ВЛАДИМИР ВЛАДИМИРОВИЧ МАЯКОВСКИЙ (1893-1930)

ВЛАДИМИР ВЛАДИМИРОВИЧ МАЯКОВСКИЙ (1893-1930)

7 июля 1893 года лесничему имеретинского села Багдады близ Кутаиса Владимиру Константиновичу Маяковскому исполнялось тридцать шесть лет. Гостей не приглашали, поскольку супруга лесничего Александра Алексеевна была на сносях. В 10 часов утра она родила сына – замечательный подарок мужу на день рождения. Так что отмечали сразу два праздника.

У Маяковских уже были две дочери – Людмила[335] и Ольга[336]. Сыновья Александр и Константин умерли в младенчестве, поэтому мальчика ожидали с особым нетерпением. Окрестили его в честь отца Владимиром.

Воспитанием детей занималась мать. Владимир очень любил ее. Александра Алексеевна умерла на восемьдесят седьмом году жизни. Она похоронила сына, видела его великую посмертную славу, написала о нем книгу «Детство и юность Владимира Маяковского».

В 1902-1906 годах Володя учился в Кутаисской гимназии. Здесь мальчик встретил первую русскую революцию. В двенадцать лет он познакомился с подпольной литературой и даже участвовал в революционных выступлениях и забастовках гимназистов, в частности, в демонстрации по поводу убийства Николая Баумана[337].

19 февраля 1906 года в семью Маяковских неожиданно пришло тяжелое горе – умер Владимир Константинович Маяковский. Накануне он уколол иголкой палец. Началось заражение крови, и Маяковский-старший скончался в страшных мучениях на сорок восьмом году жизни. С этого времени Владимир Владимирович стал очень мнительным человеком: боялся порезов, всегда носил с собой йод, маленькую мыльницу и дополнительный, стерильно чистый платок.

Оставаться жить в Кутаисе для Маяковских было тяжело. По предложению Людмилы мать заняла 200 рублей, продали все имущество и переехали в Москву. Там сняли трехкомнатную квартиру. Одну комнату стали сдавать, в двух жили сами. Удалось выхлопотать пенсию в 50 рублей. Сестры раскрашивали коробочки, шкатулки, пасхальные яйца. Владимир относил их и продавал в кустарный магазин на Неглинной.

В начале 1908 года будущий поэт вступил в РСДРП (б) и с согласия матери бросил гимназию[338]. Вскоре он стал членом Московского комитета РСДРП (б). Партийная кличка его была товарищ Константин.

В конце марта 1908 года Владимир был арестован за работу в подпольной типографии. Чтобы не выдать товарищей, ему пришлось срочно съесть блокнот с адресами вместе с переплетом. Маяковскому грозили восемь лет каторги. Следователи были поражены, когда стало известно, что он несовершеннолетний, поскольку внешне выглядел старше двадцатилетнего. Владимира отдали под особый надзор полиции по месту жительства. Второй раз его арестовали 18 января 1909 года по доносу филера[339], но не смогли доказать вину и отпустили через полтора месяца. Третий раз Маяковский был арестован 2 июля 1909 года по делу причастности к организации побега тринадцати политических каторжанок из московской Новинской тюрьмы. 11 месяцев он просидел в одиночной камере Бутырской тюрьмы и был освобожден в январе 1910 года как несовершеннолетний.

О тюремных днях третьего ареста поэт вспоминал: «Важнейшее для меня время. После трех лет теории и практики – бросился на беллетристику. Перечел все новейшее. Символисты – Белый, Бальмонт. Разобрала формальная новизна. Но было чуждо. Темы, образы не моей жизни. Попробовал сам писать так же хорошо, но про другое. Оказалось так же про другое – нельзя. Вышло ходульно и ревплаксиво. ‹…›:

Исписал таким целую тетрадку. Спасибо надзирателям – при выходе отобрали. А то б еще напечатал! Отчитав современность, обрушился на классиков. Байрон, Шекспир, Толстой. Последняя книга – “Анна Каренина”. Не дочитал. Ночью вызвали “с вещами по городу”». С этой тюремной тетради стихов Маяковский исчислял начало своего творчества.

