ПЕТР ЧЕРКАСОВ: «Погибаю, но не сдаюсь»

ПЕТР ЧЕРКАСОВ:

«Погибаю, но не сдаюсь»

В 1904 году история русского военно-морского флота пополнилась одним из самых легендарных событий — боем крейсера «Варяг» и канонерской лодки «Кореец» с превосходящей по силам японской эскадрой. Будучи зажатыми противником в бухте корейского порта Чемульпо, корабли отказались спустить флаги и смело вступили в неравный бой, хотя и знали, что победить в нем невозможно. Чтобы корабли не достались врагу, экипажи уничтожили их: «Варяг» был затоплен, а «Кореец» — взорван. Мужество русских моряков восхищало людей по всей стране. Им были оказаны высокие почести, их судьбы легли в основу книг и фильмов. И сейчас нет в России человека, который не знал бы гордых строк песни, ставшей народной: «Наверх вы, товарищи, все по местам, / Последний парад наступает, / Врагу не сдается наш гордый “Варяг”, / Пощады никто не желает…»

Но, к сожалению, мало кто помнит о том, что во время Первой мировой войны другие русские моряки совершили не менее великий подвиг. Неравный бой, произошедший 6 августа 1915 года в ночном Рижском заливе, обессмертил имя отважного командира канонерской лодки «Сивуч» Петра Черкасова…

…Как и многие великие русские моряки, Петр Нилович Черкасов увидел свет далеко от моря — в Нижнем Новгороде. Он родился 19 июня 1882 года в семье 41-летнего капитан-лейтенанта Нила Васильевича Черкасова, выходца из дворян Тверской губернии, и его 29-летней жены Ольги Алексеевны, урожденной Турчаниновой, дочери предводителя нижегородского дворянства. Нил Васильевич Черкасов был опытным моряком — служил в офицерских чинах с 1862 года, два года провел в заграничных плаваниях, ходил на корвете «Витязь» и фрегате «Ослябя». В 1885 году получил чин капитана 2-го ранга. Забегая вперед можно сказать, что в отставку Нил Васильевич вышел в 1899 году в чине флота генерал-майора, после чего был членом правления Русско-Дунайского пароходства и владел тремя собственными коммерческими судами — пароходами «Катунки», «Вольск» и «Петр».

На момент рождения Петра Черкасовы снимали в Нижнем Новгороде второй этаж в доме купчихи Зябловой, на углу Большой и Малой Печерской улиц (ныне Большая Печерская и улица Пискунова). В этом же доме размещалась контора Общества спасения на водах, главой которого являлся Н.В. Черкасов. Семья была большой и дружной — у Петра были старшие братья Алексей, Анатолий, Василий, Леонтий и две сестры, старшая Вера и младшая Ольга. После рождения седьмого ребенка, в декабре 1884 года, Ольга Алексеевна Черкасова заболела и вскоре скончалась. Нил Васильевич переживал смерть любимой жены очень тяжело.

Как и отец, Василий и Анатолий Черкасовы стали офицерами военно-морского флота. И неудивительно, что имея перед глазами примеры Нила Васильевича и старших братьев, Петр Черкасов тоже с детства определился с выбором будущей профессии. После окончания двух классов Александровского дворянского института он поступил в петербургский Морской кадетский корпус. Это учебное заведение было элитным — в него принимались только дети флотских офицеров и потомственные дворяне. Учебный план был чрезвычайно насыщенным — в него входили такие дисциплины, как навигация, электротехника, кораблестроение, морская съемка, физическая география, пароходная механика, минное дело, девиация компасов, морская артиллерия, теория корабля, фортификация, астрономия, морская тактика… По окончании годичного курса корпуса гардемарин Черкасов был произведен в первый офицерский чин мичмана. Это произошло в сентябре 1900 года.

Первым кораблем, на котором выпало служить юному офицеру, стал только что вступивший в строй эскадренный броненосец «Пересвет». Там же служил и старший брат Петра Василий. В составе экипажа «Пересвета» братья совершили длительное плавание — переход на Дальний Восток. Это путешествие началось 11 октября 1901 года в Кронштадте и завершилось в Порт-Артуре 5 апреля 1902 года.

