ФУНДУКЛЕЙ ИВАН ИВАНОВИЧ

ФУНДУКЛЕЙ ИВАН ИВАНОВИЧ

(род. в 1804 г. – ум. в 1880 г.)

Тринадцать лет кряду исполнял Иван Иванович нелегкие обязанности Киевского гражданского губернатора. Киевляне избрали своего чудаковатого любимца почетным членом Императорского университета имени Святого Владимира и почетным гражданином города. Задолго до революции они даже мечтали поставить прижизненный памятник «отцу и благодетелю», но этим планам не суждено было сбыться. И помешали этому вовсе не чудачества «прекрасной испанки» и «дьячка», как за глаза называли этого бескорыстного человека.

Начать рассказ об Иване Ивановиче следует с его отца – Фундуклея-старшего, который имел огромное влияние на сына. Путь к своим миллионам он начал, служа приказчиком в Елисаветграде. Позже обрусевший грек содержал там же табачную лавочку и магазин, но жил впроголодь, экономил на всем, «наживая капитал». Со временем новоявленный «капиталист» завладел приличной частью винного откупа в Одессе и постепенно сделался богатейшим человеком Новороссийского края. Он имел несколько заводов и тысячи десятин земли. В числе тех, кто занимал у него деньги, был и такой далеко не бедный человек, как «начальник Новороссии» Михаил Воронцов.

Но аристократическое общество мало интересовало богатого откупщика. «Это был, – вспоминал один из его современников, – громадной толстоты человек, добряк, хлебосол, но он никогда не обедал с гостями, а ел простую пищу целовальника. В его кабинете на видном месте висели: красная рубаха, пестрые портки, поддевка и простой зипун с дегтярными сапогами, шапка и рукавицы крестьянские. Старик не стыдился прежней своей одежды и, показывая это всем, говорил: «Не должно забывать, чем человек рожден и чем был».

Естественно, у единственного сына Фундуклея-старшего – Ивана, который родился 13 ноября 1804 года в Петербурге, была возможность избегнуть тягот отцовской жизни. Мальчик был слабым и так часто болел, что образование получил домашнее, хотя имел хорошие задатки. Но Фундуклей-старший не давал сыну спуску. Он даже отказал светлейшему князю Воронцову, который неоднократно высказывал желание заняться судьбой юноши. Отец считал, что тот должен пойти по его пути и закалить свою волю в жестокой борьбе за выживание. Желая сыну добра, он держал его на полуголодном пайке и с семи лет определил в работу. Наследник миллионов вначале безропотно служил мелким чиновником на одесской почте, потом – в канцелярии Кабинета министров в Петербурге. Бедняге стукнуло почти 30, а он все еще протирал штаны за канцелярской стойкой. Не известно, чем бы завершился жестокий педагогический эксперимент, если бы отец-миллионер не смилостивился над сыном. В 1831 году Иван Иванович вернулся в родной дом и поступил на службу чиновником особых поручений при генерал-губернаторе Новороссийского края графе Воронцове.

Одесса в это время переживала экономический бум. Молодому и энергичному человеку не раз представлялась возможность показать себя на деле. Но только через семь лет многоопытный Воронцов, убедившись в его дарованиях, открыл перед ним двери в круг высших имперских сановников: Фундуклей получил звание коллежского советника и должность вице-губернатора Волыни. К тому времени старый Фундуклей умер. Иван Иванович оказался обладателем огромных богатств, которые сумел приумножить. К отцовским владениям он присоединил стекольный завод под Чигирином, сахарный завод в местечке Медведовка Киевской губернии, вырабатывавший 78 тысяч пудов сахара в год. Огромный доход приносили и винодельные погреба в гурзуфском имении, устроенные им на землях, купленных у Новороссийского и Бессарабского губернатора Воронцова. Здесь ежегодно производилось до трех тысяч ведер первоклассного вина, и всю выручку от продажи Фундуклей направлял на содержание благотворительных заведений Одессы и Гурзуфа!

