Весна победная

Весна победная

Советская армия успешно продвигалась в глубь Земландского полуострова, овладевая населенными пунктами, железнодорожными станциями, сильными укрепленными районами противника. В апреле 1945 года наши войска вышли к важному оборонительному объекту Нойхойзер, где гитлеровцы сосредоточили большое количество минометов, танков и пехоты. Здесь были огромные склады боеприпасов и военного имущества.

Когда первая группа штурмовиков, ведомая Героем Советского Союза капитаном Рудневым, появилась над железнодорожной станцией Нойхойзер и увидела санитарные вагоны, командир приказал ведомым:

— Санитарные вагоны не бомбить.

Для уточнения цели сделали еще заход. Противник открыл интенсивный огонь по самолетам. В плоскостях и фюзеляжах появились пробоины. Тогда Руднев дал команду:

— Подавить огонь зенитной артиллерии!

Оказалось, что под видом санитарного поезда маскируется состав с боеприпасами и войсковыми подразделениями. Кстати, фашисты нередко прибегали к такой хитрости. Разгадав уловку врага, летчики нанесли по цели сокрушительный удар. Состав, груженный боеприпасами, взорвался, похоронив под своими обломками сотни гитлеровских солдат и офицеров.

В этот же день в район Нойхойзера водили свои группы «илов» Герои Советского Союза Платонов, Ковальчик, Тихонов. Сильный укрепленный пункт, стоявший на пути продвижения наших войск, пал, и наземные части Советской Армии двинулись вперед, на запад.

Не давая противнику сосредоточиться, штурмовики преследовали его на пути отступления. В населенном пункте Портайнен группа экипажей во главе с Героем Советского Союза Петром Ивановичем Матковым создали несколько очагов пожара. Движение гитлеровцев было приостановлено. Эскадрилья Героя Советского Союза майора Н. Г, Макарова довершила здесь разгром техники и живой силы. Особенно активно действовали летчики Г. Красавин, А. Волков, Н. Дрозд.

Остатки Земландской группировки гитлеровцев сосредоточивались в Пиллау. Вражеские корабли и баржи курсировали круглосуточно. Одни привозили боеприпасы, другие увозили ценности, промышленное оборудование. Нужно было запереть неприятельский флот в порту, локализовать его деятельность. С этой целью штаб нашей дивизии отдал распоряжение командирам полков подготовить к боевым вылетам несколько групп самолетов.

Надо сказать, что нашим летчикам-штурмовикам предстояло действовать в необычных условиях. Они привыкли к наземным ориентирам, а в море их почти не было — насколько хватал глаз, простиралось водное пространство. Правда, некоторые экипажи имели небольшой опыт самолетовождения над морем. Во время боев в Финляндии зимой 1939 года мне тоже приходилось водить свой полк над Финским и Ботническим заливами, в районе острова Ханко и Ваазы.

Вот эти-то крупицы опыта наряду с общими правилами полетов над морем мы и передали всем командирам экипажей, прежде чем посылать их на боевое задание.

Одним из ведущих назначили Героя Советского Союза С. Ковальчика. Штурманом в его группе был офицер Папсуев. И вот восьмерка Ил-2 взяла курс в район Пиллау. Достигнув цели, летчики заметили несколько самоходных баржей, отправляющихся из порта с грузом. Первым повел самолет в атаку командир, за ним — ведомые. С моря полыхнул огонь. Но экипажи уже давно научились применять противозенитный маневр и продолжали штурмовку морского транспорта с малой высоты. Затем в работу включились подоспевшие пикировщики. Неприятельскому каравану с награбленным добром уйти не удалось.

Начались тяжелые, кровопролитные бои за город и крепость Пиллау. Надо было форсировать канал, соединяющий Кенигсберг с Пиллау и Балтийским морем. С наземными войсками взаимодействовали две воздушные армии и соединения авиации дальнего действия.

На подступах к каналу гитлеровцы сосредоточили почти всю артиллерию Земландского полуострова. Для удобства ведения огня они срезали макушки деревьев и обрубили сучья. С моря вели огонь корабли, прикрывающие Пиллау.