Год спустя мичман Черкасов получил назначение на должность вахтенного начальника миноносца «Властный». Именно на этом корабле Петр Нилович получил боевое крещение. С началом Русско-японской войны «Властный», входивший в состав 1-го отряда миноносцев Первой Тихоокеанской эскадры, активно включился в боевые действия (только за первый месяц войны корабль выходил в море 11 раз). Особенно запомнился Черкасову бой 26 февраля 1904 года. Тогда «Властный» в составе отряда из четырех русских миноносцев нес ночное дежурство у Порт-Артура. В половине четвертого утра русские моряки заметили противника — группу из четырех «японцев». «Властный» открыл по врагам артиллерийский огонь, а затем выпустил две торпеды по японскому миноносцу «Асасиво». Как следует из рапорта командира «Властного» лейтенанта Карцева, мичман Черкасов действовал в бою умело и храбро: «Своей хладнокровной и толковой распорядительностью под выстрелами быстро завел сперва румпель-тали, а потом произвел с не меньшей быстротой сложный переход с парового на ручной штурвал». Как вспоминал Василий Черкасов, после боя младший брат буквально рухнул без сил у него в каюте… По итогам этого ночного боя Петр Черкасов был награжден первым орденом — Святого Станислава 3-й степени с мечами и бантом. А 6 мая 1904 года молодой офицер был произведен в чин лейтенанта. Через 18 дней последовало и новое назначение — третьим артиллерийским офицером на эскадренный броненосец «Севастополь». Старшим артиллерийским офицером на том же корабле служил Василий Черкасов.

Лето 1904 года выдалось для «Севастополя» горячим. 10 июня броненосец в составе русской эскадры из одиннадцати кораблей вышел в море с целью прорваться из Порт-Артура во Владивосток, но попытка оказалась неудачной — наши корабли встретились с крупными силами японцев и по приказу командующего В.К. Витгефта повернули назад, причем «Севастополь» напоролся левым бортом на мину, потеряв одиннадцать человек ранеными. Во время ремонта на корабле возник пожар, в ходе которого погибли два моряка. В строй броненосец удалось вернуть только 25 июля. А уже через два дня «Севастополь» принял участие во второй попытке прорыва из Порт-Артура — сражении, известном в истории флота как «бой в Желтом море». На протяжении этого боя русский броненосец выпустил по врагу 78 снарядов главного калибра и 323 снаряда калибром 152 миллиметра и сам получил несколько попаданий. Три орудия вышли из строя, один член экипажа погиб, 61 моряк был ранен. Одним из двух раненых офицеров был Петр Черкасов — он получил ранение в голову и две контузии, в голову и грудь, но из боя не вышел и отказался от медицинской помощи.

После боя в Желтом море попыток прорыва во Владивосток русский флот больше не предпринимал, а корабли фактически стали плавучими батареями, оборонявшими крепость Порт-Артур. 10 августа 1904 года, отстрелявшись по японским позициям, «Севастополь» уже во второй раз подорвался на мине. Буксировать его в гавань пришлось под сильным артиллерийским огнем противника. Во время буксировки Петра Черкасова ударило лопнувшим перлинем. Надо сказать, что лейтенанту тогда неимоверно повезло — как правило, оборвавшийся трос рассекает человека пополам. Но мужественный офицер, отделавшийся сильной травмой, отказался покинуть боевой пост.

Сентябрь, октябрь и ноябрь 1904 года прошли для Петра Черкасова в боевых действиях на берегу — он командовал десантной ротой, в составе которой сражались 180 моряков «Севастополя». 25 ноября, когда положение оставшихся кораблей русской эскадры стало уже безвыходным, адмирал Р.Н. Вирен дал приказ перевести «Севастополь» (к тому времени все другие русские броненосцы погибли или вышли из строя) в бухту Белый Волк и готовиться к прорыву блокады. Японцы, в свою очередь, начали предпринимать все усилия для того, чтобы потопить «Севастополь». В ночь на 30 ноября семь японских миноносцев атаковали русский корабль, но севастопольцы метким артиллерийским огнем сорвали атаку, а один из вражеских кораблей был сильно поврежден. Следующая крупная атака пришлась на снежную ночь 2 декабря. 23 «японца» вновь попытались расстрелять русский броненосец торпедами, но «Севастополь» спасли вовремя установленные противоторпедные сети. Наши моряки ответили врагу пятьюдесятью залпами, в том числе девятью — из главного калибра. В обоих ночных боях действиями артиллеристов «Севастополя» умело руководил лейтенант Петр Черкасов.

Ночь на 3 декабря стала для «Севастополя» роковой. В корабль попали сразу три японские торпеды, в результате чего броненосец потерял управление. После этого корабль мог использоваться только в качестве несамоходной плавучей батареи. Артиллерийские стрельбы по врагу севастопольцы вели до вечера 19 декабря, когда на корабле был оглашен тягостный для моряков приказ — затопить броненосец в связи со сдачей крепости Порт-Артур. 20 декабря буксир «Силач» вывел «Севастополь» из бухты. К этому дню команда корабля состояла всего из сорока человек, а обязанности старшего офицера с 13 ноября исполнял Петр Черкасов. Борт обреченного корабля он покидал предпоследним. Командир «Севастополя», капитан 1-го ранга Н.О. фон Эссен, и сжимавший в руках кормовой флаг броненосца Черкасов со слезами на глазах следили за тем, как израненная в боях громада медленно погружается в волны. «Севастополь» уходил гордо, как и полагается русскому боевому кораблю, с развевающимся на мачте сигналом «Погибаю, но не сдаюсь», который поднял на стеньге фок-мачты Черкасов…

По итогам Русско-японской кампании Петр Нилович Черкасов был награжден орденами Святой Анны 3-й степени с мечами и бантом, Святого Станислава 2-й степени с мечами и Святого Владимира 4-й степени с мечами и бантом. Отличился в боях и старший брат Петра Василий Черкасов — в родной дом он вернулся с орденами Святой Анны 3-й степени с мечами и бантом, Святого Владимира 4-й степени с мечами и бантом, Святого Станислава 2-й степени с мечами и Золотым оружием «За храбрость».

