«Он крези, присмотрись к другому»

«Он крези, присмотрись к другому»

Похоже, у Авы был бред, ее знобило. И страшное, испуганное лицо Говарда, убегающего от нее, витало на потолке, стоило лишь приподнять веки. Потом там появилось другое лицо. Смуглое, узкое лицо тореадора с орлиным носом, тонкими, гордо сжатыми губами.

— Синьора, извините… дверь не закрыта. Я волновался. — Тореадор в черных кудрях и ливрее отеля склонился над ней. — Вам плохо? — Говорил он с акцентом, но бойко: — Сейчас придет врач. Вам что-то надо?

— Пожалуйста, дайте мне виски! Там, в баре…

Парень достал бутылку, налил в стакан и разбавил содовой.

— Так или больше?

— Сойдет. Иди сюда. Сядь рядом. Ты боишься заразиться?

Он с изумлением смотрел на потрясающе красивую американку, от которой только что сбежал сумасшедше богатый клиент. Неужели чума?

Красавица приподнялась на локте, обнажив сказочную мраморную грудь. Никакой сыпи! Только взгляд странный — кошачий. Затаившейся, охотящейся кошки. И глазищи длинные и зеленые. Колдунья!

— Знаешь, чем я больна? Страстью. Страстью к тебе. — Колдунья протянула ему свой бокал, и он одним махом проглотил оставшееся. А потом трепетно и жадно прильнул к ее губам.

Такой ночи у Авы еще не было. Да она и предположить не могла… Дева Мария… Грех, такой огромный грех. Но и счастье — не может же быть грехом счастье! Смуглый мальчик… не боящийся смер — ти. Мальчик — бог. Бог Эрос… Жизнь так щедра…

Доктор, вызванный Хьюзом, не смог достучаться в номер. На следующее утро, по дороге к дому в пригороде Акапулько, он видел прекрасную женщину с распущенными волосами. Босая, она танцевала у костра с черноволосым юношей, а простонародье, сидя вокруг, отбивало ритм кастаньетами.

— Это дама мистера Хьюза, — сообщил ему шофер.

Ну что ж, помощь врача ей явно не требовалась.

В Лос-Анджелесе Аву также ждал вызванный Говардом доктор. Едва посмотрев на «больную», он понял, в чем дело, и написал на большом бланке: «Всесторонне обследована. Микробов и инфекций не обнаружено».

— Знаете, мисс Гарднер, сильные мира сего вправе иметь некие странности. Когда твою жизнь оценивают в миллиарды, невольно появляется страх совершить оплошность — проглотить микроскопического убийцу, — объяснил он деликатно прихоть Говарда и покинул красавицу.

— Лана! Я была в Мексике, — орала Ава в телефон, стараясь перекричать истошные вопли малютки — месяц назад Тернер благополучно родила дочь Черил.

— Слушай, я здесь скоро обалдею! Три няньки, дитя, и все на мне висят. Хватит. Жди, я скоро буду — оттянемся, подруга.

Они снова сидели в гостиной, теперь уже в доме Авы, правда, довольно скромном — типовой проект для проживания служащего киностудии среднего ранга. Молодая мать похорошела, а в глазах ее металось раздражение. Она решила не ограничивать себя в спиртном, переведя дочь на искусственное вскармливание.

— Не поверишь, обалдеваю! Месяц крохе, а я чувствую себя многодетной матерью. Знаешь, все это прелестно, но со стороны. Кончено, баста! Я начинаю сниматься и веселиться. Ой, хорошо пошел вискарь… Расскажи про Говарда. Он мне названивает.

— Тебе?!

— Что, собственно, тут удивительного?

— Он сто раз предлагал мне стать его женой. Но я отказалась.

— Знаю. Он предлагает это всем подряд.

