III.V. Жена номер 3, последняя. Альбина Назимова

III.V. Жена номер 3, последняя. Альбина Назимова

Влад и Альбина были очень близки. Их объединяло происхождение и трудный путь наверх. Свои среди чужих.

Они прорвались на верхний этаж советской элиты при помощи отлично отлаженных в СССР социальных лифтов. Прямо с низа, самого-самого дна. У Листьева мама, напомню, работала уборщицей в метро, и рос он, можно сказать, без отца. Назимову тоже воспитывали бабушка и мать, убиравшаяся в школе, где учителя скидывались девочке на форму.

Оба сумели гиперкомпенсироваться, вырвавшись из нищеты, покорив социум, заняв в нем престижные позиции. Поэтому они держались друг друга и поэтому, кстати, тянули на телеэкран то, что считали эталоном «культурности». Так, собственно, и появилась достаточно нелепая передача «Серебряный шар» Виталия Вульфа, который в представлении людей без весомого «гуманитарного багажа» был некоей квинтэссенцией «как бы» интеллигенции.

Александр Политковский в фильме «Владислав Листьев. Мы помним» (2010) говорит:

— Я никогда не претендовал на роль ведущего. Это уже Володя Мукусев стал меня вытаскивать, потому что ему нужна была какая-то подпорка в альтернативу этой группе мальчиков-мажоров, которые пришли с иновещания. Мыто прошли армию, проехали страну, мы знали все. Влад учился на том же самом отделении, на котором учился я. Все то же самое, тот же самый испанский язык, но я, например, намного хуже выучил испанский язык, чем он. Разные люди. Есть такая легенда, как будто мы все друзья. Да нет, не друзья — соратники.

Ну что, напрасно в «мажоры» причислил Политок Листа. Листьев всегда держал в голове, кто он и откуда вырвался. И возможно, именно поэтому никогда не был по-настоящему дружен со своими партнерами из первой тройки — Захаровым и Любимовым, чьи отцы были дипломатами-шпионами и кто с детства знал завидный для советских подростков вкус жвачки. Даже Демидов хоть и начинал в «Останкино» осветителем, был на самом деле сыном замминистра, и его путь с нижних ступеней просто был честным, «пацанским» выбором крутого сержанта ВДВ, ценящего дедовщину в ее хрестоматийном понимании.

Так или иначе, бухать портвейн монтажными вечерами Листьев, помню, предпочитал с кем-либо из видеоинженеров или, допустим, с выпускающим Андреем Шипиловым, который и привел его на ТВ вместе с Вакуловским, Захаровым и Любимовым.

Молодежная редакция под руководством Эдуарда Михайловича Сагалаева была, я считаю, лучшей школой на советском ТВ эпохи перестройки. Редакция со своими строгими понятиями. Со своими ветеранами и звездами. По работам того же Мукусева Влад писал свой диплом на журфаке МГУ. И вдруг появились «мальчики» без всякого опыта, про которых тут же стали шептаться, что, мол, «номенклатурные». Да, на первый эфир Влад явился этаким денди, в светло-кремовом костюме, весь в усах и очках, его ироничная улыбка и лукавый взгляд многих вводили в заблуждение: числили его удачливым и беспечным мажором. Но он был другим.

И карьера его складывалась очень непросто. На тот момент, когда музыкальный редактор «Взгляда» Елена Карпова познакомила своего экс-сокурсника с Альбиной Назимовой, тот был в критической точке своей биографии. Он либо спился бы совсем, либо… Ну что говорить, Листьеву, к счастью, не суждено было сгореть в алкогольном угаре, как многим замечательным журналистам, он стал лучшим из лучших, самым-самым (тот же Политковский сетовал: «С той поры как Влад закодировался, он стал для приятельских застолий потерянным человеком»).

Альбина Назимова:

— Есть люди, которые воспринимают собственную жизнь и работу как чудо. Влад относился именно к таким людям. Он был счастливым человеком. Умел получать удовольствие от всего: от работы, общения с друзьями, вкусной еды, хорошей книги, от того, что на улице светит солнце. Профессию свою обожал, все время думал о работе.

Все говорят: благодаря Альбине Листьев бросил пить. Ну-ну. Кстати, после выхода книг «Битлы перестройки» и «Влад Листьев. Пристрастный реквием» меня попрекали темой алкоголя. А мне кажется, что у нас сильно пьющий человек тождествен человеку чувствующему. Я и сам всегда был любителем выпить, пока за руль не сел.

