Глава 16 «РУССКИЙ БИСМАРК»

Глава 16

«РУССКИЙ БИСМАРК»

На русском политическом Олимпе периода царствования Николая II фигура Сергея Юльевича Витте занимает исключительное место. Этот сановник оказал заметное воздействие на различные направления внутренней и внешней политики России. Глава Министерства путей сообщения (1892), министр финансов (1892–1903), глава Комитета министров (1903–1905), первый председатель объединенного Совета министров (1905–1906), затем член Государственного Совета. Его имя неразрывно связано с Русской хартией вольностей — Манифестом 17 октября 1905 года, — с введением в России политических свобод и государственных представительных учреждений. Но в первую очередь деятельность Витте ассоциируется с бурной индустриальной модернизацией России, происходившей под его патронажем.

Витте был человеком резким, целеустремленным, амбициозным, готовым преодолевать неблагоприятные обстоятельства без оглядки на устоявшиеся каноны и представления. Это была широкая русская натура, которой порой было тесно в настоящем; натура, соединявшая противоположные качества, представления и нередко поддававшаяся импульсивным порывам, которые вызывали непонимание и осуждение. Мнение окружающих его мало беспокоило; он с ранних лет был убежден, что должен выполнить на земле некую исключительную миссию.

Родился Сергей Юльевич Витте 17 июня 1849 года в Тифлисе в небогатой дворянской семье. Его отец, Юлий Федорович (потомок выходцев из Голландии), служил в канцелярии Кавказского наместничества. Мать, урожденная Е. А. Фадеева, находилась в родстве с известнейшим княжеским родом Долгоруких. Детские и юношеские годы С. Ю. Витте провел в доме своего дяди, известного военного писателя и адъютанта Кавказского наместника генерала Р. А. Фадеева, близкого к славянофильским кругам. Сдав экстерном экзамен за гимназический курс, Сергей Юльевич поступил на физико-математический факультет Новороссийского университета, а в 1869 году начал службу в канцелярии Одесского генерал-губернатора, где занимался учетом железнодорожного движения. Через год назначается начальником службы движения казенной Одесской железной дороги. Позже перешел на службу в частную железнодорожную компанию.

В конце 70-х годов Сергей Юльевич женился на Н. А. Спиридоновой, урожденной Иваненко, дочери предводителя дворянства Черниговской губернии, скоропостижно умершей в 1890 году. Примерно через год он случайно в театре встретился с молодой красивой женщиной, которая ему необычайно понравилась. Это была Матильда Ивановна Лисаневич, урожденная Хотимская (по другим источникам — Нурок). Между молодым вдовцом и очаровательной замужней дамой возникло большое чувство, и С. Ю. Витте деятельно способствовал расторжению брака Лисаневичей (в обществе упорно говорили, что согласие на развод было получено благодаря щедрым откупным, врученным мужу). Вскоре действительный статский советник и безродная красавица-бесприданница обвенчались, причем Сергей Юльевич удочерил дочь жены от первого брака Веру.

Этот брачный союз стал для С. Ю. Витте радостью, но одновременно служил причиной множества неудобных и щекотливых ситуаций. Действительно: важный государственный чиновник, которому мирволил сам государь, женился, как полагали в свете, на женщине сомнительной репутации («разводка»), да еще еврейке! Чванливое петербургское общество не могло принять эту партию. Более двадцати лет, просто с маниакальной одержимостью, Сергей Юльевич различными путями пытался добиться для своей «дорогой Матильды Ивановны» подобающего ей положения. Но не помогало даже обращение к монархам, хотя император Александр III и императрица Мария Федоровна питали большую личную симпатию к министру. Положение не изменилось и в дальнейшем. Традиционные предрассудки и устоявшиеся нормы были выше личных расположений.

