеялись, и возмущались. Автор наших программ Володя Поляков ходил и молча что-то обдумывал. Рома сказала: «Улица Бармалеева. Это на Петроградской стороне. Надо в ближайшие дни зайти по ее адресу. Поговорить с этой девицей, отчитать ее и посоветовать взяться за ум».

Володя Поляков вдруг остановился и вскрикнул: «Нет! Я против! Я предлагаю совсем другой вариант. Пойти к нам домой (Поляковы жили на Невском, рядом с театром), Ирина нас ждет с ужином, выпить по рюмочке коньяка за здоровье этой девицы. Честное слово, она неплохая баба». И лукаво добавил: «Ну, посмотри, Аркадий, как она трогательно пишет. Она же тебя любит, Аркаша», – и повторил стихотворное окончание любовного письма: Прошу Одно Любите Я давно К вам чувствами пылаю Об вас одном Вздыхаю и мечтаю!

Первые буквы каждой строки: ПОЛЯКОВ… Короче говоря, после спектакля мы ужинали у Поляковых, а Володю Полякова в тот вечер называли «Мадам Победнюк с Зексом», чему он радовался как мальчишка. Он любил розыгрыши и радовался, когда ему это удавалось…».

Летом 1950 года в семействе Райкиных произошло очередное прибавление: 8 июля родился сын Костя (Рак-Тигр). Таким образом, это был уже третий Тигр в их семействе, после матери Райкина и дочери Кати.

Бытовая жизнь артистов была в те годы не из легких, и сам Райкин позднее вспоминал об этом следующим образом:

«Как всегда, театр был в постоянных разъездах. Случалось, что я просыпался, не понимая, где нахожусь. Примерно на два месяца ежегодно приезжали в Москву, несколько дольше работали в Ленинграде, по месяцу гастролировали в разных городах. У меня был постоянный номер в гостинице «Москва», где мы оставляли Костю на попечение бабушки. Маленького Костю таскали за собой, можно сказать, в рюкзаке за плечами. В гостинице «Москва» прожили 25 лет, начиная с первых гастролей театра в 1942 году. В Ленинграде у нас были три комнаты в большой квартире в доме на Греческом проспекте, где, кроме нас, обитало шесть жильцов. Позднее, когда Костя подрос, он учился то в ленинградской, то в московской школе».

А вот что вспоминает о тех годах сам Константин Райкин: «Никакого особенного благополучия у нас не было. В нашей стране очень богатыми людьми – по тогдашним меркам – иногда становились писатели, скульпторы-монументалисты, а актеры – да никогда в жизни. Папа играл двадцать спектаклей в месяц, получал по сорок рублей за спектакль: это было много, это была зарплата академика, но это не богатство… Машина у нас когда-то появилась, дачи так никогда и не было… Папа очень спокойно относился к житейским благам, мама тоже, и меня они не баловали. Я ходил в спортивную школу, хорошо учился, дрался (у меня шесть раз нос переломан) – словом, жил жизнью нормального русского человека из хорошо обеспеченной семьи».

Именно в том «тигрином» 1950-м у Райкина произошел разрыв творческих отношений с Поляковым. Сказалась-таки дисгармония годовых знаков – Свиньи и Петуха. Однако, расставшись с одним Петухом, Райкин тогда же сошелся в творческом содружестве сразу с двумя другими мужчинами-Петухами. Речь идет о кинорежиссерах Николае Достале (21 апреля 1909 года, Телец-Петух) и Андрее Тутышкине (24 января 1910 года, Водолей-Петух), которые предложили Райкину сыграть его первую главную роль в кино. Райкин согласился и сыграл в их картине «Мы с вами где-то встречались» (1954) роль артиста Геннадия Максимова.

Несмотря на успех этой сатирической комедии у широкого зрителя, это не стало для Райкина поводом к тому, чтобы продолжить свои эксперименты в кинематографе (в художественном кино он с тех пор больше не снимался). Поэтому его главным делом продолжала оставаться эстрада. В 50-е, так называемые «оттепельные» годы на сцене Театра миниатюр один за другим в свет выходили спектакли: «Человек-невидимка», «Белые ночи», «Любовь и три апельсина».