Альбина Назимова:

— Он пил, не очень-то задумываясь, вредит ли это здоровью, работе. В те годы застолья были своеобразной формой отношений в обществе. Но я на дух не переношу спиртное, подобно собакам, кусающим пьяных, независимо от того, хорошие это люди или плохие. Отказ от алкоголя стал для Влада естественным продолжением жизни со мной.

Дмитрий Захаров:

— Редакция радийного иновещания, где он работал до «Взгляда», предполагала конвейерное производство, от «станка» было не отойти. Там работало мало людей, испортить репутацию можно было очень быстро, и об этом узнали бы абсолютно все. С Владиком такого не произошло. А уж Анатолий Григорьевич Лысенко сомнительного персонажа в команду не взял бы ни при каких обстоятельствах. Он очень хороший физиономист и психолог и во «Взгляд» проводил тщательный отбор. Лишь один раз за время существования программы Влад позволил себе перебрать, и Лысенко отстранил его недели на три от эфира. Этого вполне хватило, чтобы поставить мозги человека на место.

Когда я пытался разыскать «взглядовского» экс-выпускающего Андрея Шипилова, его ТВ-коллега Никита Евган (дело было весной 2011 года на вечеринке-выставке у Михаила Королева) посетовал, что Андрей «сильно бухает». Забавно, что почти про всех ведущих программы (кроме Захарова и Ломакина) говорили то же самое. Великое дело!

Другое дело, что у Листьева запои мешали работе. Не явиться на прямой эфир «Взгляда» — это ЧП. Принято считать, что, когда горячего парня взяла в оборот холодная Альбина, не переносившая алкоголь и алкоголиков, Влад завязал. Однако, уже будучи мегазвездой, любимцем державы, блистательным ТВ-денди, Влад мог в аппаратной на пару с Андреем Шипиловым выдуть грамм семьсот, по-студенчески — зубами! — вскрыв портвейную бомбу.

Впрочем, все относительно. Один из фигурантов этой книги, прочитав черновик рукописи, с которым я решил его ознакомить, дабы минимизировать количество фактических ошибок (без коих ни один из экспериментов в жанре мемуаристики обойтись не может), сказал мне:

— Набрал слово «кокаин» поисковиком: не нашел в твоем труде ни разу. Так что если даже такой певец порока, как ты, решил только про бухло, то даже читать не буду, посмотрю очередную карамельную документалку, там хоть картинки есть занятные.

Однажды на заседании пресс-клуба, организованного компанией «Фонд здоровой России», главный внештатный нарколог Вологодской области Павел Лавров описал современного российского мужчину как стрессированного самца от 30 до 50 лет и к «пьющим профессиям» отнес актеров, ментов, журналистов, хирургов, официантов и травматологов. Помню, красноярские газетчики пропиарили свой регион тем, что оригинально отметили Всемирный час Земли: они на 60 минут приостановили употребление спиртного. По словам лидера местных журиков Алексея Борзуна, дерзкая акция продемонстрировала готовность сибирских мастеров пера трезво глядеть на угрозу, нависшую над планетой: «Чо каво, а планета, она есть. Поэтому не всегда стоит, допустим, пить или не пить там, где не стоит. Такова жизнь, и с этим нельзя не считаться».

Бесспорно, сейчас пьют не так, как в советские времена: все-таки почти все за рулем и это — как следствие — роняет общую профессиональную планку. Я пришел в свою репортерскую альма-матер «МК» в 1985 году, в разгар горбачевской антиалкогольной кампании. Единственный вопрос, который при собеседовании мне задал главред Павел Еусев:

— Пьешь?

Не помню, что именно я тогда соврал, но не забыть мне летящую пишущую машинку, которую тем же вечером видел в кабинете своего экс-сокурсника Петра Спектора, нынешнего шеф-редактора газеты, а тогда рядового сотрудника спортивного отдела. Многокилограммовая «Ятрань» была запущена в воздух могучей дланью журналистки, которая метила в коллегу и по совместительству супруга (впоследствии, кстати, возглавившего довольно популярное издание). О чем тогда полемизировали — не суть. А вот пили в тот день портвейн «777». Однако запивали «Жигулевским». Что было ошибкой. Кстати, насчет спортивных журналистов. Эти хмельны всегда. Почему так, — неведомо, но факт.