Аэродром Витенберг, на котором базировалась наша дивизия, был первоклассным. Он имел хорошо оборудованный командный пункт, удобные жилища для летчиков и техников, а самое главное — бетонированную полосу. Самолеты могли взлетать с перегрузочным вариантом: 600 килограммов бомб, 8 эрэсов и полный боекомплект пушечных снарядов и пулеметных патронов. Мы знали места расположения зенитных средств, дислокацию немецких аэродромов, а также количество самолетов на них.

…Вышестоящий штаб приказал потопить три вражеских судна, шедших по каналу к Пиллау. Это задание было поручено группе штурмовиков, возглавляемой Героем Советского Союза Петром Ивановичем Матковым.

Шестерка «илов» зашла с северо-запада, со стороны Кенигсберга. В двух-трех километрах от электростанции Пайзе, расположенной на канале, летчиков обстреляла зенитная артиллерия. Матков приказал ведомым с ходу сбросить на зенитки по две бомбы и обстрелять их из пушек.

Четыре экипажа устремились к вражеским кораблям, а летчики Изгейм и Тугарев продолжали подавлять позиции зенитных батарей реактивными снарядами. Огонь с земли неожиданно прекратился, и в воздухе появились четыре ФВ-190. Наши истребители прикрытия связали противника боем, и штурмовики продолжали выполнять боевое задание.

А тем временем Матков и три других летчика подожгли два фашистских судна и начали преследование третьего корабля, уходившего в открытое море. Плавучий караван противника не дошел до Пиллау. Штурмовики благополучно вернулись на свой аэродром.

На помощь блокированному в крепости гарнизону двигались пехота и танки. Нашей дивизии поставили задачу уничтожить их. На выполнение этого задания снова вылетела группа П. И. Маткова.

«Илы» атаковали скопление танков и артиллерию на огневых позициях севернее дороги Кенигсберг — Пиллау. Весенняя распутица не давала возможности гитлеровцам свернуть с дороги и укрыться. В течение тридцати минут штурмовики уничтожили 12 танков, 7 орудий зенитной артиллерии и 8 автомашин.

Врагу не удалось прорвать кольцо блокады. Штурмовики нашей дивизии во взаимодействии с наземными войсками топили корабли, бомбили железнодорожные узлы, танковые и автомобильные колонны, взрывали орудия полевой и зенитной артиллерии, пускали под откос поезда.

17 апреля 1945 года был ликвидирован мощный узел сопротивления Фишхаузен и открыт путь к морской крепости — форту Пиллау.

Остатки земландской группировки, прижатые к морю, отчаянно сопротивлялись. Они имели в своем распоряжении большое количество танков, самоходных орудий, минометов, полевой и зенитной артиллерии всех калибров. 200–250 самолетов, преимущественно истребителей типа ФВ-190, базировались на северо-западной оконечности полуострова и на косе, ведущей к Данцигу. Эту группировку поддерживали с моря корабли.

Оборонительные бои гитлеровцы сочетали с контратаками. Однако инициатива была полностью в руках советских войск.

Обстоятельства сложились так, что наибольшую нагрузку в этот период нес 826-й Витебский штурмовой авиационный полк. Эскадрильи этой части делали по 3–4 боевых вылета в день, действуя по автоколоннам, танкам и переднему краю противника. Технический состав едва успевал готовить машины.

14 апреля 1945 года эскадрилья капитана Ф. И. Садчикова получила приказ вылететь на штурмовку артиллерийско-минометных позиций врага северо-западнее Кенигсберга. Другие подразделения этой части ушли на штурмовку кораблей противника.

Группа собралась над аэродромом и, построившись в правый пеленг, под прикрытием истребителей взяла курс к линии фронта. Облачность достигала 5–6 баллов, поэтому самолеты шли на малой высоте. Приблизившись к передовой, набрали высоту 1750 метров.

Облачность рассеялась, и по самолетам открыла огонь малокалиберная зенитная артиллерия. Потом начали стрелять и тяжелые зенитные орудия. Именно они и являлись той целью, которую штурмовикам предстояло уничтожить.