В новых спектаклях Райкин стал чуть злее как сатирик, хотя он и раньше был остер и смел на язык. Например, в 1950 году (еще при живом Сталине) он сыграл монопьесу «Лестница славы», где показывал деградацию отдельных советских высокопоставленных чиновников. В начале сценки Райкин показывал симпатичного человека, но с каждым восхождением на новую ступеньку тот становился все неприятнее, пока в итоге не превращался в некое рычащее существо. Намек был более чем прозрачен, но сценка была разрешена цензурой и демонстрировалась актером весьма активно.

И все же со второй половины 50-х сатира Райкина стала более злободневной. Что было закономерно: после сталинских «холодов» наступила «оттепель», которая заметно активизировала еврейскую элиту (в эстрадном жанре большинство деятелей были именно представителями этой национальности). Она стала возвращать себе часть отнятых у нее в конце 30-х привилегий, причем как в политике, так и в культуре. Началось открытое противостояние двух политических течений: либерального (значительную его часть составляли именно евреи) и державного (его представляли люди славянского происхождения).

В конце 50-х годов Райкин и его театр начинают свои первые зарубежные гастроли – но пока по социалистическим странам. А в 1960 году в театр приходит новый автор – юморист из Одессы Михаил Жванецкий (6 марта 1934 года, Рыбы-Собака). Как и Поляков, он был евреем, что сближало его с Райкиным. Кроме этого, одессит был из одной с артистом стихии Воды (Рыбы), да и по годовым знакам у них была гармония (Свинья и Собака ладят друг с другом: первая может привести любое дело к успеху, а вторая – защитить его). Правда, было и одно «но»: Скорпионы достаточно властные люди и привыкли, чтобы им подчинялись. Если Рыбы согласятся с этим диктатом, то их «водный» союз будет крепче стали. Рыбы-Жванецкий не согласится, о чем речь пойдет чуть ниже.

Жванецкий учился в Одесском институте инженеров морского флота и активно занимался в студенческой самодеятельности. Переехав в Ленинград к Райкину, он уже в 1961 году удостаивается высокой чести – артист включает в свой спектакль его первую интермедию под названием «Разговор по поводу». Через три года после этого молодой драматург привлекается к работе над новой программой для театра Райкина.

Вместе с Жванецким в Театр миниатюр были приглашены еще двое одесситов – юмористический дуэт Роман Карцев (20 мая 1939 года, Телец-Кот) и Виктор Ильченко (2 января 1937 года, Козерог-Крыса). Отметим, что у обоих была круглая астрологическая гармония со Скорпионом-Свиньей.

В те годы о семействе Райкиных ходило множество слухов и сплетен, подавляющая часть из которых не имела под собой никаких оснований. Например, утверждалось, что Райкины являются обладателем баснословного богатства, которое включает в себя коллекцию фамильных бриллиантов стоимостью в несколько миллионов рублей. Эти разговоры особенно активно муссировались в 1962 году, когда в семье Райкиных произошла неприятная история, в эпицентре которой и в самом деле оказались… бриллианты. Но расскажем обо всем по порядку.

В один из дней того года супруга актера Руфь Марковна внезапно обнаружила пропажу двух своих золотых перстней с бриллиантами (один был на полтора, другой на два с половиной карата). Зная, что никто из близких ей людей взять драгоценности не мог, она поняла, что их скорее всего похитили. Но кто это мог сделать, если двери и окна в их ленинградской квартире были целы и невредимы (с 1957 года Райкины переехали из коммуналки в отдельную квартиру в центре Ленинграда по адресу: Кировская, 17). Если же в квартире побывали профессиональные воры, то почему тогда остались нетронутыми другие ценные вещи, хранившиеся в доме. Короче, вопросов была масса, но ответа на них ни Руфь Марковна, ни ее родные найти так и не сумели. И тогда они обратились в милицию, а именно – к начальнику ленинградской милиции генералу А. Соколову.