В отличие от Ришелье и Воронцова, Фундуклей каждое лето (за исключением периода Крымской войны 1853–1856 гг.) проводил в гурзуфском имении, которое капитально отремонтировал. Большое внимание Иван Иванович уделял развитию виноградарства в Гурзуфе. Им были заложены обширные плантации виноградников, для чего из Испании и Португалии были завезены лучшие сорта винограда. В 1847 году он заложил большой винподвал (винодельный цех), здание которого сохранилось до наших дней и является одним из старейших винподвалов в Крыму. Много было сделано Фундуклеем и для обустройства парка в его гурзуфском имении, где при нем было посажено множество редких растений. В середине XIX века это был один из лучших парков на Южном берегу Крыма.

Кроме того, Иван Иванович был крупным землевладельцем (он имел примерно 20 тысяч десятин земли). В его селах Мельники и Медведовка помимо стекольного и сахарного заводов функционировали паровая и водяная мельницы. В селах Новая Осота, Старая Осота, Яновка (Ивановка) у Фундуклея тоже были имения. На свои средства в Яновке он построил церковь, в Старой Осоте – еще один сахарный завод, немного позже неподалеку от имений – в Александровке – железнодорожную станцию. (8 октября 2005 года на здании железнодорожной станции Фундуклеевка в поселке городского типа Александровка открыта мемориальная доска, увековечивающая память И. И. Фундуклея.)

Далеко за пределами мест деятельности Ивана Ивановича распространилась слава о нем как о способном организаторе, прогрессивно мыслящем человеке, удачливом предпринимателе и щедром человеке. Неравнодушный к чужим деньгам киевский генерал-губернатор Дмитрий Гаврилович Бибиков тоже заинтересовался Фундуклеем, но только не его деловыми качествами, а кошельком и щедростью. Как только он проведал, что в Житомире появился чиновник-миллионер, то тут же начал хлопотать о его новом назначении и преуспел в этом. По высочайшему императорскому указу 12 апреля 1839 года статский советник Фундуклей занял почетное место киевского гражданского губернатора. Назначая этого кристально честного человека на столь важный пост, Николай I сказал: «Этому уж точно денег не надобно – своих девать некуда». И не ошибся: Фундуклей сам взяток не брал и другим не давал этого делать. Гражданский губернатор, вечно стеснительно сующий деньги нуждающимся, быстро заработал любовь своих подчиненных, которым выплачивал из своего кармана отдельное жалованье (до 12 тысяч рублей) лишь для того, чтобы те не соблазнялись взятками.

Неуклюже, словно стесняясь своих добрых поступков, и не для чужих глаз, Фундуклей, как мог, помогал своим землякам. Про неповторимую манеру гражданского губернатора тихонько совать в руки просителей крупные ассигнации один из его современников вспоминал так: «Он много делал добра, много помогал бедным, но как-то так, что это было незаметно. Бибиков давал три копейки с шумом, с эффектом, а Фундуклей, казалось, никому не давал, но я сам раз видел, как к нему подошла бедная благородная вдова, старушка, и показала ему требование уплатить 300 рублей долгу. Фундуклей, проходя мимо, сунул ей в руку 2000 рублей, и никто не заметил, кроме меня, а старушка приняла их без удивления, должно быть, не в первый раз». (Для справки: в то время годовое жалованье, например, горничной составляло 36 рублей в год.)