Батарея была замаскирована правее небольшого поселка, недалеко от леса.

— Атакуем! — приказал капитан Садчиков своим подчиненным.

Вслед за другими летчиками на батарею развернул свою машину и Владимир Гуляев. Перед самым мотором возникла черпая шапка взрыва. Самолет тряхнуло. В кабине запахло гарью. Взглянув на плоскости, Владимир убедился, что пробоин нет. Ил-2 хорошо слушался рулей.

Гуляев дал очередь из пушек и пулеметов. Трассы прошли выше цели. Летчик еще больше отжал ручку управления от себя и снова нажал на гашетку. Снаряды и пули легли точно в центре огневых позиций батареи, и орудия умолкли. Видимо, прислуга укрылась в щелях. Реактивный снаряд, выпущенный Владимиром, угодил в щит зенитки. Затем Гуляев нажал на кнопку бомбосбрасывателя, и 16 двадцатипятикилограммовых бомб посыпались из люков.

— Молодец! Правильно, так их! Давай еще заходи! — услышал я чей-то голос в динамике на командном пункте.

Успешно справившись с поставленной задачей, группа Ф. И. Садчикова благополучно возвратилась домой. На самолете В. Гуляева вражеским снарядом пробило покрышку правого колеса шасси. Однако, несмотря на это, Владимир мастерски произвел посадку.

Хорошо запомнился мне вылет на штурмовку северного форта Пиллау эскадрильи П. И. Маткова.

Предполетную подготовку Петр Иванович провел вместе с истребителями прикрытия, которые базировались с нами на одном аэродроме. Командир рассказал летчикам, где расположены зенитные средства противника, избрал наиболее выгодный вариант атаки. Начальник оперативного отделения капитан Н. К. Мацегора уточнил место нахождения наших войск. Одновременно предупредил, что на рейде, возможно, будут корабли.

Самолеты поднялись и взяли курс на Пиллау, в районе которого работала восьмерка штурмовиков капитана Садчикова. Матков попросил однополчанина сообщить по рации обстановку. Садчиков сообщил:

— На рейде корабли. Будьте внимательны. Предположения Н. М. Мацегоры подтвердились. До форта оставалось 7–8 километров. Матков построил группу в правый пеленг. Едва успел он это сделать, как по штурмовикам ударили десятки зенитных орудий. Командиры экипажей энергично выполнили противозенитный маневр и реактивными снарядами атаковали вражеских зенитчиков.

Одно звено «илов» осталось для окончательного подавления орудийных позиций гитлеровцев, а два других ушли к форту.

— Наносим удар по береговым укреплениям! — передал по радио командир эскадрильи.

Бомбы попали в склад боеприпасов. Взрыв потряс форт. Все кругом затянуло сплошным дымом, возникло несколько очагов пожара. Заговорила зенитная артиллерия вражеских кораблей. Однако группа Маткова продолжала атаковать. Второй, третий, четвертый заход. Казалось, земля и море объяты огнем.

Во время последнего захода корабельная артиллерия подбила самолеты Александра Пискалова и Степана Бондаренко…

Тесня гитлеровцев на запад, овладевая фортами и городами, взламывая мощные узлы обороны, советские войска приближали день победы над немецко-фашистской Германией. Но не всем воинам-освободителям суждено было дожить до майских торжеств 1945 года. Смерть вырывала боевых друзей и из наших рядов.

Мстя врагу за погибших однополчан, летчики удесятеряли свои усилия, проявляли подлинные образцы храбрости, мужества и спокойствия. Одним из таких бесстрашных воздушных бойцов был Михаил Саломатин — белокурый юноша среднего роста, комсомолец, москвич. В двадцать два года он получил высокое звание Героя Советского Союза.

Десятки раз ходил Михаил на воздушную разведку и всегда возвращался с ценными сведениями о противнике.

— Может, денек отдохнешь? — спрашивал Саломатина майор Денисов.

— После войны отдохну, товарищ командир, — отвечал летчик.