Трагическая новость пришла в семью Черкасовых летом 1904 года. 16 июня погиб в чине лейтенанта брат Петра — 30-летний Анатолий. Он служил на первой русской подводной лодке «Дельфин». Когда во время учебного погружения возникла нештатная ситуация, Анатолий отказался покинуть гибнущий корабль и остался на лодке, дав возможность спастись проходившим обучение новичкам… Похоронили верного долгу моряка на Смоленском кладбище Петербурга. Братья Черкасовы получили известие о гибели Анатолия еще на «Севастополе», отслужили по нему панихиду… Этот случай глубоко запал Петру в душу. Скорбя по брату, он вместе с тем гордился его поступком.

По возвращении с Дальнего Востока Черкасов некоторое время находился в отпуске — раны, полученные в боях с японцами, давали о себе знать. Только 24 августа 1907 года признанный годным для дальнейшей службы офицер получил новое назначение. На этот раз оно было мирным — служить предстояло на построенном в 1895 году учебном судне «Верный». Но Черкасов хотел вернуться именно на боевой корабль и два года спустя добился своего — командование предложило ему миноносец № 213. Это был построенный на петербургской Охтинской верфи трехтрубный корабль водоизмещением 205 тонн, вооруженный тремя 37-миллиметровыми пушками французского производства и тремя торпедными аппаратами. И хотя этот спущенный на воду в мае 1903-го миноносец уже считался морально устаревшим (его скорость составляла 24 узла, в то время как зарубежные аналоги в то время давали уже около 30 узлов), Петр Нилович с удовольствием согласился на предложение. 15 октября 1909 года теперь уже старший лейтенант Черкасов впервые ступил на палубу в полном смысле «своего» корабля…

«Миноносником» Черкасову довелось быть чуть меньше года. 1 октября 1910-го он был зачислен штатным слушателем Николаевской морской академии по военно-морскому отделению, а год спустя начал посещать дополнительный курс академии по отделению военно-морских наук. 6 декабря 1912 года, в день тезоименитства императора Николая II, он был произведен в капитаны 2-го ранга. В том же месяце разошлись служебные пути братьев Черкасовых — Василий, которому долгое время доводилось служить вместе с младшим братом, получил назначение на строившийся черноморский линкор «Иоанн Златоуст».

1913 год ознаменовался для Петра Ниловича радостным событием — он наконец встретил свою единственную даму сердца, 31-летнюю Сусанну Владимировну Гильтебрандт. Ее дедом был придворный медик, а отцом — скончавшийся 30 ноября 1912 года тайный советник Владимир Аполлонович Гильтебрандт, занимавший должность врача при центральных учреждениях Морского министерства и Главного адмиралтейства. Родной дядя жены П.Н. Черкасова, Яков Аполлонович Гильтебрандт, с 1909 года имел чин адмирала. Морским офицером был и двоюродный брат Сусанны Владимировны, Кирилл Платонович Гильтебрандт, с которым П.Н. Черкасов был знаком еще по Порт-Артуру. В Первую мировую он командовал на Балтике тральщиком «Взрыв» и был убит матросами в марте 1917 года.

В мае 1913-го Петр Нилович взял отпуск и отправился с женой в родные края — в имение своей прабабушки Катунки Нижегородской губернии. Заслуженный моряк, пользовавшийся там всеобщей любовью, был избран гласным Балахнинского земского собрания. В сентябре Черкасов вернулся на Балтику и приступил к чтению лекций в Николаевской морской академии. Однако его старый знакомый Н.О. фон Эссен уговорил его принять командование над канонерской лодкой «Сивуч». Приказ о назначении последовал 23 декабря 1913 года, буквально накануне Рождества.

Прежде на канлодках Петру Ниловичу служить не приходилось. Этот класс кораблей предназначался для выполнения боевых операций в прибрежной зоне — несения патрульной службы, постановки минных заграждений. «Сивуч» был одной из четырех канонерских лодок, названных в честь погибших во время Русско-японской войны предшественниц (остальные корабли этого типа носили названия «Гиляк», «Бобр» и «Кореец»). Изначально все эти корабли строились для службы на реке Амуре и охраны дальневосточных рубежей России, но судьба распорядилась так, что все четыре канонерки остались на Балтике. «Сивуч» вступил в строй 24 июля 1908 года и с сентября 1913-го был прикомандирован ко 2-й минной дивизии Балтфлота, базировавшейся в Свеаборге (ныне Суоменлинна, Финляндия). Водоизмещение корабля — 960 тонн, экипаж состоял из 10 офицеров и 138 матросов. Канонерская лодка была вооружена двумя 120-миллиметровыми и четырьмя 75-миллиметровыми орудиями, тремя пулеметами и несла на борту 40 мин. 

