СЕСТРА ЕЕ — ЖИЗНЬ… Анна Михалкова

СЕСТРА ЕЕ — ЖИЗНЬ…

Анна Михалкова

Я знала эту женщину.

Стояла с ней в очередях в магазины.

Сидела рядом с ней в метро, иногда обмениваясь репликами.

Мучилась в ожидании неведомо куда запропастившегося троллейбуса.

Вместе с ней возмущалась растущими ценами ЖКХ.

Радовалась первым весенним дням, глядя из окна битком набитой электрички на лежавшие вдоль дороги зазеленевшие деревья, взбухающие первыми почками.

Я знаю этих женщин в цветных куртках, дешевых вязаных шапочках, лихо украшенных брошкой или ярким значком. С двумя-тремя недорогими кольцами на руках, привычных к работе. И еще непременной цепочкой на шее… Все, чтобы выглядеть не хуже других. И всегда с какой-то тихой, постоянной погруженностью в собственные проблемы.

Я смотрела на нее и думала, что вот спешит она домой, чтобы по-быстрому обед или ужин приготовить, а по дороге еще в магазин заскочить, где вроде бы объявили сказочную распродажу…

Иногда ее лицо будто застывало. Возможно, вспоминала, что сейчас вернется в свою крошечную квартирку где-то в спальном районе, поест и включит телевизор, чтобы оторвать себя от потаенной непреходящей тоски, рожденной одиночеством.

Правда, у женщины, о которой я говорю, был отец. Безумный, неукротимый, за которым только глаз да глаз нужен, иначе бог знает что может натворить! Сколько раз такое уже случалось. И потому прямо с работы она что ни день едет прямо к нему, хотя потом, ночью, через всю Москву домой тащиться. А иначе нельзя…

Сколько таких женщин живет рядом с нами… Жизнь оказалась для них скупой, немилостивой, но и поглощенные буднями, исполненными нелегкого существования, они все же не обойдены своеобразной стойкой силой духа. Добротой. Самоотверженностью. И живой готовностью к радости и любви.

А теперь о той, которая надолго заставила меня задуматься о ней самой, о других, ей подобных.

Я встретила ее на экране в картине Бориса Хлебникова «Сумасшедшая помощь». Играла ее актриса, которая однажды сказала о другой своей героине из фильма «Связь»: «Таких, как она, большинство».

Сказаны эти слова талантливой Анной Михалковой, дочерью выдающегося режиссера и актера Никиты Михалкова. Внучкой поэта Сергея Михалкова. Правнучкой замечательного живописца Петра Кончаловского. Праправнучкой гениального художника Василия Сурикова. И так далее, в глубь веков, если углубиться в род Михалковых.

Притом в словах Анны о том, что она — «как все», нет ни доли лукавства, о котором может подуматься в первую минуту. Она говорит от лица большинства своих героинь, и она права: достаточно окинуть взглядом эту панораму.

Почти всякий раз, оставляя определенное пространство для фантазии зрителей, актер не отказывается, практически не может отказаться от присутствия в его создании собственной личности. По жизни знаю: рядом с Аней Михалковой ты чувствуешь себя защищенным ее надежностью, силой души, спокойным владением этой силой и ее природной правдой. Сужу по собственному опыту общения с Анной, пусть не очень большому, но позволяющему судить о ее человеческой сути.

Задолго до нашей реальной встречи я увидела Аню, тогда еще студентку актерского факультета Института кинематографии, в курсовой работе, спектакле по пьесе Теннесси Уильямса «Внезапно прошлым летом». Руководитель актерской мастерской, в которой училась Анна, решил испытать своих учеников на сложнейшей драматургии. Признаться, большинство ее сокурсников, девушек и юношей, выглядели довольно наивно, пытаясь перевести Теннесси Уильямса на язык сцены доступными им средствами. И только Михалкова, исполнительница главной роли миссис Венейбл, была поразительно точна, играя взрослую женщину, патологически влюбленную в своего сына-гея. Студентка Анна Михалкова удивительным образом приближалась к подлинным мотивам сложнейшего характера, заложенным драматургом. К его боли, тоске, безнадежному поиску близкой души в обездушенном, жестоком мире.