Дважды на поврежденном в бою самолете садился Саломатин за пределами своего аэродрома. Но и тогда он вытаскивал из фотоаппаратов кассеты с пленкой и вовремя приносил их в часть. Мы широко использовали фотодокументы, которыми снабжал нас Михаил.

Передо мной несколько фронтовых записей, сделанных Михаилом Ивановичем Саломатиным.

«20 февраля 1945 года штурмовал артиллерийско-миномётные позиции в районе Кенигсберга. Произвел два боевых вылета в группе. За пять заходов уничтожили 5 орудий и 7 минометов вместе с прислугой.

21 февраля летал в тот же район в составе группы. Сделали шесть заходов. Немцы недосчитались 4-х орудий и 10 минометов.

13-16 марта наша эскадрилья уничтожила в районе Фишхаузен более 200 автомашин с боевыми грузами и живой силой, более 40 орудий и минометов. Каждый день производили по 3–4 боевых вылета и делали по 5–6 заходов на цель.

18 марта. Штурмовка и бомбометание по скоплению живой силы и техники противника в районе Шеллен. За шесть боевых вылетов группа разбила 57 автомашин с боеприпасами и живой силой. Цель атаковали 11 раз.

20-22 марта в районе Волитник уничтожено много вражеской техники и живой силы».

Подобных записей в летной книжке М. И. Саломатина множество. Они дают ясное представление о том, как воевали наши отважные летчики-штурмовики на территории врага.

Давно ли, казалось бы, прибыл к нам вместе с пополнением лейтенант М. Горажанский. А здесь, в Восточной Пруссии, он уже стал заместителем командира эскадрильи. Герой Советского Союза А. И. Миронов, под началом которого выпускник летного училища осваивал школу боевого мастерства, привил ему лучшие качества, присущие советскому авиатору. Командир верил в способности молодого штурмовика и изо дня в день поручал ему все более ответственные задания.

В одном из боев, когда «илы» подразделения капитана Миронова на бреющем полете выходили из атаки, вражеские зенитки сильно повредили самолет ведущего. Командир приказал М. Горожанскому возглавить группу. И воспитанник героя отлично справился с заданием. Сам же Миронов на горящем самолете перетянул через линию фронта и выпрыгнул с парашютом.

Возвратившись на аэродром, командир эскадрильи поблагодарил лейтенанта и обратился ко мне с просьбой назначить Горожанского заместителем комэска.

Дивизия по-прежнему базировалась неподалеку от Кенигсберга и непрерывно вела боевую работу. В целях увеличения пропускной способности аэродрома и сокращения сроков готовности к вылету я решил сделать стоянки поблизости от взлетной полосы и обратился к командующему 11-й гвардейской армией генерал-полковнику К. Н. Галицкому за помощью.

— Сколько вам надо саперов? — спросил генерал.

— Один батальон на неделю. — Про себя же подумал: «Не даст. Много запросил».

Я ошибся. Командующий тут же приказал выделить в мое распоряжение два батальона саперов на 2–3 дня. За двое суток, пока стоял туман, они построили отличные стоянки. Все это время я находился на аэродроме. И вот как-то меня срочно вызвали на КП дивизии.

— Главный маршал авиации Новиков приехал!

На мне были ватные брюки и куртка, солдатские кирзовые сапоги, шапка-ушанка. Так было удобнее: надел шлем — и готов к полету.

Я даже растерялся: в таком виде представляться главному маршалу, докладывать ему…

Александр Александрович понял мое смущение. Он не сделал мне замечания и предложил проехать посмотреть аэродром. Уже в автомобиле спросил:

— Как со стоянками? Оборудовали? Я доложил ему, что все в порядке.

— Каких размеров?

— На стоянках могут базироваться не только штурмовики, но и бомбардировщики, — ответил я.

Осмотрев переоборудованный аэродром, Главный маршал авиации остался доволен. Затем он побеседовал с летчиками и техниками, поблагодарил их за успехи в боевой работе, тут же неотложно решил вопрос о некоторой перестановке кадров и, тепло попрощавшись, уехал.

