Миссис Миллер

Миссис Миллер

Седьмого января 1955 года на специальной пресс-конференции было объявлено о создании Marilyn Monroe Productions: Мэрилин была президентом и владельцем 51 % капитала, остальными 49 % владел Милтон Грин. На вечеринку в честь новоявленного президента компании Монро пришла в белом атласном платье и меховом манто от дизайнера Норманна Норелла, а среди гостей были даже Фрэнк Синатра и Марлен Дитрих. Пока юристы компании улаживали формальности с 20th Century Fox, Мэрилин обживалась в Нью-Йорке: сняла номер в гостинице, нашла психоаналитика и поступила в актерскую студию прославленного актера, режиссера и педагога Ли Страсберга — среди выпускников его школы Actors Studio значатся Пол Ньюман, Аль Пачино, Джейн Фонда, Дастин Хоффман, Роберт Де Ниро, Марлон Брандо, Микки Рурк и десятки других знаменитых актеров, но только Мэрилин была уготована особая судьба «любимой ученицы» Страсберга. Сначала она брала у него персональные уроки, а затем присоединилась — на правах вольнослушательницы — к групповым занятиям в его школе. Страсберг много сделал для прославления Монро как актрисы, раздавая многочисленные интервью, где превозносил ее талант, восприимчивость, пластичность и прочие актерские качества, но еще больше он сделал для собственной рекламы, буквально захватив Мэрилин в полное владение. Она всегда была податлива и зависима от тех, кто проявлял в ней участие, а Ли и Пола Страсберг буквально окружили ее заботой: как раньше студия и режиссеры диктовали ей, что играть и как говорить, так теперь Страсберги диктовали ей, куда идти и с кем общаться. Уже через пару месяцев Мэрилин оставила Грина ради Страсберга, едва не разрушив собственную компанию. При несомненном таланте актера и педагога, как человек Страсберг — особенно в изображении биографов Мэрилин — был далеко не таким хорошим, как хотел казаться. Деспотичный, агрессивный, Страсберг мечтал сделать из Мэрилин «свою» звезду, полностью ему подчиненную и за все благодарную. Его собственный сын Джон Страсберг позже писал: «Трагичнее всего было то, что многие, в том числе и мой отец, использовали ее. Они мешали ее особому образу жизни, уродовали ее неповторимые данные. А ведь нуждалась она только в любви. Конечно, мои родители по-своему любили ее, но любовь их причудливо сплеталась с игрой». Артур Миллер признавался: «Терпеть не могу этого человека… Мне кажется, в нем есть что-то фальшивое». А сценарист Генри Эфрон отмечал: «Ли был человеком без души». На премьере «Зуда седьмого года», когда публика чуть не разнесла кинотеатр и овациями приветствовала Мэрилин, Страсберг в пух и прах разнес и фильм, и игру Монро, так что она чуть не расплакалась прямо перед фотокамерами: но Страсберг тут же объяснил ей, что под его руководством она станет настоящей актрисой.

Кстати, «Зуд седьмого года» стал самым успешным фильмом в 1955 году, собрав в прокате более 15 миллионов долларов. Поняв, что Мэрилин по-прежнему способна привлечь зрителей, студия 20th Century Fox сделала все, чтобы примириться с нею.

Переехав из Голливуда в Нью-Йорк, Мэрилин попала в совсем другой мир: вместо соперничающих за внимание публики актрис и озабоченных режиссеров теперь ее окружали интеллектуалы всех сортов — среди ее новых друзей были писатель Труман Капоте, драматург Сидни Кингсли, композитор Ричард Роджерс, сценаристка Эльза Максвелл и великая английская актриса Констанс Кольер, преподававшая актерское мастерство таким суперзвездам, как Одри Хепберн и Вивьен Ли. Она дала Монро несколько уроков. К сожалению, их занятия были прерваны смертью Кольер. Грета Гарбо позже вспоминала, что Кольер сказала ей о Мэрилин: «Она вовсе не актриса, во всяком случае, не в традиционном смысле этого слова. То, что в ней есть — эта внешность, этот свет, эти вспышки интеллекта, — никогда не проявится на сцене. Это так хрупко и эфемерно, что может быть поймано только камерой. Поэзия. Вроде полета колибри. Но если кто подумает, что эта девочка — просто шлюшка или что-нибудь там еще, то он ненормальный. Она может стать изысканнейшей Офелией. Мне почему-то кажется, что она не состарится. Странно, но у меня есть ощущение, что она умрет молодой. Я надеюсь и молюсь, чтобы она прожила достаточно долго, чтобы освободить этот странный красивый талант, который мечется в ней, словно дух, заточенный в темницу».

