Глава 15. Татьяна Соболева, вдова поэта Александра Соболева, автора «Бухенвальдского набата»: «Последние годы жизни мужа были отравлены тяжелейшим недугом и незаслуженным забвением»
Глава 15. Татьяна Соболева, вдова поэта Александра Соболева, автора «Бухенвальдского набата»: «Последние годы жизни мужа были отравлены тяжелейшим недугом и незаслуженным забвением»
Когда я, работая в журнале «Огонек», помогал поэту Евгению Евтушенко готовить материалы для поэтической антологии «Русская муза ХХ века», к нам в редакцию приходило множество писем с откликами на публикации. И, конечно же, в письмах были стихи, которые присылали нам вдовы, дети, друзья ушедших в небытие поэтов и горькие истории об их судьбах. Многое из присланного было включено в антологию, что-то, к сожалению, осталось ненапечатанным на страницах журнала. Ведь в те годы, когда перестройка только набирала обороты, почти каждая публикация давалась «с боем», по поводу многих стихов Евгению Александровичу приходилось самому связываться с секретарем ЦК КПСС по идеологии А. Н. Яковлевым, спорить, доказывать, отстаивать.
Письмо и стихи «о долгом сталинском кошмаре», которые я хочу привести в этой книге, прислала в «Огонек» в октябре 1988 года вдова поэта Александра Соболева.
Татьяна Михайловна Соболева пишет:
Александр Соболев родился в 1915 году в небольшом городке Волынской губернии Полонное. Окончил там семилетку. Подростком уехал в Москву. Окончил ФЗУ, работал слесарем, контролером ОТК. Активно сотрудничал с заводской и городскими газетами. К тому времени относятся первые публикации его стихов. В годы войны был в рядах действующей армии, стрелком, пулеметчиком. Ранен, дважды контужен. Пожизненный инвалид войны II группы. Три года провел в госпиталях и больницах. Врачи вынесли приговор – запрет на любой вид работы. Но чтобы хоть как-то выжить, оставаться в строю, стал внештатным корреспондентом газеты «Труд», где печатал стихи, фельетоны, во многом актуальные и по сегодняшний день.
В 1958 году «Труд» напечатал стихотворение Соболева «Бухенвальдский набат», которое после того, как композитор Вано Мурадели написал к нему музыку, стало известнейшей антивоенной, антифашистской песней. «Бухенвальдский набат» облетел весь земной шар, находя отклик в душах миллионов людей планеты. Советский комитет защиты мира наградил поэта медалью «Боец за мир» и Почетной грамотой. Но вот удивительно, Соболева ни разу не пригласили принять участие в каком-либо антивоенном мероприятии у нас или за рубежом. Целыми днями он, сидя у телевизора, слушал свои песни.
Когда сегодня воздают должное незаслуженно забытым литераторам, то становятся известными факты необоснованных репрессий, гонений и запретов. У Соболева иная судьба. Он был репрессированным «в законе». Его словно не замечали. При мировой популярности «Бухенвальдского набата» поэт был персоной нон грата в своей стране. И только к 40-летию Победы и своему 70-летию он получил «подарочек» – издательство «Современник» выпустило убогую книжонку его стихов, в которой большинство строф и строчек было изуродовано редактором-цензором. Последние годы жизни Соболева были отравлены тяжелейшим недугом и незаслуженным забвением.
Его не стало в сентябре 1986 года.
* * *
Я знаю,
я знаю,
я знаю:
жесток человеческий род.
Не раз журавлиную стаю,
не раз лебединую стаю
таранил двуногий урод.
Но это лишь мелочь – сравненье…
обличьем на волка похож,
втыкает в живот с упоеньем
двуногий
двуногому нож.
Вы скажете: «Да, это люто».
А я возражу вам: «Пустяк!
Ведь есть палачи, что Малюта
пред ними ягненок как будто,
милейший мучитель – добряк…»
Не вытерпит даже бумага,
и та захлебнется в крови,
коль ей палачи из ГУЛАГа
поведают прямо и нагло
бессчетные зверства свои…
Я знаю,
я знаю,
я знаю:
жесток человеческий род.
Летит лебединая стая,
летит журавлиная стая…
Опомнись, двуногий урод!