Конец 1913-го — начало 1914 года прошли для «Сивуча» в Учебно-минном отряде — на борту канонерки проходили практику воспитанники Морского инженерного училища. Но учебными походы балтийских канлодок оставались недолго. 20 июля 1914 года был объявлен Высочайший манифест о войне с Германией, и для «Сивуча» начались боевые будни. С открытием военных действий канонерка перешла в состав 2-й минной дивизии Балтфлота (в апреле 1915-го она вместе с 1-й образовала единую Минную дивизию) и несла боевую службу на Або-Оландской шхерной позиции — патрулировала финские шхеры. 8 марта 1915 года командир «Сивуча» за успешную боевую работу был награжден орденом Святой Анны 2-й степени с мечами.

На протяжении первого полугода войны крупных сражений на русском участке Балтийского моря не было. Но в конце июня 1915-го ситуация на Балтике изменилась. Германская армия захватила Курляндию, в распоряжении немецкого флота оказались русские военно-морские базы Либава и Виндава (ныне Лиепая и Вентспилс, Латвия). Развивая наступление, войска противника вырвались к берегу Рижского залива, а юго-западнее Риги подошли к реке Западная Двина. Малочисленные на этом участке русские войска были сведены в так называемый Шлокский отряд, практически лишенный артиллерии. Для поддержки пехоты в Рижский залив были посланы «Сивуч» и «Кореец» (командиром последнего был капитан 2-го ранга И.К. Федяевский). 8 июля обе канлодки прибыли в Усть-Двинск (ныне Даугавгрива, Латвия) и перешли в оперативное подчинение капитану 2-го ранга А.В. Стеценко, который отвечал за взаимодействие морских и сухопутных сил Рижского укрепрайона.

В ночь на 12 июля 1915 года «Сивуч» вместе с эсминцами «Уссуриец», «Всадник», «Гайдамак» и «Амурец» вышел из Усть-Двинска, приблизился к берегу и, заняв позицию, в 4 часа утра открыл артиллерийский огонь по станции Кеммерн (ныне Кемери, Латвия), где, по сведениям разведки, были сосредоточены два германских полка, изготовившихся к атаке. И вскоре над черным берегом взвились сигнальные ракеты — русская пехота благодарила за огневую поддержку. Первый же налет оказался успешным — немцы понесли потери и отказались от наступления в сторону Шлока, а наши войска продвинулись западнее Кеммерна.

На протяжении всего июля 1915 года русские канонерские лодки активно поддерживали огнем наши войска на побережье Рижского залива. К ним присоединились также линкор «Слава» и эсминцы. Но наличие в заливе соединения русских кораблей не помешало командованию германского флота спланировать дерзкую набеговую операцию. Специально для этой цели к Ирбенскому проливу были стянуты крупные силы — два линкора, несколько крейсеров, соединения эсминцев и тральщиков. 25 июля германский вице-адмирал Эрхардт Шмидт отдал приказ, согласно которому подчиненные ему корабли должны были снять русские минные заграждения в Ирбенском проливе, пройти в Рижский залив, заблокировать гавань Пернова (ныне Пярну, Эстония), обстрелять Усть-Двинск и вернуться обратно.

Начало августа ознаменовалось целым рядом боев и стычек между русскими и германскими кораблями, среди которых был блистательный 17-минутный ночной бой русского эсминца «Новик» с германскими эсминцами V-99 и V-100 (первый подорвался на мине и выбросился на берег, а второй, поврежденный огнем с «Новика», сумел уйти). 4 августа «Сивуч» и «Кореец» в последний раз обстреляли германские окопы под Кеммерном. Тем же вечером капитан 2-го ранга А.В. Стеценко с тревогой сообщил начальнику штаба флота вице-адмиралу Л.Б. Керберу, что дальнейшее пребывание канлодок в этом районе в связи с возможным прорывом немцев в залив опасно и их нужно отвести в пролив Моонзунд. С ответом Кербер промедлил, что впоследствии стало роковым для обоих русских кораблей…

Весь день 5 августа германские тральщики снимали русские минные заграждения в Ирбенском проливе. Попытка линкора «Слава» и канонерок «Грозящий» и «Храбрый» воспрепятствовать этому оказалась неудачной, превосходство германских сил было подавляющим, и русские корабли почли за благо отойти к Моонзунду. Теперь в опасной зоне оставались только «Кореец» и «Сивуч»: они согласно приказу штаба флота устанавливали минные заграждения на случай, если немцы направятся к Риге. Туманным и дождливым вечером 5 августа обе канлодки закончили постановку ста мин на подходе к устью Западной Двины и глубокой ночью вернулись в Усть-Двинск на заправку топливом. К этому времени командиры кораблей П.Н. Черкасов и И.К. Федяевский уже получили отданный А.В. Стеценко на свой страх и риск приказ немедленно уходить в Моонзунд. Но погрузка угля затянулась до рассвета.