Для российского неосоциума гиперболизированный образ непросыхающего русского журналюги обетонировал Константин Хабенский в дебютной ленте Филиппа Янковского «В движении» (2002), где употребление спиртного гламуризировано беспредельно. Такие вот дела. Но на самом деле, военные и пожарные водку чтут основательней, а сакраментальное пьянство журналистов все же мифологизировано. Я лично знаком с несколькими незлоупотребляющими коллегами. Не знаю, насколько репрезентативны мои наблюдения, но полагаю, что 10–12 % представителей нашего цеха — не бухают. Более того, друзья уверяли меня, что некоторые из трезвенников очень даже неплохи в профессиональном аспекте. И якобы даже способны одаривать потребителя радостью печатного слова почти как настоящие репортеры. Информация непроверенная, но недостоверной окрестить ее все же не решусь. Знай наших. Что значит «зачем вы водку пьете?». Была бы твердая, грызли бы.

Вспоминает Анатолий Лысенко:

«Пили всегда. Конечно, кое-кто спивался… Компания тогда была веселая: Дима Белозеров, Володя Ворошилов, Алеша Габрилович, Марк Зеликин, Сережа Муратов. За столом говорили о профессиональных проблемах».

Листьев же был не просто алкоголиком, он не просыхал. Даже Политковский образца 2013-го не сравнится с Листьевым конца 80-х. Влад мог сорвать эфир или съемку. Мобильных телефонов тогда не было, и я помню, как искали его с гонцами по всему городу. Не раз и не два. Кстати, речь тут не только о «взглядовском» этапе, но и о времени «Поля чудес», когда Влад уже женился на Назимовой, что молвой приравнивается к завязке. Два или три выпуска «Поля» провел Саша Любимов. Официально считается, что это был некий тестовый эксперимент. На самом же деле Листьев тогда в очередной раз пропал со всех мыслимых горизонтов, и Люби спасал коллектив. По мне, так он вел программу никак не хуже Влада. И для тех, кто пропустил выше реплику Политковского, поясню: Влад вынужден был «закодироваться».

Вообще говоря, повторю, у Листьева так сложилась биография, что на его месте любой бы спился. Всего через месяц после гибели отца его слили в интернат (первую спартаковскую легкоатлетическую школу № 10 имени братьев Знаменских). Мать он видел лишь по выходным. Копировщица проектной организации Листьева свою скромную зарплату в 80 рублей пропивала с новым возлюбленным, который во время одной из пьянок выбросил в окно щенка, подобранного Владиславом. Учившийся с Владом Юрий Трубицын вспоминал: «Нам Влад ничего не рассказывал о своей семье, но старался уходить от расспросов. Что не все у них ладно, мы поняли только тогда, когда Влад назвал крестную мамой. Мы тогда сильно удивились. А он ответил: „Я готов любую хорошую женщину матерью звать“». Воскресенья Влад предпочитал проводить во дворе и любил играть в хоккей. «Район наш только строился, поэтому ребят возраста Владика совсем не было, часто приходилось видеть, как он с утра до позднего вечера гонял с клюшкой совсем один, — рассказывали соседи Владислава. — Если на улице было холодно, он отсиживался в подъезде. Проходящим мимо соседям говорил, что ждет какого-то приятеля. Ему неудобно было признаться, что дома его не ждут».

Короче, еще раз: на его месте странно было бы не злоупотреблять разогревающим, холодно было ему на старте жизни. Он сумел-таки вырулить и в 90-е пил вполне умеренно. Однако во «взглядовский» период это тема была весьма болезненной. Я как-то делал сюжет о перегибах антиалкогольной компании Горбачева/Лигачева, который заканчивался ночным стенд-апом на Красной площади, где проговаривалось, что они, мол, там, за кремлевскими стенами ни в чем себе не отказывают. Листьев, узнав о съемке, долго пытал меня в аппаратной, чья идея была делать такой сюжет и к чему, дескать, это вообще. Не намек ли. То есть по этому вопросу был мнителен безмерно. Когда обсуждались темы первых выпусков в формате ток-шоу, торпедировал идею обсуждать алкоголизм.

Да, судя по всему, Альбина стала для него в этом смысле абсолютным спасением. Хотя ее в компании изначально приняли довольно настороженно. Не зря же к ней прилипло прозвище Ночка. Темная. Однако то, что Листьев любил ее, несмотря на все свои многочисленные похождения, бесспорно. Альбина стала для него главным человеком по жизни.

