Владимир Данилович Спасович (1829–1907) «КОРОЛЬ РУССКОЙ АДВОКАТУРЫ»
Владимир Данилович Спасович (1829–1907)
«КОРОЛЬ РУССКОЙ АДВОКАТУРЫ»
Вскоре Спасовичу пришлось расстаться со службой. Порядки в системе Министерства юстиции времен графа
В. Н. Панина были довольно жесткими. Вследствие какого-то недоразумения в канцелярии, где работал Спасович, пропал один том из уголовного дела. Молодому юристу грозила уголовная ответственность, но все закончилось лишь увольнением «провинившегося» канцеляриста.
Так Спасович остался без работы.
Еще при жизни слава Владимира Даниловича Спасовича гремела по всей необъятной России. К его имени всегда присовокуплялись эпитеты: «видный», «известный», «выдающийся» и т. п. Многие юристы, даже имевшие громкие имена, считали себя «благодарными» его учениками. Современники называли Спасовича не иначе как «королем русской адвокатуры». И он действительно, как король, восседал на своем адвокатском троне, а вся администрация, по словам С. А. Андреевского, «министры, сенаторы и прокуроры — поневоле смотрели на него снизу вверх».
Он родился 16 января 1829 года в г. Речице в интеллигентной семье. Сам Спасович о своем происхождении писал: «Я происхожу из смешанного брака, заключенного при условиях еще не требовавших, чтобы все дети были православные, когда один из родителей православного исповедания. Отец мой и мы, сыновья, были православные, сестры мои — римские католички по матери».
Владимир получил образование в минской классической гимназии, где серьезно увлекся художественной литературой. Окончил ее с золотой медалью. В шестнадцатилетнем возрасте поступил на юридический факультет Санкт-Петербургского университета. Здесь он также не замыкался на изучении одних только правовых норм, а с интересом занимался историей, философией и литературой. Из юридических наук предпочтение отдавал государственному праву и даже подготовил диссертацию «Об образовании Швейцарского Союза».
Окончив университет в 1848 году со степенью кандидата прав, Спасович получил, как и было принято в то время, лишь скромную должность в ведомстве Министерства юстиции — канцелярского чиновника в Палате уголовного суда. Но оставаться за канцелярским столом надолго не входило в его планы. Он усиленно готовился к магистерским экзаменам, поскольку не оставлял мысли заняться научной деятельностью. В 1851 году Спасович защитил диссертацию на звание магистра международного права по теме: «О правах нейтрального флага и нейтрального груза». В этой работе ему удалось собрать настолько обширный исторический материал, что этим самым он вызвал даже неодобрительную критику одного анонимного рецензента, назвавшего все приведенные им факты «совершенно бесполезными». В то ж время другие рецензенты признавали, что Спасович обладает редким даром «метко и в нескольких словах охарактеризовать событие», что в его монографии нет противоречий и неточностей.
Вскоре Спасовичу пришлось расстаться со службой. Порядки в системе Министерства юстиции времен графа В. Н. Панина были довольно жесткими. Вследствие какого-то недоразумения в канцелярии, где работал Спасович, пропал один том из уголовного дела. Молодому юристу грозила уголовная ответственность, но все закончилось лишь увольнением «провинившегося» канцеляриста. Так Спасович остался без работы.
Владимир Данилович не пал духом и довольно скоро нашел применение своим знаниям — он начинает читать лекции по гражданскому праву в Санкт-Петербургском университете. В 1857 году по рекомендации К. Д. Кавелина Спасович возглавил в качестве профессора кафедру уголовного права. Следует заметить, что известный юрист, историк и публицист, профессор Московского и Санкт-Петербургского университетов, а затем Военно-юридической академии Константин Дмитриевич Кавелин оказал сильное влияние на формирование мировоззрения молодого Спасовича. По собственному признанию последнего, он ввел его «в круг русской жизни и русского писательства, в область русских идеалов и интересов» и «первым заставил его полюбить Россию». Преподавательскую деятельность Спасович прервал летом 1861 года, когда в знак протеста против расправы над студентами вместе с некоторыми другими юристами покинул университет.
В начале 1863 года Спасович защитил докторскую диссертацию и в том же году, на основании читанных им лекций, опубликовал «Учебник уголовного права». В нем Спасович подробно и обстоятельно излагал правовые учения, начиная с древности, рассматривал различные правовые теории, критиковал «Уложение о наказаниях уголовных и исполнительных» и особенно яростно выступал против излишней суровости уголовного закона.
