Осень патриарха

Осень патриарха

Позвонил из Дубны Березняк, напомнил про свой юбилей, сказал, что был бы рад видеть его в гостях. Яковлев оживился. Он с интересом наблюдал за ростом этого дубненского скромняги и понимал, что это один из самых ярких конструкторов-ученых, что находятся сейчас на острие научно-технического прогресса в ракетной области. Он со времен поездки в 1946 году в Германию был соратником таких видных ракетчиков, как С.П. Королев, В.П. Глушко, А.М. Исаев, Б.Е. Черток и др.

На настольном календаре он записал: «29 декабря 1972 г. – Березняк, 60 лет. Дубна».

Решил, что непременно поедет поздравить нового друга, несомненно, будущего Героя. Тем более что никогда не был в Дубне. Точнее, в том месте, где сейчас эта самая Дубна, он был – в 1939 году. Тогда он был в составе советской делегации, которая принимала на борту теплохода «Красный Перекоп» немецкую делегацию, прибывшую с ответным визитом на наши авиационные заводы. Была осень, моросил дождь, и красоты канала имени Сталина не впечатлили гостей. В кают-компании стюарды разносили бокалы, говорились тосты и пожелания долгого мира, так что к истоку канала прибыли уже навеселе. Теплоход дал протяжный гудок, и все потянулись на палубу, и тут не только у немцев, но и у наших отвисли челюсти: там, где воды Волги вливались в канал, по обоим берегам рукотворной реки стояли две исполинские гранитные статуи – Ленина и Сталина. Таких гигантских изваяний Яковлев никогда не видел ни до, ни после. Да и остальные тоже. Теплоход, сделав круг, причалил у маяка, на правом берегу канала, близ железнодорожной станции Большая Волга. Там на берегу на гранитных плитах у подножия памятника Сталину руководство треста Каналстрой (Управление капитального строительства НКВД) накрыло столы, главным блюдом на которых была рыба, выловленная тут же: стерлядь, севрюга, осетр, налим и др.

Яковлев отогнал от себя видение тех давних лет и вспомнил, что он еще раз был в этих краях, и это тоже было связано с немцами: в 1947 году он приезжал сюда разбираться с каким-то конфликтом, возникшим в коллективе немецких конструкторов, которых привезли сюда в надежде, что они вдохнут новые силы в дело создания реактивных самолетов. Яковлев тогда был против участия немцев в наших программах, и жизнь показала, что он был прав.

Теперь он поедет как гость, никаких немцев, никаких конфликтов!

Однако поехать не удалось: жесточайшая простуда свалила в постель, горло обметало так, что и говорить было невозможно. Пришлось ограничиваться поздравительной телеграммой.

После новогодних каникул, после нахлынувшей текучки вспомнил, что надо позвонить, хоть с запозданием поздравить приятного человека, так неожиданно встреченного на жизненном пути.

На звонок ответила секретарь и сказала, что Александр Яковлевич болен, в больнице… Что с ним, заволновался Яковлев… Инфаркт…

Яковлев потребовал заместителя и выяснил, что в день юбилея, когда в Доме культуры собрались рабочие, инженеры, конструкторы «Радуги», с телетайпа принесли поздравление министра. Дементьев поздравлял Главного конструктора с юбилеем и объявлял награду – «премию в размере двухнедельного оклада».

Яковлев почувствовал, что и у него сердце подпрыгнуло к горлу. Да как же так, Петруша Дементей! Да кто ж дал тебе такое право?

На следующей неделе, изменяя своему правилу не ездить на рядовые заседания коллегии, он отправился на Уланский.

Коллегия кончилась в три, после нее в кабинет министра потянулись директора периферийных заводов, которым в Москве, как обычно, надо решать множество вопросов и с министром в том числе. Дементьев освободился после пяти, и Яковлев, не спрашивая секретаря, открыл дубовую дверь.