В начале 1895 года будущий министр иностранных дел граф В. Н. Ламздорф записал в дневнике: «Господин Витте хотел во что бы то ни стало добиться, чтобы его жена участвовала в целовании руки у молодой государыни; не добившись успеха в переговорах с гофмейстериной княгиней Голицыной, он обратился к графу Воронцову-Дашкову (министр императорского двора. — А. Б.); последний, находясь в хороших отношениях с министром финансов и не видя никаких препятствий к допущению г-жи Витте (невзирая на ее прошлое) во дворец, посоветовал ее честолюбивому супругу обратиться к императрице-матери; Витте попробовал разжалобить ее, рассказывая о трудностях положения своей жены; ее величество, увидя, к чему клонит, внезапно остановила его, сказав: «Вы пользуетесь доверием императора, чего же Вам больше?» К императорской руке Матильда Ивановна так и не была допущена, несмотря на известность и авторитет мужа, совершившего головокружительный служебный взлет.

Бюрократическая карьера С. Ю. Витте началась в 1888 году. Именно тогда он стал лично известен Александру III, когда предупредил об опасности проводить тяжелые царские поезда с той скоростью, какая требовалась царской свитой, и этим вызвал неудовольствие влиятельных придворных. Этот эпизод мог бы так и остаться лишь курьезным случаем недопустимой строптивости, если бы не последовавшие затем события. Через два месяца, в октябре, около местечка Борки, под Харьковом, императорский поезд потерпел страшное крушение, в результате которого погибло несколько десятков человек. «Инцидент с гнилой шпалой» напомнил Александру III о личной преданности железнодорожного служащего и его предостережениях.

В начале 1889 года Сергею Юльевичу был предложен важный пост директора департамента железнодорожных дел Министерства финансов. Причем Александр III распорядился резко повысить ему оклад по должности, чтобы тот не испытывал «материальных неудобств» (ответственные служащие в ведущих акционерных компаниях получали значительно больше, чем в госаппарате). Сенсацией в сановно-бюрократических кругах стало и производство в марте 1889 года молодого директора департамента из титулярных советников (IX класс по табели о рангах) сразу в действительные статские советники (IV класс, соответствующий званию генерал-майора в армии). Первое время в Петербурге он чувствовал себя очень неуютно, был здесь «чужаком». Но интерес вызывал, так как необычная история его вознесения в высшие сановные сферы была хорошо известна. Первоначальная скованность, провинциальная сдержанность довольно быстро исчезли без следа.

В феврале 1892 года С. Ю. Витте стал министром путей сообщения, а в августе того же года занял один из ключевых постов в высшей администрации, возглавив Министерство финансов. Это было огромное ведомство, включавшее в конце XIX века одиннадцать подразделений. Ему подчинялись Государственный банк, Дворянский земельный банк, Крестьянский поземельный банк, Монетный двор. Только в центральном аппарате министерства работало свыше тысячи чиновников. Министр финансов имел собственных официальных агентов в крупнейших странах мира.

Один из ближайших сподвижников нового министра позднее писал о «патроне»: «Человек сильного ума, твердой воли, бьющей оригинальности во внешности, образе мыслей и действий. В нем все дышало страстностью, порывом, непосредственностью, нечеловеческой энергией. По натуре борец сильный, даже дерзкий, он как бы искал поприща для состязания и, когда встречал противника, вступал с ним в решительный бой… На глазах у всех со сказочной быстротой проявлялась могучая натура, которая постепенно всем овладевала и всех вольно или невольно подчиняла себе… В работе его интересовала основная мысль и общее направление. К мелочам он никогда не придирался и не требовал условного канцелярского языка. Работать с ним было и приятно, и легко. Усваивал он новый предмет, что называется, на лету». На посту министра финансов С. Ю. Витте оставался бессменно одиннадцать лет, вплоть до августа 1903 года, и с его именем связано осуществление ряда важных преобразований.

Еще в молодости воображение Витте захватила судьба немца Фридриха Листа, уроженца далекого швабского городка Рейтлингена, умершего за три года до появления на свет его русского адепта. Биография Листа, полная самых невероятных приключений и эскапад, интересна сама по себе. Но внимание Витте привлекало главным образом другое: его теория «национальной экономии», которую Лист разработал и пропагандировал в противовес «космополитической политэкономии», олицетворяемой учениями Сея, Смита, Милля, Рикардо. Она оказалась чрезвычайно уместной в Германии, и, по мнению Витте, могла быть применена в России. Витте познакомил русскую публику с мыслями и личностью «истинного сына Германии», издав в 1889 году за свой счет брошюру о нем.