Мэрилин читала Шекспира и Джойса, посещала театральные премьеры и рассказывала журналистам, как она счастлива наконец избавиться от диктата 20th Century Fox. Но Америка не поняла ее желание самоутвердиться. В представлении американцев она по-прежнему оставалась глупой блондинкой, которая может думать только о мужчинах. Пресса повсеместно осуждала Монро, «пустышку и непрофессионала», которая посмела выступить против уважаемой студии. Мэрилин страдала: видевшие ее в тот период вспоминают, что она слишком много пила, почти постоянно находилась под воздействием таблеток и иногда совершенно не соображала, где она и что с ней происходит. Занятия с психоаналитиком не помогали, а, наоборот, разрушали ее: все ее тщательно спрятанные в дальние уголки сознания страхи снова вылезли наружу, чтобы полностью овладеть ею. Мэрилин снова чувствовала себя никому не нужной, брошенной, обманутой жизнью. От ее уверенности в себе не осталось и следа, и она все больше убеждалась в том, что зря порвала с Fox. Она согласилась на новый контракт: четыре фильма за семь лет с премией в 100 тысяч долларов за каждый (не считая зарплаты 100 тысяч в год) плюс минимум один фильм, снятый ее собственной компанией, с правом на проценты с проката, а также право выбора режиссера и сценария — условия совершенно фантастические для актера того времени. Считается, что именно благодаря бунту, устроенному Мэрилин Монро против традиционных актерских контрактов, голливудские актеры получили не только свободу творчества, но и возможность зарабатывать миллионы долларов. Вскоре Мэрилин подписала контракт на съемки в фильме «Автобусная остановка» — экранизации одноименной пьесы Уильяма Инджа о несчастной певичке и неотесанном ковбое. Почти сразу же было объявлено, что потом компания Мэрилин будет снимать в Лондоне фильм по пьесе Теренса Рэттигана «Спящий принц», где режиссером и исполнителем главной роли будет сам сэр Лоуренс Оливье, ведущий актер британской сцены. На пресс-конференции у Мэрилин лопнула бретелька на платье, и все журналисты вместо того, чтобы спрашивать о фильме, жадно наблюдали за тем, упадет платье или нет. Заявление Мэрилин о том, что она хотела бы сняться в экранизации «Братьев Карамазовых», вызвало смех. Монро была в отчаянии: ее явно отказывались принимать всерьез…

Словно назло, Мэрилин начала встречаться с известнейшим писателем Артуром Миллером, символом американских интеллектуалов. Они познакомились еще в 1950 году, когда Элиа Казан пытался протолкнуть в Голливуде сценарий Миллера. Спустя пять лет они снова встретились в Нью-Йорке: самая распространенная версия гласит, что в марте оба были на премьере в театре Astor и разговорились на приеме после спектакля. Через неделю Миллер попросил у Полы Страсберг телефон Мэрилин и пригласил на свидание.

В то время Миллер был женат на Мэри-Грейс Слеттери, с которой познакомился, когда они оба учились в Мичиганском университете, у них было двое детей, — но перед Мэрилин Монро, ее обаянием и хрупкостью Миллер не устоял. Мэрилин была счастлива рядом с ним: Миллер дал ей незнакомое прежде чувство спокойствия, ощущение, что ее наконец понимают. Журналисты постоянно замечали их вместе, и хотя Миллер отрицал любые слухи об их связи, Мэри-Грейс не выдержала: в ноябре она выгнала Миллера из дома и подала на развод. Едва решение о прекращении брака вступило в силу, Миллер сделал предложение Мэрилин.