Прогрессивной юридической общественностью учебник был воспринят с удовлетворением. А. Ф. Кони позднее писал: «Книга Спасовича… представила собою светлое и отрадное явление… Рядом с подробным и ярким изложением теорий наказания в этой книге были талантливые страницы, посвященные общим положениям уголовного права, истории и практическому осуществлению наказаний, полные настойчивого призыва к справедливости, слагающейся из применения начал общежительности и свободного самоопределения воли, и к отказу от тех карательных мер, которые „бесчеловечны, потому что не необходимы“ — учебник Спасовича является замечательной работой, в которой из-под облика старого юриста и осторожного, с несколько консервативным направлением, политика, желающего взаимодействия между общественным строем и почерпнутым из потребностей жизни уголовным законом, сквозит художник-гуманист».
Учебник этот заинтересовал и правительственные круги, но несколько в ином плане. В нем была усмотрена «неблагонадежность» автора. Дело приняло настолько серьезный оборот, что по указанию императора создали специальную комиссию во главе которой был поставлен председатель Государственного совета и Комитета министров князь П. П. Гагарин. Столь высокая комиссия, тщательно проштудировав учебник, нашла в нем 36 мест, в которых якобы содержались «враждебные мысли». Вывод комиссии был кратким и нелицеприятным. Предлагалось изъять учебник из числа учебных руководств, а самого автора отстранить от преподавания, что и было тут же исполнено. Спасович опять остался без работы…
В 1864 году Владимир Данилович покинул столицу и перебрался в Казань, где в местном университете предпринял попытку занять вакантное место по кафедре уголовного права. Но его кандидатура была отклонена. Тогда Спасович вынужден был оставить мысли о продолжении научной работы в университете и занялся журналистикой. Он писал статьи, критические разборы.
17 апреля 1866 году в Санкт-Петербурге в торжественной обстановке открылись новые судебные установления. Спасович вошел в число 27 первых присяжных поверенных, которые были утверждены в этот же день. С этих пор он неизменно назывался «адвокатом первого призыва». Вся его последующая жизнь была тесно связана именно с адвокатурой, хотя он никогда не замыкался в ее тесных рамках. Ему пришлось три раза быть председателем Совета присяжных поверенных округа Санкт-Петербургской судебной палаты (1873–1874, 1883–1885 и 1886–1889 годы). А был случай, когда и в отношении самого Спасовича Совет присяжных поверенных возбудил дисциплинарное преследование, за то, что он обратился со «всеподданнейшим прошением» об отмене решения гражданского кассационного департамента Правительствующего сената. Совет нашел, что просьба присяжного поверенного, обязанного «охранять достоинство суда и неприкосновенность окончательного судебного решения», является «крайне предосудительной».
Благодаря своим основательным знаниям в различных областях права, особенно в уголовном, природному таланту, Владимир Данилович быстро приобрел славу выдающегося защитника. Но современники все же отмечали, что этот известный судебный оратор не вполне владел техникой речи. А начало его выступления даже плохо воспринималось, так как он с трудом искал подходящие слова или выражения. И тем не менее, все его речи были превосходны и неповторимы, а огромную их силу испытали на себе многие оппоненты. Недостаток формы его речи с избытком восполнялся обаянием личности оратора, его эрудицией, неотразимой логикой, продуманной аргументацией. По этому поводу А. Ф. Кони писал: «Как часто приходилось представлять себе кого-либо, пришедшего в первый раз послушать в суде знаменитого Спасовича и сначала удивленно вопрошающего себя: „Как? Неужели это Спасович? Не может быть…“, говорящего затем, через несколько минут: „А ведь, пожалуй, это он…“ — и восклицающего, наконец, с восторгом: „Да, это он! Он и никто другой!“».
Владимир Данилович всегда тщательно готовился ко всем процессам. Он не был импровизатором ни на лекциях, ни на судебной трибуне. Он учил: «Имейте в виду, что говорить на суде не подготовившись, экспромтом, очень трудно. Скажу вам про себя: когда я оставил кафедру и выступил в качестве защитника, в первое время я так терялся, что принужден был писать речи и читать их на суде, только продолжительная практика научила меня говорить речь без помощи тетрадок». Современники вспоминали, что Спасович по некоторым делам «выучивал наизусть свои речи». Этим иногда пользовались его противники на суде. Они иногда ограничивали свое обвинение общими словами, а после того как Спасович произнесет речь, выдвигали, что называется, «тяжелую артиллерию» в возражении. Ответные реплики Спасовича бывали уже слабее.