— А плевать! Нет, честно, честно! Мне на него плевать! А знаешь почему? — Ава рассмеялась и закружилась по комнате. — Он мне не нужен. — Склонясь к Лане, она четко и раздельно выговорила: — Не ну-жен!

Потом Лана выслушала отчет о попытках сватовства мистера Хьюза и открытии, сделанном Авой в Мексике. И подвела итог:

— Что ж, прими мои поздравления. Рано или поздно спящая красавица должна была проснуться. Вот парадокс нашего мира: над тобой трудились гениальный актер и гений-авиатор, я не говорю уже о прочих мачо, а победил мексиканский мальчишка, простак. О! Бедный Говард! Но ты его попридержи, девушка, защита нехилая. А сама не плошай. Посмотрим, куда вывезет.

Отныне журналисты причисляли Аву к голливудским львицам. Газеты перемывали косточки подруге Хьюза, которую он придерживал в арсенале самых любимых женщин. Таковых было немало, и никто на него не обижался. То, что мог сделать Хьюз, было не под силу самому щедрому из кавалеров. И это подкупало.

— О, Говард Хьюз — хороший и понимающий друг. — Ава давала интервью женскому журналу. — И всесильный к тому же. Он нажимает кнопку — и к моим услугам самолет! Одно движение руки — и апартаменты в отеле любой страны уже ждут меня. Причем он совершенно себя не навязывает. Если мне хочется побыть одной, он мгновенно исчезает. Говард — счастливый билет для такой девушки, как я — ленивой южанки.

Ава научилась давать интервью. Теперь она сверкала в центре звездной жизни, и ей приятно было сознавать, что она великолепна, правдива, но… у нее есть маленькие тайны. Ава еще не раз побывала в Мексике одна и закрутила роман с самым настоящим тореро. Хосе Ривальдесу было тридцать пять, его тело — мощное и гибкое, как у циркового гимнаста, — приводило Аву в трепет, а бронзовое лицо все время хотелось целовать. Он был неутомим в любви и боготворил свою Королеву Люси. Имя Ава напоминало ему крик павлина.

— Зачем ты тратишь время на автомобиль? Скажи мне — и я дам тебе самолет. В Акапулько хорошее посадочное поле. — Говард после двухнедельного отсутствия осматривал свой дом в Лос-Анджелесе. Он просил Аву пожить здесь и проследить за регулярной тщательной уборкой.

Вытащив из пачки салфетки «Клинекс», он вытер ручку двери, прошел в кабинет.

— Там ничего не трогали, только вытерли пыль, — сообщила Ава.

— Знаю. Ты больше всего времени проводила в спальне. — Он смотрел мимо нее, стараясь высмотреть, очевидно, микробов на оконных шторах.

— Отдыхала, читала сценарии. — Ава запахнула изумительное черное кимоно, покрытое ручной вышивкой — зеленоглазые драконы с золотой чешуей клубились на груди и спине. В глубоком вырезе белела грудь, всегда приводившая Говарда в трепет.

Но сегодня он не замечал прелестей своей дамы. Он отстранил ее с дороги, продолжая осмотр вещей.

— И много говорила по телефону. С неким Ривальдесом из Акапулько — он неболтлив.

Ава обмерла, соображая, откуда получена информация. Дом оставался под охраной, но визиты Хосе им удавалось окружить секретностью. «Жучки!» — вспомнила она разговор Хьюза о наблюдении за подозрительным сотрудником. Вспыхнув негодованием, Ава подбоченилась:

— Ты следишь за мной? Ты нашпиговал дом жучками? Ты подслушивал мои разговоры? Мерзость!

— Только бегло просмотрел записи телефонных звонков. Скорее всего, твой любовник здоров. Но знаешь, бывают скрытые переносчики заразных инфекций. Особенно среди цветных. Что за пристрастие к ущербным расам?

Ава закрыла глаза и глубоко вздохнула, пытаясь сдержать клокотавшую ярость. Не удалось — руки сами схватили и обрушили на его голову китайскую вазу. Какое нечеловеческое удовольствие! Хорошо, что Хьюз редко снимал шляпу.