Русский экономист-практик был целиком согласен с германским экономистом-теоретиком и предпринимателем, что универсальная политическая экономия, базирующаяся на неких абстрактных, вневременных и вненациональных категориях и постулатах, не способна ответить на вопрос о том, как преобразовать аграрную страну в индустриальную. Подобное превращение диктовалось настоятельной необходимостью ускорения экономического прогресса, который без индустриализации был невозможен. В странах, где переход к индустриальной стадии задержался, главным препятствием к развитию собственной промышленности, как считал Лист, а вслед за ним и его русский эпигон, была конкуренция ушедших вперед стран. Для преодоления подобной «дисгармонии» необходима «сильная политика» и непременное соблюдение двух основополагающих условий: последовательная протекционистская таможенная политика и целенаправленное государственное регулирование в области индустрии. Критики потом назовут это «политикой насаждения промышленности», но ее результаты были слишком впечатляющими, чтобы считать подобный курс ошибочным.

Вряд ли мысли и соображения Фридриха Листа произвели бы сильное впечатление на русского политика, если бы у него не стояли перед глазами впечатляющие успехи, достигнутые Германией за относительно короткий срок. Можно ли быстро превратить страну в мощное индустриальное государство? В конце XIX века положительный ответ на этот вопрос был очевидным. Пример Германии убедительно подтверждал возможность подобного превращения. Ведь еще совсем недавно она представляла собой конгломерат отдельных и беспомощных образований и являлась в большей степени географическим и историческим понятием, чем единой государственной структурой. Во внутригерманских делах были непосредственно задействованы иностранные державы и политики, их решали в Лондоне, Париже, Вене и Петербурге. И за какие-то два десятка лет Германия превратилась в мощнейшую мировую державу, стала важнейшим фактором геополитики, одним из солистов в «концерте мировых держав».

Витте связывал этот триумфальный взлет с именем канцлера Отто Бисмарка. К числу его главных достижений он относил не только национальную консолидацию, утверждение единого, сильного государства, но и в неменьшей степени — экономический прорыв Германии. По его наблюдениям, именно Бисмарк воссоздал величие государства «по началам доктрины Листа», сочинения которого являлись настольными книгами германского канцлера. По заключению Витте, то, что намечалось Листом, «получило осуществление благодаря тому, что Провидение дало Германии другого великого человека в лице князя Бисмарка».

В ряду политиков-современников крупнейшей фигурой ему представлялся как раз Бисмарк, политическая биография которого завершалась в тот период, когда начиналась государственная карьера Витте. Русскому сановнику не довелось встретиться с именитым князем, но ему льстило прозвище «русский Бисмарк», которое иные, кто с издевкой, кто с уважением, применяли по адресу министра финансов, а затем главы правительства.

Амбициозному и самолюбивому Витте было приятно узнать, что, как ему передавал русский посол в Берлине граф Павел Шувалов, отставной канцлер очень интересовался личностью новой «звезды» на петербургском бюрократическом Олимпе. Подтверждение этого он получил во время встречи в начале своей служебной деятельности с близким к экс-канцлеру журналистом Максимилианом Гарденом, сообщившим наблюдение Бисмарка касательно русского министра финансов: «В последние десятилетия я в первый раз встретил человека, который имеет силу характера и волю и знает, чего он хочет», — и предрек Витте блестящую государственную карьеру. Предсказание «железного канцлера» сбылось.

При ближайшем участии С. Ю. Витте в империи были проведены крупные экономические преобразования, укрепившие государственные финансы и ускорившие промышленное развитие России. В их числе: введение казенной винной монополии (1894), строительство Транссибирской железнодорожной магистрали, заключение таможенных договоров с Германией (1894 и 1904 годов), развитие сети технических и профессиональных училищ. Узловым же пунктом виттевской экономической программы стало введение в середине 90-х годов в обращение золотого рубля. Это привело к стабилизации русской денежной единицы и стимулировало крупные инвестиции из-за границы в ведущие отрасли промышленности.

Нестандартность фигуры С. Ю. Витте, его ум, тщеславие, доходившее нередко до пренебрежительного отношения к людям, постоянно плодили недругов и недоброжелателей. Граф В. Н. Коковцов, много лет близко знавший «русского Бисмарка», справедливо написал, что «самовозвеличение, присвоение себе небывалых деяний, похвальба тем, чего не было на самом деле, не раз замечались людьми, приходившими с ним в близкое соприкосновение».

