«Папа» бравого солдата Швейка
«Папа» бравого солдата Швейка
Иозеф Швейк — это мировой образ. Если Гамлета мучают сомнения, дон Кихот сражается с ветряными мельницами, и так далее по литературным героям, то Швейк швейкует, изображая из себя идиота. Ибо только так можно выжить в нашем безумном мире.
Ярослав Гашек прожил жизнь удивительную, яркую, насыщенную и … безответственную. Во что он верил? Кому служил? За что боролся? Многое непонятно. Но, может быть, это и не важно. Главное — его гениальный роман «Похождения бравого солдата Швейка» (1921–1923).
Ярослав Франтишек Гашек родился 30 апреля 1883 года в Праге, в семье учителя. Окончил коммерческое училище, служил в банке «Славил». Все так, если не раскрывать скобок. А если раскрыть, то из банка в 1903 году 20-летний Гашек был уволен за пьянки и прогулы. В 1904 году он входил в организацию анархистов (у него действительно была душа анархиста: никому не хотел подчиняться). Занимался журналистикой, писал рассказы, сатиры и фельетоны, много времени проводил в пивных — «У калика» («У чаши») и во многих других. Обожал пиво. В кабачках предлагал всем желающим вставить в свои фельетоны любые фамилии недругов. Оплата натурой. Пиво лилось рекой…
Может быть, поэтому, а может, по другой причине 10 февраля 1911 года Ярослав Гашек хотел броситься с моста во Влтаву. Его освидетельствовали и отправили в психушку. Наверное, по своему психическому складу Гашек выпадал из обычной нормы, но опять же гении, как правило, чуточку сумасшедшие. Обратимся к книге Михаила Буянова «Лики великих, или Знаменитые безумцы» (1994):
«У некоторых выдающихся людей встречался психический инфантилизм. Читая „Не жалею, не зову, не плачу“ или „Бравого солдата Швейка“, человеку, не знакомому с психическим складом авторов этих произведений, вряд ли придет в голову, что и Есенин, и Гашек — это люди с выраженной душевной незрелостью, которая, естественно, не рождала их великий талант, а губила его, приводя к необузданному пьянству и участию во всяких антиобщественных действиях. Попав под влияние более сильных и волевых людей, инфантилы легко подчиняются им и слепо выполняют их желания…
Пока Гашек находился в России и принимал участие в революции, он вынужден был держаться как взрослый человек. Как только он вернулся на родину, продолжалось все то, что было до 1914 года: безмерное пьянство, шутовство, хулиганство, отсутствие стойких социальных контактов. Только в 1921 году Гашек был физически куда уже не тот, что в молодости: пьянство быстро убило его».
Примеров лихого и безответственного поведения Гашека множество. Внук писателя Рихард Гашек рассказывал, как в 1912 году в Праге дедушка праздновал рождение своего сына Рихарда (имя как и у внука). Чтобы похвастаться перед своими приятелями, Ярослав Гашек взял новорожденного с собой в пивную. «Глядите, это мой сын», — говорил он. Все дружно выпивали, поздравляли Гашека. Потом пошли в другой кабак… Лишь на третий день беспробудного веселья Гашек вспомнил о сыне. Оказалось, что он просто забыл его в первой же пивной. Можно сказать, что крестины прошли не в костеле, а в кабаке.
Но, разумеется, Ярослав Гашек пьянствовал не всегда. Как юморист и сатирик, он любил розыгрыши и так называемые «гашковины». Однажды опубликовал сенсационный материал об открытии доисторической блохи, — и этому поверили. В одном из отелей сделал запись в книге: «Иван Кузнецов — коммерсант из Москвы». В графе «Цель приезда» написал: «Ревизия австрийского генерального штаба». Гостиницу тут же окружили. На допросе Гашек заявил: «В качестве лояльного австрийского гражданина и исправного налогоплательщика считаю своим долгом проверить, как в тяжкое для страны военное время функционирует государственная полиция». Полиция только руками развела, не понимая: то ли патриот, то ли идиот.