Подобных просителей у губернатора было множество, создавалось такое впечатление, что на его попечении находился чуть ли не весь город. А однажды он еще выкупил своего нерадивого подчиненного Попова, который «одолжил» из казны значительную сумму. «У Фундуклея в канцелярии, – пишет мемуарист, – заведовал полицейскою частью и паспортами весьма способный чиновник Попов. Это был крошечный человек, плешивый, с загнутым кверху носом, но умный и способный. Мы прозвали его Сократом. Этот Сократ начал строить большой каменный дом и уже подвел под него крышу. Вдруг оказывается, что у Сократа недостаток казенных денег 20 тысяч. Фундуклей, зная, что Попов не пьет, не играет, спросил: «Где деньги?» Сократ признался, что выстроил на них дом, надеясь выручить более и пополнить казну. Фундуклей признал его поступок только неосторожным, внес за Попова деньги, оставив его на службе, а дом взял себе».

После этого события жители Клева настроились на переезд губернатора из служебного помещения на Липках в более пристойные апартаменты, но не тут-то было. Ни дня не прожил Фундуклей в этом добротном доме (теперь угол Б. Хмельницкого и Пушкинской). Позже, служа Отечеству уже в Польше, он безвозмездно передал это здание для первой в Российской империи общедоступной женской гимназии, названной «за глаза» Фундуклеевской (впоследствии переименована в Киево-Подольскую), и выделял для ее нужд по 1200 рублей ежегодно. В Фундуклеевской гимназии учились поэтесса Анна Ахматова, оперная звезда Ксения Держинская, историк Наталья Полонская-Василенко (ее труды по истории Украины сейчас переизданы и очень популярны), просветитель и общественный деятель София Русова и многие другие.

Фундуклей не прятал и своих миллионов на черный день, а всячески старался принести пользу другим. Однако его альтруистические качества очень часто внаглую использовались. Так, киевский генерал-губернатор Бибиков назойливо хлопотал вокруг новоприбывшего в столицу гражданского губернатора. «Иван Иванович, а вы знаете, скоро бал, вот-с. Мне как губернатору по уставу каждый месяц надобно-с бал организовывать. А у меня дел невпроворот…» Фундуклей молча принимал «полупрозрачный» намек, отсчитывал 500 рублей и, вскинув голову, усердно нюхнув табаку, отвечал: «Хорошо-с, Дмитрий Гаврилович. Будет бал». И сверкали зеркала, разносилась музыка, благодаря европейской иллюминации ночь «уподоблялась» дню. Дамам в уборной выдавали перчатки и веера, у мужчин принимали тросточки. Всех угощали пирожными и шипучим вином. Вот только гости воспринимали Бибикова как хозяина, а деликатно отсиживающегося Фундуклея для виду приветствовали легким кивком головы. Но Иван Иванович не обижался. То ли от широты душевной, то ли для того, чтобы, наконец, отстал от него этот «банный лист» из администрации, но Фундуклей практически за свой счет выстроил Бибикову дом и жаловал (!) своему бесцеремонному шефу квартальные отступные.

Никакой близости между этими двумя высокопоставленными чиновниками не было. Фундуклей, как пишет один из мемуаристов, «не заискивал в Бибикове, ни разу не унизился как губернатор, даже отстаивал твердо свои права против капризов генерал-губернатора». За все годы своего пребывания в Клеве Бибиков ни разу не переступил порога губернского правления. Всеми делами занимался Фундуклей. И весьма успешно. А что касается денежных «одолжений», то делалось это самым что ни на есть благопристойным и «деликатным» образом. «Таким образом Фундуклей дарил Бибикову несколько тысяч в год».

