Смерть Эльзы

Смерть Эльзы

Вскоре после переезда в дом 112 по Мерсер-стрит у Эльзы появились мешки под глазами. Обследование, выполненное на Манхэттене, показало, что это симптом проблем с сердцем и почками. Ей был предписан постельный режим.

Эйнштейн иногда читал ей, но чаще с головой погружался в работу. “Усердный интеллектуальный труд и попытка разобраться в Божьей природе – вот те примиряющие и укрепляющие, хотя и безжалостно требовательные ангелы, которые проведут меня через все жизненные невзгоды”, – написал он когда-то матери своей первой возлюбленной. Тогда, как и сейчас, ему удавалось укрыться от всего комплекса сложных человеческих эмоций за элегантной красотой описывающих космос математических уравнений. “Мой муж полностью захвачен своими расчетами, – написала Эльза Уоттерсу. – Я никогда еще не видела, чтобы он был так поглощен работой”⁴⁵.

Более тепло говорит Эльза о муже в письме своей подруге Антонине Валлентин. “Он так огорчен моей болезнью, – сообщает она. – Он слоняется по дому, как потерянный человек. Я никогда не думала, что он так меня любит. И это согревает меня”.

Эльза решила, что будет лучше, если они, как обычно, уедут на лето. Поэтому они сняли дом на берегу озера Саранак в Адирондакских горах на северо-востоке штата Нью-Йорк. “Я уверена, здесь мне станет лучше, – сказала она. – Если бы моя Ильза сейчас зашла в комнату, я бы мгновенно поправилась”⁴⁶.

Лето прошло хорошо, но зимой Эльза опять была прикована к постели. Она становилась все слабее и умерла 20 декабря 1936 года.

Эйнштейн был потрясен сильнее, чем можно было ожидать. Действительно, он плакал так, как и тогда, когда умерла его мать. “Я никогда не видел, чтобы он хоть слезу проронил, – рассказывает Петер Бакки, – но он заплакал, когда, вздохнув, сказал: “Мне действительно будет ее не хватать””⁴⁷.

Их отношения не были образцово романтическими. До свадьбы в письмах Эйнштейна к ней было много нежных и ласковых слов, исчезнувших с годами. По временам он бывал вспыльчив и требователен, не обращал внимания на ее чувства и иногда даже флиртовал и не только с другими женщинами.

Однако все увлечения Эйнштейна были на виду, а вот глубокие отношения Эльзы и Альберта напоказ не выставлялись. Они любили друг друга, понимали друг друга, и, возможно, самое главное (поскольку на самом деле она тоже была по-своему достаточно умна), им было интересно друг с другом. Поэтому, даже не будучи слишком поэтичной, их связь была прочной. И с двух сторон она укреплялась искренним желанием удовлетворять запросы и потребности друг друга.

Неудивительно, что Эйнштейн искал утешения в работе. Он признался Гансу Альберту, что сосредоточиться трудно, но такие попытки позволяют уйти от мучительных внутренних переживаний. “До тех пор пока я могу работать, я не должен и не буду жаловаться, поскольку работа – единственное, что придает жизни смысл”⁴⁸.

Он приходил на работу с “серым от горя лицом”, замечает сотрудничавший в то время с Эйнштейном математик Банеш Хоффман, но настаивал, что работу нельзя прекратить ни на день. Он говорил, что это нужно ему больше, чем когда-либо. “Вначале его попытки сконцентрироваться вызывали жалость, – вспоминает Хоффман. – Но несчастья в его жизни бывали и до того, и он знал, что лучшим противоядием является работа”⁴⁹. Тем декабрем они с Эйнштейном работали над двумя важными статьями. В одной исследовалось, как изгибание световых лучей гравитационными полями галактик может создавать “космические линзы”, увеличивающие отдаленные звезды [85]. В другой работе рассматривалась возможность существования гравитационных волн⁵⁰.

Макс Борн узнал о смерти Эльзы из письма Эйнштейна. Он упомянул об этом мельком, объясняя, почему стал менее общительным. “Я живу как медведь в берлоге и, как никогда в моей беспокойной жизни, ощущаю себя дома, – сообщал он своему старому другу. – Мои медвежьи наклонности еще усугубились из-за смерти спутницы, умевшей обращаться с другими людьми лучше, чем я”. Позднее Борн с изумлением отметил, как “обыденно” Эйнштейн сообщил о смерти жены. “При всей его доброте, общительности и любви ко всему человечеству, – пояснял Борн, – он был полностью отстранен от своего окружения и людей, составлявших его”⁵¹.

Это было не совсем так. Хотя Эйнштейн и называл себя медведем в берлоге, где бы он ни появлялся, он всегда притягивал к себе людей. Шел ли он домой из института или бесцельно бродил вокруг дома 112 по Мерсер-стрит, отдыхал летом с Уоттерсами или Бакки или ездил к ним на Манхэттен в конце недели, он редко бывал один. Исключением было время, которое он проводил в своем кабинете. Ироничность позволяла ему держаться отстраненно, он мог погрузиться в задумчивость, но истинным отшельником считал себя только он сам.