Проводив А. А. Новикова, я пошел в штаб. Меня пригласили к телефонному аппарату. На проводе был генерал Кондратьев из штаба 5-й ударной армии.

— Здравствуйте, Сергей Сергеевич, — сказал он. Это насторожило меня: Кондратьев, как правило, всех называл по званию и фамилии и только в исключительных случаях по имени-отчеству. — Знаю, что низкая облачность, что видимость ограничена, что для вашего «ила» обледенение опасней зениток… Все знаю. Но командующий армией генерал-полковник Н. И. Крылов просит помочь пехоте. Два «фердинанда» препятствуют ее продвижению. Скажите летчикам, что войска наступают по пояс в воде, противотанковую артиллерию подвезти нет никакой возможности. Очень надеемся на вас.

Все ясно. Ссылки на непогоду более чем неуместны, и я ответил:

— Поможем, товарищ генерал.

— Возьмите карту, — предложил Кондратьев. — Обстановка такова. Под натиском наших частей противник отходит в северо-западном направлении. Нужен один рывок, одно усилие, и войска выполнят боевую задачу — форсируют реку, займут новый плацдарм для дальнейшего наступления. Но на реке, у высотки, находится мост. С него-то и бьют «фердинанды». Надо их снять.

— Снимем, товарищ генерал.

Сказал, а потом подумал: «Кого же в такое ненастье послать на разведку погоды?». Выбор падал на многих летчиков, которые летали в любых метеорологических условиях. Однако лететь все же решил сам.

Облачность прижимала самолет почти к самой земле. Замечаю, как передняя кромка крыла и лобовое стекло кабины подергиваются коркой тонкого льда. Этого я боялся больше всего: обледенение — большая опасность; ледяной панцирь покрывает крыло, рули управления, и тогда машина теряет устойчивость и, наконец, управляемость…

Погода была скверной на всем маршруте, но боевой вылет отменить нельзя: пехота ждала помощи авиаторов.

Приземлившись, коротко изложил летчикам наземную и метеообстановку, передал просьбу командующего 5-й ударной армией, высказал соображения по уничтожению «фердинандов» — самоходных артиллерийских орудий. Затем спросил:

— Добровольцы есть?

Откровенно говоря, мне хотелось, чтобы на задание, такое сложное и ответственное, вылетел капитан Б. М. Падалко. Совсем недавно, 15 апреля 1945 года, Борис Михайлович и его ведомые — лейтенант Дьяков и младший лейтенант Халеев — ходили на подавление самоходных артиллерийских установок противника, которые сдерживали наступление наших стрелковых подразделений. Несмотря на тяжелые условия погоды, звено отлично справилось с заданием и удостоилось благодарности командующего 5-й ударной армией генерал-полковника Н. И. Крылова.

Смотрю на летчиков. Все сосредоточены, молчаливы. Кто же из них откликнется на мой призыв? Падалко? Миронов? Садчиков? Макаров?.. И вдруг строй сделал шаг вперед. Не дожидаясь, когда я назову фамилии, командир эскадрильи майор Георгий Денисов и его заместитель Герой Советского Союза Борис Падалко попросили доверить им выполнение боевой задачи. Я не мог рисковать сразу обоими руководителями подразделения. Пришлось майору Денисову отказать. Капитан Падалко сам выбрал себе ведомого — лейтенанта Федорычева.

Мы вместе разработали маршрут полета, наметили варианты удара по цели. Провожая летчиков, я попросил ведущего:

— Следите, Борис Михайлович, за обледенением. В случае необходимости садитесь на фюзеляж.

Пара взлетела и тут же скрылась из виду, а вскоре стих и гул моторов. Штурмовики шли на низкой высоте, поэтому радиосвязь прервалась. Я сидел на командном пункте и, глядя на часы, старался определить местонахождение экипажей. Десятки вопросов тревожили меня: какова погода на маршруте, не отклонились ли штурмовики от заданного курса, не обледенели ли самолеты?.. Каждая минута казалась часом.

И вдруг на КП зазвонил телефон. Я услышал радостный голос генерала Кондратьева:

— Спасибо, Сергей Сергеевич! Ваши летчики — настоящие снайперы. «Фердинанды» замолчали!