Между тем 6 августа в 11 часов утра в Рижском заливе появились германские силы — линкоры «Позен» (на нем держал флаг вице-адмирал Э. Шмидт) и «Нассау», крейсера «Пиллау», «Бремен», «Грауденц» и «Аугсбург», эсминцы и тральщики. Через полтора часа этот отряд разделился — немецкие линкоры, крейсера и эсминцы «разбрелись» почти по всему Рижскому заливу, разведывая обстановку. Одновременно в Усть-Двинск дошли наконец официальные приказы командующего Балтийским флотом вице-адмирала В.А. Канина и начальника Минной дивизии капитана 1-го ранга П.Л. Трухачева: «Сивучу» и «Корейцу» немедленно уходить в Моонзунд. В сложившейся оперативной обстановке это было равносильно самоубийству. Можно только предположить, какие чувства испытывали Петр Нилович Черкасов и Иван Константинович Федяевский перед тем, как вывести свои корабли в Рижский залив. Надеяться можно было разве что на Божью помощь и на морское везение. Черкасову в тот день нездоровилось, и отдать прощальный визит коменданту крепости Усть-Двинск генерал-лейтенанту И.А. Миончинскому Федяевский отправился в одиночестве. Узнав о том, что канлодки идут на прорыв, Миончинский удивился:

— Но ведь неприятель уже в заливе, вы можете встретить сильнейшего врага и погибнуть совсем напрасно.

— Мы это знаем, Ваше Превосходительство, — ответил Федяевский.

— Сколько же шансов за то, что вы дойдете до Моонзунда?

— Один из ста…

Последнее совещание командиров «Сивуча» и «Корейца» было недолгим. Офицеры решили следующее: «1) В случае гибели от подводной лодки другому кораблю людей не снимать; 2) В случае встречи с более сильным и многочисленным противником не держаться соединенно». Такая тактика в случае необходимости неравного боя позволила бы уцелеть хотя бы одному кораблю из двух. Она была подсказана трагедией, случившейся 22 сентября 1914 года, — тогда германская подводная лодка U-9 пустила ко дну подряд английские крейсера «Абукир», «Хоуг» и «Кресси», которые снимали экипажи с тонущих собратьев…

В 13 часов 25 минут две канлодки согласно приказу покинули Усть-Двинск и взяли курс на Моонзунд. Головным шел «Сивуч». По приказу Черкасова на корабле заранее пробили боевую тревогу. Рижский залив был тих, русские канлодки шли курсом на норд со скоростью 10 узлов в пасмурной сырой мгле, иногда проходя сквозь полосы сплошного тумана.

Между тем из радиорубки одно за другим поступали тревожные сообщения: «15.15. Германские крейсера и эсминцы обнаружены у острова Эзель», «17.00. Германский крейсер прошел у нордовой вехи банки Кюногрунд», «17.30. Германский крейсер и два эсминца прошли мимо острова Кюно курсом на ост-норд-ост»… Стало окончательно ясно, что восточная часть Рижского залива контролируется немцами и проскочить к Моонзунду незамеченными вряд ли удастся. В 19 часов Черкасов получил телеграмму от командующего Балтийским флотом вице-адмирала В.А. Канина: «“Сивучу” и “Корейцу” идти на Ost под берег, где ждать темноты, с темнотою идти в Моонзунд». Час спустя корабли застопорили машины и легли в дрейф, дожидаясь ночи.

Шли минуты. Смеркалось, сигнальщики до боли в глазах вглядывались в темнеющее на глазах море, но пока все было спокойно. Владевшее всеми напряжение начало понемногу спадать, появилась надежда, что немцы тоже решили заночевать где-нибудь у берегов близлежащего острова Кюно (ныне — остров Кихну, Эстония) и с наступлением полной темноты удастся уйти.

И в этот момент сигнальщик Василий Кантонистов, находившийся на мостике «Сивуча» рядом с командиром, негромко произнес:

— Ваше Высокоблагородие, по правому борту с зюйд-веста дымы…

Черкасов поднес к глазам бинокль. Действительно, на горизонте тянулись к вечернему небу едва различимые столбы дыма. А сигнальщик уже уточнял информацию:

— Вижу силуэты трех кораблей, головным крейсер типа «Кольберг».

