Евреи кочевые, обыкновенные

Евреи кочевые, обыкновенные

Перестройка под занавес породила в еврейском активе Советского Союза и стран, возникших на его руинах, любопытное явление, которое автор назвал бы «великое еврейское кочевье». Границы открылись, и огромный, неизвестный до той поры мир предстал перед глазами миллионов людей, в качестве путешественников девственно невежественных. В том числе евреев. Для которых и поездка в Болгарию была событием. А уж в Венгрию или ГДР – приключение на всю оставшуюся жизнь. Каким и стал для автора его венгерский стройотряд. И вдруг населению открыли выезд на Запад. Весь.

А также в Японию. Китай. Израиль. Карибы и Мальдивы. Сейшелы и Бали. Кто про них знал. И у кого хватало денег. Фантастика! Причем для Запада приезд «русских» в большом количестве и без сопровождающих в штатском был не менее интересен. Как будто в Париже, Лондоне, Берлине и Нью-Йорке высадился десант с другой планеты. При этом похожий на нормальных людей. И даже говоривший иногда на почти понятном английском языке. Но других. Поскольку кредитных карточек у них не было. Умение обращаться с платным туалетом отсутствовало. Понимание того, что такое шведский стол и почему не принято забирать продукты из гостиничного ресторана, тоже. Как есть туземцы с диких островов. Но белые. Экзотика!

То есть возник взаимный интерес. В том числе, и даже особенно, у евреев. Русские евреи были нарасхват. Эйфория по случаю исчезновения «железного занавеса» по обе его стороны била фонтаном. Людей возили. Оплачивая гостиницы и билеты. Давали суточные. Платили за выступления гонорары. Небольшие. Но в валюте. Которой они большей частью до того в глаза не видели и в руках не держали. Кормили. Водили по достопримечательностям. И, главное, на них смотрели. Слушали. И с каким интересом!

Хотя на одного умного и действительно заслуживавшего всего, о чем сказано выше, и даже больше, во всей этой толпе приходился пяток авантюристов, пара аферистов и полсотни обычнейших ничем не примечательных личностей. В любой провинции, европейской или американской, таких пруд пруди. В чем спонсоры довольно быстро разобрались. Перейдя к простым, не замешенным на сантиментах отношениям. Не имевшим ничего общего с ностальгией по давно утраченным братьям и сестрам. Которые, волею судеб, пришли к порогу с раскрытыми объятиями.

…А также с пустыми чемоданами. Не зря родню из СССР недавние эмигранты, успешно укоренившиеся на новом месте, невежливо, но точно прозвали «пылесосами». Поскольку выгребалось ими все, что можно, подчистую. Для оставшихся дома близких и ведения домашнего хозяйства. Включая детские игрушки и основные продукты питания. В Союзе в последние годы его существования полки магазинов были пусты, как графа «семейное положение» в паспорте у старой девы. Да и после завершения этого существования тоже.

Что до местных еврейских лидеров, не обремененных дружбой или родственными отношениями, там было еще проще. Что-то вроде на первый-второй рассчитайсь. Группа номер один. Алия. Естественно, в Израиль. Группа номер два. Эмиграция. Тут сложнее. В основном в Америку. Но и в Канаду, Германию, Австралию. Даже в Новую Зеландию. Плюс кое-кто умудрялся остаться в Австрии, когда через Вену еще шел транзит. Или в Италии. Когда транзит пошел через Ладисполи. И даже зацепиться в Финляндии или Великобритании.

И группа номер три. К которой, собственно, автор и весь Ваад принадлежали. Эти никуда не ехали и даже пытались что-то еврейское там, где находились, построить. Люди, с точки зрения западных евреев и израильского начальства, были странные. Но при правильном подходе годные к делу. Некоторых из них можно было показывать на Западе. Или в том же Израиле. Чтобы наглядно объяснять донорам, зачем, собственно, нужны Лишка, Сохнут, Джойнт, ХИАС, Найана и прочие еврейские структуры, русскими евреями занимавшиеся.

При этом помянутые структуры жестко конкурировали между собой. И друг друга по возможности и с переменным успехом душили. Чего советские евреи, как предмет их заботы, не понимали и понять не могли, оставаясь под остаточным впечатлением от советской власти. Которая так прессовала подведомственных ей евреев, что умудрилась выработать у них чрезвычайно редко встречающуюся в еврейском мире национальную солидарность. Настоящую. А не в виде деклараций, заверений и красивых, ничего не значащих фраз.