Будто гора с плеч свалилась: Падалко и Федорычев успешно выполнили поставленную перед ними задачу.

Но вот неожиданно пошел снег, и тревога за экипажи «ильюшиных» снова охватила всех, кто был на командном пункте. Напряжение разрядил спокойный доклад капитана Падалко:

— Нахожусь в районе аэродрома.

Но в снегопаде самолетов не видно. Беру микрофон, сообщаю:

— Пятнадцатый, вы надо мной, заходите на посадку.

Первым приземлился Федорычев. А капитан во время второго захода попал в сильный снежный заряд. Мы переживали, волновались за исход посадки. Благополучно приземлиться можно было только с помощью команд с земли, потому что летчик совершенно ничего не видел в снежной круговерти.

— Высота три метра, — передаю по радио. — Убери газ. Выключи мотор…

Штурмовик плюхнулся у самого оврага в конце аэродрома. Все с облегчением вздохнули. Я сел в машину и понесся в конец полосы. Вижу: самолет цел, летчик жив. Он бодро шагнул навстречу:

— Товарищ генерал, задание выполнено.

— Спасибо, Борис Михайлович. От меня спасибо, от нашей пехоты!..

На следующий день начальник политотдела дивизии И. Т. Калугин предложил командиру полка Д. И. Помукчинскому организовать встречу Бориса Падалко с молодыми летчиками.

— Может быть, им тоже придется ходить на штурмовку в сложных метеоусловиях, — говорил Калугин Помукчинскому. — Пусть узнают, как в таких случаях поступают опытные командиры экипажей.

В беседе с молодежью капитан Падалко подробно рассказал о своем полете на уничтожение вражеских самоходных орудий. Это была поучительная беседа. С большим вниманием слушали Героя его молодые сослуживцы.

Штаб и политотдел дивизии, командиры полков и их заместители по политчасти постоянно организовывали обмен опытом передовых авиаторов — летчиков, техников, других специалистов. Это способствовало повышению боеспособности частей и подразделений, росту профессионального мастерства личного состава.

Очень эффективным был конкурс на звание «Мастер воздушной радиосвязи». Его участники должны были ответить на ряд вопросов по теории радиодела и конструкции приемно-передающего устройства, уметь настроить рацию, связаться с корреспондентом, передать шифрованный текст. В результате конкурса авторитетная комиссия присвоила звание мастера Д. Помукчинскому, И. Павлову, Б. Падалко, С. Ковальчику и другим летчикам.

Прекрасно владели радиосвязью Ася Непряхина, Зоя Колосова и их подруги Иванова, Карташова, Ковалева — все девушки, прошедшие хорошую школу выучки у инженеров дивизии и полков. Стартовые и другие радиостанции, обслуживаемые ими, всегда работали четко и бесперебойно.

Во второй половине апреля бои на Земландском полуострове принимали все более ожесточенный характер. Действуя в интересах 11-й гвардейской армии, 335-я штурмовая авиационная дивизия наносила удары по гарнизонам гитлеровцев в крепости Пиллау, вражеским фортам, скоплению техники, артиллерии и живой силы, топило неприятельские суда в море.

Решительное наступление войск 3-го Белорусского фронта завершилось успешно. 25 апреля пал последний опорный пункт немецкой обороны на полуострове — крупный порт и военно-морская база Пиллау. В приказе Верховного Главнокомандующего наряду с другими отличившимися соединениями была отмечена и наша дивизия. Указом Президиума Верховного Совета СССР № 343 она была награждена орденом Ленина.

Это знаменательное событие совпало с 75-летием со дня рождения Владимира Ильича — гениального вождя нашей Коммунистической партии, организатора и руководителя Страны Советов и ее доблестных Вооруженных Сил. Торжества в дивизии вылились в демонстрацию могучего патриотизма. Многие молодые авиаторы в те дни стали коммунистами и в оставшиеся до великой победы дни сражались с врагом по-геройски.