Вся служебная карьера Сергея Юльевича сопровождалась то нарастающей, то ослабевающей, но никогда не прекращавшейся кампанией оскорбительных измышлений. Какие только небылицы не сочинялись о нем в салонах! Утверждали, что он взяточник, что женился чуть ли не на куртизанке, что он сумасшедший, что продался еврейским банкирам, что Витте — тайный масон, задумавший погубить Россию, и т. д. Симпатии императора Александра III, а затем поддержка Николая II лишь множили завистников и врагов.

Введение золотой валюты резко усилило нападки. Ибо оно существенно затронуло имущественные интересы тех, кто всегда считался в России хозяином положения, — крупнейших земельных собственников. Укрепление положения рубля переходом на универсальный золотой паритет отвечало главным образом задачам развития промышленности. Аграрному же сектору реформа не сулила никаких особых выгод и даже наоборот: стабилизация отечественной денежной единицы, повышение ее курсовой стоимости неизбежно вели к удорожанию экспорта, главными предметами которого традиционно служили продукты сельского хозяйства.

Намечаемые преобразования непосредственно ущемляли экспортные выгоды землевладельцев. Именно их противодействие затягивало давно назревшую реформу. Влиятельные силы из кругов Государственного Совета неоднократно пытались торпедировать законодательные предложения министра финансов. Реализация узловых пунктов виттевской программы, превращение идей в законы происходило прямыми царскими указами, что и гарантировало успех.

Самым важным условием, позволявшим, с одной стороны, приступать к непопулярным реформам, а с другой — надеяться на их благоприятную реализацию, была поддержка Николая II. Царь не питал расположения к сановнику, но в интересах дела считал нужным сохранять его на важнейших государственных постах. О реформах Витте написано невероятно много; почти все всегда высоко оценивали их. Но почти никогда не писали о том, что, по сути своей, они являлись реформами царя, осуществляемыми министром финансов. Без покровительства Николая II звезда сановника закатилась бы очень быстро. В своих мемуарах, говоря о введении золотого рубля, экс-министр и экс-премьер вынужденно признавал: «Я имел за собою доверие его величества, и благодаря его твердости и поддержке мне удалось совершить эту величайшую реформу. Это одна из реформ, которые, несомненно, будут служить украшением царствования императора Николая II».

Позиции министра финансов в конце XIX века оставались устойчивыми и потому, что наблюдался очевидный и уверенный подъем производительных сил. Так, из 1292 русских акционерных компаний, действовавших в 1903 году, 794 были учреждены в 1892–1902 годах, а из 241 иностранной компании — 205 появились в России в указанное десятилетие. В 90-е годы прокладывалось ежегодно в среднем 2, 5 тысячи верст новых железнодорожных магистралей (этот показатель никогда не был впоследствии превышен). При Витте в русскую экономику было инвестировано из-за границы более миллиарда рублей. В частновладельческом секторе наблюдалась бурная деловая активность, подтверждавшая правильность проводимого экономического курса. Однако на рубеже веков ситуация резко ухудшилась. Изменение мировой экономической конъюнктуры привело сначала к спаду, а с начала 1900 года к кризису в ведущих отраслях производства. Иностранные фирмы одна за другой терпели банкротства. В российских деловых кругах царили уныние и растерянность, усугублявшиеся громким крахом нескольких ведущих отечественных промышленных и финансовых групп: П. П. фон Дервиза, С. И. Мамонтова, А. К. Алчевского. Это активизировало противников министра финансов, во весь голос заговоривших о том, что его политика — авантюра. Особенно большой общественный резонанс вызвало крушение промышленного дела Саввы Мамонтова, известнейшего предпринимателя и мецената. Беспощадная молва приписывала его падение не экономическим факторам, а исключительно злой воле министра финансов и якобы стоявших за ним «еврейских банкиров».

Все усилия по капиталистической перестройке народного хозяйства России неизбежно поднимали важнейшую социально-экономическую проблему, связанную с характером землевладения и землепользования. Без коренных преобразований в этой области создать устойчивую экономику, емкий внутренний рынок было невозможно. Основная часть российского крестьянства и в конце XIX века замыкалась в традиционной общинной среде, была лишена права собственности на основное средство производства — землю, находившуюся в коллективном владении.