Все знавшие его признают, что он был совершенно очарован и личностью Мэрилин, и ее сексуальностью, и — в первую очередь — ее фантастической популярностью. И в то же время Миллер смог разглядеть в Мэрилин живого человека, попавшего в западню собственного имиджа. В своей книге «Наплыв времени» он много раз с грустью и нежностью писал о Мэрилин: «Разве в Америке была какая-нибудь другая женщина, за которой бы гоняли из Нью-Йорка туда-обратно вертолет ради двух фотографий? Что-то ненормальное было в том, как все в ней нуждались. Она обладала поистине магической властью! В ее популярности было что-то скрытно-параноидальное. Она была женщиной, но не могла вести семейную жизнь, играя на публике отведенную ей роль. То, что ей приходилось воспринимать себя в двух ипостасях — собственными глазами и глазами зрителей, — видимо, усиливало неизбежность нервного расстройства. Будучи порождением эпохи сороковых-пятидесятых годов, она доказала, что сексуальность не уживается в американской душе с серьезностью».

Известие об их помолвке было сродни эффекту разорвавшейся бомбы: «Самая известная блондинка американской киноиндустрии стала возлюбленной коммуниста», — орали газетные заголовки. Желтая пресса строила самые разнообразные теории насчет их отношений: например, кое-кто решил, что Мэрилин была давно влюблена в Миллера и все пять лет добивалась его развода, а брак с Ди Маджио был, мол, лишь способом заставить писателя ревновать. Все это буквально разрушало Мэрилин: она снова принимала таблетки и — видимо, от начавшихся кошмаров — стала бояться спать одна. Отныне Мэрилин постоянно приглашала друзей, чтобы они ночевали в ее доме, — эта привычка осталась у нее до последних дней.

В конце февраля 1956 года она вернулась в Голливуд, чтобы приступить к съемкам «Автобусной остановки». Режиссера фильма Джошуа Логана выбрала сама Мэрилин — с подачи Страсберга, который дружил с Логаном и ценил его за то, что тот когда-то целый год стажировался при Московском Художественном театре. Но как кинорежиссер он был откровенно слаб — до того момента он снял всего один фильм, который заметили больше из-за операторской работы и технических новшеств, чем благодаря выдающейся режиссуре. Мэрилин одобрила сценарий и пыталась — сама или с помощью Страсбергов — контролировать весь процесс, надеясь, что в итоге все увидят «новую Мэрилин», обретшую после уроков в Actors Studio то актерское мастерство, в котором ей так долго и упорно отказывали. Логан был совершенно очарован ею: «Она гениальнее любой другой актрисы, которую я когда-либо знал. Артистка на пределе артистичности. Я и не подозревал, что она обладала таким ослепительным талантом. С ней режиссура оправдывала себя. Когда она произносила текст, с ее лицом, кожей, волосами и телом творились такие потрясающие вещи, что она — не побоюсь показаться банальным — вдохновляла. Я загорался, и все мои мысли занимала только ее игра». А через год он писал Оливье, который начинал работу над «Принцем и хористкой»: «Пожалуйста, не говори ей, что нужно делать. Она куда больше разбирается в актерской игре в кино, чем кто бы то ни было».

Однако чуда не произошло: ее героиня снова была легкомысленной блондинкой, предметом мужских желаний, и лишь самые благожелательные критики смогли найти в ней какие-то отличия от прежних ролей Монро, разве что фильм был не комедией, а драмой. Сама она с горечью отметила: «Костюм на мне новый, но девушка та же самая».

В очередной попытке перестать быть «той же самой девушкой» 13 марта она официально сменила имя с Норма Джин Мортенсен на Мэрилин Монро. «Отныне, — заявила она журналистам, — я наконец действительно чувствую себя ею!» Возможно, вместе с прежним именем она отбросила некоторую часть себя. В те дни с ней постоянно пыталась связаться Наташа Ляйтес, находившаяся под угрозой увольнения со студии Fox и к тому же страдавшая от рака. Однако Страсберги настояли, чтобы Монро с ней не встречалась. Оскорбленная Наташа немедленно дала несколько гневных интервью, и на этом ее общение с Мэрилин Монро было прекращено навсегда. Почему Мэрилин не встретилась с женщиной, которая так много ей дала, в тот момент, когда та так нуждалась в помощи, — загадка, ответа на которую не знает никто.