Увы! Я напрасно взываю:
таков человеческий род!
1980
* * *
Страх в крови
Мой друг,
душою не криви,
ты знаешь правду,
без сомненья:
у наших граждан
страх в крови
от самого их дня рожденья.
Насилиями ГПУ
и долгим сталинским кошмаром
был загнан, как овец отара,
народ на узкую тропу.
Направо – круча,
слева – круча,
ступай вперед,
за шагом шаг,
иначе пуля неминуча,
в счастливом случае —
ГУЛАГ.
Страх нас заставил позабыть,
что мы не тли, а человеки,
он – повелитель, суть и нить,
пока навек закроем веки,
пока не превратимся в прах…
Но ведь бывает чудо тоже:
а вдруг мы одолеем страх
в своей крови?
О правый Боже!
О вечный Разум,
освети
путь ослепленному народу,
а трусость раскрепости,
достоинство дай обрести
и пожелать как свет
Свободу!
1981
Обнаружив в своем архиве письмо вдовы А. Соболева и его стихи, я полистал изданную толстым томом антологию Е. Евтушенко «Строфы века», в основу которой легли публикации «Русской музы ХХ века», печатавшиеся в конце 1980-х годов в «Огоньке». Стихов А. Соболева я не обнаружил. Это значит, что, скорее всего, их не было и на страницах журнала. По каким причинам они не попали в антологию, сейчас сказать трудно.
Спустя много лет, считаю своим долгом рассказать о незаслуженно забытом талантливом поэте, чью судьбу сломал советский режим.
«Бухенвальдский набат» Соболева
Эта песня облетела планету. Ее перевели на многие языки. И везде она звучала, как произведение композитора Вано Мурадели. Но автора стихотворного текста в советские времена нигде никогда не упоминали. Хотя автор, разумеется, был – поэт Александр Соболев.
«Я не знаю этого поэта, не знаю других его произведений, – сказал о песне известный советский писатель Константин Федин, – но за один “Бухенвальдский набат” я поставил бы ему памятник при жизни».
Никакого «памятника» ни при жизни, ни после смерти советская власть, конечно же, поэту не поставила. Ему еще повезло, что он избежал участи многих советских деятелей культуры сталинской эпохи – не угодил в лагеря. Его уничтожали медленно – делая вид, что такого поэта не существует. Нигде не печатали, нигде в официальных кругах не произносили его имени.
Александр (Исаак) Соболев попал под запущенный Сталиным в нашей стране каток антисемитизма.
«В те годы преимущественно пользовалась спросом литературная продукция определенного толка, а у него сердце не лежало славить партию большевиков и лучшего друга всех народов после коллективизации на Украине… В отличие от многих литераторов… он за полвека поэтического творчества не посвятил Сталину ни одной строки», – написала в книге воспоминаний о муже Татьяна Михайловна Соболева.
Власти не нравилось не только его еврейское имя, но и то, что Соболев вообще жил вне рамок партийных установок. Наивная мечта молодости о справедливости и свободе не могла ужиться в его сознании с реалиями беспощадного коммунистического террора…
В войну Александр был на передовой – пулеметчиком стрелковой роты. Вернулся в 1944-м инвалидом второй группы. С трудом устроился слесарем на военный завод. Публикуя в заводской многотиражке фельетоны, разоблачал злоупотребления местной власти, критиковал бюрократов, начальников, использовавших в корыстных целях свое служебное положение. Финал такой деятельности в те времена был вполне предсказуем. Соболева предупредили, чтобы «не лез не в свое дело». А в результате уволили и отправили «на лечение» в психиатрическую клинику.
В больницах и госпиталях он провел четыре года. Возвращение домой после изнурительного «лечения» не сулило радужных перспектив. На работу Александра никуда не брали. А в печатных изданиях, отказывая ему, намекали, что «еврею в журналистике делать нечего».
