Нужно ставить точку

Нужно ставить точку

В 1985 году советское руководство вплотную столкнулось с необходимостью приступить к рассмотрению вопроса о возможном выводе 40-й армии из Афганистана. Этот год стал временем наибольшей интенсивности боевых действий. Противостояние советских войск и частей правительственной армии, с одной стороны, и оппозиции — с другой, достигло своего пика. Практически каждый день приносил нам новые жертвы. Однако, несмотря на постоянно увеличивавшуюся советскую помощь, сколько-нибудь заметного движения вперед не происходило.

Политическое и военное руководство Демократической Республики Афганистан не могло справиться с ситуацией в стране и выполнить поставленную перед собой задачу. Вместо конкретных решительных действий слышны были лишь красивые речи и разговоры о вере в интернационализм и светлое будущее афганской родины.

Но счастье простыми афганцами понималось вполне конкретно — им нужен был мир. Испокон веков в той или иной части Афганистана возникали локальные конфликты и даже небольшие войны между племенами. Все это было в порядке вещей и считалось чем-то неизбежным. Однако ситуация приобрела совершенно иную окраску, когда на территорию страны вступили иноземцы.

На содержание нашей армии и поддержку афганского режима тратились громадные средства. Огромная помощь предоставлялась безвозмездно, в то время когда Советский Союз испытывал колоссальную нехватку и острейший дефицит самых обычных продуктов питания.

В Афганистан мы везли практически все. Дело дошло до того, что многие области Советского Союза взяли «шефство» над афганскими провинциями. Например, Волгоградская область, опекая провинцию Газни, регулярно должна была поставлять туда сахар, хлеб, жиры, технику и оборудование. Интернациональное воспитание не позволяло игнорировать все более настойчивые просьбы афганцев помочь им в строительстве трех или пяти школ, нескольких километров дороги между кишлаками. Фактически речь шла о том, чтобы шефствующая область взяла на себя решение почти всех бытовых проблем той или иной провинции Афганистана. Насколько мне известно, подобная практика была настоящим мучением для руководства республиканского и областного уровней. Делая в Кабуле небольшие остановки перед тем, как отправиться в свои подшефные провинции, они говорили об этом открыто.

Невозможно было закрывать глаза и на то, что многие внешнеполитические проблемы не могли быть решены в пользу СССР только из-за присутствия в Афганистане советских войск.

Командование 40-й армии и Оперативная группа Министерства обороны СССР, которая тоже находилась в Кабуле, регулярно выдвигали предложения и напоминали о том, что принимать решение о выводе войск необходимо. Другого выхода из сложнейшей афганской ситуации для нас не существовало. Силой оружия в Афганистане ничего добиться было нельзя. Главное же заключалось в том, что там гибли наши люди. Многим было непонятно — за что, во имя чего?

По всей видимости, люди, находившиеся у власти в нашей стране до прихода М. С. Горбачева, все-таки задумывались о том, что в деле предоставления «интернациональной помощи» Афганистану нужно ставить точку. Наверное, никто из советских руководителей, причастных к принятию решения о направлении войск в Афганистан, не мог себе представить, что мы увязнем в этой стране почти на десять лет. По крайней мере в конце 1979 года, как нам удавалось узнать из различных источников, считали, что максимальный срок пребывания наших войск в Афганистане ограничен двумя-тремя годами. А в 1985 году 40-я армия имела уже пятилетний боевой опыт.

Разумеется, наше руководство отдавало себе отчет в том, что в Афганистане возникла тупиковая ситуация, которую невозможно было решить только военным присутствием. Однако принять решение о выводе войск старое руководство вряд ли смогло бы. Многие члены правительства и руководители центрального аппарата партии в Москве были связаны не только идеологическими соображениями и нередко устаревшими представлениями о необходимых мерах для обеспечения безопасности государства, но и узами личной дружбы с афганскими лидерами. Практически ни одна просьба афганского революционного правительства не оставалась неудовлетворенной. Невольно складывалось впечатление, что для советского руководства высшей ценностью являлась интернациональная помощь как таковая. На второй план отходили и гибель сотен наших солдат, и колоссальный ущерб, наносимый и без того слабой экономике бесконечными поставками огромного количества материальных ценностей.

Нам, профессиональным военным, особенно отчетливо это становилось видно при планировании некоторых боевых действий.

Например, командование армии получало приказ подготовить и провести операцию по уничтожению бандформирования в определенном районе. Причем приказ этот мы получали из Москвы, хотя здравый смысл подсказывал, что нам, воевавшим в Афганистане, лучше было видно — в какой провинции и каким образом проводить боевые действия.

Мы прекрасно знали, где берут начало все эти московские распоряжения. Нередко нам приходилось идти даже на обман, но это был святой обман, для того чтобы исключить гибель наших военнослужащих. Когда руководство Афганистана настаивало на проведении боевых действий в том или ином районе страны, мы в первую очередь анализировали ситуацию — для чего нужна операция? Нужна ли она вообще? Очень часто после этого мы давали отказ. Но афганцы проявляли завидную настойчивость. Через советское посольство или представительство КГБ в Кабуле их просьбы направлялись Москву и бумерангом, но уже в виде приказа возвращались снова к нам. Под всевозможными предлогам, идя на различные ухищрения, мы делали все, что был в наших силах, только для того, чтобы лишь обозначит боевые действия и отчитаться перед Москвой: мы провели в таком-то районе то, что нам было приказано.

Я с уверенностью могу утверждать, что в первую очередь предложения командования 40-й армии, которые мы неоднократно формулировали и систематически направляли в Москву, заставили все-таки руководство страны повернуться лицом к Ограниченному контингент ту советских войск в Афганистане, для того чтобы окончательно определиться: что же делать дальше?

Принятое в итоге решение, на мой взгляд, был единственно возможным и правильным — советское военное присутствие в Афганистане должно быть завершено. В противном случае нам пришлось бы увеличить численность 40-й армии почти в два раза. Только для того, чтобы полностью перекрыть афгано-пакистанскую границу, по нашим подсчетам, требовалось около восьмидесяти тысяч человек. По сути, нам предстояло создать свои собственные пограничные войск в Афганистане. Вторая часть армии должна была бы действовать исключительно на территории страны уничтожая оставшиеся в Афганистане вооруженных формирования оппозиции.

В 1985 году началось конкретное обсуждение проблемы вывода войск. Позже этот процесс стал развиваться на более высоком уровне и приобрел международный характер. Солдаты и офицеры 40-й армии очень внимательно следили за ходом переговоров в Женеве, поскольку их результаты касались в первую очередь нас. Никто не знал, чем закончатся женевские встречи, но важно было то, что они все-таки начались.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.