Ну и, наконец, на этих, которые пока никуда не ехали, можно было опереться на местах. Благо своих офисов в границах бывшего СССР поначалу не было ни у кого. Ни у американских организаций. Ни у международных. Ни у израильтян. А работы, в том числе с желающими эмигрировать – неважно, куда именно, было навалом. Что позволяло местным организациям внести посильную лепту в общее дело. Благо они были нейтральны. Исходя из своего опыта общения с властью, поддерживали любую еврейскую активность. И не видели противоречия в общинном строительстве, алии и эмиграции.

И то, и другое, и третье было в еврейских интересах. Значит, заниматься нужно было всем. Одновременно. Посильно помогая зарубежным коллегам, которые сами поначалу мало что могли. Вот, в итоге, на местных активистов вся техническая деятельность этих коллег и была с успехом перевалена. Что, помимо прочего, по представлению еврейских чиновников, давало возможность как-то контролировать происходящее. И, при случае, стравливать одних аборигенов с другими. Как это продемонстрировали, пытаясь конкурировать с Ваадом, двое еврейских лидеров той поры – Энгель и Городецкий. Люди яркие. Не без организационных способностей. И люто не желавшие работать ни в какой команде. Если только эта команда была не их. Лично.

Не то чтобы Ассоциация иудаики и чего-то там еще – кажется, еврейской культуры – Валеры Энгеля или Сионистская федерация Левы Городецкого могли с Ваадом что-то сделать. Хотя нервы портили. И, как сегодня, по прошествии двух десятилетий, ясно, были не более чем инструментами в руках профессиональных израильских аппаратчиков. Частично из Лишки. Частично из структур ее конкурента, Сохнута. Которые с автором и его коллегами по Вааду вели непримиримую позиционную войну. Поскольку никакая еврейская эмиграция из СССР, кроме алии, их не устраивала. Еврейская общинная жизнь в разваливавшейся на глазах стране представлялась абсолютной чушью. В лучшем случае. Или смертельной ловушкой. В худшем.

Организаторы же и лидеры Ваада, естественно, были, с их точки зрения, полными идиотами. Безответственными авантюристами. Либо провокаторами. Тем более что в скрытой, но острой борьбе за лидерство внутри израильского посольства, между работниками МИДа – Мисрад ахуц и Лишки, местные активисты поддержали дипломатов. Многое сделав в том числе для восстановления работы в Москве израильского посольства. Особую роль в этом сыграл при первом после, Арье Левине, помянутый выше Мушинский. А при преемниках Левина – Ройтман. Последний при этом и своих интересов не забывал. Что Лишку совершенно оправданно приводило в ярость. Причем нельзя сказать, чтобы Членов, как де-факто главный на начало 90-х советский еврей, смягчал настроения и умиротворял израильских коллег. Скорее наоборот.

Во все времена отличался Мика характером строптивым и жестким – в общении с бюрократами из любых еврейских организаций. Хоть западных. Хоть израильских. Ему бы проявить такое же умение ставить на место оппонентов внутри ваадовского руководства. Разогнать балласт из числа собственного окружения. И не поддаваться на многочисленные искушения в части проектов, обещающих быстрое и эффективное обогащение. Вроде того, который довел до тюрьмы Ройтмана и Бакшт. Плюс родилось бы у него понимание того, куда и сколько тратить. И не было бы ему как национальному лидеры цены. Но что Б-г человеку дает, то дает. А чего не дал, того уже не будет. Хотя и за то, что есть, большое спасибо.

Автору на всю жизнь запомнился показательный и лично в его мировоззрении многое изменивший разговор Мики Членова с Яшей Кедми, состоявшийся в столице Российской Федерации городе-герое Москве. На тему того, что, кто и как из израильских структур в России делает. Советуясь или не советуясь с местными еврейскими организаторами. И учитывая или не учитывая их мнение. И интересы. В ходе беседы на тот момент уже (и еще) глава Лишки сказал, в присущей ему манере – медленно, четко, выделяя слова и артикулируя сказанное: «Вы, Михаил Анатольевич, хотите, чтобы мы разговаривали с русскими евреями так, как разговариваем с американскими (пауза). Так вот. Когда вы будете собирать на свои нужды столько, сколько зарабатывают американцы (пауза). И открывать двери к руководству страны, как это делают американцы (пауза). То мы будем видеть в вас равноправных партнеров. И разговаривать, как с американцами (пауза). А до того – не обессудьте. Не видим причин, почему это следует делать» (длинная пауза, тишину в комнате можно резать ножом, настолько сгустилась атмосфера).