Община — архаичный продукт ушедших эпох — не давала крестьянину умереть с голоду, но эта форма ведения хозяйства не способствовала проявлению хозяйственной инициативы, мешала наиболее способным, трудолюбивым и предприимчивым людям вырасти в крепких самостоятельных хозяев. Она сдерживала прогресс агрокультуры, продуктивность сельского производства. Рост населения и вызванные этим постоянные переделы владений вели к обезземеливанию крестьянства. Община формировала и духовно-нравственные представления, особую социальную этику, исключавшую уважительное отношение к «кулакам» и «мироедам».

Разрушение общины и предоставление каждому крестьянину свободы хозяйственной деятельности на собственной земле, испытание его ответственностью и риском свободного рынка было настоятельно необходимо. После отмены крепостного права эту очевидность понимали многие в высших эшелонах власти. Но постоянно возникали опасения социальных осложнений: появление большого числа лишних людей на селе, наплыв их в города и возникновение массы недовольных. Эти соображения мешали принятию сколько-нибудь кардинальных решений.

Играли свою роль и соображения фискально-полицейского свойства: заключенную в общину крестьянскую массу легче было контролировать, «держать в узде». При подобной организации проще собирались и государственные подати. Сами крестьяне-общинники в большинстве своем не проявляли желания расстаться с жизненным укладом, который вели отцы и деды. Власть учитывала и эти настроения, поддерживала их и долго не решалась выступить инициатором преобразований.

Витте не мог не видеть очевидных диспропорций и противоречий экономической и социальной среды. При заметном развитии индустриального сектора в аграрной сфере царил застой. Возникавшие крупные промышленные предприятия, оснащенные по последнему слову техники, выпускавшие первоклассные изделия, сплошь и рядом соседствовали с бедными, убогими жилищами, лишенными элементарных удобств. В разных направлениях были проложены железнодорожные магистрали, а на проносившиеся по ним составы смотрели люди, пользовавшиеся инвентарем, который был в ходу еще до воцарения Романовых.

Эти несуразности российской действительности С. Ю. Витте осознавал, но довольно долго придерживался убеждения, что улучшение, осовременивание хозяйственного уклада в деревне надо проводить лишь после того, как промышленность крепко станет на ноги. В первые годы на посту министра он являлся сторонником сохранения общины и поддержал без всяких оговорок закон 14 декабря 1893 года, запрещавший выход из общины без согласия двух третей домохозяев и ограничивавший залог и продажу выделенных в собственность наделов земли. Он был тогда убежден, что «общинное землевладение наиболее способно обеспечить крестьянство от нищеты и бездомности».

Понадобилось время, чтобы С. Ю. Витте осознал необходимость проведения преобразований и в этой области. Министр финансов возглавил работу специального межведомственного «Особого совещания о нуждах сельскохозяйственной промышленности», действовавшего около трех лет (1902–1905 гг.) и разрабатывавшего новые принципы сельскохозяйственной политики. И внутри этого органа, и в более широких общественных кругах шла в это время ожесточенная тайная и явная борьба между теми, кто отстаивал незыблемость, неизменность организации жизни на селе, считая общину краеугольным камнем стабильности и порядка; и теми, кто, опираясь на трезвый расчет и мировой опыт, выступал сторонником реформ.

Лагерь последних в этот период возглавлял С. Ю. Витте. По его инициативе были проведены такие важные решения, как отмена круговой поруки (закон 12 марта 1903 года) и облегчение паспортного режима для крестьян. Свои взгляды он изложил в специальной работе, вышедшей в 1904 году. Суть его рекомендаций состояла в том, чтобы снять с крестьян административные ограничения, юридически уравнять их с другими гражданами империи и укрепить права собственности, он не призывал ликвидировать общину как таковую, ратуя лишь за ее преобразование в свободную ассоциацию производителей. Он выступал сторонником разрешения для крестьян, внесших выкупные платежи, выходить из общины с наделом. Административные же функции должны были отойти от общины к волостным земствам.