Спасович называл адвокатов художниками, имеющими «артистическую струнку». Он считал, что в своей речи адвокат должен «излагать отвлеченное удобопонятно, сложное — просто, играть словами на сердцах точно пальцами на клавишах». В 1873 году, когда еще не началось основательное «коверкание» Судебных уставов, а права адвокатов еще не были основательно урезаны, Спасович говорил: «Мы до известной степени рыцари слова живого, свободного, более свободного ныне, чем в печати; слова, которого не угомонят самые рьяные свирепые председатели, потому что пока председатель обдумает вас остановить, уже слово ускакало за три версты вперед и его не вернуть».
Спасович выступал во многих политических процессах (их было более десяти): «нечаевцев», «50-ти», «193-х», «20-ти», «17-ти» и других. По своей репутации Спасович в годы проведения этих процессов был, можно сказать, самой влиятельной фигурой. Власти с опаской следили за его выступлениями, которые приобретали большое общественное значение. В судах всегда присутствовали агенты Третьего отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии, которые доносили своему шефу, какие «козни» задумал Спасович, чтобы «подкопаться» под сильных мира сего. Всю мощь его влияния по достоинству оценивали даже недруги. В дни процесса «нечаевцев» агент доносил начальнику Третьего отделения: «Спасович принадлежит к числу замечательно даровитых ораторов и к тому же обладает громадными юридическими познаниями. Без преувеличения можно сказать, что в одном Спасовиче больше ума и научных сведений, чем во всем составе суда и прокуратуры».
Владимир Данилович был последовательным либералом, он осуждал правительственные репрессии, реакционную идеологию некоторых членов правительства, симпатизировал подсудимым революционерам, не разделяя, однако, их взгляды. В своих выступлениях по политическим делам, желая смягчить участь своих подзащитных, он допускал выражения, которые, по мнению революционно настроенных людей, принижали размах и значение революционного движения.
Спасович произнес немало блестящих защитительных речей по уголовным делам.
В августе 1869 года он выступил в Санкт-Петербургской судебной палате по делу издателя П. В. Щапова, выпустившего книгу Луи Блана «Письма из Англии». Петербургский цензурный комитет усмотрел в ней «места, крайне вредные по своему направлению и противные существующим узаконениям по дела печати и общим уголовным законам». В результате продуманной позиции защитника, Щапов был оправдан, а запрет наложенный на изданную им книгу снят.
В январе 1871 года вместе с такими корифеями адвокатуры, как Ф. Н. Плевако и А. И. Урусов он принял участие в заседании Рязанского окружного суда по так называемому делу Дмитриевой и Кострубо-Карицкого, которые вместе с некоторыми другими лицами обвинялись в краже процентных денег и в употреблении средств для изгнания плода. В этом процессе Спасович защищал врача, статского советника А. Ф. Дюзинга, якобы способствовавший прерыванию беременности у Дмитриевой, и добился его полного оправдания.
В декабре 1872 года Владимир Данилович выступил в Санкт- Петербургском окружном суде по «громкому» делу Е. Емельянова, обвинявшемуся в убийстве (утоплении) своей жены Лукерьи. Подсудимый виновным себя не признавал. На этом процессе ему противостоял молодой, набиравший силу прокурор А. Ф. Кони. Спасович настаивал на том, что Лукерья покончила жизнь самоубийством. После окончания судебного следствия, как вспоминал А. Ф. Кони, Спасович сказал ему: «Вы, конечно, откажетесь от обвинения: дело не дает нам никаких красок — и мы могли бы еще сегодня собраться у меня на юридическую беседу». На это Кони ответил: «Нет, краски есть: они на палитре самой жизни и в роковом стечении на одной узкой тропинке подсудимого, его жены и его любовницы».