К тому же он никак не поддавался попыткам власти приручить его. Когда «Правда» предложила ему заменить ушедшего из жизни Маршака и обеспечивать поэтическое сопровождение политических карикатур Бориса Ефимова (что могло быть престижнее этого предложения?), Александр Владимирович, понимая, чем этот отказ грозит ему в дальнейшем, все же не клюнул на эту наживку. Его представления о свободе и справедливости не уживались с реалиями коммунистического режима. Присущие ему честность и прямота не допускали приспособленчества. Такое полное «отсутствие патриотизма» заведомо помещало его в ряды «отщепенцев».
Жена Соболева вспоминала, как ее, русскую, в начале 1953 года цинично «вычистили» из Московского радиокомитета только за то, что ее муж был еврей. Правда, перед этим одно близкое к официальным кругам лицо конфиденциально порекомендовало срочно развестись с мужем: «Он еврей, а в верхах созрел план выселения евреев из Москвы».
Но вскоре Сталин умер, и партия признала антисемитское «дело врачей» клеветническим, что, впрочем, не означало борьбу с антисемитизмом на государственном уровне. Насаждаемая Сталиным в начале 1950-х годов зараза ушла вглубь, превратившись в хроническую болезнь.
«…Я поняла, что быть женой еврея в стране победившего социализма наказуемо», – пишет Татьяна Михайловна Соболева в книге воспоминаний.
В сентябре 1958 года газета «Труд» опубликовала стихи А. Соболева «Бухенвальдский набат», отвергнутые до этого в «Правде». Автор отослал их композитору Вано Мурадели. Вскоре Мурадели позвонил поэту: «Пишу музыку и плачу… Какие стихи! Да таким словам и музыка не нужна. Постараюсь, чтобы было слышно каждое слово…».
Впервые песня прозвучала в 1958 году в Вене на Всемирном фестивале молодежи и студентов в исполнении хора Уральского университета. Это был настоящий триумф. Песню мгновенно перевели на многие языки, и она разнеслась по свету.
Хорошо помню, как в 1963 году на «Голубом огоньке» ее спел впервые появившийся на телевидении юный Муслим Магомаев, который незадолго до этого стал лауреатом Всемирного фестиваля молодежи и студентов в Хельсинки, исполнив там «Бухенвальдский набат». Можно сказать, эта песня сделала его знаменитым, ее он долгие годы включал потом в свой репертуар.
Триумфальное шествие «Бухенвальдского набата» по российским просторам было уже не остановить.
Как вспоминает жена Соболева, после взрыва популярности «Бухенвальдского набата» «доброжелатели» звонили мужу по телефону: «Мы тебя прозевали, но голову поднять не дадим».
Да и как могли коллеги по литературному цеху отнестись к таким строчкам?
…Я не мечтаю о награде
Мне то превыше всех наград,
Что я овцой в бараньем стаде
Не брел на мясокомбинат…
В 1962 году «Бухенвальдский набат» выдвинули на Ленинскую премию.
Далее развернулся жестокий спектакль, подтверждающий антисемитский настрой и в партийных кругах.
…Вопрос о присуждении премий всегда рассматривался на Старой площади. Там же сочиняли сценарий, который потом спускали для воплощения.
Газеты опубликовали список соискателей премии, в котором стояли имена Вано Мурадели и Александра Соболева. Вскоре из числа соискателей автор стихов знаменитой песни был исключен (!), остался один Вано Мурадели. Но, поняв абсурдность ситуации, члены комитета по Ленинским премиям убрали из списков и саму песню. И не стало предмета для предоставления упомянутой премии! Этим все и закончилось.
Честность, порядочность, помноженные на принципиальность и нежелание идти ни на какие компромиссы с властью, явились причинами того, что из Соболева сделали «мертвого поэта»: стихов его не публиковали, в Союз писателей не принимали (да он и не стремился быть с некоторыми из его членов в одной «стае»). Работал только «в стол».
«Я – сын твой, а не пасынок, о Русь, хотя рожден был матерью еврейской», – написал автор всемирно известного «Бухенвальдского набата».
В то время как со сцены Кремлевского и других государственных залов звучали трагические антифашистские строчки:
Сотни тысяч заживо сожженных
Строятся,
Строятся
В шеренгу к ряду ряд…
Их автор, приговоренный к забвению, умирал в «Бухенвальде», выстроенном в стране «развитого социализма» для таких, как он, неподкупных и коленонепреклоненных.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.