25. Визит к Глинским

25. Визит к Глинским

Глинские жили в собственном доме, который купили два года назад. Лиля не видела Евсея больше пяти лет, он выглядел расслабленным, даже помолодевшим.

— Ну, как поживает наше светило Рупик?

— Плохо поживает, они получили уже три отказа.

— Эх, жалко его, такой талантливый, такая светлая голова. Говорил я ему, надо было раньше подавать на отъезд, а то мышеловка захлопнется. Так и получилось.

Потом хозяева повели их показывать свое жилье. Лиля с Лешкой впервые видели такое чудо — собственный дом американца: внизу три просторные комнаты и большая кухня — столовая, разделенная барной стойкой. Жена Евсея Лика объяснила:

— Очень удобно — готовь и сразу подавай на стол.

Лиля засмотрелась на оборудование кухни — большой холодильник, посудомоечная машина, микроволновка, еще какое-то электрическое оборудование. За кухней имелась отдельная комната со стиральной машиной и сушкой, там же стояла гладильная доска.

— Да, жизнь в Америке удобная, — сказал Евсей, — быт продуман до мелочей. В Саранске я снимал две комнаты в деревянной избе с печным отоплением у местного еврея и месил сапогами грязь на улице. А уехал в Америку — видишь, какая разница!

На втором этаже были три спальни: одна большая, для хозяев, и две небольшие — для детей или гостей. Ванная, душевая и два туалета. При доме был и гараж на две машины.

— Это не все, у нас есть еще basement, то есть подвал. Хотите посмотреть?

Подвал на самом деле оказался еще одним этажом: просторный зал, в котором имелось все для физических упражнений — беговая дорожка, силовой тренажер, стенка для упражнений, бильярд и стол для пинг — понга. Там же стоял телевизор, и весь зал был оборудован стереофонической системой, которой еще не было в России.

— Это все наш сын Саша натаскал сюда, — сказала Лика.

Лешка засмотрелся на тренажеры. Потом попросил разрешения попробовать и с увлечением занялся упражнениями.

Дом буквально заворожил Лилю, ей очень хотелось узнать стоимость, но она стеснялась спросить. В конце концов решилась:

— Сколько же стоит такой дом?

Евсей ухмыльнулся:

— Сто двадцать тысяч. Мы купили его в рассрочку на тридцать лет, взяли заем в банке и выплачиваем.

— На тридцать лет? Можно так просто взять такой заем?! — воскликнула Лиля.

Евсей усмехнулся:

— Ну нет, так просто банк заем не даст. Банк должен быть уверен, что ты способен выплатить всю сумму, что у тебя есть работа, статус, перспектива. У меня — есть.

Лика позвонила в ближайший ресторан, и им принесли ланч: вкусную китайскую еду — курицу с рисом и салат. После ланча Лешка уселся перед большим цветным телевизором с дистанционным управлением. Он еще никогда не видел такого чуда и теперь с увлечением переключался с канала на канал. А Лиля с Евсеем устроились в другой комнате, и она приготовилась слушать его рассказ о перспективе работы. Он сел как-то слишком близко и, казалось, как-то слишком ласково посматривал на нее. Чтобы оградить себя от лишних разговоров, Лиля поспешно сказала:

— Я замуж вышла, за поэта Алешу Гинзбурга. И вот жду его скорого приезда.

Евсей все понял, тряхнул головой и начал свой рассказ:

— Мне повезло: экзамен я сдал на высокую отметку и меня взяли в лучшую резидентуру, в университетский госпиталь. Наших туда вообще не берут. Я показал им свои статьи, опубликованные в американских журналах, еще когда я работал в Москве с профессором Вовси. Они сразу поняли, с кем имеют дело. Секрет простой — надо оказаться в нужном месте в правильное время и иметь навыки, которые оправдали бы ожидания окружающих. Мне зачли мой опыт, дали credit, как говорят в Америке, скосили резидентуру на год. А потом дали privileges в госпитале.

