Глава двадцать шестая. А КАК НАДО БЫЛО?

Глава двадцать шестая. А КАК НАДО БЫЛО?

Как не надо хозяйствовать — понятно. Не надо создавать комитеты бедноты, продовольственные отряды, грабить крестьян разверсткой, чрезвычайными налогами, сажать людей за мелкую спекуляцию и мешочничество.

А как надо?

Приезжают в деревню добытчики продовольствия из города: «Братцы! Помираем». Крестьяне — им: а есть у вас косы с серпами, мануфактура, соль, спички, керосин? Нет? Разворачивайте оглобли.

Но деваться городу некуда. В следующий раз в деревню приезжает вооруженный отряд. А в другом селе его уже ждут. Первые жертвы подобных отношений между городом и деревней — убитые прод-отрядовцы, в большинстве своем — обычные рабочие, красногвардейцы. Не отомщенными они не остаются. Вскоре уже и тактика отработана. Приезжая в село, надо первым делом бежать к церкви, «обезвреживать» набатный колокол. После того — по сараям искать оружие. И лишь затем — в амбары за хлебом. Ту и другую стороны как не понять. Что-то сломалось на самом верху.

В Гражданскую на территории бывшей Российской империи действовало больше двадцати разных правительств. О каком способе управления можно пожалеть как об упущенной альтернативе?

Возьмем белый Юг России. По состоянию на сентябрь 1919-го: население свыше 40 миллионов человек, выход к Черному морю, уголь, нефть, житницы Дона и Кубани, помощь могущественных держав — победительниц в мировой войне. Положим, красную столицу с налету взять сложно. Но можно закрепиться на занятых землях, показать, как надо хозяйствовать. Через год голодная Москва сама откроет ворота. Почти то же у Колчака: территория больше, чем Советская Россия, железнодорожная магистраль, выход к океану, население, не знавшее крепостного права, богатый край, наконец, золотой запас России. Однако и белый Юг, и Колчакия не состоялись прежде всего как административные образования. Военные поражения стали следствием.

Возьмем для примера что-нибудь поближе и попроще. Вот как происходило в Поволжье.

В июне 1918-го на штыках восставшего чехословацкого корпуса в Самаре берет власть так называемый Комуч — Комитет членов Учредительного собрания. Около шестидесяти учредиловцев-эсе-ров собираются в городе на Волге. История Учредительного собрания продолжается.

Комуч старается все сделать по уму. Законодательство — на загляденье. Земля с ее недрами, лесами и водами поступает в народное достояние. Помещичье землевладение ликвидировано (на бумаге). В этой части не хуже, чем в большевистской Москве. Но плюс к тому самое важное: отменены твердые цены на хлеб, крестьяне вправе реализовывать свой товар на рынке. Восстановлены все имущественные права церкви, активные богоборцы привлечены к ответственности. Эсеры, несомненно, рассчитывали на благодарность населения. Они показали насильникам, засевшим в Кремле, как надо руководить!

Жизнь оказалась намного хуже такого законодательства.

Сразу начинается почти война между мужиками и бывшими помещиками, которых поддерживают военные. Основу армии у Комуча (она называется Народной) составляют офицеры. Землевладельцы с вооруженными отрядами тут же устремляются в свои бывшие вотчины. Наиболее отличившихся в «черном переделе» крестьян порют, а то и убивают. Взыскивают штрафы за понесенные убытки. Самарское правительство пытается протестовать, но на него плюют. Выясняется также, что часть помещичьих земель была заблаговременно продана иностранным компаниям! Объявляются собственники. Французский банк заявляет свои права на огромное имение графа Орлова-Денисова площадью 68 тысяч десятин. Прислан карательный отряд возвращать имущество владельцу.

Свободные цены на хлеб? Чего лучше! Мужики несут свой товар на базар, где ломят за него впятеро, вдесятеро. Мука подскочила до 60 руб. за пуд, ужасается местная пресса. И это притом что закрома в тот год ломятся от запасов хлеба. Сахар в июле продавался по 1 рублю 40 копеек за фунт, в сентябре у спекулянтов его покупают за 30—35 рублей за фунт. На улицах городов появляются толпы попрошаек. По всей губернии закрываются приюты для инвалидов, стариков и нетрудоспособных, детские столовые. Будущего у этого правительства нет.

А как хорошо встречали...

«Урал. В прифронтовой полосе население страшно запугано грабительскими наклонностями некоторых красноармейских частей. В то же время население относится весьма сочувственно, даже восторженно к чехословакам».

...Терпение, дайте им поуправлять. Через три недели (дело в июле было):

«Урал. В Бирске население отказывается исполнять приказания чехов о реквизиции лошадей, рытье окопов и вступают в отряды Советской власти.

Белогвардейцами мобилизуются только представители командного состава старой армии. Крестьяне и рабочие в народную армию не идут.

Самара. Объявились партизанские отряды рабочих и крестьян, которые делают налеты на проезжающих белогвардейцев и чехов и убивают их».

...В августе Комуч выбрасывает белый флаг: курс на свободную продажу хлеба признан гибельным. И что появляется? Правильно — продотряды, только иначе называемые, которые выколачивают из крестьян хлеб и другое продовольствие. Лидер эсеров Чернов готовил свой торжественный приезд в Самару в сентябре. Только однопартийны здесь его уже не ждут. Человек не вышел из образа «председателя Учредительного собрания», сейчас начнется партийная трескотня. И точно, обратился к населению с такой проповедью:

— Встаньте сами на защиту своей свободы, своей чести, достоинства. Скажите «больше я не полезу ни под чье ярмо. Если будет выбор — ярмо или смерть, я выберу смерть, а не ярмо, потому что я не раб». Создавайте свою Народную армию, которая и по составу и по духу должна быть мужицкой.

О чем это он? Добровольно в Народную армию вступили шесть тысяч человек, в основном офицеры и студенты. Еще 23 тысячи мобилизованы насильно. Военные подвергают порке уклоняющихся от призыва вместе с их родителями. Пушки заговорили! Большевики еще до такого недодумались. В сводках Самарского правительства за август сообщается о селах, сметенных артиллерией с лица земли, и массовых экзекуциях. На губернском крестьянском съезде в сентябре один из делегатов рассказал о том, как проходила мобилизация в Ключевской волости. Отряд казаков окружил село, арестовал 18 человек (вот и заложники). Часть новобранцев скрылась. Казаки выпороли их отцов и матерей. Затем на площади подвергли экзекуции заложников, а двоих из них расстреляли.

Продержался Комуч до своего полного разложения четыре месяца.

«Куда бедному крестьянину податься?» — бессмертная фраза из советского фильма.

Где корни этого террора? Уместно вспомнить и Столыпинскую аграрную реформу. Около половины крестьян Самарской губернии, переселившихся перед войной за Урал, разорившись, вернулись обратно к пустым очагам. Они пополнили социальную базу большевиков. Через год после описываемых событий Самарская губерния даст Красной армии (по мобилизации, верно, но все-таки) 140 тысяч бойцов.

Хозяйствовать в стране пытаются по-разному, но всюду съезжают на одни рельсы.

В декабре 1919-го в белом Ростове спекулянтов наравне с дезертирами и грабителями вешали на улицах...

Как же надо было?

Данный текст является ознакомительным фрагментом.