РАДИСТ БАНТРЕСТА

РАДИСТ БАНТРЕСТА

Ясно было одно — Юре надо искать работу. Теперь он единственный мужчина в семье. Пусть ему и не исполнилось семнадцати. На семейном совете решили: он уйдет из школы, станет зарабатывать на жизнь маме, себе и сестренке. Если получится, поступит в техникум.

Мама тоже не собиралась сидеть сложа руки. Как оказалось, она уже подыскала себе работу — кассиром в парикмахерской. И пусть зарплата там грошовая, но хоть какие-то деньги. Аня сказала, что на летних каникулах устроится куда-нибудь, чтобы помочь семье.

Несмотря на горячее стремление мамы и сестры поддержать семейный бюджет, Юрий понимал: главная надежда на него. Мужик он, в конце концов, или не мужик?

Похрабриться, поддержать себя морально, дело хорошее, но в действительности все обстояло не так просто. Проблемы возникали на каждом шагу. Устроиться на работу. Что ж, стремление вполне похвальное. Но куда? Кто возьмет шестнадцатилетнего мальчишку, у которого за спиной семь с половиной классов школы? Более ничего. Ни профессии, ни опыта, ни знаний.

Надеялись, помогут многочисленные мамины родственники, которые жили в Ташкенте — братья, сестры. Или друзья, постоянно посещавшие хлебосольный дом Мажоровых. Но после ареста Николая Андреевича вокруг их семьи образовалась какая-то пустота. Друзья отца уже не заходили к ним. В одночасье пропали куда-то и родные братьясестры мамы. Время от времени заглядывал к ним единственный человек, старый отцовский друг Михаил Ефимов. Так что обратиться было просто не к кому.

И вот тут, как ни странно, Юрию помогло детское увлечение радиотехникой. Еще десятилетним пацаном крутился он вокруг отца, который занимался радиолюбительством. Дело, по тем временам, новое, увлекательное и дорогое. Однако отец денег не жалел, тратил немалые суммы на покупку радиодеталей. Особенно нравились Юре радиолампы: кругленькие, блестящие, с никелированными цоколями. Они стояли сверху приемника и при включении загадочно светились в темноте.

Вместе со своим другом, инженером Василием Гончаровым, отец собирал очень сложный, по тем временам, пятиламповый приемник. Потом купил к нему громкоговоритель «Рекорд-1», этакую черную бумажную тарелку на подставке. Вечерами он включал приемник, выставлял в открытое окно громкоговоритель, и собравшиеся на улице соседи с восхищением слушали музыку, голоса дикторов дальних стран. В ту пору это казалось чудом! И к этому чуду, как ни крути, был причастен и он, Юрка Мажоров.

Отец всячески старался передать сыну свою любовь к радиоделу. Он доверял ему следить за работой устройства по зарядке аккумуляторов. Это устройство располагалось рядом с домом, в сарае, при включении сильно гудело, и Мажоров-младший время от времени прибегал туда с отверткой и регулировал его.

Как-то для питания анодных цепей отец собрал в большом фанерном ящике несколько десятков стеклянных аптекарских баночек. Заполнил их раствором и окунул туда пластины из меди и цинка. Собственно, так и получились обычные элементы Гальвани.

Во время этих опытов, поисков, конструирования приемников рядом с отцом всегда находился Юрий: слушал, наблюдал, запоминал, одним словом, учился. И когда через несколько лет Николай Андреевич отошел от увлечения радиотехникой, на Юрку это не повлияло. Он, что называется, уже прикипел сердцем к радио.

Даже новое хобби отца — мотоцикл — не вызвал в нем такого душевного трепета, как далекий, прорывавшейся через шумы и треск эфира незнакомый голос диктора. Нет, нельзя сказать, что его вовсе не интересовал отцовский двухцилиндровый «Харлей-Дэвидсон». Как и где удалось купить мотоцикл, отец помалкивал, да и Юру в ту пору это не интересовало. Конечно, Мажоров-младший помог отцу подремонтировать машину, посидел в седле, за рулем, но не более того. Юрку интересовало совсем другое.

Он нашел в доме старую брошюру под названием «Радиокопейка». Выходило тогда такое издание, не то журнал, не то газета, и вправду стоило копейку. А вот польза от него оказалась огромная. Во всяком случае, для Юрки Мажорова.

Словом, прочел он в «Радиокопейке» статью о том, как можно самому сделать детекторный приемник. Для него не нужны были ни батареи, ни радиолампы. Но необходимы кристаллы. Пришлось в пробирку напильником настрогать свинцовый порошок, затем насыпать серы, перемешать и нагреть. Содержимое расплавилось. Юра остудил и разбил пробирку. Так были добыты первые в его жизни кристаллы, которые вскоре он залил свинцом. Металлическую спиральку припаял к мягкой свинцовой палочке. И наконец все это собрал на эбонитовой подставке, которую сам и выпилил. Гнездо, зажимы, наушники, конденсатор нашел у отца. Подключив антенну и заземление, Юрий надел наушники, стал искать точку на кристалле. И каково же было ликование, когда ясно услышал сначала голос диктора, потом музыку. Первой победе Юрия радовалась вся семья.

