Неснятый фильм Лени Рифеншталь
Неснятый фильм Лени Рифеншталь
Великая Отечественная война началась в 3 часа 15 минут часовой артиллерийской подготовкой наступления немецких танковых дивизий группы армий «Центр»; в 4 часа 15 минут первые танки 18-й дивизии форсировали реку Буг. Наступление развивалось стремительно. «Двигаясь по следам 18-й танковой дивизии, я доехал до моста через реку Лесна[я], но там, кроме русского поста, я никого не встретил, — писал в своих «Воспоминаниях солдата» командовавший наступлением генерал Гудериан. — При моем приближении русские стали разбегаться в разные стороны. Два офицера для поручений вопреки моему указанию бросились преследовать их, но, к сожалению, были при этом убиты».
Были убиты, добавлю я, снайперскими выстрелами в лоб, что сразу навело меня на мысль — недоговаривает чего-то «быстроходный Гейнц»!
К счастью для историка, мемуары оставляют не только генералы и фельдмаршалы, но и их адъютанты. Подлинную картину произошедшего на рассвете 22 июня 1941 года на мосту через тихую речку Лесна[я] можно реконструировать с помощью именно такого мемуариста — личного адъютанта Гудериана барона фон Лестена.
Был и еще свидетель — приглашенная в расположение 18-й дивизии вместе со своей съемочной группой с целью запечатлеть «историческое начало похода против большевизма» Лени Рифеншталь. И как красиво, «по-киношному» там все начиналось…
Первый луч, пробившийся из-за речного тумана, сам помог Лени выбрать ракурс. Ее камера остановилась на лице молодого солдата, лежащего в засаде. Помните это лицо — совсем не волевое, не очень арийское, с окурком в углу рта, в наброшенной на каску маскировочной сетке, — кадр, обошедший весь мир?
Пока шла артподготовка, съемочная группа занимала позиции, устанавливала аппаратуру, ловила скудный свет — готовилась. Приказом самого Гудериана танкистам надлежало всячески содействовать работе группы Рифеншталь; а если попросит, то и позировать. Переправа началась…
Лени направила объектив на лицо стоящего на пригорке Гудериана, но генерал вдруг с досадой отвернулся:
— Мои плавающие танки еще недавно готовились форсировать Ла-Манш, — сказал он Рифеншталь. — Они могли бы идти на приличной скорости на глубине четырех метров, но Буг местами мелкая речонка. Здесь вам не снять должного эффекта. И вообще… знаете, война… подлинная война похожа на усталую женщину, неприбранную, немытую… Валькирий лучше снимать в павильонах Бабельсберга.
— И это говорите вы, генерал?! — воскликнула Рифеншталь, — Вы — живая легенда, воплощение германских побед?! Где же ваш белый танк, на котором вы, говорят, въезжали в Париж?!
Гудериан усмехнулся:
— Белый танк? Взгляните туда!
В клубящемся над рекой тумане медленно шли, рассекая воду, танковые башни. Рифеншталь увидела, как на противоположный крутой берег уже карабкался первый переправившийся танк — грязный, весь в тине.
— Это будет совсем другая война, — едва слышно произнес Гудериан. — И лучше вам ее не видеть.
Но Рифеншталь проявила настойчивость. Вместе с оперативной группой штаба 47-го корпуса, стараясь не прерывать съемок, она переправилась на другой берег и оказалась на чужой (нашей!) земле.
«Досадное недоразумение»
Уже совсем рассвело, когда группа Рифеншталь вместе с танковой колонной подъехала к мосту через реку Лесна[я]. Она видела, как русские солдаты, находившиеся на посту, бросились врассыпную. Лени велела поскорей установить камеры и снимать, снимать… Ни она, ни ее операторы даже не пригнули голов, когда неожиданно раздались пулеметные очереди, взрывы гранат. Лени продолжала увлеченно работать: возможно, она подумала, что выстрелы холостые, а взрывы — просто хлопки, как в Бабельсберге, на учебном полигоне, и ей все еще позируют. Но тут ей обожгло щеку: пуля прошла у самого глаза.
Русские пограничники и не думали бежать; они залегли в кустах и открыли прицельный огонь по легкомысленным штабистам, ехавшим в открытой машине. Два офицера получили по пуле в лоб, а командир корпуса не пострадал только потому, что шофер закрыл его от пуль своим телом.
Все это время камеры Рифеншталь продолжали снимать.
Эсэсовский полковник, оперативно прибывший на место событий, озаботился прежде всего именно этим. Он тут же заявил Лени, что война только начинается и «не стоит тратить пленку на досадные недоразумения». Эсэсовец вежливо попросил камеру у одного из операторов, сам выдернул пленку и бросил в мокрую траву, как бы подавая пример, как следует поступить остальным.
«Снимайте же… снимайте, фрау Рифеншталь!..»
Убитых офицеров положили в машину киногруппы. Так они и лежали там, возле аппаратуры, на всем пути до села Колодно, где расположился немецкий командный пункт. Когда танковая колонна миновала указатель с названием села, эсэсовец приказал остановиться. Он велел выкопать две могилы и похоронить офицеров.
Пока копали могилы, к лежащим на плащ-палатках телам подложили еще два — убитых на мосту русских пограничников. Танкисты Гудериана принялись копать еще две могилы.
Но штандартенфюрер, увидев, рявкнул на них:
— Какого дьявола вы их притащили?! Убрать! Где же ваша камера, фрау Рифеншталь? — вдруг с подчеркнутой любезностью обратился он к Лени: — Снимайте, снимайте же!
Танкисты молча продолжали копать. Штандартенфюрер, выругавшись, позвал своих. Двое эсэсовцев оттащили русских в ложбинку, метров на пятьдесят.
Штандартенфюрер взял гранаты, прицелился и, позируя перед объективом Лени, бросил туда.
Взрывом разметало землю, траву, тела. Два увесистых багровых куска шмякнулись в объектив камеры оцепеневшей Рифеншталь.
— Пригнать русских баб из села, — приказал эсэсовец. — Пусть соберут и закопают, что осталось. А вы снимайте, снимайте, фрау! Работайте!
«И не забудьте засветить пленку!»
Поздним вечером измученная Рифеншталь со своей запыленной, оборванной, пропахшей порохом группой добралась до штаба дивизии, чтобы пожаловаться Гудериану на действия СС. Генерал холодно отвечал, что это не в его компетенции.
— Меня пригласили снимать ваших танкистов… триумф и мощь вторжения, а не … не мясников! — чуть не плача возмущалась Лени.
— Триумфа не будет, — отрезал Гудериан. — Я уже сказал вам — здесь идет другая война. Но Германии об этом знать пока не следует. Так что завтра поутру выезжайте обратно в Берлин и забудьте все, что вы тут увидели. Фон Лестен вас проводит. И не забудьте засветить пленку.
Но «завтра поутру» начался такой «интенсивный артиллерийский и пулеметный огонь» в тылу наступающих танковых корпусов, что, если верить тому же фон Лестену, съемочная группа Рифеншталь еще два дня не могла выбраться из расположения 12-го корпуса.
Дальше фон Лестен пишет:
«24 июня я пытался объездными дорогами вывезти съемочную группу из-под непрерывного огня русских, бивших в тыл корпусам. С нами отправили раненого под Слонимом подполковника Дальмер-Цербе, который был уже при смерти. Рифеншталь велела оставить часть аппаратуры в лесу, чтобы освободить место в машине. Она больше не снимала…».
Данный текст является ознакомительным фрагментом.