С этим человеком Райкины были прекрасно знакомы и вполне справедливо рассчитывали на его помощь в этом запутанном деле. Буквально в тот же день, когда поступило заявление от Райкиных, в УВД была создана специальная бригада из лучших сыщиков, которым было поручено в кратчайшие сроки найти пропавшие драгоценности. Руководителем группы был назначен молодой, но уже прекрасно себя зарекомендовавший оперативный работник В. Робозеров. Ему в ту пору было чуть больше двадцати лет, однако опыт и смекалка, присущие этому сыщику, позволяли ему стоять вровень с ветеранами Ленинградского угро. Однако Райкины, естественно, этого пока не знали. Поэтому, когда молодой оперативник появился у них в доме, Аркадий Исаакович встретил его отнюдь не дружелюбно. В те дни артист чувствовал себя неважно, лежал на кровати, и, когда супруга привела к нему в комнату сыщика, он окинул его подозрительным взглядом и, не скрывая недовольства, произнес:

– Видно, в ленинградской милиции опытные сыщики уже перевелись.

Любого другого подобная встреча наверняка бы обескуражила, но только не Робозерова, который в кругу своих коллег считался человеком находчивым и сообразительным. Поэтому не успело стихнуть эхо райкинских слов, как сыщик, с улыбкой на устах, произнес в ответ:

– Как мне известно, артист Аркадий Райкин тоже начинал работать на эстраде довольно молодым.

– Но у меня был талант, способности, в конце концов.

– Я надеюсь, что в процессе нашего общения, Аркадий Исаакович, вы убедитесь и в моих способностях.

Только после этой фразы в глазах актера появилась хоть и не теплота, но какое-то любопытство к гостю, и Райкин пробурчал:

– Ну что ж, посмотрим, на что вы способны, молодой человек. Приступайте к вашей работе. Только прошу вас, не обыскивайте мою квартиру и особенно кровать, на которой я лежу. Бриллиантов в доме все равно нет.

В отличие от Райкина, его супруга была куда более доброжелательно настроена по отношению к гостю, поэтому с ее стороны Робозеров получил всю необходимую информацию о пропаже. В результате он выяснил следующую картину. Злополучные перстни и бриллианты она хранила в платяном шкафу в спальне, на дне деревянной шкатулки, в коробочке под ватой. Не самое надежное место для хранения в случае проникновения в дом воров, подумал про себя сыщик, но ворами здесь явно не пахнет. Ведь ничего другого в пятикомнатной квартире знаменитого артиста, больше похожей на музей, не пропало. Замки на дверях без внешних повреждений, окна закрыты (квартира была расположена на 4-м этаже). Значит, действовал кто-то из своих. Но кто? Подумать на самого хозяина дома или его детей сыщику и в голову не приходило, но ведь в квартире, помимо них, могли быть и другие люди, например, друзья или какие-нибудь знакомые.

Чтобы развеять все эти сомнения, сыщик пригласил в гостиную Аркадия Исааковича, Руфь Марковну, их сына Костю и домработницу. Спросил, есть ли у них какие-нибудь подозрения по отношению к кому-нибудь из своих друзей или знакомых. Все ответили, что нет. Даже своих поклонниц и поклонников, которые иногда бывали в этом доме, хозяева ни в чем не заподозрили. Казалось, что дело зашло в тупик, но тут сыщик обратил внимание на домработницу – пожилую бездетную женщину. Она уже давно работала в доме у Райкиных, по существу, вырастила их детей и никак не должна была подпадать под подозрение. Но что-то в ее путаных показаниях сыщику не понравилось. Уж больно усердно она упирала на то, что она ничего не помнит из-за склероза и что пропавшие кольца не подходят к ее пальцам. Однако виду, что он что-то заподозрил, сыщик в тот раз не подал.