— Может, это наш минзаг «Амур» для маскировки третью трубу себе поставил? — с надеждой предположил старший офицер «Сивуча» 26-летний лейтенант Петр Алексеевич Дьяков.

Черкасов машинально взглянул на часы. Стрелки на светящемся циферблате показывали 20.50. Командир снова поднес к глазам бинокль.

— Это «Аугсбург», — медленно проговорил он после паузы. — Вторым эсминец типа V-25, концевым идет V-100 — таких кораблей у немцев только два, и один из них потоплен…

— Может, еще не заметят? — спросил вахтенный офицер, два месяца как произведенный в мичманы 25-летний Борис Иванович Шредер. Но Черкасов только покачал головой в ответ.

Сравнение с противником по всем параметрам было не в пользу «Сивуча» и «Корейца». Русские канонерские лодки могли развить 12,5 узла, «Аугсбург» же выжимал 26,7 узла, а эсминцы были еще быстрее — 37 и 38 узлов. Двенадцати русским пушкам (по шести на каждой канонерке) противостояли девятнадцать немецких (семь на эсминцах и двенадцать на крейсере)… Но отступать, просить о пощаде, склонять славный Андреевский флаг перед противником?.. Никогда!..

На канлодках прозвучал сигнал «К бою!», комендоры «Сивуча» и «Корейца» бросились к орудиям. Надежда на то, что германцы не заметят две канлодки и пройдут стороной, не оправдалась: уже через десять минут немецкие корабли запросили опознавательные. Ответа они, конечно, не дождались. Тогда с «Аугсбурга» прозвучали первые пристрелочные выстрелы. Пять снарядов упали в море за кормой шедшего вторым «Корейца». Наши канонерские лодки развили предельную скорость курсом на норд-норд-вест, не подозревая, что движутся навстречу основным силам германского флота…

Началась погоня. Через двадцать минут «Аугсбург» и эсминцы (это были V-29 и V-100, тот самый, который уцелел после схватки с «Новиком») настигли «Сивуча» и «Корейца», осветили цели прожектором и с дистанции 22 кабельтова открыли огонь. В ответ заработали орудия левого борта наших кораблей.

Артиллерийская дуэль разгоралась с каждой минутой. Немцы стреляли метко, и вскоре кормовые орудия «Сивуча» были разбиты, но канлодка продолжала яростно отстреливаться из носовых пушек. Оба германских эсминца стремительно пошли на сближение с русскими кораблями, явно собираясь потопить их торпедами. V-29 направлялся к «Сивучу», а V-100 — к «Корейцу». В холодном свете осветительных ракет, которые немцы пускали через каждые четыре-пять залпов, было видно, как узкие тела торпед плюхнулись в воду и, взбивая за собой пенные дорожки, понеслись к целям…

— Право руля на борт! — скомандовал Черкасов. Резким поворотом вправо «Сивуч» лег на обратный курс,

и торпеда прошла мимо. Умелым маневром уклонился от торпедной атаки и «Кореец». Теперь «Аугсбург» сосредоточил огонь именно на нем, «Сивуч» же, в которого вцепились оба германских эсминца, следовал в двадцати кабельтовых за канлодкой Федяевского.

Внезапно на поле боя наступила темнота. Это меткий снаряд, выпущенный русским комендором, разнес носовой прожектор на «Аугсбурге». Крейсер начал поспешно разворачиваться, чтобы освещать море прожектором с кормы. Воспользовавшись этим, Черкасов крикнул Федяевскому (канлодки шли буквально борт к борту, и командиры переговаривались без рупора):

— Уходи в Моонзунд! Я прикрою!..

Петр Нилович решил принять весь огонь на себя и тем самым спасти товарища. Федяевский в последний раз вскинул ладонь к козырьку фуражки, отдавая Черкасову честь…

Воспользовавшись моментом, «Кореец» скользнул в темноту и прекратил огонь, надеясь в суматохе боя остаться незамеченным. Как ни удивительно, это ему удалось, и «Кореец» ушел на мелководье, где 12 минут спустя натолкнулся на мель. Разгоряченные боем немцы не заметили его ухода. Когда на  «Аугсбурге» снова вспыхнул прожектор, сноп света, чиркнув по верхушкам волн, выхватил из черноты только силуэт израненного «Сивуча». Теперь германский крейсер перенес огонь своих орудий на него…

Бой продолжался уже 40 минут. «Сивуч» получил многочисленные повреждения корпуса и надстроек, на корабле было множество убитых и раненых. Наконец произошло самое страшное, что может случиться с кораблем в ходе боя, — он потерял ход. Германские корабли со всех сторон приближались к беспомощно качавшейся на волнах канонерской лодке. На «Сивуче» горело все, что могло гореть, яркое пламя отражалось в темной воде залива. Внутри корабля время от времени раздавались взрывы, его борта раскалились докрасна и, соприкасаясь с ледяной водой, окутывались шипящими клубами пара…