Лет двадцати от роду Анна поражала и зрелостью осознания, и зрелостью в реализации своей актерской задачи. Разумеется, это был прежде всего несомненный талант, но еще и мышление, логика, умение взглянуть на эту героиню как бы чуть со стороны и вместе с тем вполне разделяя ее страдание. Что далеко не всегда дается и опытным мастерам.

Откуда эта зрелость? Объяснение, быть может, и личное мое, субъективное. Я искала его в картине отца Анны, Никиты Сергеевича Михалкова «Анна от 6 до 18». В этом фильме своего рода начало духовной биографии Ани, запечатленной на пленке в течение двенадцати лет. Снятые в разные годы интервью с девочкой вобрали в себя и ее личную судьбу, и общее движение времени, их взаимопроникновение, взаимовлияние. Отец задает Анне вопросы, она отвечает, констатируя происходящие с ней перемены. Ее взросление. Ее углубленное внимание к окружающему миру, и все это живая материя жизни, отчасти уже ушедшей, но как бы возвращенной нам.

Героиня фильма естественна, непосредственна. Конечно, в первую очередь, благодаря тому, что беседу с ней ведет отец. Вместе с тем с малых лет достаточно самостоятельна. В ней очевиден характер, определенная смелость суждений, неожиданная в ребенке. Живая, отнюдь не хрестоматийно положительная Аня интересовала и покоряла.

Эту независимость суждений, оценок, самооценки она сохранила по сегодня. В частности, порой защищая себя, девочку, которую она называет «просвеченной персоной». И комментирует свое определение:

«— Я не люблю этот фильм («Анна от 6 до 18». — Э.Л. ), потому что он достаточно цинично препарирует меня, что называется, на публику. Папа в этом смысле настоящий режиссер — для него нет ничего, что бы он не стал делать, если бы считал, что это нужно для фильма или искусства, неважно, как это назвать. Если он не может объяснить, он начинает накачивать, взвинчивать и даже провоцировать. На мой взгляд, не совсем честно снимать этот фильм обо мне, потому что это было вторжением в мой внутренний мир, что я тогда не понимала. Он выставил меня на публичное обозрение.

Хотя понимаю, это может быть ценно для зрителя — через судьбу отдельного человека увидеть ход истории. И то, как идеология влияет на формирование человека. Но мне неприятно на это смотреть, потому что я несу там полную ахинею, и вовсе не горжусь тем, что это пошло на пользу кино, науке или каким-то конкретным людям. Я даже не испытываю радости от того, что вижу себя в разных возрастах».

Строгий взгляд актрисы, обращенный в прошлое, безусловно, вызывает уважение. Признавая в чем-то ее правоту, не могу, однако, полностью разделить ее позицию. Встав перед камерой в шестилетнем возрасте, с определенной периодичностью продолжая сниматься позже, Анна Михалкова не просто привыкла к камере. Она привыкла как бы не замечать ее, что вскоре дало ей полную, абсолютную свободу на съемках, какой не всегда обладают опытнейшие, талантливые коллеги Анны.

И очень важно, что в картине «Анна от 6 до 18» будни и праздники маленькой девочки, позже — подростка, юной девушки, оказались вписаны в контекст времени. Отвечая на вопросы с абсолютной искренностью, Анна всегда оставалась самой собой. Это вошло в ее кровь и плоть, давая простор многим ее решениям, в том числе и творческим.

Спустя годы об этом расскажет ее отец, Никита Михалков, чья работа с актерами давно стала школой для отечественного и мирового кинематографа: «Она (Анна. — Э.Л. ) умеет свое существо преобразовывать в характерах, которые играет. Это она и не она. У нее личный опыт идет на пользу работе — это редкое качество и очень полезное».

…В начале 90-х прошлого века, когда личный опыт Анны, в общем, был весьма еще не велик, ей довелось профессионально начинать в труднейшую для всех нас, россиян, эпоху, состоявшую практически почти из сплошных сломов, изломов, из страшных несоответствий в поисках истины.