Однако предоставление некоторых юридических прав и закрепление в личную собственность мизерного крестьянского надела вряд ли могли вызвать коренные сдвиги. Крестьянину было очень трудно, а чаще всего и невозможно вырасти в современного агрария, стать полноценным субъектом развитой рыночной экономики. Ему нужна была широкая государственная финансовая и социальная поддержка. Но сколько-нибудь внятных рекомендаций в этой области министр не предложил. Очень скоро этот пробел стал очевиден и ему. В своих мемуарах, писавшихся в годы столыпинских преобразований, экс-министр и экс-премьер пытался задним числом приписать себе заслуги в области аграрного переустройства, которых у него в действительности не было. В начале XX века положение С. Ю. Витте становится шатким. Против него объединяются влиятельные придворные и правительственные силы, недовольные и самим сановником, и многими аспектами его политической деятельности. Помимо возмущения курсом на ускоренную индустриальную модернизацию страны, ущемлявшую интересы крупных землевладельцев, министр финансов стал объектом критики и в связи с его неприятием внешнеполитического курса на Дальнем Востоке, того курса, который в конце концов завершился русско-японской войной. Главе финансового ведомства была понятна и близка имперская экспансия России. Однако он неизменно отдавал предпочтение экономическим методам, считая опасным «демонстрацию мускулов» перед лицом своих соседей. Министр финансов не сомневался, что любой военный конфликт неизбежно приведет к финансовым потерям и социальным потрясениям.

Призывы к осторожности не способствовали укреплению позиции министра финансов в правящих верхах. В 1902–1903 годах антивиттевские настроения объединили весьма влиятельные фигуры. Его врагом был муж сестры царя, великий князь Александр Михайлович, министр внутренних дел В. К. Плеве, контр-адмирал, управляющий Особым комитетом Дальнего Востока А. М. Абаза, наместник на Дальнем Востоке адмирал Е. И. Алексеев, председатель Комитета министров И. Н. Дурново. В обществе хорошо знали и о нелюбви к главе финансового ведомства императрицы Александры Федоровны, возмущенной и оскорбленной поведением сановника по время тяжелой болезни Николая II осенью 1900 года, когда тот посмел публично обсуждать последствия смерти императора и воцарения младшего брата царя великого князя Михаила Александровича.

Натиску этой сильной партии стал уступать Николай II, его поддержка министра финансов начала ослабевать. Развязка наступила в августе 1903 года, когда С. Ю. Витте был снят с должности министра и переведен на почетный, но почти декоративный пост главы Комитета министров.

Однако это не являлось окончательным крушением карьеры. В последующие несколько лет Сергей Юльевич сумел неоднократно заявить о себе, ему удалось вознестись на вершину успеха и известности. В августе 1905 года делегации во главе с Витте удалось заключить в Портсмуте (США) мир с Японией, лишь незначительно ущемлявший русские интересы. За эту заслугу перед Россией ему был высочайше пожалован титул графа, о чем ему сообщил сам император, которого Витте посетил сразу по возвращении. В письме Марии Федоровне Николай II сообщил: «После длинного разговора, когда я ему объявил о графском титуле, с ним почти сделался «столчок» и затем он три раза старался поцеловать руку!»

Осенью 1905 года С. Ю. Витте становится «крестным отцом» русских политических свобод — Манифеста 17 октября. С середины октября 1905-го до конца апреля 1906 года возглавляет объединенный Совет министров. В период острого дефицита бюджета при деятельном участии главы кабинета в начале 1906 года правительству удалось разместить во Франции заем и стабилизировать финансовую ситуацию. За несколько дней до открытия 27 апреля 1906 года сессии Первой Государственной Думы глава правительства покинул свой пост. 22 апреля 1906 года появился высочайший рескрипт на имя С. Ю. Витте, в котором перечислялись его заслуги (борьба с крамолой, подготовка законодательных учреждений, заключение внешнего займа) и объявлялось о награждении орденом Святого Александра Невского с бриллиантами. Служебная карьера фактически завершилась, и хотя Сергей Юльевич оставался членом Государственного Совета, от случая к случаю появлялся там и даже иногда произносил речи, заметной роли он уже не играл.