Пока Мэрилин снималась в «Автобусной остановке», Миллер был вынужден жить в Неваде — через полтора месяца постоянного пребывания в этом штате с самой простой процедурой расторжения брака в стране он сможет получить развод. Все ж в то время он тайком пробирался в Лос-Анджелес, чтобы увидеться с Мэрилин. В письмах, которые они ежедневно писали друг другу, они называли себя мистером и миссис Лесли — псевдонимы они взяли из романа Вины Дельмар «О мистере Лесли», посвященного истории любви между женатым мужчиной и певицей из ночного клуба. Наконец 11 июня Артур Миллер получил развод в штате Невада и тут же объявил о своем предстоящем бракосочетании с Мэрилин Монро. Мэрилин приехала в Коннектикут, где в городке Роксбери жила семья Миллеров, и готовилась к свадьбе в обществе его матери, обучавшей будущую невестку премудростям еврейской кухни и особенностям жизненного уклада иудеев — Миллер был из правоверной еврейской семьи, и его родители требовали, чтобы его жена была иудейкой, так что Мэрилин готовилась сменить религию. Журналисты и тут не оставляли пару в покое — 29 июня репортеры преследовали машину Миллера и Мэрилин, но не вписались в поворот и врезались в дерево. Одна из находившихся в машине — глава нью-йоркского отдела журнала Paris-Match журналистка Мара Щербатова — погибла.

Мэрилин была в ужасе. Чтобы как-то сгладить впечатление от случившегося, вечером того же дня было объявлено о гражданской свадьбе Артура Миллера и Мэрилин Монро. Мэрилин была в простой юбке, свитере и кардигане, Артур — в вязаном жилете под твидовым пиджаком. Кольцо от Cartier, которое он заказал для свадьбы, еще не было готово, так что он надел на палец новобрачной кольцо своей матери. Религиозная церемония состоялась первого июля — на Мэрилин было платье из бежевого шифона от Джона Мура и Норманна Норелла. На свадьбе присутствовали Грины, Страсберги, родственники Миллера и Джон Мур, помогавший невесте одеться к венцу.

Пресса недоумевала, то ли завидовать Миллеру, то ли осуждать Мэрилин. Журналисты прозвали их брак «союзом интеллектуальных мозгов и сексапильного тела» и с упоением гадали, как скоро разведутся «две великие противоположности». Но это был самый долгий брак Мэрилин. Она обрела в нем понимающего, заботливого, любящего супруга, а Миллер видел в ней не только сексуальную красотку, но страдающего, талантливого ребенка, нуждающегося в защите. «Она могла быть серьезной, только когда принадлежала себе, — позже писал он. — Стоило ей попасть в фокус чьего-то внимания, она тут же начинала смеяться — этакая счастливая беззаботная блондинка. На экране ее видели веселой, а в жизни она была очень грустной женщиной. Мэрилин могла быть какой угодно, — но она никогда не была равнодушной. Сами ее мучения свидетельствовали о том, что она жила и боролась. Она была живым укором всем равнодушным».

Некоторые биографы признают, что в тот момент этот брак был необходим Миллеру больше, чем Мэрилин: в то время он находился под пристальным вниманием Комиссии по расследованию антиамериканской деятельности по обвинению в коммунистической деятельности и антиамериканской пропаганде. В его пьесе «Суровое испытание», посвященной процессу над Салемскими ведьмами, члены комиссии увидели намек на себя. Миллеру угрожали крупные неприятности — вплоть до суда, тюрьмы и отстранения от профессии, — но брак с Мэрилин, как считается, вывел его из-под удара комиссии, не посмевшей трогать супруга самой знаменитой женщины в стране. Если еще весной ему было отказано в заграничном паспорте, то теперь его как «мистера Монро» моментально выпустили из страны — правда, еще не один месяц постоянно вызывали на разбирательства и слушания. Известно, что она содержала его, пока он по разным причинам не мог работать, оплачивала лечение его отца и воспитывала его детей — Мэрилин сохранила с ними нежные отношения и после развода. Она всю жизнь любила детей и только в их обществе, как вспоминали все ее друзья, могла чувствовать себя счастливой — иметь собственных детей было ее самой страстной, но так и не сбывшейся мечтой…