Вскоре они сидели на террасе пентхауза отеля в Лас-Вегасе. Хьюз всегда снимал этот номер — он любил высоту и полагал, что чем выше от земли, тем меньше микробов. У ног его валялась кипа технических журналов:

— Я теперь знаю, что хочу! Эта новая резина — то, что нужно для шасси!..

— Счастливчик… — Ава надула губы. — А я не знаю. Не знаю, чего хочу.

— Давай, детка, придумывай поскорей. Только я не стану вызывать сюда твоих желтокожих жополизов. — Говард уже звонил на резиновый завод в Каролине.

— Бр-р-р! — Ава зябко поежилась, сдержав резкое словцо. Боясь ступить на опасную тропу сражения, она выпалила: — Я хочу апельсинового мороженого!

Говард, серьезный, словно речь шла о закупке завода, начал поиски мороженого. В ресторане отеля именно апельсинового не оказалось. Она была согласна на любое другое, но Говард даже не слушал. Повернувшись к даме спиной, отдавал распоряжения. Наконец он удовлетворенно рухнул в плетеное кресло и сообщил:

— Будет.

Через час у отеля остановился лимузин, через десять минут шофер в ливрее торжественно внес в номер целую бочку мороженого…

Сладкая жизнь продолжалась. Но никакие сладости, никакие выходки всевластного господина не могли укротить независимость Авы. Она хотела иметь свою жизнь. Говард не всегда мог смириться с этим.

Он редко предупреждал о своем появлении или исчезновении. Мог оставить даму в ресторане в разгар интимного ужина. Мог и нагрянуть ни с того ни с сего и повести себя, мягко говоря, неэлегантно. Обнаружив у дома Авы мексиканского тореадора, Хьюз влепил ей пощечину и вывихнул челюсть. Она запустила в авиатора подсвечником. Журналисты резвились — таких живописных сцен им не подбрасывал никто.

Однажды, появившись в разгар вечеринки, которую Ава устраивала в его особняке, Говард не одобрил состав гостей и затеял драку с хозяйкой бала. На следующий день его слуга попросил мисс Гарднер немедленно собрать вещи и освободить помещение. Газеты бесновались: «Хьюз выгнал Гарднер на улицу!»

Вернувшись домой, Ава прокляла тот день, когда увидела Говарда за фонтаном с шампанским. И тут же вызвала Лану.

— Это конец! С меня довольно. Шпионит, натравливает слуг на моих друзей, подслушивает телефонные разговоры, а у самого куча девок! Да и не только.

— Минутку! Кажется, к тебе пришли! Я открою. — Услышав звонок, Лана поднялась, одернув на груди обтягивающий свитерок. — Вытри сопли. Сдается мне, это он.

Вскоре она, пятясь, впустила в комнату двух посыльных, внесших колоссальную корзину.

— Не меньше ванны! И полна цветов! — Дана достала карточку: — Так! Гений сообщает, что сегодня будет молить прощения у твоих ног. Я-то думала обнаружить шалуна среди орхидей. Вот, читай.

Ава отбросила карточку:

— Если его не вызовут на совет директоров или сантехников… Если не треснет шланг в каком-то самолете или… или он вообще не забудет… — Она запустила руки в гриву распущенных волос. — Кажется, с меня довольно.

— Тебя можно понять, дорогая. Но… — Лана наморщила носик. — Если ты не против, я покручусь возле Хьюза. Понимаешь… С Папашкой мы, вроде как, разводимся…

Связь Авы с Хьюзом тянулась десять лет. Она была едва ли не единственной из его дам, кто навещал измученного болезнью Хьюза перед его смертью. Он был единственным, кто прислал на ее пятидесятилетие букет алых роз. Но все это случится еще не скоро — через четверть века.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.