До последних дней своей жизни (умер в Петрограде в ночь на 25 февраля 1915 года, немного не дожив до 66 лет), граф не оставлял надежд на возвращение к активной политической деятельности. Будучи опытным царедворцем, не имевшим за собой поддержки никаких общественных групп или течений, но мастерски владевшим правилами закулисных ходов, он не брезговал никакими средствами. При последнем свидании монарх предложил ему обдумать возможность занять пост посла «в одной из европейских стран», но Сергей Юльевич не проявил тогда интереса к подобной должности. Он не мог себе представить, что отлучение от власти продлится сколь-нибудь долго. Но прошел год, минул другой, а его все не призывали. Наконец, в октябре 1906 года решил напомнить государю о том давнем предложении и отправил ему приторно-льстивое письмо. Ответа не последовало.

В обществе циркулировали слухи о том, что для своего возвращения из политического небытия экс-премьер прибегал к протекции Григория Распутина. В этом сюжете до сих пор больше сомнительных утверждений (кочующих из книги в книгу), чем документальных свидетельств. Доподлинно известно мало. Сам С. Ю. Витте общений с одиозным старцем не имел (один раз они лишь виделись в церкви), но жена, Матильда Ивановна, с ним встречалась и, как установила Чрезвычайная следственная комиссия Временного правительства в 1917 году, по крайней мере дважды была в распутинской квартире на Гороховой улице. О чем на этих встречах графиня говорила с «отцом Григорием», неизвестно. Нет до сих пор и надежных подтверждений версии о том, что Григорий Распутин якобы ходатайствовал за опального сановника перед царем. Подобное, несомненно, могло происходить лишь с ведома «его сиятельства».

До своей отставки с поста премьера С. Ю. Витте особой набожностью не отличался, его отношение к вере не распространялось далее общепринятого в высшем обществе, но последние годы жизни стал проявлять признаки необычного религиозного рвения. Близко сошелся с известным монахом, а затем епископом Каргопольским, позднее епископом Тобольским и Сибирским Варнавой, ставшим его духовником и состоявшим в теснейших отношениях с Распутиным. Этот полуграмотный простец с плохими манерами сделался желанным гостем в особняке на Каменноостровском проспекте в Петербурге, где граф и графиня вели с ним в интимной обстановке духовные беседы.

Его сиятельство уверял Варнаву, что является бескорыстным почитателем «старца Григория». Летом 1914 года, когда стало известно, что в Сибири совершено покушение на Распутина (первые сообщения гласили, что он убит), С. Ю. Витте, находившийся в Германии, послал письмо Варнаве, где писал: «Сейчас я прочел телеграмму об убийстве старца. Я его видел один раз в жизни, семь лет тому назад. Отказался от дальнейших свиданий, дабы не давать ядовитую пищу в руки врагов моих и его. Убийство это в высшей степени возмутительно».

Все попытки вернуться к власти разбивались о непреклонность императора, раз и навсегда решившего в 1906 году не прибегать больше к услугам этого человека. В письме матери 2 ноября 1906 года Николай II заметил: «Сюда вернулся на днях гр. Витте. Гораздо умнее и удобнее было бы ему жить за границей, потому что сейчас же около него делается атмосфера всяких слухов, сплетен и инсинуаций… Нет, никогда, пока я жив, не поручу я этому человеку самого маленького дела». Еще ранее, в апреле, вскоре после отставки премьера, император заметил В. Н. Коковцову, что «окончательно расстался с графом Витте и мы с ним больше уже не встретимся». По монаршей милости Сергей Юльевич вознесся на сановные верхи и по царской же немилости был оттуда низвергнут!

Нежелание использовать сановника на государственной службе нельзя объяснять каким-то капризом монарха, только его личным нерасположением. Император никогда не питал личных симпатий к Витте, но довольно долго считал необходимым в интересах дела использовать его навыки, опыт и организаторские дарования. Но наступили другие времена, менялись условия политической деятельности, что требовало новых людей, иных приемов реализации государственных решений. Когда в 1905 году началось общественное брожение, переросшее в анархию и хаос, когда возникла реальная угроза трону, верховная власть ощутила острую потребность в умных, целеустремленных людях, искренне преданных самому монарху и идее монархизма. К числу этих людей Николай II Витте уже не относил. Его постоянное лавирование и конформизм вели к беспринципности, что являлось чрезвычайно опасным в сложной ситуации.