Губернатор полюбил Клев и очень много сделал как для тогдашних жителей города, так и для нынешних. Многое из того, что было возведено на средства Фундуклея, служит киевлянам и в XXI веке. Наверное, не было в то время в Российской империи более щедрого человека, чем Иван Иванович. Он жил по принципу «да не оскудеет рука дающего» и помогал всем, кто обращался к нему. Фундуклей постоянно опекал детские приюты, больницы, школы, делал значительные пожертвования в различные благотворительные фонды. Этот замкнутый и далекий от своей чиновничьей среды человек был, как это ни странно, деятельным и толковым администратором. Он наладил службу сбора пошлин, улучшил содержание заключенных в тюрьмах. После рекордно высокого наводнения 1845 года, когда вода в Днепре поднялась на 779 см и затопила весь Подол и часть Оболони, он основал традицию помощи пострадавшим от стихии. С того времени губернское правление выделяло значительные средства для восстановления разрушенных усадеб на Оболони, а их хозяева в период бедствия размещались в просторных помещениях Контрактового дома. Сам же Иван Иванович на собственные средства поддерживал многодетные семьи. Неизвестно, когда бы в столице стала активно заселяться местность в районе между Кирилловскими богоугодными заведениями и Куренёвкой, если бы не средства Фундуклея. Они были выделены пострадавшим от грандиозного наводнения, полностью затопившего Подол. Сколько губернатор потратил собственных денег – история умалчивает, но нетрудно догадаться, что это обошлось ему недешево.

За счет Фундуклея создали один из фонтанов новой водопроводной системы на Крещатике. Это сооружение с мраморной чашей и бассейном киевляне назвали в честь губернатора «Иваном» или «Фундуклеевским». Уже в первый год правления Ивана Ивановича по его инициативе в районе Киевского университета был заложен Ботанический сад (ныне – Ботанический сад имени академика Фомина) площадью 20 гектаров. А в связи со смещением киевских гор по указанию губернатора регулярно проводились работы для укрепления киевских склонов. Благодаря ему была завершена реконструкция Софийской площади, вымощена мостовая на Андреевском спуске, который имел огромное значение для соединения Верхнего города с Подолом. Со временем на его средства замостили также улицы Московскую, Дворцовую, Софийскую, Михайловскую, Житомирскую и Крещатик. Застройка города, согласно генеральному плану, набирала обороты. При Иване Ивановиче был возведен знаменитый Николаевский цепной мост над Днепром, который на то время считался самым красивым в Европе. Особенно интересными были профинансированные Фундуклеем проекты знаменитых архитекторов – отца и сына Беретти – университет, обсерватория, училище графини Левашовой, Анатомический театр, Первая мужская гимназия.

При Фундуклее Крещатик стал главной центральной магистралью города. Собственно свой дореволюционный вид эта улица начала приобретать во время правления генерал-губернатора Д. Бибикова, а окончательно сформировалась при губернаторстве Ивана Ивановича (т. е. после 1835 г.). Строительство велось от Бессарабки до Царского сада. А на юго-запад города от Печерской площади на месте Солдатской слободы в 1835–1845 годах был сооружен военный госпиталь. По «канцелярским рецептам» губернатора реконструировали Подол и прилегающие к нему переулки. Фундуклею киевляне обязаны и первым водопроводом.

В Контрактовом доме на Подоле Фундуклей устраивал сельскохозяйственные, фабричные и художественные выставки. Здесь киевляне и гости города имели возможность развлечься: посмотреть легкую пьесу, послушать концерт, отдохнуть в приятном обществе. Это Иван Иванович ввел традицию дворянских собраний в Клеве. Кстати, сборы его представителей были многочисленными, шумными и похожими на пленарные заседания в современном парламенте. Губернатор оказывал материальное и организационное содействие созданию общественного фонда предоставления помощи больным, бедным и отдельно – путешественникам, которым симпатизировал и которых всячески поддерживал.

Гражданский губернатор был очень популярным как среди беднейших слоев населения, так и среди зажиточных киевлян. При правлении Фундуклея в 1842 году восстановил работу Киевский университет, который на некоторое время был закрыт из-за кипевших там политических страстей. Согласно новому уставу университета была изменена система преподавания. Чтобы студенты не занимались политикой, их обучали верховой езде, поэзии, музыке, танцам, требовали, чтобы они выглядели прилично и аккуратно. И конечно, руководству университета вменялось в обязанность не допускать в свои стены людей политически неблагонадежных и низкого происхождения.