После смерти Эльзы с ним осталась жить Хелен Дукас и его приемная дочь Марго, а скоро к ним присоединилась и его сестра. Майя и ее муж Пауль Винтелер жили вблизи Флоренции. Но, когда в 1938 году Муссолини издал закон, согласно которому все евреи-иностранцы лишались вида на жительство, она одна переехала в Принстон. Эйнштейн, нежно любивший ее и очень ждавший ее приезда, был сильно взволнован.

Эйнштейн уговаривал и Ганса Альберта, которому тогда было тридцать три года, приехать в Америку по крайней мере в гости. Их отношения были неровными, но Эйнштейн научился ценить преданность сына своей работе инженера. Особенно ему нравились работы, связанные с изучением течения рек. Этой темой он и сам когда-то занимался⁵². Кроме того, Эйнштейн передумал и теперь одобрял сына, который завел детей, и был рад, что у него есть два маленьких внука.

В октябре 1937 года Ганс Альберт приехал на три месяца. Эйнштейн встречал его на причале, где их ждали фотографы. Ганс Альберт в шутку закурил привезенную отцу длинную голландскую трубку. “Отец хотел, чтобы я приехал сюда с семьей, – сказал он. – Как вы знаете, у него недавно умерла жена, и теперь он совсем один”⁵³.

Пока Ганс Альберт был в Америке, молодой и энергичный Петер Бакки предложил ему проехать через всю страну на машине, чтобы он мог посмотреть разные университеты и попытаться подыскать себе место профессора инженерного факультета. За время этой поездки они проехали 10 тысяч миль и побывали в Солт-Лейк-Сити, Лос-Анджелесе, Айова-Сити, Ноксвилле, Виксберге, Кливленде, Чикаго, Детройте и Индианаполисе⁵⁴. Эйнштейн сообщил Милеве Марич, как он рад быть вместе с сыном. “Он выдающаяся личность, – писал Эйнштейн. – Жаль, что у него такая жена, но что поделаешь, если с ней он счастлив?”⁵⁵

За несколько месяцев до того Эйнштейн написал Фриде и попросил в этот раз не приезжать вместе с сыном⁵⁶. Но теперь, когда отношения с Гансом Альбертом полностью наладились, Эйнштейн настойчиво просил их в следующем году приехать всех вместе, с детьми, и остаться в Америке. Они так и сделали. Ганс Альберт нашел работу на станции министерства сельского хозяйства США в Клемсоне, Южная Каролина, где занимался охраной почв. Он стал крупным специалистом по изучению процессов, происходящих в поймах рек. Его пристрастия были такими же, как у отца. В городке Гринвилл вблизи Клемсона он построил простой деревянный дом, напоминавший дом в Капутте. Поселившись в Гринвилле, Ганс Альберт в декабре 1938 года подал заявление на американское гражданство.⁵⁷

Тогда как его отец все больше ощущал свою связь с еврейским народом, Ганс Альберт под влиянием жены примкнул к “Христианской науке”. Отказ от помощи врачей, что иногда практикуется последователями этого культа, имел трагические последствия. Через несколько месяцев после приезда в Америку шестилетний сын Ганса Альберта Клаус заразился дифтерией и умер. Его похоронили на небольшом новом кладбище в Гринвилле. “На вас обрушилось самое страшное для любящих родителей горе”, – написал, соболезнуя, Эйнштейн. Его отношения с сыном становились все ровнее, а временами даже носили оттенок сентиментальности.

Ганс Альберт прожил в Южной Каролине пять лет, затем перебрался в Калтех, а потом в Беркли. Несколько раз за это время Эйнштейн на поезде приезжал к нему в гости. Они обсуждали инженерные головоломки, что напоминало Эйнштейну дни, проведенные в швейцарском патентном бюро. Бывало, в послеобеденное время он, погруженный в свои мысли, бродил по окрестным дорогам и лесам. Пораженные местные жители, помогавшие ему найти дорогу к дому, рассказывали об этих прогулках красочные забавные истории⁵⁸.

Поскольку Эдуард страдал психическим заболеванием, иммигрировать в Америку он не мог. Болезнь прогрессировала: его лицо обрюзгло, речь замедлилась. Марич, забиравшей иногда Эдуарда домой, становилось все труднее это делать, поэтому он больше времени проводил в больнице. Сестра Марич Зорка, приехавшая ей помогать, погрузилась в свой собственный ад. После смерти матери она стала алкоголичкой, случайно сожгла все принадлежавшие семье деньги, спрятанные в старой печке, и в 1938 году умерла, забытая всеми, в окружении только своих кошек⁵⁹. Марич, на которую это все свалилось, жила с ощущением все возраставшей безысходности.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.