Окончив школу, Анна уехала в Швейцарию, изучала историю искусств. Это дало ей отличную базу для профессии, ради которой она оставила учебу за рубежом. С присущей ей осознанной волей она изменила свой путь. Вернувшись домой, она подала документы на актерский факультет Института кинематографии.

«Самой большой актрисой я была в детстве, — скажет Анна позже. — Я все время играла. Это как раз то, что я не переношу во взрослых людях. Большинство артистов, кстати, этим грешат. Представляют из себя не тех, кто они есть на самом деле, а тех, кем хотели бы себя видеть. Они все ведь немножко Николсоны, Редфорды, Марлоны Брандо и Роберты Де Ниро. Но в детстве это нормально. И я была незакомплексованным ребенком. А потом испугалась, что актрисы из меня не получится. Потому что было навязчивое ощущение, что меня сравнивают с папой и дядей Андроном, и я болезненно относилась к тому, что обо мне скажут, получается у меня, как у Михалковых, или нет. И после школы решила, что попробую другую профессию. Отучилась за границей на истории искусств и только потом пошла туда, куда меня тянуло. Это у меня всегда так — я долго принимаю решения и, если есть возможность их не принимать, стараюсь обойтись без них. Инфантильность в чистом виде. Я себя комфортно стала чувствовать года три назад (этот фрагмент взят из интервью, которое Анна дала в 2006 году. — Э.Л. ). И теперь мне совершенно все равно, что обо мне скажут, разнесут мою роль или похвалят. Хотя, конечно, мнение коллег для меня ценно, потому что они видят нюансы. Но вообще искусство — это вкусовщина в чистом виде: один любит арбуз, а другой — свиной хрящик».

Но, окончив Институт кинематографии, она, кажется, совершает очередной вираж, поступая на юридический факультет Московского государственного института международных отношений. Хотя, возможно, уже тогда задумывалась о продюсерской деятельности, для чего необходима прочная юридическая база.

Параллельно Анна снималась, до поры до времени не поражая шумными победами. Вопреки расхожим ожиданиям, отец не обеспечивал дочь постоянной занятостью на съемочной площадке, ролями и поездками на фестивали. Хотя недоброжелатели за неимением фактов подлинных нередко факты сами изобретали, лишенные реальной почвы. Молодая актриса с первых шагов ощутила себя под обстрелом. То, что о ком-то другом могло бы быть сказано с мягкой улыбкой, обращаясь почти в комплимент, в случае Анны Михалковой, случалось, оказывалось поводом для острой, несправедливой критики. Словом, характер актриса закаляла в непростых обстоятельствах.

В 1995 году известный режиссер Роман Балаян снял экранизацию одной из лучших повестей Тургенева «Первая любовь». Известно, что повесть эта во многом связана с биографией самого великого писателя, его юностью, взаимоотношениями его родителей и т. д. Тургенев писал и о себе — чистом, замкнутом юноше, погруженном в себя и безумно влюбленном в девушку, которая оказывается любовницей его отца. «Взрослые» вопросы обступали героя, он безуспешно искал ответы, обманутый в своей вере в отца, в своем первом чувстве к княжне Зинаиде Засекиной, пленительной, прекрасной, умной и смелой.

Для героев Тургенева всегда был существен мотив невозможности действовать, сообразуясь лишь с собственной волей. Они вынуждены были отступать перед тяготеющим над ними роком. Недаром Тургенев писал Флоберу: «С сорока лет для меня в жизни есть лишь одно слово — обречение».

Тонкий и чуткий художник Балаян, снимая фильм, мне кажется, ушел от этой темы. И потому мимо первой любви героя — как испытания его души, как открытия наличия в мире неких скрытых сил, ставящих его, по сути, еще мальчика, в зависимость от них. «Мы все должны смириться и преклонить голову перед неведомым» — это из другой повести Тургенева, «Фауст», перекликающейся с «Первой любовью» темой расплаты за чувство, требующее искупления, и гибелью героинь.