Следует сказать, что только в плане «политической благонадежности» Иван Иванович допустил «прокол», который ему до сих пор не могут простить «щирi укра?нцi». С именем Фундуклея связывают гонения на Тараса Шевченко. Киевский гражданский губернатор дружил с Николаем Костомаровым и Тарасом Шевченко, которые часто бывали в его особняке, но был вынужден подчиниться распоряжению столичного петербургского начальства и «сдать» обоих накануне венчания Костомарова, на свадьбе которого Шевченко обещал быть свидетелем. К чести Ивана Ивановича, он старался решить все дипломатично и облегчить участь «обреченных», пытался предупредить членов Кирилло-Мефодиевского братства о грядущих арестах, желая, чтобы люди могли уйти от беды… Но шеф жандармов граф Орлов приказал Фундуклею распорядиться о немедленном производстве обыска на квартирах подозреваемых в участии в тайной организации. Губернатор был не в силах воспротивиться подобному указанию. Да, Фундуклей, не смог противостоять царю, выгораживая симпатичных ему людей. Поэт вышел на свободу лишь через десять лет, хотя следствие и не установило факта его причастности к братству. В марте 1847 года Кирилло-Мефодиевское братство было разгромлено, к сожалению, к этому был причастен первый гражданский губернатор Клева.

И все же бескорыстность и порядочность этого человека не знали границ. Вообще, он жил весьма скромно, предпочитал роскоши и праздности ежедневный труд, а в свободное время не отсиживался в казенном особняке на Липках, не ездил в закрытой карете, окруженный охраной, а ходил по улицам города и был, так сказать, доступен каждому горожанину и гостю. Писатель Николай Лесков, который в то время жил в Клеве, рассказывал, что Фундуклей был очень трудолюбивым и педантичным, но одиноким и закрытым человеком, Иван Иванович избегал светского общества, женщин, но любил, когда его окружали историки, поэты, писатели и художники. Подчиненные чиновники поддерживали губернатора во всех его начинаниях.

К тому же Фундуклей был не просто прекрасным человеком и чиновником, о котором можно лишь мечтать даже в наше время. В истории Клева навсегда сохранилась память о нем как о ревностном хранителе старины. А вклад гражданского губернатора в науку, в частности историческую, ставит его, уже как ученого, в один ряд с выдающимися историками XIX столетия. Созданные им труды, в том числе и на основании собственных археологических изысканий, послужили толчком для многих историков, и в первую очередь краеведов, к участию в напряженной и титанической работе по созданию подробных описаний Клева. Фундаментальный труд губернатора «Статистическое описание Киевской губернии» – воистину непревзойденное по объему и наличию фактического материала издание, без которого изучение географии, этнографии и промышленности этого края сегодня невозможно во всей полноте. Еще одна работа Фундуклея – «Обозрение Клева и Киевской губернии по отношению к древностям», увидевшая свет в 1847 году, до сих пор остается настольной книгой для пытливых исследователей киевской старины. Кроме того, историки называют и такой труд губернатора, как «Обозрение могил [курганов], валов и городищ Киевской губернии», изданный год спустя, где Фундуклей выступил уже как археолог. Естественно, что все перечисленные книги автор издал за свой счет и просто передал в дар Клеву.

И все же при всей любви к своему губернатору киевляне относились к этому стеснительному человеку как к чудаку. Николай Семенович Лесков в главе «Умершее сословие» поместил чудесное, полное грустной теплоты эссе о губернаторе Фундуклее: «Он был одиноким, довольно скучным человеком тучного телосложения и страдал неизлечимыми и отвратительными лишаями [вероятно, речь идет о мокнущей экземе]. Его лечили многие медицинские знаменитости и не вылечили: лишаи немного успокаивались, но потом опять разыгрывались – пузырились, пухли, чесались и не давали богачу ни малейшего покоя. Тогда потаенно был призван какой-то из известных в свое время киевских самоучек – не то Потапенко, не то Корней (Столичевский) – и стал лечить расчесавшегося вельможу «травкою» и «выпотнением».

