Байрон Джордж Гордон

Байрон Джордж Гордон

Полное имя Джордж Ноэл Гордон Байрон (род. в 1788 г. — ум. в 1824 г.)

Великий английский поэт, родоначальник названного по его имени байронического течения в европейской литературе XIX в. Творчество Байрона вошло в историю мировой литературы как выдающееся художественное явление, связанное с эпохой романтизма. В интимной жизни слыл необузданным и страстным любовником.

Природа наградила лорда Байрона незаурядной внешностью и недюжинным умом. Ничто не могло помешать ему стать гениальным поэтом и столь же гениальным любовником. Женщины играли в жизни Байрона огромную роль. Они тянулись за ним сверкающим шлейфом, готовые пожертвовать всем ради его внимания. Он же, подобно Наполеону, женщин презирал: «Они обитают в неестественном мире. Турки и вообще восточные народы лучше решают эти проблемы, чем мы. Они запирают женщин, и те более счастливы. Дайте женщине зеркало и несколько сахарных пампушек, и больше ей ничего не надо».

В любовных отношениях Байрон часто проявлял себя циником. Возможно, он просто мстил всем особам слабого пола за свою первую неудавшуюся любовь. Пережив унижение отвергнутого любовника в юности, в зрелости Байрон стремился показать всем, каким пользуется успехом.

Джордж Гордон Байрон родился в Лондоне 22 января 1788 г. Как со стороны отца, Джона Байрона, так и со стороны матери, урожденной Кэтрин Гордон, Байрон происходил из высшей аристократии Великобритании, английской и шотландской. Но детство поэта проходило в условиях крайней бедности. Отец Байрона, блестящий гвардейский офицер, так широко и расточительно жил, что за короткий срок растратил состояние двух богатых наследниц — первой своей жены и второй — матери Байрона.

Джон Байрон женился на Кэтрин Гордон, будучи вдовцом. От первого брака у него была дочь Августа, которая воспитывалась у своей бабушки, и ее дружба со сводным братом Джорджем началась лишь в 1804 г.

Родители Байрона разошлись вскоре после его рождения. Отец уехал во Францию и там умер, поэтому Джордж представлял его только по рассказам близких к нему людей, но к его имени относился почтительно. «Мы с Августой всегда любили память нашего отца так же, как и друг друга… Если он растратил свое состояние, это касается одних лишь нас, его наследников, и если мы его не упрекаем, кто же еще имеет на это право?» — писал Байрон в июле 1823 г. в письме по поводу своей биографии, опубликованной во Франции.

Раннее детство поэта прошло на родине матери в Шотландии. Он горячо полюбил горную страну, природа которой была столь своеобразна, а история так богата событиями, что картины Шотландии даже после того, как Байрон покинул ее, часто возникали перед его глазами.

До десяти лет он жил с матерью в шотландском городе Эбердине, где в 1794 г. начал учиться в так называемой Грамматической школе, в которой было пять классов. Когда Джордж окончил третий, пришло известие из Англии, что умер его двоюродный дед Уильям Байрон. «Мальчику из Эбердина», как называл его дед, переходили по наследству титул лорда и родовое поместье — Ньюстедское аббатство, находившееся в Ноттингемском графстве. Поместье и замок были запущены, денег для их восстановления не было (от деда остались одни долги), и мать Байрона вскоре сдала аббатство в аренду, а сама с сыном поселилась неподалеку от Ньюстеда, в Саутвелле.

Детство, проведенное в нищете, тяжелые столкновения с властолюбивой, ожесточившейся матерью, — все это способствовало рано пробудившемуся чувству одиночества и собственной чужеродности окружающему миру. Кроме того, Байрон с детства был калекой. Роковая оплошность акушера при родах привела к параличу сухожилия. Когда мальчик подрос, врачи назначили болезненное лечение, которое не принесло никаких результатов, оставив лишь воспоминание о пытках, вызванных ношением специального ботинка. Поэтому он не терпел танцев, но обожал верховую езду, дававшую ему обманчивое ощущение полного здоровья.

В 1801 г. Байрон поступил в Харроу, закрытую школу для детей из богатых и знатных семей, где усердно изучали латынь, греческий язык и английскую литературу. В атмосфере ханжества, угодничества и разврата, царивших в школе, Джорджу было нелегко. Старшие мальчики насмехались над его хромотой, и он чувствовал себя несчастным. Однажды он случайно услышал, как девочка, в которую он влюбился с первого взгляда, говорила своей собеседнице: «Ты думаешь, мне есть дело до какого-то хромого мальчишки?»

