Глава 2 НАШЕ ОБУЧЕНИЕ

Глава 2

НАШЕ ОБУЧЕНИЕ

Юлиус Штрайхер в центральной школе Виттенберге пребывал в крайней эйфории. Он полноценный немец и верный последователь фюрера.

К сожалению, Штрайхер вбил себе в голову перетряхнуть немецкую университетскую систему сверху донизу, возможно, из-за того, что когда-то сам был учителем.

С выхода декрета в прошлом январе эта работа не прерывалась.

Пятьдесят четыре часа лекций в неделю вместо прежних сорока. И сверх того восемь часов политологии, два из которых посвящены расовой теории.

В дополнение ко всему учебное заведение теперь курирует порядочный болван из Германии, присланный партией. Фактически он распоряжается школой Шиллера. Кажется, с тех пор как декрет вступил в силу, все дневные школы, педагогические институты и школы-интернаты поставлены под неусыпный контроль официального представителя нацистской партии.

Горе побежденным!

Этим утром Плетшнер, профессор политологии, был в неистовом состоянии. Если бы одно из этих пугал, врагов партии, Германии и Европы, о котором мы так много слышали, попало сегодня ему в руки, мне кажется, он, выражаясь его собственными словами, раздавил бы его железной пятой, выпустив из него нечистую кровь на благо всего человечества.

Старый папа Плетшнер начисто лишен слабостей. Иногда я думаю, не страдает ли он маниакальной агрессивностью.

Если только эти острые приступы ненависти не являются способами разрядки от супружеских неприятностей. И Бог свидетель, их у бедняги немало. Об этом знают Бог и многие парни Виттенберге. От шестнадцати до двадцати двух лет… Именно к этому нежному возрасту особенно чувствительна милая фрау Плетшнер.

Если же не принимать во внимание инъекций теоретического садизма, то его лекции в целом первоклассного уровня.

Вчера темой его лекции был эпизод борьбы партии против «Рот фронта» Тельмана. Должно быть, это была по меньшей мере двадцатая лекция на эту тему, но Плетшнер всякий раз подогревал наш интерес к ней.

Мы начали с разбора экономических трудностей Германии, которые возникли после смерти Штреземана (в августе-ноябре 1923 г. канцлер и министр иностранных дел, в 1923–1929 гг. – министр иностранных дел Германии. – Ред.) 3 октября 1929 года. В то время германская экономика медленно гибла под давлением международного капитализма и в результате жульничества так называемых «держав-победительниц», которые навязали ей диктат Версальского договора. За коммунистов голосовали 10 миллионов немцев.

«Рот фронт» делил влияние с немецкими националистами Дюстерберга и почтенным, но дряхлым маршалом фон Гинденбургом.

Размах нищеты ужасал.

Сменявшие друг друга правительства не могли найти средства от раковой опухоли, которая подтачивала жизненно важные органы рейха, или снадобье от геморроя, который обескровливал его.

За супом столовых для бедных выстраивались очереди из шести миллионов безработных. Инженер, выглядевший оборванцем, смиренно ожидал своей очереди между обанкротившимся промышленником и безработным рабочим-металлистом. Это было время, когда требовались влиятельные связи и солидный банковский счет, чтобы достать тонну угля.

Самого Тельмана устраивала череда конференций по вопросам заработной платы, сеющая социальные конфликты и провоцирующая забастовки. Таким образом, новые миллионы рабочих оказывались в отчаянном положении.

Именно в это время засияла звезда человека, которому предстояло стать фюрером Третьего рейха, звезда, отбрасывавшая луч надежды на сцену разрухи, которую представляла тогда разобщенная Германия в состоянии полного хаоса.

С 1919 по 1930 год численность последователей национал-социализма выросла со ста с небольшим человек до более восьми миллионов.

Осознавая свою миссию, Адольф Гитлер считал, что только он способен обеспечить истощенной Германии тот импульс возрождения, который придаст ей силу для преодоления нынешней катастрофы, для предотвращения банкротства и падения в пропасть, где ужасные щупальца международной плутократии готовились задушить ее.

При содействии миллионеров-патриотов Тиссена, Кирдорфа, Круппа и других (Шредера, Феглера и т. д. – Ред.), при поддержке всего населения (не всего, но большинства. – Ред.) фюрер пришел к власти.

Он никогда не забывал о том, что НСДАП была прежде всего партией немецких рабочих. В качестве последнего великодушного жеста он предложил коммунистам вступить в национальный фронт – единственное движение, позволяющее рейху выжить.