«Аугсбург» и два эсминца хладнокровно расстреливали гибнущий корабль в упор. А пылающий «Сивуч»… продолжал отбиваться. Казалось невероятным, что на изрешеченном, объятом пламенем корабле, уже, по сути, превратившемся в искореженный кусок металла, кто-то еще остался в живых. Но эти моряки, стоя у единственной уцелевшей носовой пушки, продолжали сражаться. А капитан 2-го ранга Петр Нилович Черкасов по-прежнему стоял на мостике, руководя своим последним боем…

В книге А. Зернина «Балтийцы. Морские рассказы», изданной в Париже в 1931 году, последние минуты героической канлодки описаны так: «Лопнули паровые трубы. Повреждены машины. Рухнул мостик, увлекая за собой раненого командира. Корабль остался без головы…

Нет. Капитан 2-го ранга Черкасов встает из-под обломков и среди растущего хаоса подымается на ростры, продолжая управлять огнем оттуда. Но умолкают орудия, перебита прислуга и, однако, бой продолжается, потому что на “Сивуче” уцелела одна 75-миллиметровая пушка. И эта пушка все еще стреляет.

На рострах вспыхивает пожар. Огненные языки тянутся к небу. Пожар разгорается, и в огненном нимбе в последний раз виден командир…

С крейсера залп, и капитан Черкасов исчезает, разорванный на части и сметенный в воду…

Пожар растет. Борт накаляется и багряно-темной полосой рдеет над водою. И через докрасна раскаленный борт все стреляет та же чудом сохранившаяся пушка. “Сивуч” весь в пламени клонится мачтами к воде, но продолжает бой».

В 22 часа к месту сражения подошли основные силы германского флота — линкоры «Нассау» и «Позен» и семь эсминцев. Вице-адмирал Шмидт приказал добить противника, и оба линкора открыли огонь с левого борта по гибнущему «Сивучу». Одновременно эсминцы S-176, S-178, S-179, V-185 и V-29 выпустили в русскую канонерку свои торпеды…

Пылающий остов «Сивуча» потряс чудовищный взрыв. Корабль опрокинулся на правый борт и мгновенно скрылся под водой. Но перед гибелью носовая 75-миллиметровая пушка еще успела сделать свой последний выстрел по противнику. У этого орудия стоял 25-летний мичман Михаил Алексеевич Мурзин…

Холодные волны Рижского залива навсегда сомкнулись над непобежденным кораблем и его героическим экипажем. На часах было 22.10. «Сивуч» погиб у северо-западной оконечности острова Кюно.

Бой прекратился. Германцы начали подбирать из воды уцелевших моряков. Всего было спасено 48 членов экипажа «Сивуча», в том числе двое офицеров (одним из них оказался Михаил Мурзин, сделавший последний выстрел по врагу). 27 человек из спасенных оказались ранеными. Но Петра Ниловича Черкасова среди них не было. Как и положено командиру, он встретил смерть на мостике своего корабля… Кроме него, на «Сивуче» геройски погибли старший офицер лейтенант Петр Алексеевич Дьяков, старший артиллерийский офицер мичман Освальд Оскарович Проффен, штурманский офицер мичман Георгий Иванович Погожев 2-й, вахтенный начальник мичман Иван Иванович Тырин, вахтенный офицер мичман Борис Иванович Шредер, мичман Анатолий Сергеевич Семенов, младший судовой механик инженер-механик мичман Константин Павлович Огурешников и судовой врач надворный советник Иван Петрович Залесов.

Уцелевшим после боя членам экипажа «Сивуча» противник оказал самые высокие почести — на борту германского линкора «Нассау» их торжественно встретил выстроенный вдоль во фронт экипаж во главе с командиром. Корабельный оркестр исполнил в честь русских моряков «Боже, Царя храни» — случай беспрецедентный в истории мировых войн…

Судьба однотипной с «Сивучом» канонерской лодки «Кореец» сложилась тоже драматично. В темноте немцы чудом не заметили севший на мель корабль, он сумел ускользнуть и укрыться в бухте острова Кюно. Но 7 августа офицеры «Корейца» во главе с командиром на основе имевшейся у них на тот момент информации приняли решение уничтожить корабль, чтобы он не достался противнику. По странному совпадению, «Кореец» погиб точно так же, как и его предшественник, одноименная канонерская лодка времен Русско-японской войны — принял неравный бой с врагом, а затем был взорван своим экипажем… Правда, в декабре 1915 года совещание флагманов Балтийского флота признало действия капитана 2-го ранга И.К. Федяевского поспешными и запретило ему впредь командовать кораблями «из-за недостатка твердой воли и чрезмерной впечатлительности». Впрочем, под суд командира «Корейца» не отдали, «принимая во внимание доблесть, проявленную командиром корабля в предшествующих боях под Ригой, а также в бою 6 августа».