После выхода фильма Анна Михалкова вместе с режиссером обречена была вкушать горечь поражения. Среди упреков, высказанных в адрес режиссера, нередко говорилось о неточности выбора актрисы на роль Зинаиды Засекиной. Но, на мой взгляд, как раз Михалкова и вписывалась в концепцию Балаяна, который предлагал, в общем, житейскую даже историю первой любви… И напрочь отказался от тургеневской характеристики Зинаиды: «Во всем ее существе, живучем и красивом, была какая-то особенно обаятельная смесь хитрости и беспечности, искусственности и простоты, тишины и резвости…» Отказался он и от слов Зинаиды, говорившей: «Я неженка и без сердца, я интересная натура…»

Из фильма ушла боль, рожденная первым столкновением с непостижимостью жизни. В картине хороший мальчик влюбился в живую хорошенькую девушку, исполненную жизненных сил. Она немного старше мальчика, но уже успела пережить то, что для него еще так далеко, так невообразимо. Хотя, с одной стороны, девушка искренне видит себя его старшей подругой, как бы опекуншей. Дружба застит глаза, и юный герой и предположить не может, что его Зинаида любит другого, взрослого, опытного, несчастливого и слабого человека. Она связала себя с ним недозволенной, постыдной по тем временам близостью, ставшей смыслом ее жизни. Все повторяется, в чем-то почти отражается: Зинаида верит своему возлюбленному, не мысля о том, что он может предать ее. Как и юный Володя верит в ее чувство к нему…

В такой системе взаимоотношений героев, в этой расстановке акцентов, Анна Михалкова была вполне на месте. Отношения героев были переданы актрисой в соответствии с задачами режиссера. Михалкова была сродни эмоциональному строю фильма, стремлению режиссера прежде всего рассказать о первозданной свежести чувств. И не только у мальчика Володи, но и у Зинаиды, сыгранной Анной тургеневской «девушкой сердцем».

Будь критики, рецензенты более внимательными, будь некоторые из них изначально менее субъективно отрицательно настроенными, они уже тогда смогли бы разглядеть в Анне Михалковой актрису, имеющую несомненную склонность к характерным ролям.

И еще работа Михалковой в «Первой любви» открыла ее близость героиням русской классической литературы, хотя и до сих пор, когда Анна признана, когда сыграла много прекрасных ролей, эта ее близость использована далеко не в полной мере. В том числе и героиням опять же Тургенева, тем, которые после страстной молодой влюбленности, крушения чувства, приходят к самоотречению. В экранизациях его прозы, где любовь звучит как глубинное естество человека, и способна проявить себя от восхождения к нравственным высотам до падения в бездну.

А свой дар характерной актрисы Анна убедительно продемонстрировала через год после выхода на экран «Первой любви», снявшись в экранизации «Ревизора» Гоголя, дебютной ленте Сергея Газарова, где играла Марью Антоновну Сквозник-Дмухановскую.

Она уверенно ощущала себя в стихии комедийной экспрессии, азартная, яркая, стремительная. Исполненная молодого отчаянного жизнелюбия.

Газаров снимал «Ревизора» как динамичный гротеск. Обычно такой жанр лишает героев положенных трех измерений, оставляя одну-две, пусть и ярчайшие краски, порой ударные, режущие глаз и клином входящие в сознание зрителей.

Михалковой нравилось играть девушку недалекую и не обремененную излишними высокими мечтаниями. Зато ту, у которой есть цель. Точнее — две. Главная — выйти замуж и как можно скорее. Того активно требует и ее уже вполне созревшая, здоровая прекрасная девичья плоть. И, во-вторых, страстное желание избавиться наконец от своей постоянной спутницы-соперницы маменьки Анны Андреевны. Невмоготу Марье Антоновне и далее оставаться рядом с матушкой. На все это направлена мощная энергия девушки. Особенно с той минуты, когда появляется и встает между дочкой и матерью столичный душка Иван Александрович Хлестаков. Заезжий гость, такой красавчик, умница, душка!.. С такими связями в самом Петербурге! Марья Антоновна точно знает, что он назначен ей самой судьбой. Только ей… С ним она покинет опостылевший родной город, расстанется с папенькой и маменькой, может, Бог даст, навсегда. У Михалковой Марья Антоновна с такой силой заражена своей идеей, что, кажется, горы готова своротить, и не сочувствовать ей невозможно.