Травки шли больше «для успокоения больного», но главное, на что рассчитывал знахарь, – это было «выпотнение», столь известное по своим последствиям ветеринарам и спортсменам.

Лошадям для этого покрывают подлежащую выпотнению часть тела войлочным потником и гоняют их на корде, а Фундуклей покрывал стеганым набрюшником пораженное лишаем место, надевал на себя длинное ватное пальто, сшитое «английским сюртуком», брал зонтик и шел гулять со своей любимой пегой левреткой. Таким образом происходило «выпотнение», и производилось оно в течение довольно долгого времени неотложно и аккуратно при всякой погоде. А так как губернаторам в то время днем среди толпы гулять было неудобно, потому что все будут кланяться и необходимо откланиваться (Фундуклей был человеком застенчивым и скромным), то он делал свою гигиеническую прогулку через час после обеда, вечером, когда – думалось ему – его не всякий узнает, для чего тщательно закрывался зонтиком.

Разумеется, все эти страдания бедного губернатора не вполне достигали того, чего он желал: киевляне узнавали Фундуклея и от любви к этому тихому человеку старались не нарушать его уединения. Образованные люди, заметив его большую фигуру, закрытую зонтиком, говорили: «Вот идет прекрасная испанка», а простолюдины проверяли по нему время, сказывая: «Седьмой час – вон уже дьяк с горы спускается».

«Дьяком» называли Фундуклея потому, что в своем длинном английском ватошнике он очень напоминал известную киевлянам фигуру Златоустовского дьячка Котина, который в таком же длинном ватошнике сидел на скамеечке с тарелочкой и кропильницей у деревянной церкви Иоанна Златоуста и «переймал богомулов», уговаривая их «не ходить на Подол до братчиков, бо они дуже учени и переучена, а класти упрост жертву Ивану». Издали дьяк Котин и губернатор Фундуклей в английском капоте имели по фигуре много сходства. Чтобы выпотнение шло сильнее, губернатор делал свои вечерние прогулки не по ровной местности в верхней плоскости города, где стоит губернаторский дом на Липках, а спускаясь вниз по Институтской горе, шел Крещатиком и потом опять поднимался в Липки, по крутой Лютеранской горе, где присаживался для кратковременного отдыха на лавочке у дома портного Червяковского, а потом, отдохнув, шел домой.

Такой курс держал он и в тот теплый вечер, когда шел случившийся проездом в Клеве князь Петр Иванович Трубецкой.

Фундуклей шел, понурив голову и закрывая лицо распущенным без надобности зонтиком, а Трубецкой «пер» своей гордой растопыркой, задрав лицо кверху. Они столкнулись. Трубецкой получил легкое прикосновение к локтю, но сам вышиб этим локтем у Фундуклея зонтик и шнурок, на котором шла собачка.

Грузный Иван Иванович, ничего не сказав, сделал очень тяжелое для него усилие, чтобы поймать и поднять покатившийся зонтик, а в это время убежала его собачка, шнурок которой ему было еще труднее схватить, чем зонтик.

Трубецкой же рассердился, затопал и закричал:

– Знаешь ли, кто я? Знаешь ли, кто я?

– Не знаю, – отвечал Фундуклей.

– Я губернатор!

– Ну так что же делать, – рассеянно произнес Иван Иванович, – я и сам тоже губернатор!

В это время на небе блеснула луна, и случившийся на улице квартальный, узнав Фундуклея, поймал и подвел к нему на шнурке его собачку.

Тут Трубецкой воочию убедился, что перед ним в самом деле, должно быть, губернатор, и поспешил возвратиться в гостиницу в гневе и досаде».