Через две недели после свадьбы молодожены приземлились в Лондоне: они прибыли на съемки «Принца и хористки» — такое название обрела экранизация «Спящего принца», первый и единственный проект Marilyn Monroe Productions. В Англии Монро встретили с невообразимым восторгом: в аэропорт прибыли несколько сот репортеров, а в первую ночь под окнами Монро ее поклонники пели колыбельные. Но съемки фильма проходили тяжело: Мэрилин очень переживала, видя, что Оливье не считает ее за актрису. Хотя формально именно она — как глава компании — руководила съемками, именно ее мнением интересовались в последнюю очередь. Английские актеры, представители «высокой школы», злились на Монро за то внимание, которое ей оказывали журналисты, и срывали свою зависть, доводя ее до истерики придирками и мелкими уколами. В многочисленных интервью — через много лет — они вспоминали, как Мэрилин путала слова, отвлекала на себя внимание съемочной группы или просто мешала всем работать — а ведь это она оплачивала все съемки, это она организовала этот фильм. Даже Оливье, который поначалу гордился возможностью въехать в кассовое кино за спиной Мэрилин, потихоньку возненавидел ее: он даже во всеуслышание назвал Монро «занудной сучкой». Но все же были люди, оценившие шарм и естественность Мэрилин. Сибил Торндайк, одна из крупнейших английских актрис, потом вспоминала: «Оливье ужасно с ней ссорился, и я сказала ему: „Что ты волнуешься? Она знает, как ей играть. Это актриса с врожденной интуицией. Рядом с Мэрилин никто не будет на тебя смотреть. Ее манера игры и темп восхищают. Мы в ней отчаянно нуждаемся. Она — единственная среди нас, кто на самом деле знает, как играть перед камерой!“» А оператор картины Джек Кардиф вспоминал: «Я увидел максимально безупречную, требовательную и всегда „чистую“, открытую навстречу камере актрису, которая всегда работала профессионально».

Возможно, дело было в том, что в силу обстоятельств на одной площадке оказались представители двух совершенно разных миров: английские актеры классической театральной выучки, знающие себе цену и, что скрывать, смотрящие свысока на всех, кто не имел за плечами их опыта и образования, — и американская «выскочка», на счету которой было лишь несколько кассовых фильмов и репутация «секс-бомбы». Фильм, который они вместе пытались снять — немудреную историю о престарелом принце неизвестной страны, влюбившемся в милую и искреннюю актрису кабаре, — был шаблонным для Мэрилин, но совершенно чуждым для английских актеров, привыкших играть подобные сюжеты (не будем забывать, что пьеса была английской) в совсем другом ключе и совсем другими средствами. Получилось, что Мэрилин переиграла их на их собственном поле — в Лондоне, среди англичан, она превратила английскую пьесу в типично американский фильм одним своим присутствием! Даже Оливье был вынужден это признать: «Есть редкий сорт людей, чей дар просто так рассмотреть невозможно, их чудо заключено на узком пространстве между объективом и пленкой. Совсем немного поработав с Мэрилин Монро, я научился доверять именно этому чуду. Она была лучше всех и по-настоящему волшебна».

В октябре в Англии состоялась премьера «Автобусной остановки», с восторгом принятой публикой и критикой, после которой Мэрилин была представлена королеве Елизавете Второй и даже увековечена в Музее восковых фигур мадам Тюссо. А 17 ноября официально были закончены съемки «Принца и хористки».