У Швейка был девиз: «Никогда так не было, чтобы никак не было». Но, возможно, это девиз самого Гашека. Его трактирная жизнь протекала на грани и за гранью скандала, и беспрестанное мельтешение по городу: согласно полицейским протоколам за Гашеком числилось 32 пражских адреса. Перекати-поле с веселыми песенками: «Жупайдия, жупайдас, нам любая девка даст!» или «Тот, кто хочет быть великим, должен кнедлики любить».
Когда грянула Первая мировая война, Гашек отнюдь не стремился на фронт, постоянно ссылаясь на свое «плоскостопие». Вспомним разговор в полицейском управлении из романа:
«— Я думаю, — скептически заметил долговязый, — что так, ни за что ни про что, человека не вешают. Должна быть какая-нибудь причина. Такие вещи просто так не делаются.
— В мирное время, — заметил Швейк, — может, оно и так, а во время войны один человек во внимание не принимается. Он должен пасть на поле брани или быть повешен дома! Что в лоб, что по лбу…»
Тем не менее сам писатель попал в Офицерскую школу, а далее отправился на фронт, сражался в частях австро-венгерской армии. Если вы думаете, что Гашека одолевали патриотические чувства, то вы сильно ошибаетесь. «Кусок поджаренной ветчинки, полежавшей в рассоле, да с картофельными кнедликами, посыпанными шкварками, да с капустой!.. После этого и пивко пьется с удовольствием!.. Что еще нужно человеку? И все это у нас отняла война!»
В романе Гашека есть удивительно трогательная сцена прощания Швейка с сапером Водичкой, тем самым, который сказал: «Такой идиотской мировой войны я еще не видывал!» Друзья назначали свидание «в шесть часов вечера после войны» (вот откуда слямзило название советского фильма!), в пивной «У чаши», и при этом обсуждая, есть ли там девочки, будет ли драка (обязательное условие хорошо проведенного вечера) и какое будет пиво — смиховское или великопоповицкое. Швейк и Водичка глядели вперед, в окончание войны, уславливаясь: «Приходи лучше в половине седьмого, на случай, если запаздаю! — А в шесть часов прийти не сможешь?! — Ладно, приду в шесть!»
Война — это бойня, и не всем удается вернуться домой живым. Ярославу Гашеку повезло. В первых же боях он получил даже серебряную медаль «За особое стойкое поведение в бою», и удивительная ирония: взял в плен несколько русских солдат.
Медаль за храбрость Гашек получил 13 августа 1915 года, а 23 сентября, всего лишь через 40 дней, сам сдался в русский плен у галицкой деревеньки Хорупаны. В советской биографии Гашека этот факт интерпретирован так: чтобы не принимать участие в империалистической войне против славянских братьев.
И снова вспомним роман, то место, где Швейк упорно стремился попасть в Будейовице, чтобы нагнать свой полк, но почему-то шел в противоположную сторону. Его, разумеется, поймали, как дезертира. Но он выкрутился. «Самое лучшее, — сказал Швейк, — выдавать себя за идиота».
Так что мотивы плена не совсем ясны. Ну, а дальше началась длительная российская одиссея. В родном полку Гашека сочли пропавшим без вести, и в пражских газетах незамедлительно появились некрологи. А Гашек тем временем пребывал в лагере для военнопленных. В июне 1916 года он объявился в Киеве в качестве писаря 7-й роты 1-го добровольческого полка имени Яна Гуса, который по идее царского правительства должен был воевать против Австро-Венгрии. Кто-то из чехословаков воевал, а Гашек проявил себя уже как журналист и стал даже главным редактором газеты «Чехослован». Знание русского языка помогло ему выдвинуться среди пленных чехов.
Большевистский переворот 1917 года Ярослав Гашек воспринял с воодушевлением. Переехал в Москву, где в марте 1918 года вступил в Чехословацкую коммунистическую секцию РКП(б) и в ряды Красной Армии. Как отмечают наши справочники, призывал чешских легионеров встать на защиту Советской власти. Занимал ответственные посты, вел большую партийную работу, сотрудничал во фронтовых и гражданских газетах Сибири. В своих фельетонах громил интервентов, Колчака, контрреволюционное духовенство и буржуазию. Короче, не бунтарь-анархист, а пламенный большевик. И тех же самих анархистов, только русских, отряд Гашека подавил в Самаре. Но вскоре Самару захватили белочехи, и Гашек оказался в весьма затруднительном положении: какую сторону принять? Ударился в бега и выдавал себя за «полумного сына немецкого колониста из Туркестана». Словом, швейковал.