В 1803 г., во время каникул, пятнадцатилетний Байрон встретился с юной Мэри Чаворт, которая вызвала в нем большое и сильное чувство. Байрон тогда не мог предвидеть, сколь глубокой окажется его любовь. За несколько месяцев до своей смерти в одном из писем он писал: «…я в ранней юности сильно полюбил внучатую племянницу мистера Чаворта. Она была старше меня двумя годами, и мы в юности много времени проводили вместе. Она вышла замуж за человека из старинной и почтенной семьи, но брак ее оказался несчастливым, как и мой». Байрон посвятил Мэри Чаворт целый ряд стихотворений, но особенно волнующе он передал свое страдание и любовь к ней в поэме «Сон», написанной в 1816 г.

В 1805 г. Байрон поступил в кембриджский Тринити-Колледж, высшее учебное заведение тогдашней Англии. У него появились новые товарищи, некоторые из них стали его верными друзьями на всю жизнь. Байрон отдавал дань молодости, веселью, наслаждениям, карточным играм и «искусству непомерного поглощения алкоголя». Но это лишь внешняя сторона его жизни в Кембридже. Джордж продолжал свои систематические занятия спортом, начатые им в Харроу: успешно занимался плаванием, боксом, фехтованием, верховой ездой. По-прежнему много читал. Знания Байрона, почерпнутые в эти годы из множества книг, размышления над прочитанным были основой для быстрого и самостоятельного развития его личности.

Здесь, по его словам, зародилась «неистовая, но чистая любовь и страсть» к Джону Эдльстону, юному хористу, пение которого Байрон впервые услышал в храме Святой Троицы. «Сначала его голос, — писал Байрон, — привлек мое внимание, затем я был заворожен выражением его лица, а его обходительность навсегда привязала меня к нему… Определенно я люблю этого человека больше всех на свете, и ни время, ни расстояние не повлияют на мои (как правило) меняющиеся настроения». Некоторые ранние стихотворения Байрона посвящены Джону, например, «К Э…..», «Стансы к Джесси» и «Сердолик». Этот камень — подарок Эдльстона — поэт хранил до конца своих дней, и об этом можно прочесть в стихотворениях первого сборника Байрона «Часы досуга».

1808 г. Джордж провел в Лондоне, развлекаясь и отдаваясь «бездне чувственности», как говорил об этом сам поэт. У него был огромный любовный аппетит, и сохранились документы, в которых Байрон характеризуется как поклонник различных сексуальных приспособлений. В Лондоне у него было две постоянные любовницы, и, кроме этого, через его квартиру прошло великое множество безвестных проституток. Молодой повеса очень любил, когда одна из его любовниц наряжалась в мужскую одежду. Маскарад окончился, когда «у юного джентльмена прямо в гостиничном номере случился выкидыш».

В следующем году вместе с близким другом по Тринити-Колледжу Джоном Кэмом Хобхаузом Байрон предпринял длительную поездку в Португалию, Испанию, Албанию, Грецию и Константинополь. Это путешествие изменило его жизнь. Поэт влюбился в природу Средиземноморья, людей, его населяющих, и их образ жизни, который после Англии казался ему простым, естественным, раскрепощенным. Особенно очаровали его юные греки, и с некоторыми из них Джордж поддерживал любовные отношения. Среди них были Евстатис Георгио и Николо Жиро, которого Байрон по возвращении в Лондон включил в свое завещание. Интимная жизнь с Николо впоследствии сыграла не последнюю роль при разводе Байрона с женой.

В 1811 г. до Байрона дошла печальная весть о преждевременной смерти Джона Эдльстона. Поэт писал: «Вчера я узнал

о смерти, которая потрясла меня, как никакая другая, о смерти человека, которого я любил, как никого другого, человека, которого я любил больше всех на свете и который, я верю, любил меня до конца своих дней». В память об Эдльстоне Байрон сочинил серию элегий «Тирза», однако изменил местоимения для публикации, чтобы не шокировать читателей.