Этот фильм дорого обошелся многим: Оливье был на грани инфаркта, а его жена, великая Вивьен Ли, перенесла выкидыш и вместе с нерожденным ребенком похоронила надежды сохранить свой брак. Миллер был эмоционально опустошен постоянными истериками жены и продолжающимся разбирательством Комиссии по расследованию антиамериканской деятельности. Была на грани срыва и Мэрилин: из-за постоянных конфликтов на площадке и вне ее она так нервничала, что без огромных доз таблеток не могла ни проснуться, ни заснуть. К тому же однажды она случайно увидела на столе записную книжку Миллера: «Любовь?! Все, что тебе нужно, — это чтобы тебе угождали. Тебе нужен тот, кто день и ночь крутится вокруг тебя, чтобы ты проснулась, наконец, от ступора после таблеток. Ну, так я для этого не гожусь! Оливье прав, ты просто занудная сучка…» Мэрилин была в шоке, от которого она так и не оправилась. К тому же в сентябре она потеряла ребенка, о котором страстно мечтала. Чего ей стоило закончить фильм, не знает никто.

По итогам съемок она была вынуждена признать, что затея с собственной продюсерской компанией себя не оправдала — долгов было больше, чем Мэрилин могла оплатить. В апреле следующего года она окончательно рассорилась с Милтоном Грином: на посту вице-президента его сменил Миллер. Множество финансовых и прочих вопросов бывшие друзья решали еще не один год…

Ко всеобщему удивлению, фильм «Принц и хористка», выпущенный в прокат в июне 1957 года, имел успех, в немалой степени адресованный Мэрилин. «Казалось, еще никогда Мэрилин Монро не владела собой в такой степени ни как личность, ни как актриса», — восхищался обозреватель The New York Post Арчер Уинстен, а Элтон Кук из The New York World-Telegram & Sun писал: «Обычно непредсказуемая игра Мэрилин Монро в „Принце и хористке“ достигает триумфального апогея. Как ни удивительно, благодаря Мэрилин фильм доставляет удовольствие именно как комедия… Ее веселье заразительно, ее шаловливость пленяет, любовные сцены исполнены полудетской забавы, и она легко справляется с фарсом, когда даже торжественные моменты становятся частью игры». Фильм получил пять номинаций на премию BAFTA — включая Мэрилин как «лучшую иностранную актрису». Также Монро была удостоена французской награды «Хрустальная звезда» и премии «Давид Ди Донателло» от итальянской Академии кинематографии.

Мэрилин срочно нуждалась в любви и отдыхе. Летом Миллер увез ее на курорт Амагансет в двухстах километрах от Нью-Йорка: она, казалось, была счастлива, выращивая цветы и читая книги, но внезапно почувствовала резкую боль в животе. Когда ее удалось довезти до нью-йоркской больницы, оказалось, что это внематочная беременность. Снова потеряв ребенка, Мэрилин впала в глубочайшую депрессию… Пока она лежала в больнице, Миллер решил написать сценарий специально для нее: о неприкаянной, но не сломленной женщине, окруженной непокоренными мужчинами и красивыми пейзажами. За основу он взял свой рассказ «Неприкаянные», а пока шла работа над этим сценарием, он искал для Мэрилин новую роль, которая, по его мнению, должна была помочь ей прийти в себя.

Сначала речь шла о ремейке знаменитой немецкой картины «Голубой ангел», где когда-то прославилась Марлен Дитрих, но по техническим причинам съемки были отложены на неопределенное время. Затем возникли проект комедии с Фрэнком Синатрой и экранизация одного из романов Фолкнера, однако Мэрилин отказывалась от всех предложений: казалось, она уже устала от кинематографа. Студии тоже сомневались, стоит ли с нею работать — после многомесячного простоя, долгого лечения и затяжных депрессий Мэрилин Монро казалась им уже далеко не такой привлекательной, как раньше. Но в апреле ей показали сценарий комедии под рабочим названием «Не сегодня, Джозефина» — и хотя для Мэрилин там снова предназначалась роль легкомысленной глупенькой блондинки, она согласилась. В конце апреля она подписала контракт на съемки в картине, в итоге получившей название «Некоторые любят погорячее» (в нашем прокате «В джазе только девушки»), которая заслуженно считается лучшей в ее карьере.