Изобличаемые Гоголем люди обычно безжизненно проводят свои дни. «Ревизор» в этом смысле исключение, причем усугубленное Газаровым и взятое на вооружение почти всеми его актерами. Особенно Никитой Михалковым, игравшим Антона Антоновича Сквозник-Дмухановского. Анна в роли Марьи Антоновны, реальная и экранная дочь его, вторит отцу своей неукротимостью на пути к цели.

Вся история, связанная со случайным гостеванием-пребыванием месье Хлестакова в уездном городке, — апофеоз глупости, идиотских интриг и, по главному счету, нестерпимого столкновения пустых, подлых душ. Собственно, все так и происходит на экране, но как бы в облегченном варианте. Поэтому трагический финальный аккорд Гоголя прозвучал в картине в иной — комедийной аранжировке. Соответственно и Марья Антоновна прощалась со своей прекрасной мечтой отнюдь не трагически. Хотя бы потому, что девушка просто не способна к переживаниям такого уровня. К тому же в финале Анна Михалкова как-то очень тонко вроде бы намекнула, как горько ей снова оставаться с маменькой в ожидании достойной партии. Когда еще такой случай выдастся! Стало быть, опять ждать, ждать, ждать…

Фильм Газарова был обруган и почти забыт. Между тем определенная «несообразность» (воспользуюсь лексиконом Гоголя) имела место быть в картине. Пусть не до горького, страшного разоблачения, тем не менее, карающий смех прозвучал. Смех не Немезиды, а укоризны и с комедийным задором, оборачивая героев исключительно комической стороной.

Так все начиналось… По-настоящему Анна Михалкова обратила на себя внимание, сыграв горничную Дуняшу в картине ее отца «Сибирский цирюльник».

Дуняша долгое время остается в стороне от основной интриги, на которой держится сюжет фильма: любовная история юнкера Андрея Толстого и американской авантюристки Джейн, сломавшая судьбу благородного русского дворянина. На огромном экранном пространстве Дуняше отведено как будто совсем немного места. Девушка служит в доме матери Андрея Толстого, взбалмошной, безуспешно молодящейся барыни, менее всего занятой своим сыном. Дуняша готова все стерпеть ради Андрея, которого она любит тихой, безнадежной любовью. Зная, что никогда не будет любима Андреем. Кто он и кто она? Будущий офицер, дворянин и крестьянка, прислуга…

Задумывается ли об этом Дуняша? Разумеется. Но эти размышления ровно ничего не изменят в верности ее чувству. В решении Анны Михалковой любовь и верность — едины.

Роль по объему не только невелика — практически всего несколько эпизодов, но и не богата действием. Короткие реплики, а в основном молчание. Взгляд. Пластика.

Глаза Дуняши почти всегда потуплены, руки сложены. Кажется, она вся — покорность. На самом деле так она закрывается от чужих, сторонних глаз. Любое вторжение в ее душу она воспринимает болезненно и унизительно. Проблема женского, если шире — человеческого достоинства всегда существенна для актрисы. Дело не в том, что и «горничные чувствовать умеют», это было бы слишком мелко в спектре мироощущения актрисы. Судьба не посылает Дуняше желанного счастья, но на другую судьбу она и не согласна. Тем не менее, она живет во всей полноте отпущенных ей чувств, что в конце концов окажется нужно не только ей, но и Андрею Толстому.

Впервые Дуняша обращает на себя внимание, когда тайком, быстро дает Андрею деньги. Те самые, которые он просил у матери, но у нее не нашлось столь огромной суммы для единственного сына. А деньги нужны юнкеру, чтобы починить сломанный веер его богини Джейн. Скорее всего Дуняша догадывается о том, кому принадлежит сломанная вещь, как и о том, почему так важно для Андрея починить ее. Но дает любимому деньги, счастливая уже потому, что может ему помочь. Нет в ее любви и малой толики эгоизма, оно так глубока и бескорыстна, что неподвластно никакой червоточине. И как не возвратиться еще раз к близости актерской, человеческой природы Анны к русской ментальности и русской классике. К тем нашим героиням, для которых просто и естественно самоотречение ради любви. Оно во многом — суть их чувства.