Дементьев с некоторым удивлением воззрился на вошедшего: кого-кого он ожидал увидеть здесь, только не самолюбивого Яковлева.

– Ты знаешь, что у Березняка инфаркт? – сознательно упирая на «ты», спросил Яковлев.

Дементьев, не отводя взора, набычил голову.

– Зачем ты так? – повторил вопрос Яковлев.

Бесконечно долгую минуту длилось молчание:

– Власть портит…

Яковлев вышел, даже не закрыв за собой двери…

Кто живет в стеклянном доме, не должен бросаться камнями.

Восьмой закон Паркинсона

Ах, если бы жизнь не походила на качели! На них хорошо, когда ты наверху. Но ведь это только миг. Года через два неожиданно позвонили из приемной министра. Дементьев приглашал завтра зайти к одиннадцати. На столе у министра ворох бумаг и поверх вороха Яковлев увидел свою – с голубым трафаретом фирмы наверху.

– Александр Сергеевич, я тут подписываю представления на награды по итогам пятилетки. И в вашем списке среди прочих опять Кильдишева. В чем дело? Она у вас уже и лауреат Ленинской премии, и даже Герой Социалистического Труда – на фирме у вас только два Героя – ты да она – и теперь снова ты ее к награде представляешь. Я не знаю, какие там у вас отношения, но так же нельзя! В чем дело?

– Власть портит, – только и мог вымолвить Яковлев.

Качели качнулись в другую сторону…

Судьба и карьера Александра Сергеевича Яковлева есть типичное порождение советской эпохи – самое талантливое, яркое, но эпохи, именно, советской.

Благодаря своему таланту, умению вписаться в реалии советской жизни, везению (которое он создал своими руками) он достиг того потолка, до которого вряд ли кому удастся дотянуться. Блестящая карьера советского конструктора в советское время.

Но ей оказались присущи и все пороки советской системы подбора руководящих кадров. При любимом им Сталине ротация кадров была самой главной приметой времени – ротация эта проходила жестоко, но на высших руководящих постах постоянно появлялись молодые кадры. Пример самого Яковлева тому подтверждение. Избавившись от неизбежности сталинских репрессий, партийно-советская номенклатура прежде всего обезопасила себя, и после тридцати лет страха она создала систему несменяемости руководства, начиная с председателя колхоза до Генерального секретаря партии.

Но не будем лезть в сельское хозяйство и подниматься до горних высот политики, ограничимся интересующей нас отраслью – авиастроением. Ни одного худого слова не имею права сказать о выдающихся конструкторах, создавших славу советского авиастроения, но стремление «отцов-основателей» оставаться в руководящем кресле до самой смерти или до глубокой старости вряд ли пошла на пользу авиационной промышленности. Тут 33-летним наркомам пробиться бы не удалось.

Пожизненное обречение на власть вряд ли кого сделало лучше, и тут уж, действительно, посетуешь: власть портит.

Великий Туполев оставил свой пост в 80-летнем возрасте, добившись, чтобы, вопреки противодействию министра, его пост занял сын – А.А. Туполев.

Министр П.В. Дементьев оставил свой пост после смерти в 1977 году, пробыв на Олимпе 36 лет. Его сыновья (без помощи отца, разумеется!) тоже сделали хорошую карьеру – младший стал генеральным директором Долгопрудненского ДКБА, а старший – заместителем Генерального конструктора проекта «Буран» и Героем Соцтруда.

А шефом проекта «Буран» был 70-летний Г.Е. Лозино-Лозинский.

Вместо умершего на боевом посту П.О. Сухого бразды правления ОКБ взял 65-летний Е.И. Иванов.

До 80 лет был в кресле руководителя фирмы Г.И. Северин («Звезда», «Томилино»).

Столь же долго был у власти Генеральный директор «Гидромаша» В.И. Лузянин (Нижний Новгород). И т. д.