Тем временем хозяин дома, видя, что дело явно становится «глухим», стал настаивать на том, чтобы немедленно было возбуждено уголовное дело.

– Иначе, я чувствую, вся эта история будет длиться вечно.

– Но в таком случае, Аркадий Исаакович, нам придется привлекать в качестве свидетелей массу ваших знакомых, которые бывали в этом доме, – предупредил Райкина Робозеров.

– Вы хотите сказать, что вызовете в качестве свидетеля даже Индиру Ганди, которая тоже совсем недавно была в моем доме? – в голосе великого сатирика звучала ирония.

– С вызовом госпожи Ганди, конечно, могут возникнуть трудности, однако пригласить Георгия Товстоногова, Махмуда Эсамбаева и других ваших друзей и знакомых нам придется.

Видимо, этот аргумент сильно повлиял на решимость Райкина, и он от своего желания заводить уголовное дело отказался. Однако доверия к молодому сыщику у него от этого не прибавилось. Только этим можно объяснить то, что Райкин стал дотошно выспрашивать Робозерова, каким образом будет происходить проверка оперативными средствами: кого будут допрашивать, будут ли проводиться в их доме обыски, изъятия следов и т. д. и т. п. На все эти вопросы сыщик отвечал уверенно и спокойно. В конце концов Райкин удовлетворился ответами и спросил:

– Где же вы набрались таких знаний по юридическим вопросам?

– Всего лишь в средней специальной школе милиции.

– Неужели там все это преподают? – искренне удивился Райкин, тем самым показывая, что даже он, знаменитый сатирик, не в курсе всех особенностей работы советских правоохранительных органов.

Когда все необходимые вопросы были обсуждены и встреча плавно шла к своему завершению, Райкин внезапно обратился к Робозерову с просьбой:

– Вы должны меня понять, но я хотел бы взять с вас слово, что в течение ближайших 25 лет об этой неприятной истории никто посторонний не узнает.

– Аркадий Исаакович, об этом вы могли бы меня и не просить. Я прекрасно вас понимаю и даю слово, что так оно и будет.

На этом тогда они и расстались.

Следствие по делу о пропаже бриллиантов длилось не один месяц. На причастность к краже проверялось несколько вхожих в дом Райкиных людей, но никто из них так и не оказался вором. Один раз сыщикам показалось, что удача им улыбнулась. В их поле зрения попала парикмахерша жены Райкина, которая незадолго до пропажи была в их доме. Выяснилось, что эта женщина ранее была судима за спекуляцию и после пропажи драгоценностей уехала отдыхать в Юрмалу. Туда тут же был отправлен опытный сыщик, которому надлежало допросить эту женщину. Поначалу ему не везло: с парикмахершей отдыхал ее ухажер, который был очень ревнив и ни на шаг не отпускал свою пассию от себя. Но, к счастью, он не умел плавать, и поэтому в море женщина оставалась без его присмотра. Этим и воспользовался сыщик. Он подплыл к ней и, качаясь на морских волнах, допросил подозреваемую. В ходе этого допроса выяснилось, что женщина к краже не причастна.

В конце концов, в поле зрения сыщиков остался один человек, на которого больше всего падало подозрение, – домработница Райкиных. Однако уличить ее в краже никак не удавалось, хотя косвенных улик было предостаточно. Например, когда однажды Робозеров позвонил на квартиру Райкиных (те тогда были на гастролях) и попросил домработницу вновь подробно описать пропавшие вещи, ему показалось, что та, описывая их, держит их в руках. Уж больно точно она рассказывала о каждой детали драгоценностей. После этого Робозеров, общаясь с ней, стал настойчиво склонять ее к мысли, что укравший драгоценности человек явно близок семье Райкиных и наверняка переживает о случившемся. Мол, он бы и рад вернуть украденное, но не знает, как это сделать. Как и следовало ожидать, домработница включилась в эту игру и принялась уверять сыщика, что так оно и есть. «Вот увидите, все будет хорошо, – твердила она с детской наивностью. – Драгоценности обязательно вернут, может быть, к дню рождения Руфи Марковны». И сыщик вдруг понял, что так оно и будет.