Кедми был прав на все сто. Не потому, что был он одним из самых эффективных и толковых руководителей израильских ведомств, которых автор видел за четверть века своего знакомства с этой категорией людей. И не потому, что был и по сей день остается одним из самых искренних и неподкупных патриотов Израиля. Во всяком случае, в своем поколении. Оставаясь безупречно объективным в отношении его врагов и, что гораздо сложнее, союзников. А также третьих стран. Включая и Россию. Каковая врагом еврейского государства не является. Но и союзником в его противостоянии с соседями, по понятным причинам, быть не может.

Так вот, в споре Кедми с Членовым прав был именно Кедми. Который все высказанные им простые истины доказывал себе и окружающим всю жизнь. На собственном хребте. В борьбе за выезд из СССР. В 1973-м, на Синае, – в Войну Йом-Кипура. В бесконечных, изматывающих хуже любой войны сражениях с израильскими бюрократами и американскими идиотами.

И почему же Кедми был прав? А потому что. Как, собственно, и говорят в Израиле. На иврите. Лама? Каха. Аксиома не требующая доказательств. И все, что было им сказано, не слишком отличалось от булгаковского: «Ни о чем не просить. Никого. Никогда. Сами придут и предложат». Или, добавим от себя, не придут. И не предложат. И черт с ними всеми. Что потопаешь, то и полопаешь. Наука умеет много гитик. Кто не помнит: это «Кондуит и Швамбрания» – Лев Кассиль.

Ничего не можешь? Тоже не вопрос. Сиди, кури бамбук. Надувайся как мышь на крупу на несправедливость. Хотя, по совести, не на кого обижаться. Кроме себя, любимого. Так как вообще-то никому никто ничего не должен. Тямы нет – твоя проблема. Или «что посмеешь, то и пожмешь». Как говорил в свое время веселый бонвиван и толстяк Островский. С намеком на интим. Но не настолько прямо, чтобы присутствующие в компании дамы могли обидеться.

Да и кто обещал, что будет легко? Жизнь трудная штука. Поскольку от нее умирают. Причем все и всегда. На каковой веселой ноте можно было бы закончить воспоминания о дискуссии насчет разницы между американскими и русскими евреями начала 90-х. Если бы не тот факт, что ее участники сделали из разговора собственные, абсолютно противоположные выводы.

Кедми пожал плечами и забыл – ему было проще всех. Автор впитал и усвоил. После чего активно включился в строительство Российского еврейского конгресса, своего собственного бизнеса и много чего еще. Что позволило достичь некоторого прогресса по части независимости от внешнего мира. И даже оказывать на этот мир некоторое влияние. Как ему хотелось и все еще хочется надеяться – позитивное.

М.Ч. на собеседника обиделся. И, будучи по природе человеком упорным, продолжил делать то, что делал. С успехом хороня собственными руками все то, чего до сих пор добился. Причем не один, а усилиями довольно большого коллектива. Ну, а последний участник разговора… Точнее, участница, поскольку это была дама. Как и бывает с женщинами, она поняла все. Но по-своему. И приложила максимум усилий к тому, чтобы когда все развалится – если развалится, не оказаться за бортом. При воспоминаниях, пустом кармане и без места под солнцем. И на самом деле не осталась. Ну, тут каждому свое. Кому суп жидок. Кому жемчуг мелок.

История не знает, что было бы, если бы сопрезидент Ваада СССР и президент Ваада России Михаил Членов, убедившись, что выданные ему и Вааду стартовые 300 тысяч зеленых американских долларов близятся к концу, правильно провел с главой исполнительного аппарата Американского еврейского распределительного комитета «Джойнт» Майклом Шнайдером памятный разговор в городе Нью-Йорке.

На котором, сгорая от стыда, автор присутствовал. Вместе с главой Еврейского научного центра РАН, сухощавым и аристократически бородатым профессором Владимиром Шапиро. Известным социологом с именем и положением, обладателем породистого носа с горбинкой. По совместительству еврейским активистом старых времен и членом совета Ваада. Который, на завершающем этапе существования Советского Союза и в начале независимого существования России, исследовал местных евреев по всему советскому и постсоветскому пространству. Получая не стандартные данные, а уникальные, мирового значения результаты. Почему и был в качестве консультанта зван в Джойнт. Благо присутствовал в Америке на заседании Всемирного еврейского конгресса в составе делегации Ваада.