Но приказы из Москвы были неумолимы: продвижение партии национального освобождения должно было быть остановлено любой ценой.

Поэтому началась борьба против жестокого, мстительного и сильного врага, который не мог выносить победоносного рождения Третьего великого германского рейха.

Сама партия не могла простить этого мятежного акта предателей страны, людей, находившихся на содержании иностранных держав.

Она и не простила. Но фактом остается то, что именно красные в союзе с еврейскими реакционерами несут ответственность в первую очередь за беспощадные репрессии и бесчеловечное насилие в этой борьбе.

Хорст Вессель, мученик за наше дело, сказал перед гибелью 23 февраля 1930 года на баррикадах в Вединге (рабочий район на северо-западе Берлина):

– Нацисты! Если красный повредит вам глаз, ослепите его. Если он выбьет вам зуб, разорвите ему глотку. Если он ранит вас, убейте его.

Когда мы уходили с лекции, меня тронул за плечо Франц Хеттеншвиллер:

– Как ты думаешь, не пудрит ли старик Плетшнер нам мозги всей этой туфтой? Не знаю, заставляли ли его сгущать краски, но мне он кажется полным кретином.

Франц молча продолжил идти рядом со мной. Я чувствовал, что он хочет спросить меня о чем-то, а замечание о Плетшнере было сделано лишь для того, чтобы завязать разговор.

Франц Хеттеншвиллер – мой лучший друг. По чистому совпадению его отец, работающий на железной дороге, был переведен в Виттенберг в одно время с моим отцом. До этого мы оба жили в Гамбурге, и после этого большого города ганзейской столицы Виттенберге поразил нас своей серостью и скукой. Впрочем, нам было хорошо вдвоем, и смена места жительства показалась нам менее тягостной, когда мы оба поступили учиться в школу Шиллера.

Через некоторое время Франц решился высказать то, что хотел. Это давалось ему не без труда.

– Петер, – произнес он, – ты не думаешь, что фюрер хочет войны?

Я бросил на него удивленный взгляд.

– Франц, никто не может желать войны! Но ведь ты понимаешь не хуже меня, что иногда война необходима.

Он остановился и серьезно посмотрел на меня.

– Значит, ты считаешь, что она неизбежна? Я тоже так думаю. Ади (то есть Адольф Гитлер. – Ред.) хочет на самом деле одного – спровоцировать Францию и Англию, чтобы иметь железный повод для ведения войны. Но несомненно и другое: народ хочет мира и…

– О чем ты? – перебил его я, глядя на приятеля сверху вниз.

Франц сантиметров на пять меньше меня ростом, около ста семидесяти пяти сантиметров, против моих ста восьмидесяти. Казалось, он избегал моего взгляда.

Я пожал плечами.

– Могут подумать, что ты боишься, Франц! М-да… немного… удивительно, с учетом того, что ты гефол (гефольгшафтфюрер. – Ред.) в гитлерюгенде.

Мы двинулись дальше.

– По-моему, – продолжил я, – фюрер прекрасно понимает то, что делает. Кроме того, народ… – Я сделал неопределенный жест рукой. – Что такое народ? Это он, они, масса, но больше не «мы», Франц! Мы больше не являемся частью народа. Что может значить мнение других людей для нас! Их страхи или ложь.

В его глазах я заметил нечто похожее на удивление или недоверие. Он вымученно улыбнулся. Впрочем, это была забавная улыбка.

– Странный ты парень, Петер. В принципе, возможно, ты и прав. Я всегда стараюсь все анализировать, чтобы понять. – Немного подумав, он добавил: – Возможно также, что реальность в тысячу раз более неистова, более захватывающа, чем предполагаешь. Или ожидаешь.

Я схватил его за руку.

– Послушай, Франц. Даже если жизнь заполнена битвами и болью, а также бесконечной борьбой за идеал, это, по-моему, все же предпочтительнее скучного, убогого существования без всякой опасности.

Мы дошли до угла Бреннерштрассе и Ферндплац. У светофора мы снова остановились.

– Мне, во всяком случае, представляется именно так, Франц, – продолжил я, – Ницше первым учил нас тому, что человек очищается борьбой за идеал, которой следует отдать все силы и, если необходимо, жизнь.

Светфор переключился, и мы пересекли улицу.

– Бывало, мне не приходило в голову отделять себя от большинства людей, – говорил я далее. – Полагал, что борьба за идеалы – пустая болтовня. С тех пор я изменил свое мнение.