После освобождения из тюрьмы Владимир прервал партийную работу и решил «делать социалистическое искусство». В 1911 году он поступил в Училище живописи, ваяния и зодчества – единственное место, куда приняли без свидетельства о благонадежности. Здесь Маяковский познакомился с Давидом Бурлюком[340], сыгравшим огромную роль в судьбе поэта. Поэт так описал их первую встречу: «В училище появился Бурлюк. Вид наглый. Лорнетка. Сюртук. Ходит напевая. Я стал задирать. Почти задрались». Вскоре они подружились. Владимир Владимирович рассказывал: «Днем у меня вышло стихотворение. Вернее – куски. Плохие. Нигде не напечатаны. Ночь. Сретенский бульвар. Читаю строки Бурлюку. Прибавляю – это один мой знакомый. Давид остановился. Осмотрел меня. Рявкнул: “Да это же ж вы сами написали! Да вы же ж гениальный поэт!” Применение ко мне такого грандиозного и незаслуженного эпитета обрадовало меня. Я весь ушел в стихи. В этот вечер совершенно неожиданно я стал поэтом.

Уже утром Бурлюк, знакомя меня с кем-то, басил: “Не знаете? Мой гениальный друг. Знаменитый поэт Маяковский”. Толкаю. Но Бурлюк непреклонен. Еще и рычал на меня, отойдя: “Теперь пишите. А то вы меня ставите в глупейшее положение”.

Пришлось писать. Я и написал первое (первое профессиональное, печатаемое) – “Багровый и белый” и другие.

Всегдашней любовью думаю о Давиде. Прекрасный друг. Мой действительный учитель. Бурлюк сделал меня поэтом. Читал мне французов и немцев. Всовывал книги. Ходил и говорил без конца. Не отпускал ни на шаг. Выдавал ежедневно 50 копеек. Чтоб писать не голодая…»

Бурлюк познакомил Владимира с прочими футуристами – Велимиром Хлебниковым, Алексеем Крученых[341] и другими.

17 ноября 1912 года в артистическом кафе «Бродячая собака» состоялось первое публичное выступление Маяковского. А в декабре того же года он дебютировал как поэт в альманахе «Пощечина общественному вкусу», где напечатал стихотворения «Ночь» и «Утро». В этом же альманахе был опубликован манифест русских кубофутуристов, подписанный Д. Бурлюком, А. Крученых, В. Маяковским и В. Хлебниковым. В манифесте провозглашалось нигилистическое отношение к русской литературе настоящего и прошлого: «Бросить Пушкина, Достоевского, Толстого и проч. и проч. с Парохода современности… Всем этим Максимам Горьким, Куприным, Блокам, Сологубам, Ремизовым, Аверченкам, Черным, Кузминым, Буниным и проч. и проч. нужна лишь дача на реке. Такую награду дает судьба портным».

Через несколько месяцев после столь эпатажного выступления появился на свет первый сборник стихов Маяковского «Я». С самого начала творения поэта были ориентированы на выступление с эстрады, на вечерах и диспутах. Для восприятия на слух как нельзя лучше подходили их короткие рубленые строки, «рваный» синтаксис, «разговорность» и нарочито фамильярная, «панибратская» интонация.

Тогда же была написана программная трагедия «Владимир Маяковский», в которой автор, в частности, предсказал свое самоубийство. Пьеса была поставлена в Петербурге, в театре «Луна-парк». Накануне премьеры прошел слух, что зрители будут бить актеров, закидают их падалью и селедками, поэтому исполнители сбежали, и пришлось в два дня набирать новую труппу и репетировать на скорую руку. К счастью, зрители лишь «просвистели постановку до дырок».

С 1912 года Маяковский постоянно принимал участие в диспутах о новом искусстве, выставках и вечерах, проводившихся радикальными объединениями художников-авангардистов «Бубновый валет» и «Союз молодежи». Его поэзия всегда сохраняла связь с изобразительным искусством, прежде всего в самой форме записи стихов столбиком, а позднее «лесенкой», которая предполагала дополнительное, чисто зрительное, впечатление, производимое стихотворной страницей.

В это время поэт много выступал с публичными речами и докладами. Проходили они в основном в атмосфере скандала, дело доходило и до драк. Поведение Маяковского и Бурлюка не могло не беспокоить руководство Училища. О событиях начала 1914 года Владимир Владимирович написал коротко: «Совет “художников” изгнал нас из училища».