Они, правда, едва не развелись, потому что у Листьева случился роман. Вера, Веранда, как мы ее звали, была гинекологом Альбины. Не уверен, кстати, что именно сама Назимова их познакомила (хотя как-то и прокачивал подобную версию в одном из газетных интервью). Насколько припоминаю, на самом деле Влад сошелся с Верой после вечеринки, на которую пришел вместе с Мариной Пенкиной, чьей подругой (и, по-моему, наблюдающим врачом) была Веранда. Марина, выпускница ВГИКа, была на несколько лет младше Влада и в компании «ВИD» работала с 1992 года. Листьеву она была, скажем так, очень близким человеком. И ее, и Веру на похороны Влада тайком провела… не буду, впрочем, палить человека, поскольку уверен: Назимова эту книгу прочитает. А на похоронах к ним обеим подошли люди от Альбины и достаточно жестко попросили «исчезнуть». Хотя Пенкина продолжала потом работать в компании еще года четыре примерно. А с Верой девушки из «ВИDa» общаться не перестали. Сочувствовали по-девичьи и ей, и Альбине. Да и Пенкиной — тоже сочувствовали.

А насчет похорон. Прочитал как-то в Facebook’e у Александра Тимофеевского (совсем по иному поводу, но в тему): «Никто не имеет права запрещать приходить на похороны — ни вдова, ни сын. Родственники тем более не имеют права, что их нельзя ослушаться — придешь, и вый дет скандал у гроба, водевиль вместо реквиема. Кто ж на такое решится? Запрет, выданный родственниками, не оспаривается, это вето необратимо, а значит, его не должно быть, потому что нельзя приватизировать волю покойного, прощание с покойным, примирение с покойным. Нельзя приватизировать его душу и делать за нее выбор. Это, дорогие мои, язычество. И поддерживать такое — тоже язычество. Сказано: Ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко, по глаголу Твоему, с миром. Отпустите с миром».

И про Пенкину, и про гинеколога Аля ведала. Один раз даже намеренно приехала в аэропорт встретить мужа, хотя знала, что отдыхать он ездил с Верой. Так себе сцена была, наверное. Но понятия не имею, она ли стала причиной предполагаемого краха семейства Листьевых. Может быть, и Веранда-то появилась только потому, что Альбина продолжала встречаться со своим давним ухажером, бывшим спелеологом, который вполне успешно занимался бизнесом и при этом неуспешно. наркоманил (подчеркиваю, что глагол «встречаться» не подразумевает интимную составляющую, свечки никто не держал). Возможно, Назимова и вышла бы за спелеолога, если бы не его увлечение «расширителями сознания». Она поддерживала с ним отношения (во всяком случае, приятельские) и до, и после Листьева.

А однажды я должен был забрать «бетакам» у Разбаша и приехал к нему на полчаса раньше. В подъезде столкнулся с Альбиной. Мне бы и в голову ничего не пришло, если бы она не повела себя неадекватно — прошмыгнула мимо, как ошпаренная кошка. Стреманулась. Когда я вошел, сказал Андрею, что Аля пролетела мимо и даже не поздоровалась. «Она мне помогает с дизайном квартиры», — парировал Разбаш. Кстати, именно с ее подачи Разбаш сделал эмблему телекомпании «ВИD» — маску, наводившую ужас на детей (Альбина тогда работала в Музее искусств народов Востока).

Чужая душа — потемки, да и в личные дела Листьева никто не полез бы, если бы не его намерение развестись и не акции компании. Назимова четко намекнула партнерам мужа, что в случае развода будет драться за акции «ВИDa» в суде и очень даже может случиться, что у нее их будет 16,43 %, т. е. столько же, сколько у режиссера Ивана Демидова, директора компании Александра Горожанкина и ведущего Александра Политковского. Отговаривать Влада от союза с Верандой отправились тогда Любимов с Разбашем. И отговорили. Он согласился отложить имущественные разборки и развод на неопределенное будущее. Было это осенью 1994 года.

Про Альбину Влад рассказывал в интервью «Новому Взгляду»:

«Я женился в третий раз. 31 декабря 1991 года в 17 часов 30 минут мы расписались. Моя жена — реставратор станковой живописи. Мы были знакомы три года, и за это время у нас было все, что только можно придумать в личных отношениях, как с моей стороны, так и с ее. Будем считать, что мы прошли огонь, воду и медные трубы. И я должен сказать, что это очень хорошая школа жизни. Поэтому это был достаточно сознательный шаг с обеих сторон. И я думаю, что это последний брак ис ее стороны, и с моей».