Когда красные стали побеждать, то в их рядах снова оказался Ярослав Гашек, ему был доверен пост коменданта Бугульмы, о чем он впоследствии у себя на родине весело рассказывал. После Бугульмы — Уфа, Челябинск, Омск, Красноярск. В апреле 1920 года в Иркутске Гашека избирают депутатом городского совета. Он издает газеты на немецком, венгерском, русском и бурятском (!) языках. Только успел приобрести себе дом на берегу Ангары и зажил с русской женой, как ему в конце 1920 года предложили вернуться в Чехословакию. Не раздумывая, он согласшается, давно истосковавшись по пиву и кнедликам. И если честно, то давно надоела политика, и уже не вдохновляло, что
У моей миленки в ж…
разорвалась клизьма:
призрак бродит по Европе —
призрак коммунизма.
Но именно «призрак» в образе Коминтерна сделал Гашеку такое предложение, от которого он не мог отказаться: вернуться в Чехословакию и поддержать тамошнее коммунистическое движение, возглавить отдел «Кладненской гвардии». То есть стать разведчиком, шпионом, резидентом. Олл-ля-ля! — подумал Гашек и уже 26 октября 1920 года получил в кассе 1500 немецких марок, паспорт на имя австрийца Мозеса Штайдля, проездные документы и визы в Эстонию и Польшу.
В Кладно, однако, Гашек не поехал, а приехал сразу в Прагу, никаким коммунистическим движением не захотел заниматься, а вернулся к своему богемному образу жизни, с пивом, с друзьями и кнедликами. А сосиски, а шкварки!.. Может быть, тут сказалась еще и чешская специфика. Немецкие революции в пивных начинаются, а чешские — заканчиваются. Гашеку только и оставалось, как рассказывать друзьям истории о том, как он был комиссаром в России.
Все было бы хорошо, но возникли трудности на семейном фронте. Дело в том, что со своей чешской женой Ярмилой Майеровой не разводился, но при этом из России привез новую жену Александру (Шуру) Львову, работницу уфимской типографии. А помимо жены, сибирские пимы, медный самовар, балалайку. По приезде на родину Ярослав Гашек как-то быстро остыл к своей русской жене, а она его продолжала трогательно любить. Вспоминая его, она писала в одном из писем: «Помимо литературного творчества, необычность души Гашека сказывалась в том, что у него отсутствовало чувство ответственности».
Двоеженец Гашек стал перемещаться от одной жены к другой, не зная, на ком следовало бы остановиться. Ярмила, встречаясь с Гашеком где-то в парке, приводила с собой его 9-летнего сына, но говорила мальчику, что этот «дяденька» — всего лишь журналист. Гашек, желая понравиться сыну, кривлялся и рассказывал смешные анекдоты. Маленький Рихард смотрел на него, смотрел, а потом не выдержал и сказал: «Пан журналист, ну вы и дурак!» Ярослав Гашек не обиделся, напротив, был счастлив: «Моя кровь!»
Тут уместно вспомнить, что говорил его герой — Швейк: «Если бы все были умными, то на свете было б столько ума, что от этого каждый второй стал бы совершеннейшим идиотом».
Внук Рихард приезжал в Москву весною 1997 года и рассказывал о Гашеке: «Дед был противоречивой личностью. У него не было твердой внутренней основы. Он пытал счастья в качестве актера кабаре, был клоуном, „королем пражской богемы“, ему дважды предъявляли ордер на арест за измену родине, будучи незарегистрированным „кандидатом в депутаты парламента“, Гашек организовал „Партию умеренного прогресса в рамках закона“, которая была остроумнейшей политической пародией начала XX века».
Здоровье Гашека из-за его непутевой жизни быстро пришло в негодность. По совету друзей он покинул Прагу и переселился в маленький городок Липнице-над-Сазавою и целиком посвятил себя литературному труду. Почти за два года он написал свой знаменитый роман о похождениях бравого солдата Швейка, кстати говоря, образ Швейка впервые возник в рассказах Гашека еще в 1911 году. Роман окончательно так и не был дописан.