Граф получил свой карт-бланш в октябре 1905 года, сформировал по собственному усмотрению кабинет, но его шестимесячное премьерство было явно неудачным; решения и декларации оказывались порой противоречивыми, что только усугубляло обстановку. Умиротворения не произошло, а это, в свою очередь, исключало возможность проведения реформ. Граф хотел понравиться всем, но не вызвал симпатий ни у кого. Чувствовал, что политическая почва ускользает из-под ног, но изменить уже ничего не мог, и прошение об отставке являлось вполне логичным и своевременным. Его время ушло. Он не был способен публично и достойно, с трибуны Государственной Думы, отстаивать правительственный курс, смело и терпеливо разъяснять различные аспекты государственной политики под шиканье, а порой и улюлюканье думской аудитории, как делал это позже премьер Петр Столыпин.

Одно дело интриговать в бюрократических кулуарах (здесь равных Витте трудно было найти), а совсем другое — действовать открыто, при пристальном внимании всей России. И недаром на совещаниях в феврале 1906 года по выработке положения о Государственной Думе С. Ю. Витте, к удивлению всех собравшихся, ратовал за недопустимость публичных заседаний, так как «невежественная публика» забросает министров «мочеными яблоками да ревущими кошками». Эта позиция возмутила даже такого консерватора, как К. П. Победоносцев, заметившего: «Зачем же было заводить все дело, писать Манифесты, проводить широкие программы обновления нашего государственного строя, чтобы теперь говорить, что мы созрели только для скандалов, да моченых яблок и дохлых кошек». Но свои ошибки и просчеты Сергей Юльевич никогда не признавал и всегда, на протяжении всей своей карьеры, неизменно винил в собственных неудачах других.

Сановная биография Витте непосредственно затрагивает важную для понимания причин крушения государственной власти тему: о внутренних убеждениях должностных лиц. Глубина монархических убеждений проявлялась в соотношении личного «я» и основополагающего государственного принципа: безусловного подчинения воле самодержца. Однажды, в 1905 году, министр иностранных дел граф В. Н. Ламздорф преподнес Сергею Юльевичу своеобразный «урок монархизма», сказав, что, когда намечается какое-то решение, не отвечающее его представлениям, он обязан довести до государя свою точку зрения. Однако как только та или иная мера утверждена монархом, его обязанность «лишь исполнять».

Витте такой подход уже не принимал. Последние годы своей должностной карьеры не столько служил царю и России, сколько тешил собственное тщеславие, угождал личным амбициям. Когда поступали не так, как хотелось графу, не смирялся: оспаривал, злословил, интриговал. Патологическое самомнение ослепило «его сиятельство», уверившегося в том, что лишь он один — безгрешный, умный, дальновидный, а кругом него — сплошь невежи и ничтожества. Страшно негодовал Витте на Николая II, когда «умного провидца» окончательно устранили от рычагов государственного управления.

Отставной премьер не мог примириться со своим отлучением от власти и решил отомстить «неблагодарному монарху». Орудием мести сделал свои пространные мемуары, к написанию которых приступил в 1907 году. Эту «книгу-бомбу» граф сочинял в большой тайне от всех. «Воспоминания», наполненные множеством утверждений, дискредитирующих царя, появились вскоре после падения монархии, когда самого автора уже не было в живых. Оценки опального сановника сразу начали широко использовать, как «бесспорное доказательство» «ущербности» и «мелкости» Николая И. До сих пор выдержки из мемуаров Витте часто воспроизводятся как некие священные тексты, не подлежащие критическому осмыслению, хотя тенденциозность и пристрастность, а местами и откровенную лживость этого сочинения трудно не заметить.

Испытав на своем веку жестокость людской молвы, беспощадность клеветы, Сергей Витте сам явился инспиратором слухов и сплетен. В своем разоблачительном угаре он опускался до невероятной низости, когда, например, писал, что осенью 1905 года Николай II собирался бежать из России, или когда сообщал, что Александра Федоровна якобы «состояла в мистериозной связи» с фрейлиной Анной Вырубовой и генералом Александром Орловым. Много других пошлостей запечатлел граф на страницах своей «книги жизни». Уязвленное самолюбие и непомерные амбиции помешали Витте достойно уйти с политической сцены.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.