Неравный бой «Сивуча» и «Корейца» с превосходящими силами германского флота имел неожиданно большие последствия. На следующий день, 7 августа, вице-адмирал Э. Шмидт принял решение уводить свою эскадру из Рижского залива. За свою попытку вторжения в территориальные воды России германцы заплатили дорогую цену — пять миноносцев, пять тральщиков, надолго вышли из строя линкор «Мольтке» и крейсер «Тетис». Активность противника в этом регионе снизилась на целых два года.

…Родные Петра Ниловича Черкасова долго не хотели верить в то, что его нет в живых. Сусанна Владимировна надеялась на то, что муж был подобран германскими кораблями, ждала, когда же будут опубликованы списки пленных. И только в конце сентября стало ясно, что надежды больше нет. 22 сентября 1915 года П.Н. Черкасов был исключен из списков флота, а его родственники почтили память героя панихидой в нижегородском Крестовоздвиженском соборе, где покоились его мать и дед. 26 февраля 1916 года мужественный офицер был посмертно произведен в капитаны 1-го ранга и удостоен высшей боевой награды России — ордена Святого Георгия 4-й степени. Его портрет в обрамлении лавровых ветвей был размещен в зале Николаевской морской академии.

Восторженно отозвались о подвиге Черкасова и союзники. Английская газета «Стар» 25 августа 1915 года вышла с большим заголовком «Славная морская победа России». «Пройдут годы, позабудутся события этой войны, но подвиг “Сивуча” останется в истории», — утверждала газета. В германской прессе бой «Сивуча» также получил высокую оценку: «Русский корабль, окруженный фонтанами взрывов 11-дюймовых снарядов, весь в огне и храбро отстреливаясь из всех своих орудий, опрокинулся и затонул после произведенной на него пятью миноносцами атаки».

После того как о подвиге капитана Черкасова узнала вся страна, 28 сентября 1915 года Балахнинское земское собрание приняло решение поставить герою-земляку памятник. Но отец погибшего моряка предложил открыть общедоступный Народный дом имени Петра Черкасова. Н.В. Черкасов подарил земству участок земли в Ольгине Мысовской волости Балахнинского уезда (ныне Володарск Нижегородской области) с домом и постройками. Дом был отремонтирован на средства земства и пожертвования благотворителей, открыл двери в 1916-м и действовал до 1920 года. В дальнейшем дом использовался как склад, полностью обветшал и в 2000 году его руины были снесены. Сейчас на этом месте проложена дорога…

Судьбы родных П.Н. Черкасова сложились драматично. Его вдова Сусанна Владимировна в феврале 1942 года погибла в блокадном Ленинграде. Отец героя, Нил Васильевич, пережил его ненадолго — скончался 23 апреля 1916-го. А старший брат Василий Нилович закончил Первую мировую в чине капитана 1-го ранга и должности командира линкора «Чесма», был награжден орденами Святой Анны 2-й степени с мечами и Святого Владимира 3-й степени с мечами. После революции поступил на службу в Красный флот, но в апреле 1922 года, «как элемент, несомненно, контрреволюционный», был уволен с лишением звания командира РККФ. В марте 1929 года переехал в Ленинград, а потом в Москву, жил на Садово-Черногрязской улице. В 1937-м был арестован его сын Нил. Судьба самого Василия Ниловича неизвестна…

А вот офицеру, который сделал последний выстрел с гибнущего «Сивуча», оказалась суждена долгая жизнь. Вернувшись из плена, Михаил Алексеевич Мурзин сражался в рядах Вооруженных сил Юга России, командуя канонерской лодкой «Донец», в марте 1920 года был произведен в старшие лейтенанты. В эмиграции проживал в Югославии, Италии и Бельгии, где и умер в 1955-м…

Ныне память о герое Первой мировой войны бережно хранит его правнучатая племянница Ольга Ивановна Черкасова — председатель Общества памяти георгиевских кавалеров имени П.Н. Черкасова. В августе 2006 года в Володарске был заложен памятный камень на месте будущего памятника П.Н. Черкасову, а в октябре 2007 года Нижегородским отделением Общероссийского движения поддержки флота установлена мемориальная доска в его честь на здании Александровского дворянского института, где он учился. В 2010-м, к 95-летию подвига, в Нижнем Новгороде прошла военно-историческая конференция, посвященная памяти П.Н. Черкасова, а яхта «Барракуда» совершила поход к месту гибели «Сивуча» — эстонскому острову Кихну. Правда, вызывает удивление, что до сих пор имя героя не присвоено ни одному боевому кораблю Военно-морского флота России. Но хочется верить в то, что эсминец «Капитан Черкасов» обязательно сойдет с русских стапелей…

Вся жизнь и героическая гибель Петра Ниловича Черкасова — ярчайший пример мужества, настоящего морского характера, офицерской чести, верности воинскому долгу.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.