Так вот, именно эта встреча обозначила развилку, после которой жизненные пути автора, к тому моменту вице-президента российского Ваада, и его президента пошли в диаметрально противоположные стороны. Поскольку, как сказано выше, разговор с Кедми в Москве к тому времени состоялся. И не сделать из него соответствующие выводы было невозможно. Как автору казалось. Причем совершенно напрасно. Ибо на дружеский, хотя и несколько отстраненный вопрос Шнайдера, что он лично и его «Джойнт», как организация, могут сделать для уважаемого Майкла Членова и его Ваада, уважаемый Майкл сообщил о наступившем бюджетном дефиците.

После чего попросил денег. Что было ошибкой. Крупной. Очень крупной. Заметной невооруженным глазом. Похожий на рослого, худощавого индейца с типичным для евреев и команчей орлиным носом смуглый Шнайдер, бывший южноафриканский левак и приятель Нельсона Манделы, многое видел на своем веку. Попал в Америку он из Израиля, куда был переправлен непосредственно из ЮАР. То ли из-под ареста, то ли уже из тюрьмы, где за участие в борьбе с апартеидом принятыми в Африканском Национальном Конгрессе террористическими методами мог огрести много чего. В диапазоне от пожизненного заключения до смертной казни. Так что он не слишком удивился. Но ласково спросил, на что уважаемый Майкл Членов деньги, которые ему были выданы, потратил. И на что ему нужен следующий транш.

В последующие пять минут президент всех Ваадов похоронил, даже не понимая этого, не только собственную репутацию, но и любые шансы своей организации превратиться во что-то по-настоящему серьезное. Поскольку из его слов было ясно, что основные деньги потрачены ни на что. Точнее, на работу офиса. А сверх того на дорожные издержки и гостиницы. То есть де-факто туристическую деятельность. Под международные еврейские мероприятия. Коих во все времена и по всему миру проходило многое множество. И без российских, украинских, грузинских и узбекских евреев они до создания Ваада как-то без особого труда обходились. Хотя, возможно, и с большой печалью.

Разница в присутствии на них евреев американских, австралийских, европейских и прочих была в том, что те, как правило, платили сами за себя. Расходы израильтян оплачивали профильные израильские ведомства и госорганизации. Но это вынести еврейский мир был готов. В конце концов, еврейское государство у него было одно. И брать на себя аналогичные расходы еще по пятнадцати постсоветским странам было как-то странновато.

В том числе для «Джойнта». Он, собственно, дал Вааду стартовые деньги на то, чтобы организация встала на ноги. Обросла спонсорами. Наконец, вложила их в недвижимость. Которая с годами могла бы принести ей финансовую независимость. А не пустила их на ветер. Доказав, с точки зрения западного менеджера, хоть еврейского, хоть нееврейского, совершенную несостоятельность тех, кто ей руководил.

Пояснения насчет того, зачем Вааду нужны деньги «Джойнта», когда и если предыдущие закончились, были гениальны. Потенциальному донору с невинностью и простодушием малого дитяти опять были предъявлены расходы на аппарат. Офис. Отделения в провинции. А также проведение съезда. Каковой без означенных в просьбе денег проводить было не на что. О чем и было заявлено. В качестве весомого аргумента.

Это было фиаско. Позор джунглям. Ночной кошмар. И произнесший этот текст даже не понял, как он выглядел со стороны. Надо отдать должное выдержке и умению себя вести Шнайдера. Который в тот момент доказал, что дипломат из него не хуже, чем организатор крупных финансовых потоков. Что и проявилось позднее, на посту руководителя исполнительного аппарата Всемирного еврейского конгресса. Которым он, через пять-шесть лет, и стал. Получая годовую зарплату примерно в том размере, о котором с ним говорил московский проситель.

Он попросил посетителей не беспокоить и покинуть его в оптимистическом состоянии духа. Не сказал ни слова, что думает по поводу того, куда ушли деньги. И до какой степени не в коня был корм. Он вообще ничего плохого не сказал. Ни в тот раз. Ни позднее. Ни вообще никогда. Но именно в тот день в сотрудничество Ваада с еврейскими организациями – не только с «Джойнтом» – был вбит осиновый кол. Реноме оказалось ниже плинтуса. Репутация утонула, даже не всхлипнув. Вот что означало просить. Не вовремя. Не на дело. И не понимая, что, как писал Алексей Толстой по другому поводу: «Это мы, мин херц, думаем, что мы для них – большой политик. А мы для них политик малый». Петр Первый. Вольный, по памяти, пересказ автора.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.