Франц криво усмехнулся:

– Из тебя выйдет великий адвокат, Петер! – После минутного молчания он добавил: – Я же просто болтаю. У меня меньше веры и уверенности в будущем, чем у тебя. – Он протянул мне руку. – Хорошо, что ты рядом, держишь меня в форме.

Я похлопал его по спине и сказал:

– Выкинь дурь из головы. Надеюсь, это не испортило твой аппетит.

Он дружески помахал рукой и направился на Перлебергштрассе.

Я тоже пошел домой.

После полудня у меня не было лекций. Когда Клаус в пять часов вернулся домой из школы, он стал приставать ко мне с просьбами помочь ему сделать домашнее задание.

Просматривая его учебники, я вновь заметил, как отличаются они от тех, по которым я занимался несколько лет назад. Перемены стали особенно заметными после того, как Штрайхер занял пост главы Института политологии в Берлинском университете.

Вот математическая задачка, выбранная навскидку:

«Самолет «Штука» (пикирующий бомбардировщик «Юнкерс-87». – Ред.) при взлете имеет бомбовую нагрузку в 120 бомб по 10 килограммов каждая. Самолет летит на Варшаву, центр международного еврейства, бомбить город. При взлете со всеми бомбами на борту и топливными баками, заполненными 1500 литрами горючего, самолет весит около 8 тонн. По возвращении из рейда в нем остается 230 литров горючего. Каков вес самолета без полезной нагрузки?»

А вот другая задачка, которую мне пришлось решать для Клауса:

«Несправедливый Версальский договор, навязанный французами и англичанами, позволил международной плутократии присвоить германские колонии. Франция захватила часть Того. С учетом того, что немецкая часть Того, временно оккупированная французскими империалистами, составляет 57 тысяч квадратных километров с населением в 800 тысяч человек, определите количество жизненного пространства на одного жителя».

Я просмотрел, кроме того, несколько глав из его учебника по истории Европы (Geschichte als national politische Erziehung («История для национального политического образования») профессора Дитриха. Книга написана для молодежи и распределена по школам в 1937 году). Этот учебник постулирует:

«Французская революция имела своей главной целью истребление французских аристократов арийской крови. Ее развязали еврейско-средиземноморские элементы для захвата власти и порабощения народа. После подавления восстания в Вандее французы нордического происхождения, преследуемые из-за чистоты своей крови, бежали в Германию…

Затем радикальные левые силы завладели властью и установили режим террора, продолжавшийся несколько лет. Любой человек, который не поддерживал их дело, беспощадно гильотинировался…

Вслед за этим французский империалистический милитаризм выдвинул диктатором офицера итальянского происхождения Наполеона Бонапарта, который принял французское имя и стал Наполеоном Первым.

Наполеон являлся диктатором-варваром, одержимым одной целью: порабощением Европы, и прежде всего уничтожением Пруссии».

Особый интерес вызывает пассаж, посвященный войне 1914–1918 годов:

«В 1914 году Германия, ставшая промышленной державой первой величины, представляла смертельную угрозу международному еврейскому капитализму. Заводы Рура работали на полную мощь. Экономика процветала. Немцы, самый свободный народ мира, достигли высочайшего уровня жизни в Европе. Страна была самодостаточной и не нуждалась в иностранных товарах или сырье.

Все это явно вызывало зависть жадных плутократов Англии, Франции и Америки. Поскольку каждая из этих держав в одиночку была слишком слаба для открытой и честной борьбы, они решили объединиться, чтобы завоевать нас. Рейх, который нуждался в то время в таком лидере, как Адольф Гитлер, не смог противостоять засилью в нашем правительстве определенных предательских элементов. Германию предали.

Еврей Эрцбергер подписал позорное мирное соглашение, которое связало нас по рукам и ногам.

Через два с лишним года (в августе 1921 г. – Ред.) он заплатил за это грязное предательство жизнью в Шварцвальде. Патриоты казнили его.

Затем французы попытались уморить голодом население Рура и в нарушение соглашений, ими же подписанных, вновь оккупировали правый берег немецкого Рейна. Но героические шахтеры из Дортмунда, Эссена и Дуйсбурга показали французам, что они готовы пойти на смерть ради обеспечения жизнеспособности Германии.

Наш фюрер, который в то время начал крестовый поход за освобожденный, счастливый, демократический и очищенный от евреев рейх, поклялся отомстить французам и вернуть однажды территорию Эльзаса и Лотарингии, которую те захватили».

Учебники по географии тоже сильно отличались от тех, что были несколько лет назад.

Я нашел наиболее занимательной книгу Фрица Бреннеке и Пауля Гирлиха.