Успех окрылил. Вскоре в той же «Радиокопейке» появилось описание детекторного приемника Шапошникова. Юрий изготовил и его, Теперь он принимал не только ташкентское радио, но и слышал Самарканд.

Однако детекторный приемник вскоре перестал его увлекать. Он мечтал добиться большего — создать радиоприемник на лампах. Вместе с другом Шуриком Чепурновым стали копить деньга на конденсатор переменной емкости, который стоил по тем временам очень дорого 5 рублей (!) Ящик для приемника сделал папа Шурика, дефицитную лампу «Микро» дал отец Юрия. И вскоре приемник, собранный друзьями, заработал.

Теперь они слышали голоса множества станций, дикторы в основном говорили на иностранных языках. Испытали приемник друзья в Новогоднюю ночь на 1933 год.

Увлечение радиолюбительством крепко помогло ему в трудную минуту. Дело в том, что в предвоенные годы в Ташкенте стало модным увлечение радиомузыкой. Появились первые сетевые радиоприемники. Начали радиофицировать гостиницы, магазины, парикмахерские, рестораны. Пригодились и Юркины знания. Его взяли на работу в радиоузел, который должен был обслуживать две бани и, соответственно, парикмахерские при них.

Бани, по-узбекски «хаммам», уважаемые на Востоке заведения, куда ходят не просто помыться, а расслабиться, отдохнуть, приятно провести время. Они находились на улице Правда Востока. Здесь же располагался Ташкентский оперный театр. Подобное соседство, безусловно, возвышало бани. Однако радиоузла, как такового, не существовало, одно название. Его еще предстояло развернуть — провести проводку по помещениям, установить динамики, оборудовать радиорубку. За это и взялся Юрий.

Основой для создания радиоузла должна была стать радиола «Д-11» — большое сооружение в человеческий рост, футляр из дорогого полированного ореха, шкала настройки — словно большой циферблат с часовой и минутной стрелками. Это был мощный восьмиламповый агрегат, приобретенный когда-то за рубежом. Ибо ничего подобного у нас в стране не выпускали.

Юра с удовольствием подсчитал: мощности радиолы хватит, чтобы «озвучить» десятка четыре громкоговорителей. И эти громкоговорители он уже установил в фойе бани, коридорах, буфете, парикмахерских. Теперь они ждали своего часа.

Но сложность состояла в том, что радиола «Д-11», вся такая основательная, сияющая своей ореховой полировкой, была совершенно безмолвна. Она вышла из строя задолго до того, как Юрия приняли на работу. Некоторые радиоспециалисты пытались реанимировать радиолу, но, оглядев ее, только разводили руками. Схема к ней отсутствовала, однако самая большая проблема состояла в том, что радиола была собрана из американских деталей. А где их взять, дефицитные американские детали в далеком Узбекистане?

В ту пору Ташкентскими банями командовала некто Трохина, типичная комсомолка — выдвиженка 30-х годов. Носила она гимнастерку или в лучшем случае мужскую блузу, подпоясанную ремнем. На голове косынка красного цвета, в зубах — папироса, в руках — клеенчатый потертый портфель.

Вот к ней и пошел Юрий, чтобы получить разрешение на самостоятельный ремонт радиолы.

Трохина, дымя папиросой, выслушала Мажорова и оскалилась, обнажив неровные, желтые зубы.

— Ну ты даешь, Мажоров? Тоже мне специалист нашелся. Инженеры смотрели, только глазами хлопали…

— Там не глазами хлопать, а делать надо.

— А если сломаешь? — Трохина выпустила струйку дыма.

— Так она уже сломана…

Банный начальник задумчиво почесала затылок под красной косынкой и залихватски махнула рукой.

— И то правда. Действуй, Мажоров.

Внимательно изучив содержимое радиолы, Юрий понял: сгорел силовой трансформатор. Но он, как, впрочем, и другие узлы, не подлежал разборке. При поломке его просто заменяли новым. Но это там, в Америке. А здесь, в Узбекистане, было совсем по-другому. Юрий четко осознавал: никто не собирается держать его на должности радиста, если радиоузел не будет работать. Но перспектива оказаться безработным никак не прельщала его. Значит, выход один — разбирать неразборное и отремонтировать неремонтируемое.

Трансформатор представлял собой запаянную металлическую коробку, облитую битумом. С большим трудом, на костре Юра обжигал битум, потом распаивал крышку коробки и, наконец, извлек оттуда трансформатор. На его перемотку ушло две недели. Юра намаялся вдоволь, измазался с ног до головы битумом, который никак не желал смываться с рук, лица. Однако добился своего — установил трансформатор на прежнее место, припаял все концы, включил… О, чудо! Радиола ожила. На праздник возрождения радиолы сбежалось все банное начальство: заведующая Трохина, бухгалтер, завхоз. Все бурно восхищались, цокали языками от удовольствия: «Ай да Мажоров! Ай да молодец!»

Радиоузел заработал. Юркин авторитет, как специалиста-радиотехника, взлетел до небес. Ему положили оклад в 300 рублей и установили рабочий день с 15 до 23 часов. А это была уже двойная радость. С таким распорядком дня Юра мог не только зарабатывать деньги, но и учиться в техникуме. И он решил поступить в Ташкентский техникум связи.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.