Появившиеся в 1812 г. первые две песни «Паломничества Чайльд-Гарольда», созданные во время путешествия по Средиземному морю, принесли Джорджу известность. Поэзию Байрона воспринимали как манифест поколения, считавшего свою эпоху историческим безвременьем. Связывая, как многие сверстники, надежду на торжество справедливости и вольности с Великой французской революцией 1789 г., поэт трагически пережил перерождение республики в диктатуру, а затем в империю.

В этот период у Байрона был бурный роман с рыжеволосой светской львицей леди Кэролайн Лэм, 27-летней женой сэра Уильяма, который позже стал премьер-министром Англии. Связь продолжалась полгода и закончилась скандальным разрывом. Поэт также вкусил «осенних чар» Джейн Элизабет Скотт, 40-летней жены графа Эдварда Харли, которая поддерживала его радикальные политические настроения.

В 1813 г. Байрон безрассудно увлекся своей сводной сестрой Августой, бывшей замужем за полковником Ли. При встрече в каждом из них вспыхнула страсть, результатом которой стала их дочь Медора. В то время было принято считать, что кровосмесительные связи порождают чудовищ. После рождения дочери Байрон написал леди Мельбурн: «Это отнюдь не обезьяна, а если она на нее чуть-чуть и похожа, то это, видимо, из-за меня».

Биограф Байрона, французский писатель Андре Моруа, довольно подробно описал в своей книге «Письма к незнакомке» этот шокирующий факт в жизни поэта: «Когда я писал книгу о его жизни, мне пришлось заниматься довольно щекотливыми разысканьями по этому поводу. Многие английские ученые отрицали, что Байрон и Августа Ли вступили в преступную кровосмесительную связь. В конце концов, его родственница (в то время ей было 85 лет) допустила меня к тайным семейным архивам. Я провел волнующую ночь, расшифровывая интимные дневники и письма. К утру я уже все знал и с некоторым смущением отправился к достопочтенной хозяйке дома.

— Увы, леди Ловлас, — сказал я ей, — отпали все сомнения… Я обнаружил доказательства кровосмешения. Как добросовестный историк, я буду вынужден рассказать обо всем этом в полном согласии с документами… Заранее прошу меня извинить.

Она с изумлением воззрилась на меня:

— А, собственно, в чем вы извиняетесь?.. — спросила она. — Байрон и Августа? Ну конечно. Неужели вы в самом деле сомневались?.. Как же иначе? Два юных существа разного пола оказались вдвоем в занесенном снегом мрачном замке и провели взаперти много времени… Как же, по-вашему, они должны были вести себя?

Из этого разговора я понял, что пресловутый запрет соблюдался в Англии XIX века не столь уж и неукоснительно».

Чтобы выпутаться из создавшегося положения, спустя два года Байрон женился на Анне Изабелле Милбэнк, происходившей из состоятельной аристократической семьи, строго придерживавшейся условностей света и требований церкви. С самого начала семейной жизни жена Байрона стремилась приобщить его к религии, была против его общественной деятельности, которую он вел, став членом Комитета по управлению театром Друри-Лейн. В это время он много пил и, напившись, бил и ломал дорогие вещи, грозился привести в дом свою очередную любовницу, актрису Сюзан Буасси. На этой почве в семье постоянно возникали размолвки.

В декабре 1815 г. у Байрона родилась дочь Ада Августа, а в январе 1816 г., то есть через год семейной жизни, жена Байрона ушла от него, фактически обвинив мужа в гомосексуальных наклонностях, что каралось тогда в Англии смертной казнью. Родители жены предприняли активные действия, чтобы начать бракоразводный процесс.

Байрон в эти дни писал ей: «…Относительно предъявленных мне обвинений ваш отец и его советники дважды отказались что-либо мне сообщить. Эти две недели я страдал от неизвестности, от унижения, от злословия, подвергался самой черной и позорной клевете и не мог даже опровергать догадки и пошлые толки относительно моей вины, раз ничего не мог добиться из единственного источника, где все должно быть известно».

Официальные политические круги давно уже настороженно относились к Байрону как к автору произведений и выступлений, обличающих внутреннюю и внешнюю политику Англии, поэтому начавшийся семейный разлад между Байроном и его женой получил резонанс в высшем свете и стал поводом для злобной травли поэта. Газеты раздували скандал, кредиторы описывали имущество. Байрону нельзя было появиться на улицах. Он оказался перед необходимостью оставить родину.