Распоряжение о передислокации на полевой аэродром Ауце, поступившее 7 мая, не застало нас врасплох. Мы уже готовили полетные карты — проложили на них маршрут в район Ауце, установили очередность вылетов, разработали план перебазирования технического состава.

И вот мы летим над залитым весенними водами побережьем Восточной Пруссии. Слева по маршруту видно Балтийское море и впадающий в него Неман. Лучи солнца отражаются на зеркальной поверхности реки. Впереди видны Мемель, Паланга, Лиепая, Приекуле. Знакомые места. Вспоминаются тяжелые бои в этих местах.

На аэродроме нас встретил полковник Кретов, командир штурмовой авиадивизии, которого я знал еще по финской войне.

Вечер 7 мая. Звонок. Беру трубку. У телефона командующий воздушной армией.

— Завтра с рассветом начинается большая работа. Вам предстоит совершить три-четыре дивизионных вылета, — приказал генерал Папивин.

— Слушаюсь. Разрешите съездить в войска, на передний край, дать дополнительные указания авианаводчикам.

— Разрешаю, — последовал ответ.

Район предстоящих боевых действий был сравнительно недалеко. Подъезжаем. Здесь только что закончился кровопролитный бой. На земле лежал убитый сержант с гранатой в застывшей руке — не успел метнуть в фашистов. Меня кто-то предупредил:

— Опасно, товарищ генерал. Вражеские снайперы стреляют. Идите в укрытие.

Разыскав командира части, я обсудил с ним все вопросы взаимодействия. К рассвету возвратился на аэродром.

8 мая 1945 года. Утро выдалось на редкость хорошим, солнечным, что не так уж часто бывает в Прибалтике.

Перед боевым вылетом рассказал летчикам обо всем, что увидел на переднем крае. Кроме того, передал показания пленных: любой из гитлеровцев имел право убить другого, если тот отойдет в тыл своей части, за обозначенную границу. Это были смертники.

Штурмовики уходили громить остатки вражеских войск. Первая половина дня была напряженной. Летчики уже сделали по два вылета. После полудня наши самолеты буквально закрыли небо над окруженной группировкой. В стане врага стали появляться белые флаги.

— Ура! Ура! — разносил эфир победный клич.

Тут же последовал приказ экипажам, находящимся в воздухе:

— Атаки прекратить! Бомбы сбросить в озеро. Курляндская группировка капитулировала.

Смертники, невзирая на то что основная масса войск сдалась, продолжали вести огонь по штурмовикам. Некоторые машины получили серьезные повреждения. «Илы» Героя Советского Союза капитана Ф. Садчикова и его ведомого В. Гуляева до такой степени были изрешечены пулями и осколками снарядов, что на них трудно было приземляться.

Летчики, сделав в этот день по три боевых вылета, поздравляли друг друга, благодарили своих боевых товарищей — воздушных стрелков, техников и механиков. Это был последний день войны.

9 мая мы получили приказ вернуться в Лабиау. Предупреждаем летчиков: в воздухе действовать спокойно, ни на минуту не забывать о правилах техники пилотирования на взлете, маршруте и при посадке.

Я прилетел на аэродром с первым эшелоном, чтобы руководить посадкой остальных.

Радист сержант А. Непряхина докладывает:

— На подходе шестой гвардейский.

Летят наши прославленные герои. И вдруг, что такое? Командир эскадрильи Герой Советского Союза майор Н. И. Чувин отдает по радио распоряжение летчикам:

— Подходим к аэродрому. Увеличить скорость, плавная горка… Огонь из всех пушек!

Его примеру последовали и другие группы. Салют в воздухе! Оказывается, находясь на маршруте, экипажи услышали по радио официальное правительственное сообщение о безоговорочной капитуляции гитлеровской Германии. Вот она, долгожданная победа! Мы шли до нее четыре года. Долго шли, но дошли.

Штурмовики салютовали нашей Родине, партии, советскому народу. Они производили салют в честь славных летчиков-штурмовиков 335-й авиационной Витебской орденов Ленина, Красного Знамени и Суворова 2-й степени дивизии, с честью выполнившим свой патриотический долг. Сколько раз ребята смотрели в глаза смерти. Некоторые неоднократно были сбиты, садились на разбитом самолете где придется — в поле, на болоте, в лесу. Герой Советского Союза А. И. Миронов шесть раз выбрасывался с парашютом из горящей машины. И смерть все время отступала перед ним.