Еще раз хочу сказать, что все перечисленные люди – высококлассные специалисты, Герои, лауреаты, орденоносцы, действительно талантливые и яркие. Речь, в конце-концов, не о них, а о тенденции, поскольку примеров, подобных приведенным выше, такое множество, что мы можем говорить об устоявшейся норме в подборе руководящих кадров в позднесоветский период нашей истории.

Дряхлые члены Политбюро ЦК КПСС, старые члены правительства, несменяемые генеральные конструкторы, вечные директора – страна была обречена на застой. И когда потребовалось отвечать на вызовы времени, отвечать было некому. Бесславный конец большинства предприятий некогда мощного авиапрома можно отчасти объяснить и этим. Да, то были не тридцатилетние сталинские наркомы…

Ну, а что наш герой? А.С. Яковлев перестал быть Генеральным конструктором в возрасте 78 лет. Многие полагали, что он передаст управление коллективом сыну Сергею. Предпосылки к тому вроде бы были: С.А. Яковлев после окончания МАИ пришел работать на фирму отца, успешно продвигался по служебной лестнице, став даже Главным конструктором. Но – не так легли карты. Преемником А.С. Яковлева по его рекомендации стал 65-летний А.А. Левинских.

Левинских Александр Александрович (1919–2013) авиаконструктор, лауреат Государственной премии СССР, почетный авиастроитель. В 1941 году, после окончания 3-го курса Уральского индустриального института был направлен в ВВА им. Н.Е. Жуковского. В 1944–1966 гг. служил в ГК НИИ ВВС, где прошел путь от инженера-испытателя до начальника отдела. В 1952 г. окончил Высшие инженерные курсы при МВТУ по проектированию ЛА.

По ходатайству А.С. Яковлева был направлен на работу в авиапромышленность. В 1966–2008 гг. – в ОКБ А.С. Яковлева, заместитель главного конструктора, главный конструктор. В 1984 г. по представлению А.С. Яковлева, уходившего на пенсию, возглавил ОКБ. Работая в ОКБ, принимал непосредственное участие в создании всех самолетов и БЛА ОКБ. В 1974 г. под его руководством Як-40 стал первым отечественным самолетом, получившим сертификаты по западным нормам летной годности и экспортированным в развитые страны (Италия, ФРГ). В 80-е годы был создан первый в мире сверхзвуковой СВВП Як-41 (Як-141), велось проектирование и был подготовлен к производству самолет радиолокационного дозора и наведения Як-44Э, разработан и внедрен в серию ближнемагистральный лайнер Як-42Д с увеличенной дальностью, разработана его модификация Як-42М. Решение о серийном выпуске Як-42М не было реализовано ввиду распада СССР, но проектные наработки используются при создании ближнесреднемагистрального лайнера МС-21.

Нам трудно, почти невозможно представить себе, что испытывает интеллект такого масштаба, когда он вдруг остается невостребованным. Вся жизнь А.С. Яковлева была подчинена творчеству, она была насыщена борьбой, честолюбие устремляло его вверх, гордость вела к победе – иной раз победе любой ценой (вариант: мы за ценой не постоим). Он жил в атмосфере и восхищения, и зависти, он знал и любовь, и ненависть. Все как у всех, только большей мерой, ибо господь таланту отпускает всего больше – и радость побед ярче, и горечь поражений тоже.

И отторжений.

После не совсем добровольного ухода с должности у этого кипучей энергии человека вдруг появилось много времени – того, чего у него никогда не хватало.

В голове роились великолепные проекты воздушных кораблей, возникали идеи по организации творческого процесса авиационных конструкторов, но их уже некому было передать. «Время обнимать и время уклоняться от объятий» – его советы уже были неинтересны его последователям.