— Что это такое?

— Привилегия, право работать в госпитале. Недавно я открыл свой офис и принимаю в нем частных больных. Это тебе не Союз, в Америке можно зарабатывать деньги любыми путями, только плати налоги.

— Евсей, а экзамен очень трудный? — спросила Лиля робко.

— Очень! Выясняют твою теоретическую подготовку по basic science — фундаментальной науке. Много вопросов по физиологии кровообращения и дыхания.

— А я всю теорию перезабывала. Тяжело мне будет.

Он похлопал ее по коленке:

— Лиля, на первых порах всем нашим здесь приходится очень туго. Запишись на Каплановские курсы, там хорошо натаскивают на экзамен. Сдашь экзамен, и все будет о’кей. Ты хочешь стать здесь ортопедическим хирургом?

— Хотела бы, это ведь моя специальность, ничего другого я не умею.

— Хирургия для эмигранта из России, тем более женщины, — это нереально.

— Почему? Я ведь защитила диссертацию, заведовала отделением.

— Здесь это никого не интересует. Американцы не знают русскую медицину и нашим врачам не доверяют. В хирургическую резидентуру принимают только американцев. Надо быть реалисткой и выбрать другую специальность.

— Другую? Какую, например?

— Легче всего попасть в резидентуру по педиатрии, психиатрии или реабилитации. Многие русские хирурги переквалифицируются в анестезиологов.

Перспектива менять специальность расстроила Лилю, она заговорила о другом:

— Скажи, как здесь устраивается молодежь? Ведь у тебя, кажется, сын — студент.

Евсей помрачнел и довольно грустно сказал:

— Молодежи не всегда легко привыкнуть к новым условиям. Многое зависит от устойчивости психики.

К разговору присоединилась Лика:

— Саша пережил тут большую ломку. Хотя в Саранске он учился в медицинском, здесь его не хотели принимать без колледжа. Он впал в депрессию, мы за него даже волновались. В конце концов ему удалось поступить в небольшой институт на острове Гренада. Но он очень изменился, очень.

В это время к Глинским зашли на чай их молодые друзья — Борис и Лена Лившицы. В Москве Борис был хирургом, пульмонологом, тоже защитил кандидатскую. Евсей предложил Лиле:

— Вот, поговори с Борисом. Он один из немногих, кому удалось попасть в хирургическую резидентуру. Расспроси, как он устроился.

Борис казался усталым и вялым, все время прикрывал глаза. Услышав слова Евсея, тяжело вздохнул:

— Я после ночного дежурства, совсем не спал. Какая жизнь у хирурга в резидентуре?.. Да никакой жизни нет! Сумасшедшая физическая и психологическая нагрузка: работаем по 12–14 часов в день, начинаем в 6 утра, ассистируем на операциях каждый день по 6–8 часов подряд. Кроме этого мы должны дежурить каждую вторую или третью ночь, а после дежурств еще работать целый день.

От такого описания у Лили все шире распахивались глаза. Жена Бориса стала сердито жаловаться:

— Хирургическая резидентура — это какое-то издевательство над людьми! Вы видите, какой он измученный? Иногда на него просто страшно смотреть. Я серьезно опасаюсь за его здоровье.

Глинский слушал их с хитрой улыбкой, потом вставил: Я советую Лиле идти в другую резидентуру.

— Да — да, — подхватила Лена, — даже не думайте идти в хирургию. Вы не вынесете.

Гости выпили чай и ушли, а Глинский вызвался отвезти Лилю с Лешкой до сабвея на машине. В машине Лиля сидела грустная, переживая все услышанное. Неужели придется менять специальность? Какие есть у нее навыки, чтобы ею заинтересовались? Единственное, что она хорошо знает и умеет, — это илизаровский метод. Но в Америке наверняка делают что-то подобное. А то, что она услышала об их сыне Саше, взволновало ее еще больше — что будет здесь с Лешкой?..

Данный текст является ознакомительным фрагментом.