3 января 1923 года, не дожив 4 месяцев до своего 40-летия, Ярослав Гашек умер. Он оставил немалое наследство: в Чехословакии издано 15 томов его произведений, не считая обширной переписки.
Но главное, конечно, «Похождения бравого солдата Швейка» — великий антимилитаристский роман. Протест маленького человека против войны. Очень смешной роман, но по сути своей печальный. В нем Гашек хотел доказать, что юмор и гуманизм одерживают победу над глупостью и бесчеловечностью. В каждую эпоху Швейк звучит актуально и свежо.
«— Вы меня не знаете, — снова закричал подпоручик Дуб. — Может быть, вы знали меня с хорошей стороны, но теперь узнаете и с плохой стороны. Я не такой добрый, как вам кажется. Я любого доведу до слез. Так знаете теперь, с кем имеете дело, или нет?
— Знаю, господин лейтенант.
— В последний раз вам повторяю, вы меня не знаете! Осел!»
Да, уж эти Дубы-командиры! Сколько их над нами, и все командуют. А что остается делать маленькому человеку? Заниматься своим делом и не вникать в высшие сферы. Знаменитая сцена по поводу убийства в Сараево, из-за которого разгорелся пожар Первой мировой войны:
«— Убили, значит, Фердинанда-то нашего, — сказала Швейку его служанка.
— Какого Фердинанда, пани Мюллерова? — спросил Швейк, не переставая массировать колени. — Я знаю двух Фердинандов. Один служит у фармацевта Пруши. Как-то раз по ошибке он выпил у него бутылку жидкости для ращения волос. А еще есть Фердинанд Кокотка — тот, что собирает собачье дерьмо. Обоих ни чуточки не жалко».
Роман про Швейка переведен на 60 языков мира. В СССР роман Гашека издавали многократно. В апреле 1962 года в Москве было создано «Общество друзей Ярослава Гашека». В 1964 году Тверской-омской переулок переименовали в улицу Гашека. Улица Гашека есть и в Петербурге, и на Балканской площади, откуда она начинается, в 2003 году был открыт памятник писателю. В 1967 году специальным постановлением Президиума Верховного Совета СССР товарищ Гашек «за особо активное участие в боях за победу Великой Октябрьской социалистической революции» был награжден орденом боевого Красного Знамени (посмертно). Что это означает? Что разведчики его не забыли? Хотя из народного сознания нелепый и толстый Швейк был вытеснен элегатным и подтянутым Штирлицем (обратите внимание: оба на «ш»).
Примечательно, что к концу жизни Ярослав Гашек сделался похож на своего героя. Близкий друг писателя и художник (он нарисовал более 500 картинок к «Швейку») Йозеф Лада оставил словесный портрет: «Человек с маловыразительным, почти детским лицом… Гашек скорее производил впечатление заурядного, хорошо откормленного сынка из приличной семьи, который неохотно утруждает свою голову какими-то проблемами. Почти женское, безусое, простодушное лицо, ясные глаза…» Конечно, это Швейк.
И у Швейка было не «семнадцать мгновений», а значительно больше. Его многократно экранизировали. В одной только Чехословакии трижды: в 1926 году, в 30-е годы и в 1954 году, с Рудольфом Грушинским в роли Швейка. В СССР в 1943 году режиссером Сергеем Юткевичем был снят фильм «Новые похождения Швейка».
Что еще? Мне довелось побывать в Чехословакии в июле 1981 года, 13 лет спустя после печального знаменитого вторжения советских войск, и отзвук иронического Швейка явственно звучал в речах нашего гида Эмиля. Швейкование, очевидно, национальная черта и не только «У чаши».
И последнее. В Праге в 1883 году родились два писателя: Ярослав Гашек и Франц Кафка. И какие противоположные взгляды на мир. Один глядел веселыми глазами и спасался юмором и смехом. Другой пребывал постоянно в боли и в страдании. Каждый выбирает свой путь.
Вы за Кафку или Гашека?..
Данный текст является ознакомительным фрагментом.