Вечером салютовал весь гарнизон Лабиау. Гром салюта катился по окрестности. Стреляли все, у кого было оружие.

…Мы продолжаем упорно трудиться, создавая учебную базу — классы, полигоны, стрельбища. Боевая подготовка идет полным ходом.

Спустя несколько дней после победы провели трехдневные сборы, на которых летчики рассказали о наиболее поучительных боевых эпизодах. Записанные выступления составили золотую книгу фронтового опыта авиаторов-штурмовиков.

Вскоре мне как командиру соединения и начальнику гарнизона довелось вручать ордена личному составу дивизии. Полки выстроились на местном стадионе с боевыми знаменами. На правом фланге — знамя 335-й Витебской орденов Ленина, Красного Знамени и Суворова 2-й степени штурмовой авиационной дивизии. Далее знамя 6-го Московского гвардейского орденов Ленина и Суворова 2-й степени, Краснознаменного штурмового авиационного полка. Командир части — Герой Советского Союза майор И. А. Мусиенко. В полку выросло 20 Героев Советского Союза. Гордость всех авиаторов — дважды Герой Советского Союза капитан Н. Ф. Павлов. В строю впереди своих эскадрилий — Герои Советского Союза офицеры Н. И. Чувин, С. Г. Янковский, И. Н. Селягин, Н. Ф. Баленко, А. В. Смирнов, Г. М. Машанин, Д. В. Тарасов, В. А. Кузнецов, В. Е. Соловьев.

683-й Полоцкий орденов Красного Знамени и Суворова 2-й степени штурмовой авиационный полк. Его командир — Герой Советского Союза майор Д. И. Помукчинский. Рядом с ним — Герой Советского Союза, лучший ведущий в дивизии майор 3. М. Денисов, командиры эскадрилий С. М. Ковальчик, Б. М. Падалко, А. А. Руднев, П. К. Андреев, М. И. Саломатин, Н. Ф. Федорычев, Г. М. Иносаридзе и другие.

826-й полк. Во главе его — подполковник Карпов А. П. Командиры эскадрилий — Герои Советского Союза П. Арефьев, А. И. Миронов, Н. Г. Макаров, Ф. И. Садчиков, офицеры П. И. Матков, В. П. Сухачев, Н. С. Платонов, В. С. Стригунов и другие.

Наступила торжественная минута. Зачитывается приказ о награждении авиаторов орденами и медалями. По очереди подходят летчики Тарасов, Платонов, Сорокин, Зеленцов, Изгейм, Красавин, Дрозд, Тихонов, Луптов, Коновалов, Папсуев, Поляков, Цветков, Ведерников, затем инженер дивизии Титов, старшие техники эскадрильи Бородин, Орешин, техник звена Марковский, воздушные стрелки, механики и другие авиационные специалисты.

Поздравления. Аплодисменты. Краткие ответные речи награжденных. Здравица в честь Советской Родины, Коммунистической партии.

Затем минутой молчания мы почтили память павших в боях героев, командиров эскадрилий Рычкова, Субботина, заместителей командиров эскадрилий Сологуба, Серенко, Дьякова, Буракова, Бондаронко, Белиненко, Писклова, воздушных стрелков Александрова, Николаева…

Но горечь утрат не сутулит наши плечи. Враг получил должное возмездие. Разбойничья армия фашистской Германии разгромлена. Над рейхстагом пламенеет победный стяг нашей Родины. Воины наших доблестных Вооруженных Сил, в том числе и авиаторы 335-й штурмовой авиационной дивизии, воспитавшей четырех генералов, 27 полковников, около 40 Героев Советского Союза, с честью выполнили свой патриотический и интернациональный долг. Они уверены, что и молодое поколение будет достойно своих отцов и старших братьев. Ему есть с кого делать жизнь и есть что защищать.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.