Для Листьева брак действительно оказался последним. В знаменитый «круглый дом», который они строили с Владом, Альбина въехала уже с Андреем Разбашем. Акции «ВПОа», оставшиеся ей от Листьева, объединились с разбашевскими, сформировав контрольный пакет. Впрочем, погоды это не сделало — компания отошла Первому каналу из-за мутной истории с кредитами. Единственным из оригинальных акционеров остался Саша Любимов. Альбина, которую, напомню, за глаза звали Ночкой, снова овдовела, Разбаша настиг сердечный приступ в объятиях юной Ксении (все-таки «Виагра» не панацея, а опасная игрушка). Сейчас Назимова вполне, как говорит, счастлива с новым мужем…

Альбина вспоминала:

— Когда удалось купить жилье, очень радовались, с вдохновением начали делать ремонт. Тогда я еще не занималась дизайном интерьеров, оформление нашей квартиры — моя первая работа. Все отделали в белых тонах. А мебель, которая у нас тогда была, и сейчас стоит в моей квартире. О Владе напоминает многое, в частности книги. Он очень много читал, отдавал этому практически все свободное время.

В интервью «Собеседнику» (номер от 15 сентября 1993 года) Назимова-Листьева говорила:

«Как правило, Влад не интересуется моим мнением о своей работе. Если что-то и говорю, то „в рабочем порядке“, я ведь присутствую на съемках большинства „Тем“. Дело в том, что они снимаются вечерами, и Владу спокойней, если я рядом, в студии или у него в кабинете. Впрочем, я была убеждена и не скрывала этого, что „Поле Чудес“ — программа не для него. Вел он ее профессионально, но какой-то дискомфорт чувствовался. Конечно, он научился в ней общению с публикой, приобрел огромный организационный опыт. Дни отдыха у нас выпадают крайне редко. В выходные Влад участвует в съемках других передач „ВПОа“: „Б-клуба“, „Звездного часа“. Но если такие дни выпадают, то мы стараемся побывать либо у друзей на даче, либо едем на машине в Загорск, Звенигород, Ростов Великий.

У нас одинаковые взгляды на политику. Спорить мне с Владом об этом то же самое, что математикам убеждать друг друга, что дважды два — четыре. А что касается конкретной политики, то, когда Влада выдвигали в депутаты Моссовета, я была твердо убеждена, что уж женой депутата точно не буду — это выше моих сил. Влад один раз сходил на собрание, посмотрел и сказал: „Никогда в жизни!“

Влад очень тяжелый человек, если дело касается походов по магазинам. Ему нужно три недели вбивать в голову, что уже давно пора сходить и купить новую пару туфель. Магазины он не переносит органически: появляется зуд, аллергия и выступают красные пятна, если в магазине он находится больше пяти минут. Поэтому подарки Владу стараюсь делать „утилитарные“, т. е. то, что нужно ему, на мой взгляд. Потому что если спросить у Влада, что ему нужно, то окажется, что ничего… Мы стараемся как можно больше времени проводить вместе. Даже в моих командировках он сопровождает меня, как, например, в Петербург. Мне так легче: у меня не болит голова, поспал ли он, прочитал ли на ночь книжку, как он одевается, что ест. За годы жизни в гостинице у нас не было „своих“ блюд. Мы ели или на стороне, или в ресторане. Нам негде было готовить — кухня у нас появилась только недавно. А вообще-то в еде Влад абсолютно неприхотливый человек. Если в ресторане есть возможность заказать устрицы, то хорошо, если же имеются только супы в пакетиках, Влад с не меньшим аппетитом будет есть их».

Это она говорила через год после брака. А спустя ровно два года после убийства, в марте 1997-го, дала интервью «Комсомольской правде»:

«После гибели Влада моя жизнь изменилась радикально. Я ушла из Музея народов Востока, где семь лет реставрировала станковую живопись. Правда, к тому времени я уже преподавала в Художественном училище имени 1905 года, которое сама когда-то закончила. А чуть позже стала работать арт-директором в телекомпании „ВПО“. У меня там роль административная, стилеобразующая.

Я никогда не собиралась эту квартиру продавать На Новокузнецкой теперь — голые стены. Всю мебель я перевезла в подмосковный дом, где мы с Владом собирались жить постоянно. По поводу нашей свадьбы с Андреем Разбашем было столько глупостей напечатано! Видимо, кто-то захотел меня пристроить. Из жалости… Я могу сказать только одно: после Влада я не выходила замуж и не собираюсь выходить».

Однако уже 15 декабря того же года Альбина и Андрей отправились в Венецию, на медовый месяц. В компании с Александром Любимовым. Но не имеет это никакого значения, в конце концов. Семейные расклады настолько тонкая материя, что даже близкие родственники не всегда могут разобраться что к чему, а уж влезать со стороны с досужим морализаторством и вовсе дело недостойное.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.