Группа кубофутуристов Бурлюка назвала себя «Гилея». У гилеевцев в футуризме имелись конкуренты. Прежде всего это были петербургские эгофутуристы во главе с Игорем Северяниным, московские эгофутуристы[342] и московская группа «Центрифуга», в которую входили Борис Пастернак, Николай Асеев и другие. Максим Горький считал, что «русского футуризма нет. Есть просто Игорь Северянин, Маяковский, Бурлюк, В. Каменский».

Начало Первой мировой войны Владимир Владимирович «принял взволнованно», «сначала только с декоративной, с шумливой стороны».

Очень скоро поэт разобрался в сути происхоившего и возненавидел войну во имя прибылей зажравшихся торгашей и спекулянтов. Поэт восклицал: «Война отвратительна. Тыл еще отвратительней…»

В мае 1915 года Маяковский выиграл в карты 65 рублей и уехал отдыхать в Куоккалу[343]. Это знаменательный период в судьбе поэта. О своей жизни в Куоккале Владимир Владимирович рассказал следующее: «Семизнакомая система (семипольная). Установил семь обедающих знакомств. В воскресенье “ем” Чуковского, понедельник – Евреинова и т.д. В четверг было хуже – ем репинские травки. Для футуриста ростом в сажень – это не дело.

Вечера шатаюсь пляжем. Пишу “Облако”. Выкрепло сознание близкой революции.

Поехал в Мустамяки. М. Горький. Читал ему части “Облака”. Расчувствовавшийся Горький обплакал мне весь жилет. Расстроил стихами. Я чуть загордился. Скоро выяснилось, что Горький рыдает на каждом поэтическом жилете. Все же жилет храню. Могу кому-нибудь уступить для провинциального музея».

Домой Маяковский вернулся с лучшей своей дореволюционной поэмой «Облако в штанах». Горький помог ему издать второй сборник стихотворений под названием «Простое, как мычание».

В июле 1915 года Маяковский познакомился с Осипом Максимовичем и Лилей Юрьевной Бриками[344]. «Радостнейшая дата», – писал он об этом впоследствии. Владимир Владимирович влюбился в Лилю, которую называл «ослепительной царицей Сиона евреев». Лиля Брик заняла центральное место в жизни поэта. Долгое время они пытались построить модель новой семьи – на троих, свободной от ревности, предрассудков, традиционных принципов отношений женщины и мужчины. С именем Брик связаны многие произведения Маяковского.

Осип Брик в начале войны отбывал военную повинность в автомобильной роте Петрограда. Когда Владимира Владимировича призвали в армию, предположительно Брик помог поэту устроиться служить в автошколу. Кстати, Маяковский во время службы получил медаль «За усердие».

О Февральской революции 1917 года Маяковский сделал такую запись: «Пошел с автомобилями к Думе. Влез в кабинет Родзянки[345]. Осмотрел Милюкова[346]. Молчит. Но мне почему-то кажется, что он заикается. Через час надоели. Ушел. Принял на несколько дней команду Автошколой. Гучковеет[347]. Старое офицерье по-старому расхаживает в Думе. Для меня ясно – за этим неизбежно сейчас же социалисты. Большевики».

25 октября 1917 года Маяковский был в Смольном. О социалистической революции сам он написал так: «Принимать или не принимать? Такого вопроса для меня (и для других москвичей-футуристов) не было. Моя революция. Пошел в Смольный. Работал. Все, что приходилось». Необходимо отметить, что в революции поэт видел осуществление возмездия за всех оскорбленных в прежнем мире!

После революции гений Маяковского развернулся во всю мощь. Им были созданы такие выдающиеся произведения, как «Левый марш (Матросам)», «Мистерия-буфф», поэмы «150 000 000», «Про это», «Владимир Ильич Ленин», «Хорошо», «Люблю».

С 1918 года поэт увлекся кинематографом. Им были написаны киносценарии «Не для денег родившийся» (по роману Джека Лондона «Мартин Иден»), «Барышня и хулиган», «Заколдованная фильмой». Сам Владимир Владимирович снимался в этих фильмах как актер.

В 1919 году Маяковский начал активно сотрудничать в РОСТА (Российское телеграфное агентство), как поэт и как художник он оформлял для агентства агитационно-сатирические плакаты – знаменитые «Окна РОСТА».