Про губернатора ходило множество слухов. Горожане считали его большим чудаком и, как уже упоминалось, простодушно звали «дьяком» за его странные одеяния и «прекрасной испанкой» за попытку прикрыться зонтиком. О мучительной болезни доброго самаритянина они и не подозревали, как не знали и о том, что Фундуклей знал почти все европейские языки, так как говорил он на них крайне редко – лишь с избранными иностранцами. А соотечественники тем временем раскрывали рот. «Да наш губернатор и на фортепиано играет. Не знали? Очень даже неплохо. Каждую неделю передаю ему самые модные нотные партитуры», – говорил почтальон, таща очередную депешу в дом на Липках.

И все же киевляне, даже принимая во внимание некоторую «чудаковатость» в поведении своего начальника, любили Фундуклея безгранично и, расставаясь с ним 11 апреля 1852 года, рыдали и клялись в том, что не забудут его никогда! В 1869 году во время упорядочения названий городских улиц Кадетская была переименована в Фундуклеевскую. (В 1919 году новая власть назвала эту улицу именем Ленина, а в 1993 году ее опять переименовали… в улицу Богдана Хмельницкого.) В 1872 году признательные горожане избрали Ивана Ивановича почетным гражданином Клева. Подобной прижизненной славы администраторы удостаивались очень редко… Задолго до революции киевляне даже мечтали поставить прижизненный памятник «отцу и благодетелю», но планам этим не суждено было сбыться. Возможно, к счастью, так как монумент «царському посiпацi та ще й душителю Шевченка» непременно уничтожили бы либо националисты, либо большевики. Сам Иван Иванович помнил о Клеве всю жизнь и до конца своих дней не порывал связи с «Матерью городов Русских», отзываясь на всякое благое дело.

Деятельность свою Иван Иванович продолжил в Варшавском департаменте правительственного сената, куда его перевел на службу Николай I, одновременно сделав тайным советником. Весь свой досуг Иван Иванович отдавал тщательному изучению экономической жизни края. Результатом его трудов явились обстоятельные монографии о разных отраслях местного хозяйства. Особенно замечательна его работа о лесах в Царстве Польском. Все эти труды послужили богатым материалом для Н. А. Милютина во время подготовительных работ по освобождению крестьян в Привислинских губерниях. Ко времени пребывания Фундуклея в Варшаве относится и его большая работа по составлению «Статистического обозрения расходов на военные потребности России с 1649 по 1825 год». В 1865 году Фундуклей был назначен вице-председателем государственного совета Царства Польского. Он также председательствовал в комиссии, которой был поручен перевод на русский язык всех сборников административных распоряжений Царства Польского, благодаря чему эта огромная работа была успешно завершена за три года.

В 1867 году Фундуклея отозвали в Петербург, где вскоре он стал членом Госсовета России и разрабатывал законы империи. В 1874 году русское правительство отметило Ивана Ивановича высшей наградой – орденом Святого апостола Андрея Первозванного.

Вскоре Иван Фундуклей вследствие почтенного возраста оставил службу. Последний год его жизни был связан с Москвой. Семейная жизнь Ивана Ивановича так и не сложилась, и до конца своих дней он был одиноким. 22 августа 1880 года в возрасте 76 лет известный киевский меценат скончался, и все его гигантское состояние досталось внучатым племянницам – княгиням Голицыным. Фундуклей был похоронен на кладбище Донского монастыря.

При жизни этот удивительный человек заслужил репутацию чудака. На самом же деле он был не чудаком, а чудом! Не чиновником – настоящей легендой! Кажется невероятным, но полтора столетия назад во всей Российской империи лишь два губернатора не брали взяток. Одним из них был Ковенский губернатор Радищев, другим – Киевский гражданский губернатор Фундуклей. К тому же Иван Иванович всю свою сознательную жизнь направлял свои честно унаследованные и заработанные капиталы на благотворительные цели. Клев должен быть благодарен этому замечательному человеку за то, что получил в наследство.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.