25 апреля 1816 г. поэт навсегда покинул Англию. Последним стихотворением, написанным на родной земле, были «Стансы к Августе», сестре, которая все это тяжелое время была его опорой и поддерживала в нем твердость духа.

Пережитое потрясение стало «вечным ядом», отравляющим его жизнь в оставшиеся годы, наложило отпечаток на тональность цикла стихотворений «Еврейские мелодии», где отзываются метафоры Библии, на поэму «Шильонский узник», драматические мистерии «Манфред» и «Каин». Эти произведения, как и созданный в 1813–1814 гг. триптих «восточных поэм» («Гяур», «Корсар» и «Лара» с их ориентальным фоном, создающим ощущение красочности, эмоциональной насыщенности), закрепили представление о байроническом герое как истинном выразителе социальной психологии своего века.

Перед отъездом у Байрона была еще одна связь. Он получил несколько писем от Клер Клермонт, 17-летней приемной дочери Уильяма Годвина, активного проповедника свободной любви. Клер была привлечена к Байрону шумным скандалом, разразившимся вокруг его имени. В письмах она настойчиво предлагала ему пользоваться ее телом в любое удобное для него время. Байрон в конце концов уступил Клер за неделю до своего отъезда. В январе следующего года у нее родилась дочь Аллегра, которую поместили в пансионе при монастыре в Баньякавалло, и отец изредка навещал ее там.

Первоначально Байрон предполагал из Англии отправиться во Францию, а затем в Италию, но французские власти разрешили ему лишь проехать по стране, не останавливаясь в городах. Он поехал через Фландрию и вдоль Рейна в Швейцарию и поселился на берегу Женевского озера, на вилле Диодати. Поэт тяжело переживал разрыв с семьей и родиной. Свое состояние он описал в письме к сестре из Женевы: «…разрыв — разбил мне сердце: мне кажется, будто по нему прошел слон».

Первые месяцы изгнания прошли в одиночестве. Значительным событием в жизни Байрона стала встреча с молодым английским поэтом Перси Биши Шелли, которая положила начало их дружбе. Поэты оказывали друг на друга взаимное влияние. Осень 1816 г. застала Байрона уже в Венеции, где его спутником был Хобхауз и где, помимо романов с замужними и незамужними женщинами, поэт начал писать «Дон Жуана» — остроумное описание подвигов легендарного и неутомимого героя-любовника.

В это время Байрон был очень похож на своего героя. Позже он подсчитал, что почти половина всех денег, потраченных им за год проживания в Венеции, ушла на любовные утехи с более чем двумя сотнями женщин. Он писал: «Эта цифра, возможно, неточна. Я их последнее время перестал считать». Отрицательной стороной такого образа жизни стала гонорея — «проклятие Венеры», как он ее называл.

Страстная влюбленность в 19-летнюю замужнюю графиню Терезу Гвиччиоли, лишенную возможности соединить свою судьбу с Байроном, способствовала сближению поэта с карбонариями и активному участию вместе с ее отцом и братьями в итальянском освободительном движении. Поэт, снискавший во всем мире репутацию «Колумба наших дней», как отзывался о нем А. Вяземский, мечтал о «поэзии политики», означающей прямую вовлеченность в революционные коллизии эпохи.

В 1819 г. Байрон из Венеции, где прожил более трех лет, переехал в Равенну. Это было вызвано тем, что туда отправилась его возлюбленная со своим мужем, который был старше жены на целых сорок лет. Старому графу льстило внимание знаменитого поэта к его жене, и он пригласил Байрона навестить их в имении на реке По. Здесь поэт вместе с братом Терезы Гвиччиоли, графом Гамба, принимал активное участие в движении карбонариев, готовящих восстание против австрийского владычества в Италии. Отныне его целью стали интересы итальянского народа и его свобода.

Связь с Терезой была для Байрона неоценимым благом. Он во всех отношениях переменился к лучшему, как заметил его младший друг поэт Шелли: «это касается и таланта, и характера, и нравственности, и здоровья, и счастья».

Сам же Байрон боялся не столько того, что любовь, как и всякая страсть, сделает его смешным, сколько того, что она разрушит все помыслы, направленные к добру и славе, ведь жена с ее холодным умом не пожелала считаться с его поэтическим призванием. Иное дело Тереза. Похоже, она понимала, что любить поэта нельзя, не зная и не любя его «безумств». Но в чем Терезе нельзя было отказать, так это в обворожительной простоте и естественности. В Италии, где характер женщины определяют две, казалось бы, несовместимые черты — кокетство и чопорность, она выгодно отличалась от местных дам.