В этом поединке победителем вышел А. Ф. Кони, который произнес одну из самых блестящих своих обвинительных речей. В своем выступлении Спасович был тоже красноречив, остроумен, находчив. Он даже назвал речь Анатолия Федоровича Кони «романом, рассказанном прокурором». Однако присяжные заседатели оказались на стороне обвинителя и приговорили подсудимого к каторжным работам сроком на восемь лет. По воспоминаниям А. Ф. Кони, Спасович нисколько не обиделся на прокурора за свое поражение и даже подвез его домой, беседуя о предстоявшем на другой день заседании Юридического общества.
Но уже вскоре Спасович взял у А. Ф. Кони своеобразный реванш. В марте 1873 года в том же Санкт-Петербургском окружном суде слушалось дело об убийстве коллежского асессора Чихачева, совершенном неким штабс-капитаном Непениным в соучастии с женой. Основного подсудимого защищал В. Д. Спасович, а присяжный поверенный В. Н. Герард выступал в защиту жены Непенина. Обвинителем был прокурор А. Ф. Кони. Владимиру Даниловичу удалось доказать, что Непенин нанес смертельные раны потерпевшему в запальчивости и раздражении, но без умысла на убийство. С этим мнением согласились присяжные заседатели. Жена Непенина вообще была оправдана.
В ноябре 1875 года в Санкт-Петербургском окружном суде с участием присяжных заседателей рассматривалось необычное дело. На скамье подсудимых оказался банкир С. Л. Кронеберг, который обвинялся в том, что подвергал свою семилетнюю дочь Марию истязаниям: бил до синяков, продолжительно сек розгами. Хотя дело это и казалось незначительным, но оно привлекло к себе всеобщее внимание прежде всего тем, что «благодаря участию в возникшей полемике самых выдающихся писателей, резюмированы были и кристаллизованы все притязания к адвокатуре».
Спасович в этом деле защищал подсудимого не по соглашению с ним, а по назначению суда. В этом трудном деле Спасович доказывал присяжным заседателям, что со стороны подсудимого не было истязания, как уголовно-наказуемого деяния, а была лишь ненормальная система воспитания физическим воздействием. Он сказал: «Я, господа присяжные заседатели, не сторонник розги, и вполне понимаю, что может быть проведена система воспитания, из которой розга будет исключена, тем не менее я так же мало ожидаю совершенного и безусловного искоренения телесного наказания, как мало ожидаю, чтоб перестали суды действовать за прекращением уголовных преступлений и нарушений той правды, которая должна существовать как дома в семье, так и в государстве. В нормальном порядке вещей употребляются нормальные меры. В настоящем случае была употреблена мера, несомненно, ненормальная; но если вы вникните в обстоятельства, вызвавшие эту меру, если вы примете в соображение натуру дитяти, темперамент отца, те цели, которые им руководили при наказании, то вы многое в этом случае поймете, а раз вы поймете — вы оправдаете, потому что глубокое понимание дела непременно ведет к тому, что весьма многое объяснится и покажется естественным, не требующим уголовного противодействия».
Спасовичу порядком досталось от общественности за то, что в своей речи он обвинял семилетнюю девочку в воровстве, когда она без спроса взяла несколько ягод чернослива. Он говорил: «Я не знаю, господа, можно ли равнодушно относиться к таким поступкам дочери? Говорят: „За что же? Разве можно так строго взыскивать за несколько штук чернослива?“ Я полагаю, что от чернослива до сахара, от сахара до денег, от денег до банковских билетов путь прямой, открытая дорога».
Присяжные заседатели оправдали Кронеберга.
Дело Кронеберга привлекло внимание таких корифеев русской литературы, как Ф. М. Достоевский и М. Е. Салтыков-Щедрин.
М. Ф. Достоевский поместил об этом деле большой очерк в своем «Дневнике писателя» за февраль 1876 года. В нем сразу же оговорился, что он не юрист, но, по его мнению, тут «столько оказалось фальши со всех сторон, что она и не юристу очевидна». Когда писатель узнал из газет об оправдании подсудимого, то, по собственному признанию, «был в негодовании на суд, на присяжных, на адвоката». Но спустя три недели, когда страсти немого улеглись, выслушав несколько «веских посторонних суждений», он переменил свое мнение, и теперь уже считал, что судьи, оправдав подсудимого отца, не сослав его, правильно сделали, так как не разрушили семью. По его мнению, адвокат Спасович, которого он назвал «талантливым и честным человеком», в этом процессе был поставлен «в фальшивое и нелепое положение» уже самой «фальшью первоначальной постановки» дела. Затем Ф. М. Достоевский подробно разобрал всю речь Спасовича по этому делу. Он писал: «Уже с первых слов речи вы чувствуете, что имеете дело с талантом из ряда вон, с силой. Г-н Спасович сразу раскрывается весь, и сам же первый указывает присяжным слабую сторону предпринятой им защиты, обнаруживает свое самое слабое место, то, чего он больше всего боится… Очень ловко. Искренность необыкновенная… Таким приемом г-н Спасович сразу разбивает лед недоверчивости и хоть одной капелькой, а уж профильтровывается ваше сердце».
