Интервью с репортером светской хроники Михаэлем Грэтером (далее МГ)
Интервью с репортером светской хроники Михаэлем Грэтером (далее МГ)
Интервью берет Марвин Энтхольт (далее МЭ).
МЭ: Когда персидский королевский дом стал интересовать немецкую прессу?
МГ: В 50-х и 60-х годах, тогда это была самая излюбленная тема светской хроники. Да и история была совершенно сказочная: король берет к себе в Иран молодую кельнскую девушку. Лучшей истории желать было невозможно. А Сорейя была грациозна, красива, обладала безупречным вкусом. Целые издательские династии жили десятилетиями благодаря ее истории. Сорейя давала им, так сказать, право на существование.
МЭ: Интерес к Сорейе не пропал даже после ее развода с шахом?
МГ: Нет, напротив, чем бы она ни занималась, будь то покупки на Елисейских Полях или посещение театров и ресторанов, всегда рассказ о ней продавался лучше, чем что-либо другое. Ее называли «печальной принцессой», но она была полна страсти и жажды жизни. Я вспоминаю, как шаловливо она танцевала в парижском ресторане. Трон – это, конечно, необычно и экзотично, но такую страстную женщину он очень стеснял.
МЭ: После развода ее еще называли «принцессой одиночества», это тоже не соотвествует истине?
МГ: Нет, безусловно нет. Конечно, сразу после развода ей было тяжело. Но потом она была счастливее, чем прежде. Она стала зрелым человеком, и благодаря разводу она же покинула золотую клетку. Так что такие ярлыки были чистым расчетом редакторов, они же знали, что привлекает читателей: печаль, разочарование в любви, отчаяние – это так хорошо продается. Газеты, печатавшие такие статьи, только увеличивали свои тиражи.
МЭ: Почему именно в Германии в 50-х годах интерес к Сорейе был так велик?
МГ: Ну да, это было через пять лет после войны, страна еще была в развалинах. Потребность в легких темах, в сплетнях о знаменитостях была велика как никогда. Людям хотелось наверстать упущенное с вой ной, и Сорейя пришлась точно ко времени. Этот экзотичный король и маленькая немка – это же так похоже на сказку про Золушку. Ну, а уж выглядела она всегда ослепительно.
МЭ: А как сама Сорейя относилась к своей славе в Германии?
МГ: Где бы она ни появлялась, ее окружала огромная толпа фотографов. Она с самого начала держалась очень профессионально: никогда не высказывала недовольства, всегда была дружелюбна. И у нее была классность. Кроме того, она с самого начала излучала известную неприступность, и это не было наигранным.
МЭ: Ее несчастьем была бездетность. И эту тему публика готова была обсуждать десятилетиями.
МГ: …и, конечно, тот факт, что Фара Диба сразу заняла ее место и родила детей.
МЭ: Разве тема Фары Диба так же способствовала росту тиражей, как тема Сорейи?
МГ: Да, потому что Фара была победительницей. С появлением новой шахини пресса могла по-прежнему поддерживать интерес к иранскому королевскому дому. Сорейю больно ранило то, что у Фары так быстро родились дети. Она не любила говорить на эту тему.
МЭ: Сорейя пробовала сделать карьеру киноактрисы, почему ей не сопутствовал успех?
МГ: Она выглядела на киноэкране очень хорошо, но я сомневаюсь, что она была артистически одаренной. Она могла изображать только саму себя, но не других. Для этого она была слишком Леди.
МЭ: Можно ли утверждать, что она была одинока?
МГ: Она жила одна, но одинокой она не была. У нее были друзья и в Мюнхене, и в Париже, с которыми она проводила время, например, посещала рестораны.
МЭ: Вы знали обеих женщин: и Сорейю, и Фару. Как бы Вы могли их охарактеризовать?
МГ: Я бы охарактеризовал Фару как типичную властную и деловую женщину. Она могла бы быть успешным менеджером. Когда ни одна страна не хотела принять шаха и его семью после их бегства из Ирана, то именно Фара договорилась с правительством Египта, и семья нашла приют в этой стране. Но Фара не обладала той фантастической аурой, что была у Сорейи. Сорейя была безупречна, казалось, от нее исходит свет, как от богини.
МЭ: Можно ли считать этих женщин соперницами?
МГ: Да, конечно, две женщины были замужем за одним и тем же мужчиной, да и не каким-нибудь, а таким недостижимым, как персидский шах.
МЭ: Сорейя очень любила шаха?
МГ: Она тогда была очень молоденькой девушкой. Все это богатство, этот дворец – без сомнения, она была поначалу влюблена. Но и дальше она, безусловно, поддерживала контакт с Тегераном.
МЭ: Ее светская жизнь после Тегерана казалась бесцельной.
МГ: Да нет же. Она всегда старалась быть в центре событий! Она посещала театральные выставки, была уважаемым членом парижского общества. Если она принимала участие в каком-нибудь мероприятии, то это всегда было чем-то особенным для устроителей. Сорейя, Лиз Тэйлор и Джина Лоллобриджида – эти три прославленные красавицы составляли своего рода клуб Леди, достойных любви. Сорейя была особенным человеком, о котором я сохранил наилучшие воспоминания.Данный текст является ознакомительным фрагментом.