Казалось, идиллия будет длиться вечно, и ничто не предвещало перемен. Они нагрянули внезапно. То ли старый граф сам что-то заподозрил, то ли нашелся доброхот, открывший ему глаза. Как бы то ни было, он неожиданно объявил, что едет в Болонью осматривать свое имение и что Тереза отправляется с ним. После этого свидания влюбленных стали крайне редкими: почти все время граф проводил в разъездах по провинции, и жена вынуждена была сопровождать его.

Но это обстоятельство их не остановило: Тереза заявила своему отцу, что больше не намерена оставаться со старым ревнивцем, и испросила родительского разрешения вернуться к нему под его защиту. Отец согласился с дочерью и тут же направил просьбу папе Пию VII о «разделении» графа и графини Гвиччиоли (о полном разводе не могло быть и речи, так как в Италии его не существовало). После этого Тереза прожила с Байроном четыре года, вплоть до его отъезда в Грецию. Как писал поэт друзьям: «Теперь я считаю себя человеком, познавшим семейное счастье».

В 1821 г. Байрон переехал в Пизу, где жил Шелли. Дружба между поэтами, начавшаяся в Швейцарии, в Италии продолжала крепнуть. Младший товарищ с восхищением наблюдал, как развивается творчество Байрона: «Он прочел мне неопубликованные песни „Дон Жуана“ поразительной красоты. Это неизмеримо выше всех современных поэтов. На каждом слове печать бессмертия». Шелли приезжал к Байрону в Равенну, чтобы обсудить план создания журнала «Либерал». В Пизе с участием представителя издателя Джона Ханта готовился первый номер этого журнала. Но 8 июля 1822 г. во время шторма яхта, на которой совершал морскую прогулку Шелли, перевернулась. Внезапная гибель друга явилась большим горем для Байрона и невосполнимой утратой для английской поэзии.

С началом греческого восстания против османского владычества Байрон подчинил свою жизнь борьбе за освобождение Эллады, на собственные деньги собрав и вооружив отряд. В июле 1823 г. он направился на остров Иония в Кефалонии, где влюбился в 15-летнего юношу по имени Лукас Чаландрицанос и сделал его своим слугой. Вдвоем они поселились в городе Мисолонги, где располагалась армия принца Маврокордато.

В Греции, так же как и в Италии среди карбонариев, Байрон столкнулся с отсутствием единства в рядах повстанцев. Он развернул большую организационную работу по их сплочению, участвовал в подготовке кадров для греческой повстанческой армии. Эта напряженная жизнь была внезапно прервана сильной простудой, сменившейся лихорадкой, которой Байрон заболел после того, как провел несколько часов под проливным дождем. Его уложили в постель и предлагали госпитализировать, но он так и не согласился покинуть лагерь греческих патриотов. После очередного приступа лихорадки 19 апреля 1824 г. поэт скончался. Его последними стихотворениями были: «В день, когда мне исполнилось тридцать шесть лет», «Последние слова о Греции» и «Любовь и смерть».

Гибель Байрона в 36-летнем возрасте болью отозвалась в сердцах его поклонников. В Греции был объявлен национальный траур, останкам поэта были отданы воинские почести. Гроб с его телом отправили на родину. Он был похоронен в небольшой церкви, неподалеку от Ньюстеда. На надгробной плите выбили: «Здесь… покоятся останки Джорджа Гордона Ноэля Байрона… автора „Паломничества Чайльд-Гарольда“… который умер в Мисолонгах, в Западной Греции… при героической попытке вернуть этой стране ее древнюю свободу и славу».

Байрон был легендой своего времени и остается таковым в наше время. Он был романтиком, однако в отличие от своих собратьев по перу его романтизм был окрашен в более прагматичные тона, поскольку поэт придерживался несколько иных взглядов на ту непреодолимую пропасть, которая разделяет наши идеалы и реальность. За несколько лет до смерти он написал:

— Скажите: где любви начало?

— Вопрос коварный! Сколько раз,

Едва ты чей-то взор встречала,

В нем пламень вспыхивал тотчас.

А где конец любви? — Не скрою:

Всем сердцем знаю наперед —

Пока я жив, она со мною,

Когда умру — она умрет.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.