Действительно, сразу после дня своего рождения Руфь Марковна позвонила Робозерову и сообщила, что драгоценности найдены. Домработница призналась в своей краже и со слезами на глазах просила ее простить. И Райкины, конечно же, простили пожилую женщину, которая вот уже несколько десятков лет работала в их доме. Вскоре сыщику позвонил Райкин. Он выражал благодарность сыщикам за их усердие и пообещал, что никогда больше не будет высмеивать в своих миниатюрах работников милиции. В конце разговора пригласил Робозерова на премьеру своего нового спектакля, где тот наконец увидел злополучные драгоценности: супруга Райкина в одном из номеров специально помахала ему рукой, на которой сверкали те самые перстни.

Между тем в 1964 году театр Райкина отправляется в свои первые гастроли в одну из ведущих капиталистических держав – Англию. Успех этих выступлений был не менее громким, чем на родине, и на английском телевидении режиссер Джо Маграс снимает фильм о Райкине и его коллективе. После премьеры ленты по английскому телевидению критик лондонской газеты «Таймс» писал: «Би-би-си впервые показало нам прославленного русского комика Аркадия Райкина. Это было настоящее зрелище, подлинное открытие, такое выступление, которого мы не видели давно. Одна из самых больших заслуг Райкина состоит в том, что он представляет собой полную противоположность отвратительным, «смешным до тошноты» комикам, которых мы в таком изобилии импортируем из Соединенных Штатов. У Райкина есть что-то от Чарли Чаплина: удивительная способность живо и наглядно выражать эмоции, способность создавать образы, которые не нуждаются в пояснении. Мне никогда не приходилось видеть такой игры!»

Однако на родине Райкина отношение к нему у публики было не столь однозначное. Впрочем, оно и раньше не было единым, хотя большинство людей, конечно же, его любили за талант, обаяние и творческую смелость – ведь только Райкин не боялся показывать со сцены многочисленные недостатки и даже пороки советской системы. Однако критики артиста видели в этой смелости некую однобокость, а то и вовсе скрытую… русофобию. Что имеется в виду?

В советской юмористике (впрочем, как и в постсоветской) существовала такая проблема, как однобокая ориентация юмористов, львиная доля которых были евреями, на высмеивание кого угодно, но только не своих соплеменников. То есть героями интермедий становились люди разных национальностей – русские (кстати, больше всего), грузины, украинцы, прибалты, среднеазиты, но никогда – евреи. Райкин в этом ряду не был исключением, что не могло не броситься в глаза. В итоге на свет появлялись письма в адрес ЦК КПСС, вроде того, что написал в июне 1965 года житель Донецка Дмитрий Кабанько.

В своем послании автор недоумевал по поводу нескольких юморесок, которые транслировало советское телевидение, и просил «разъяснить, правильно ли я понял выступление по телевизору Аркадия Райкина и какую он приносит пользу народу». Далее житель Донецка описывал содержание интермедий. В первой речь шла о молодом инженере, присланном на производство. Он оказывался круглым дураком, и поэтому, желая избавиться от бесполезного работника, его отправляли учиться в аспирантуру. Из юморески следовало, что нерадивый инженер – русский (судя по его фамилии).

Во второй юмореске опять речь шла о русском – теперь уже о доценте, которого Райкин (и автор интермедии Михаил Жванецкий) называет «ну очень тупой доцент Иван Степанович Питяев». Этот ученый муж настолько туп, что никак не может врубиться, что его студента зовут Авас (фамилия у него Горидзе – то есть вторым человеком, который попадает в эту нелепую ситуацию, становится грузин).

В третьей интермедии речь идет о женщине с русской фамилией, которая по своим умственным способностям тоже недалеко ушла от своих соплеменников из двух предыдущих юморесок. В итоге автор письма делает следующее резюме:

Данный текст является ознакомительным фрагментом.