«Германская цивилизация, – прочитал я, – единственная чистокровная цивилизация, была создана две тысячи лет назад на северных территориях, называемых сейчас Швецией и Норвегией. Она, как масло по воде, медленно распространялась на Ютландию, острова Фюн, Зеландию и Лолланн.

В дальнейшем это арийское население разделилось на народы.

Некоторые из них утвердились на территории, которая составляет сейчас нашу страну. Другие двинулись морским путем на британские и ирландские острова. Третьи отправились на равнины Восточной и Западной Галлии, которая находилась тогда в состоянии дикости и была ими цивилизована.

В Средние века новые арийские народы нордического происхождения утвердились в Центральной и Южной Европе. А еще позднее другие немцы переместились на земли славян или в район Карпат, вытеснив оттуда потомков варварских племен, которые пришли с Востока.

Некоторые из этих народов нордического происхождения сохранили полную чистоту крови, другие совершили кровосмешение. Последнее произошло с потомками древних викингов, поселившихся на французской территории, называемой Нормандией.

Все эти территории, населенные сегодня меньшинствами германского происхождения, неизбежно должны постепенно объединиться для образования великой германской конфедерации, подобной созданной ранее императором Карлом Великим (712–814 гг., франкский король с 768 г., с 800 г. император. – Ред.).

Аналогичным образом в состав Германии должны быть интегрированы в предстоящие годы такие страны, как Швейцария, Люксембург, Фландрия, Валлония, Польша, Судетская область, Румыния, Венгрия, Словакия, страны Балтики и, прежде всего, Эльзас и Лотарингия. Ни один немец не вправе пребывать в благодушном состоянии, пока не будет выполнена миссия освобождения угнетенных братских народов. Придет день, когда наш фюрер подаст сигнал для начала борьбы. Горе тому, кто окажется на нашем пути».

Одна глава посвящалась русским.

«Россия, управляемая сейчас наиболее жестокими полицейскими террористическими методами из когда-либо известных, представляла бы большую опасность для Германии, если бы наш фюрер, Адольф Гитлер, не находился у власти. Русские все еще цивилизованы только наполовину. Азиатские орды, которые составляют почти три четверти советского населения, не достигли уровня жизни наших предков двухсотлетней давности.

Русские живут в постоянном страхе ареста или депортации.

Если бы СССР был достаточно силен, он бы напал на Германию и попытался уничтожить наше Отечество.

Вот почему рейху постоянно следует быть настороже, ибо только будущая мощь станет самой надежной гарантией нашей свободы. Немецкий народ не должен ни на одно мгновение упускать из виду тот факт, что большевизм означает грабежи, убийства и уничтожение».

Клаус закончил сочинение, которое должен был написать.

Я сунул учебники в его кожаный ранец и повернулся к нему.

– Послушай, Петер, – сказал Клаус, укоризненно помахивая пальцем, – я больше не буду допускать тебя к своим делам.

Он старался выглядеть значительным.

– Думаю, юнгешафтфюрер, – добавил он, – может иметь секреты даже от своего собственного брата! Разве я просматриваю твои книги и бумаги?

В ответ он получил пощечину.

Мгновение Клаус выглядел разъяренным, затем принялся смеяться, потирая щеку:

– Черт возьми! Кажется, ты вовремя усвоил новые методы воспитания фон Метцша.

Я подался вперед, заинтересовавшись.

– Что ты имеешь в виду? Кто тебе сказал о фон Метцш?

Он снова принял надменный вид, который я не переношу. Эта поза делала его похожим на павлина, распустившего хвост, который наблюдает за брачными танцами облезлых, линяющих уток.

– F?hrerprinzip (принцип лидерства), – объяснил он мне безапелляционным тоном. – Новый воспитательный метод, вводимый Штрайхером, нашим руководителем, чтобы мы, школьники, стали хорошими немцами и знали все о стране и об опасностях, которые ей угрожают.

Он посмотрел на меня снизу вверх.

– Две самые большие опасности – это коммунизм и евреи. В дальнейшем учителя и профессора уже не будут дряхлыми седыми бородачами, отставшими от времени. Это будут молодые специалисты из СС или, по крайней мере, члены партии.

Клаус искоса бросил на меня взгляд, желая убедиться, произвела ли на меня впечатление его новая роль многообещающего эксперта по политическому воспитанию.

– Все учителя будут иметь звания, как в армии. Время от времени они будут докладывать по инстанции о наших успехах в учебе и расовых достижениях.

– Что ты имеешь в виду под «расовыми достижениями»?

– Достижениями, достижениями! Ну, это количество евреев, которых мы разоблачим в школе или на улице. Боже мой, чему тебя учили?