Поэт и в советское время остался футуристом, хотя и с новыми свойствами – «комфутом», то есть коммунистическим футуристом.

В 1922-1928 годах он руководил ЛЕФом[348].

Маяковский много ездил по стране и за рубеж, побывал в Латвии, Франции, Германии, Испании, на Кубе, в Мексике и США.

В последние годы жизни большое место в его творчестве занимала драматургия. Поэтом были созданы сатирические пьесы «Клоп» (1928) и «Баня» (1929).

Все эти годы Владимир Владимирович оставался с Лилей Брик. Брики жили преимущественно за его счет, финансировать их поэт считал своим долгом. Однако однажды на вопрос Маяковского: в случае размолвки, с кем бы она осталась, – Лиля, не раздумывая, ответила:

– С Осипом.

В судьбе Маяковского были еще три женщины, с кем у него складывались романтические отношения.

С мая 1927 года поэт ухаживал за Натальей Александровной Брюханенко, студенткой и работницей Госиздата. Поэт звал ее Наталочкой. Они вместе ездили в Ялту, Владимир Владимирович познакомил девушку с Бриками… Но поэт открыто сказал девушке, что любит и будет любить только Лилю Брик. Вскоре в Ялту пришло письмо от Лили со словами: «Пожалуйста, не женись всерьез, а то меня все уверяют, что ты страшно влюблен и обязательно женишься!» На этом все кончилось.

В октябре 1928 года, будучи в Париже, Владимир Владимирович познакомился с Татьяной Алексеевной Яковлевой[349] и, по словам очевидцев, с первого взгляда страстно в нее влюбился. Любимой поэт посвятил два стихотворения – «Письмо товарищу Кострову из Парижа о сущности любви» и «Письмо Татьяне Яковлевой». Маяковский сделал Татьяне предложение, но с условием, что она поедет с ним в Москву. Девушка отказалась. Они переписывались до последних дней жизни поэта. После самоубийства Маяковского письма Яковлевой куда-то исчезли.

Связь поэта с эмигранткой испугала Бриков. Срочно были предприняты контрмеры. Едва Маяковский вернулся из Парижа, Осип Брик познакомил его с Вероникой Витольдовной Полонской[350], дочерью известного актера немого кино и женой артиста МХАТа Михаила Яншина. Женщина была необыкновенно хороша собой, Владимир Владимирович стал встречаться с ней, но любовь к Яковлевой от этого не угасла.

В последние годы у Маяковского неожиданно обнаружилась дочь. В 1925 году, когда поэт был в США, он встретился с Элли Джонс[351]. Как складывались у них отношения, неизвестно. Но в 1928 году Джонс, будучи во Франции, пригласила Владимира Владимировича в Ниццу для разговора. Там она сообщила поэту, что у него родилась дочь, которую тоже назвали Элли[352]. Любопытно, что именно в день возвращения из Ниццы Маяковский познакомился с Татьяной Яковлевой. В письменном столе поэта хранилась фотография маленькой Элли, он признал дочь в письме.

В феврале 1930 года Маяковский вступил в РАПП[353], по причине чего многие его литературные соратники порвали с ним отношения. В те же дни открылась выставка «20 лет работы Маяковского», не имевшая успеха из-за намеренной изоляции поэта. Трудной и неустроенной оставалась и его личная жизнь. Произошел окончательный разрыв с Яковлевой, но быстро стали продвигаться отношения с Полонской. Маяковский даже внес пай в кооператив на квартиру, рассчитывая съехаться с Вероникой, они даже договорились пожениться…

До последнего дня поэт строил планы на будущее. Но вот наступило 14 апреля 1930 года. Утром Маяковский заехал за Полонской, которой надо было на репетицию в театр. По дороге заглянули к нему домой. Там произошло резкое объяснение. Владимир Владимирович требовал, чтобы Вероника немедленно бросила сцену и в тот же день ушла от Яншина. Полонская отказалась. Она вышла из комнаты, сделала несколько шагов по коридору, и вдруг раздался выстрел. Когда женщина вбежала в помещение, Владимир Владимирович лежал на ковре, широко раскинув руки. Он был еще жив, но через несколько мгновений умер.

Домыслы о заговоре и убийстве поэта, которые ныне активно распространяются определенным кругом авторов, реальной почвы под собой не имеют.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.