Режиссер Билли Уайлдер, который уже работал с Монро над «Зудом седьмого года», был поражен, снова увидев Мэрилин на съемочной площадке: она была измотана, неуверена в себе, угнетена и к тому же почти всегда либо пьяна, либо под таблетками. К тому же в начале съемок она узнала, что снова беременна, и поэтому то боялась сделать лишний шаг, чтобы не навредить ребенку, то глотала таблетки, потому что ей казалось, что у нее начинаются преждевременные схватки. Из-за ее состояния съемки этой легкомысленной комедии происходили в удивительно нервной и тяжелой атмосфере, полной ссор и скандалов, и надо отдать должное Уайлдеру, которому даже в такой обстановке удалось сделать великолепную картину, ныне признанную лучшей американской комедией всех времен.

Фильм пришлось делать черно-белым, чтобы исполнители главных ролей — Тони Кертис и Джек Леммон — больше походили на женщин, а на лице Монро не было заметно следов хронической усталости. Как позже рассказывал Кертис, Монро постоянно опаздывала на площадку, а иногда вообще не являлась, будучи не в состоянии выйти из своей гримерки. Она постоянно путала текст, и не помогали даже листочки со словами, подложенные незаметно для камеры: когда снимали сцену, где Монро, роясь в ящике стола, должна была спросить: «Где бурбон?» — она сорок дублей путала слова, произнося: «Где виски?», «Где бутылка?» и «Где бонбон?». В ящике лежала записка с текстом, но Мэрилин не могла вспомнить, в каком именно. Наконец на 59-м дубле она сказала текст правильно, но в этот момент стояла спиной к камере… Когда у Уайлдера спросили, будет ли он еще работать с Монро, он ответил: «Я обсуждал эту возможность с терапевтом и психиатром, и оба сказали мне, что я слишком стар и богат, чтобы пройти через это еще раз». Журналисты мгновенно разнесли фразу Кертиса о том, что «целоваться с Монро — это как целовать Гитлера», — и ему стоило немалых трудов доказать, что это была лишь шутка. Он даже признался, что в конце 1940-х годов у них с Мэрилин был роман — правда, она отказалась это подтвердить.

Зато точно известно, что одну из лучших сцен в фильме — когда переодетые в женщин главные герои наблюдают за Мэрилин, идущей сквозь струю пара, — придумала Монро. Она же предложила использовать в своей роли гавайскую гитару. И давайте честно признаемся, что, хотя на экране Мэрилин находится не так уж много времени, именно она помнится лучше всех.

Кстати, незадолго до премьеры она все же потеряла и этого ребенка. Ее депрессия становилась все глубже, а порции таблеток — все больше…

Когда фильм вышел, его ждал настоящий триумф: критики с восторгом описывали оригинальный сюжет и талантливую игру актеров, а зрители по нескольку раз ходили в кинотеатры, чтобы полюбоваться, как Душечка Мэрилин подмигивает им, распевая I Wanna Be Kiss By You. Фильм получил пять номинаций на «Оскар» (и статуэтку за лучшие костюмы в черно-белой картине) и три «Золотых глобуса» — за лучшую комедию, лучшую мужскую роль (Джек Леммон) и лучшую женскую — Мэрилин Монро. Это была единственная настоящая американская кинонаграда Мэрилин.

Позже Билли Уайлдер вспоминал те съемки: «Мы находились в полете, и с нами летел псих. Это был ад, но в нем стоило побывать. Мэрилин была просто невыносимой, но как комедийная актриса с ее острым чувством комического диалога она была просто гениальна. Это был дар от Бога. Поверьте мне. Она великолепно двигалась, была необыкновенно пластична. Никогда больше мне не приходилось встречать такой актрисы. Она никогда не бывала вульгарной в ролях, которые без нее вполне могли бы оказаться вульгарными. Она обладала такими достоинствами, которыми на экране не могла похвастать ни одна актриса, за исключением Греты Гарбо. Ни одна».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.