Я позволил ему продолжать, потому что хотел получить от него больше информации.

– О чем это я? Ах да, дело касается наших учителей… В прошлый понедельник новый директор школы вызвал нас всех и объяснил, почему фюрер решил уволить всех неблагонадежных. Большинство из них – это бывшие коммунисты или лица с примесью еврейской крови. Существовала угроза того, что они могли испортить нас порочными методами воспитания.

Он заговорил вдруг унылым тоном:

– Некоторые нам нравятся. С теми же, кто не нравятся или кто не члены партии, мы всегда начеку. Юнгбанфюрер рекомендовал нам присматриваться к ним и делать пометки о каких-нибудь странностях в их поведении. Нам нужно сообщать обо всем, что они делают и с кем говорят, следить за тем, куда они ходят.

Он скривил губы и раздраженно хмыкнул. Затем вздохнул:

– Это работенка! Весь этот материал следует сдавать «фенляйну», который передаст его «штамму». Тот, в свою очередь, вручит его «гебиту», и далее материал пойдет к «обергебиту». Что касается того, как поступит с ним «обергебит», то это нас заботит меньше всего. Но больше всего раздражает то, что это часто ведет к неприятностям. Достается всегда именно тому парню, который первым сообщит. Поэтому в действительности, когда учитель ведет себя сомнительно, мы обычно не очень спешим докладывать об этом.

Я несколько опешил.

Но мне очень хотелось узнать, что ему говорили о фон Метцше, недавно назначенном декане университета.

– Кто такой этот Метцш?

Клаус ответил пренебрежительным тоном:

– Ты и вправду ничего не знаешь! Генерал-лейтенант Хорст фон Метцш был назначен Юлиусом Штрайхером на высший командный пост в германском преподавательском корпусе. Наша образовательная система должна строиться по образцу иерархической военной системы СС. Также будут введены телесные наказания, но мы не особенно боимся этого. Черт возьми! Сделай маленький промах – и они зададут тебе трепку!

Он сделал короткую паузу. Но, не желая, видимо, упустить столь благоприятный шанс продемонстрировать свою полную подготовленность исполнять обязанности юнгешафтфюрера, Клаус продолжал:

– После назначения Метцша произошло еще одно изменение. У нас теперь два дополнительных часа в неделю для постижения расовой теории. С прошлого месяца вменено в обязанность вывешивать каждый понедельник на стенах школы свежий выпуск «Штюрмера».

Что такое «Штюрмер» («Штурмовик»), мне известно. Это еженедельная газета, издаваемая Штрайхером. Она затрагивает исключительно расовые проблемы, особенно еврейский вопрос.

Листая газетные страницы, сталкиваешься с карикатурами на евреев, выполненными в гротескном виде. Печатный текст призван раскрыть глаза общественности на «угрозу, исходящую от израэлитов». Газета снабжает читателя конфиденциальной информацией о контролировании евреями промышленности и торговли, печатает списки недавно раскрытых тайных обществ и много других материалов подобного рода.

Имеются также новостные сюжеты на ту же тему. Регулярно публикуется очередной рассказ об изнасилованной евреем немецкой девушке, которая произвела на свет уродливого младенца. (Кроме того, регулярно печатались выдержки из «Протоколов сионских мудрецов», истории о ритуальных убийствах немецких детей евреями и т. п. – Ред.)

Я знаю о евреях практически все. Тем не менее нахожу подобные материалы довольно глупыми.

Мне известно также, что фюрер любит читать «Штюрмер» и что он с нетерпением ждет момента, когда ему положат на стол новый выпуск газеты, еще пахнущий типографской краской.

Увидев, что я погрузился в раздумья, Клаус вновь принялся за домашнее задание.

Я заглянул через его плечо. Клаус писал:

Рейх во главе с великим фюрером

Без устали совершает беспощадный крестовый поход.

Иди за нами, парень, ведь ты немец, и горд этим,

Бьют барабаны, развеваются знамена.

Мы оставляем за собой чисто выметенную дорогу,

Евреи на ней уничтожены, над ней голубое небо.

Но на горизонте остаются свинцовые облака,

Евреи снова поднимают головы, снесем их с плеч.

Молодежь Германии, покажи нам силу своих рук,

Смертоносный кинжал должен бить без страха.

Да здравствует борьба, отважный крестовый поход,

Слава нашим воинам, цепи разбиты.

(Juden Lebenschreibung («Еврейская биография») Густава Найделя)

Данный текст является ознакомительным фрагментом.