Писатель замечает, как Спасович в своей речи несколько подменяет понятия, в частности, говорит только о розге, а не о пучке розог, хотя они и находились в суде в качестве вещественных доказательств и были более похожи на «шпицрутены», как он фактически «уничтожает» самого главного свидетеля обвинения, некую Аграфену Титову, которая по словам писателя была «наиболее симпатичным лицом» во всем деле и т. п.
В конце своей речи Спасович, например, произнес: «В заключение я позволю себе сказать, что, по моему мнению, все обвинение Кронеберга поставлено совершенно неправильно, т. е. так, что вопросов, которые вам будут предложены, совсем решать нельзя».
По этому поводу Ф. М. Достоевский пишет: «Вот это умно; в этом вся суть дела, и от этого вся фальшь дела». И в самом конце: «Но я все-таки восклицаю невольно: да, блестящее установление адвокатура, но почему-то и грустное».
Писатель М.Е.Салтыков-Щедрин, со своей стороны, иронизируя над защитой Спасовича и рассматривая ее как аморальную писал: «Всего естественнее было бы обратиться к г. Спасовичу с вопросом: если вы не одобряете ни пощечин ни розог, то зачем же ввязываться в такое дело, которое сплошь состоит из пощечин и розог».
Следует заметить, что профессор уголовного права Ярославского Демидовского лицея М. П. Чубинский считал, что нападки на Спасовича со стороны маститых писателей «не вполне безосновательны».
Такую неоднозначную оценку получило это «громкое» дело.
Среди своих коллег Владимир Данилович пользовался неизменным авторитетом. По мнению современников, в конце XIX века Спасович был самой влиятельной фигурой в судебном мире.
В. Д. Спасович оставил богатейшее литературное наследие. Его труды в области международного права получили европейское признание. Много и плодотворно он работал в области уголовного, гражданского, авторского, семейного права. Он явился одним из членов-учредителей Санкт-Петербургского Юридического общества, с которым затем была тесно связана вся его научная деятельность. Он прочитал в различных отделениях общества почти 20 докладов, из них половину — по вопросам уголовного права и процесса. Не случайно А. Ф. Кони называл Спасовича «живым пульсом, бившимся одновременно во всех артериях» общества. В марте 1877 года он был избран председателем уголовного отделения этого общества и оставался в этом качестве пять лет, неоднократно был членом совета и помощником председателя общества, входил в состав редакционных комитетов уголовного и административного отделений. В ноябре 1899 года маститый адвокат стал почетным членом Юридического общества.
Спасович написал немало и чисто публицистических работ, которые постоянно публиковались в «Вестнике Европы». Его литературоведческие труды посвящены творчеству Шекспира, Пушкина, Лермонтова, Байрона и многих других писателей и поэтов.
В 1889–1902 годах вышло в свет десятитомное собрание сочинений этого маститого адвоката и писателя. В первых четырех томах были помещены литературные очерки и портреты, статьи диссертации и лекции, полемика и критика; в пятом — седьмом — судебные речи; в восьмом и девятом — последние работы 90-х годов; в десятом — политика, история, критика. В 1908 году (посмертно) были опубликованы речи Спасовича по политическим делам.
В 1891 году великий русский художник И. Е. Репин написал великолепный портрет знаменитого адвоката. Репин увековечил привычную позу Спасовича и характерный жест правой руки с раскрытою ладонью и подвижными пальцами. По словам С. А. Андреевского именно так он «держался перед судьями, когда убеждал, просил, доказывал». А историк В. О. Ключевский выразился очень кратко: «Портрет Спасовича — не портрет, а биография».
В. Д. Спасович скончался в 1907 году.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.