Иногда тянуло к перу. Он помнил успех свой книги «Цель жизни», но сейчас он не чувствовал того куража, который необходим для создания настоящей книги…

Однако не совсем так. Вот что пишет в своих воспоминаниях тележурналист Л. Элин:

«Во время одной из наших последних встреч Александр Сергеевич на несколько минут оставил меня одного в гостиной, а потом возвратился с объемными томами в тисненой яковлевской обложке, положил их на стол и сказал: «Вот я попробовал рассказать всю правду о нашей эпохе и попросил опубликовать это через 40 лет после моей смерти. Здесь о Сталине, о других государственных деятелях, о нашем времени (напомню, это было в 1986 году). Мне, конечно, очень хотелось заглянуть, хотя бы на несколько минут в эти бесценные записи, но Александр Сергеевич этого не предложил».

Л. Элин. Время – в кадре и за кадром, ИД «Экономическая газета», 2011

Ей-богу, некстати пришло на ум выражение польского сатирика Станислава Ежи Леца: «У потерявшего зубы язык проворнее движется»…

Яковлев привык всегда быть на виду, и выключение из водоворота общественной, производственной жизни он переносил тяжело. Но это было данностью времени. В стране шли непонятные процессы, связанные с какой-то перестройкой (она, по мнению Яковлева, все шла и шла – с хрущевских времен), с гласностью, с демократизацией, но кончиться все это могло только плохим. Но кто будет его сейчас слушать…

Вот что пишет о последних годах жизни своего бывшего шефа Е. Адлер:

«Не без помощи некоторых «доброжелателей» А.С. Яковлев вынужден был уйти на пенсию (за ним оставили звание консультанта)… Всезнающие шоферы приносили раз за разом одну за другой странные вести: что АэС все реже и реже стал ездить на завод, что визиты эти были все короче, а здоровье его становилось все хуже и что, расставшись наконец с Клавдией Кильдишевой, он снова сблизился с женой, которая переехала к нему на дачу.

Вскоре изменчивая судьба нанесла еще один тяжелый удар: понадеявшись на доброе сердце жены, он, вероятно, рассчитывал опереться на нее, но однажды она вышла в сад, да так и не вернулась домой. Когда ее хватились и стали искать, холодный труп Екатерины Матвеевны обнаружили в кустах сада».

«Всему свое время, и время всякой вещи под небом, время рождаться, и время умирать; время насаждать, и время вырывать посаженное; время убивать, и время врачевать; время разрушать, и время строить; время плакать, и время смеяться; время сетовать, и время плясать; время разбрасывать камни, и время собирать камни; время обнимать, и время уклоняться от объятий; время искать, и время терять; время сберегать, и время бросать; время раздирать, и время сшивать; время молчать, и время говорить; время любить, и время ненавидеть; время войне, и время миру».

Екклесиаст: 3: 1-8

Невыносимо трудно было ходить по коридорам своего КБ, которое он не просто выстроил, но и выстрадал, отвечать на приветствия вдруг ставших отчужденными сотрудников. Боль подступала к сердцу. Он хотел, чтобы в этом доме на Ленинградском проспекте сохранился бы яковлевский дух, втайне он мечтал, что кто-то из его сынов продолжил бы его дело.

Не получилось…

22 августа 1989 г. Александр Сергеевич Яковлев умер.

На траурном митинге выступили многие ветераны. Слезы стояли в глазах тех, кто шел бок о бок с «железным конструктором» все эти годы. Лучше других выразил их чувства Е.Г. Адлер:

«Оставив при себе обиды и недовольство, я вспомнил все то прекрасное, чем был одарен в избытке наш знаменитый руководитель:

– ясный, трезвый, энциклопедический ум;

– безошибочный, изысканный, верный вкус в области формы и цвета;

– твердую и непреклонную волю в достижении раз поставленной цели, неуклонное стремление к преодолению неизбежных препятствий на пути к ней, доведение дела до конца;

– органическое сочетание технической эстетики с научной целесообразностью, склонность к тому, что сейчас стало именоваться словом дизайн;

– пристрастие к порядку во всем, незаурядные организаторские способности;

– сочетание суровости и чувства юмора, личное обаяние».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.