Авторы сценария «Сибирского цирюльника», Никита Михалков и Рустам Ибрагимбеков, выстроили экранную судьбу Дуняши таким образом, что зрителям вряд ли приходит в голову финал ее любовной драмы. Андрей Толстой, вступив в конфликт с начальником юнкерского училища, старым генералом, обвиненный в покушении на жизнь брата царя, великого князя, попадает на каторгу Через несколько лет Джейн возвращается в Россию и едет в Сибирь, чтобы разыскать Толстого и вернуть его себе. В Сибири, в глухой, дальней деревне, Джейн приходит в дом Андрея и видит Дуняшу и троих детей.

Безупречен режиссерский рисунок этой длинной, без единого слова, сцены. Тем не менее, Анна Михалкова смогла молча рассказать всю жизнь Дуняши, прожитую после того, как Толстой был сослан в Сибирь. Ее решение уехать к нему, их близость, когда один любит, а другой только принимает эту любовь с молчаливой отчужденностью… Их дети, кажется, окончательно их связавшие…

Но ведь и Дуняша уже другая: она не отдаст Андрея женщине, когда-то покинувшей его. Главное же — Дуняша знает, несмотря ни на что, она, именно она, нужна Андрею больше, чем эта красивая, ухоженная, все еще любящая его Джейн. Глядя на незваную гостью, Дуняша стоит в сенях, прижимая к себе детей. Сейчас в них ее сила, ее надежда. И Джейн понимает, что для нее все кончено, она не сможет вырвать Андрея из этого дома, оторвать его от женщины, которая помогла ему выжить. Обе актрисы напряжены, страстны при всем внешнем аскетизме и строгости. Тревожный фон этого поединка усиливается их сдержанностью, их безмолвным объяснением. Дуняша защищает не только себя и детей. Она защищает и Андрея, с которым так жестоко расправилась жизнь. В ее любви к нему стало больше материнского начала, чем до их совместной жизни. Женщина — мать, женщина всему основа — вот суть этой сильной, красивой, статной русской женщины.

Пафос менее всего присущ игре Анны Михалковой, но в данной ситуации, поверьте, не могу обойтись без эпитета «величественна». Величественна и прекрасна Дуняша в своей высшей женской и материнской силе, в том, как она защищает детей, Андрея, себя, достигая трагических нот.

Для многих зрителей и критиков Анна стала открытием, для кого-то ее появление в «Сибирском цирюльнике» — откровением. «Какая актриса!» — восклицали критики. Иногда пытались объяснить такой успех Анны за счет точной работы с ней режиссера, что действительно весьма существенно. Но по большому счету появилась сильная, умная, талантливая и зрелая актриса, которой так много под силу. Наделенная ироническим взглядом на мир и на самое себя, своеобразной грацией и подлинным неординарным обаянием.

Актерский диапазон Михалковой, ее способность быть интересной и своеобычной и в драме, и в комедии все чаще оказывались востребованными и затем отлично реализованными. Пожалуй, к этому следует добавить еще и острый взгляд Анны, который помогал ей соотнести себя с ее героинями. Иногда почти до конца соединяясь с ними. Иногда отстраняясь и лукаво посматривая на них, предстающих как бы в ее облике.

Наверное, так и произошло в картине «Небо в алмазах» Василия Пичула. За десять лет до этого Пичул триумфально дебютировал картиной «Маленькая Вера», которая по-своему заставила вздрогнуть, взвиться распадавшееся бывшее советское сообщество. Поразив болезненной откровенностью, обнаженными ранами современной жизни, резкостью неприкрашенного натурализма, Пичул мужественно отказался от клиширования своего бурного успеха и решил работать в ином формате. Хотя в принципе оставался верен себе, запечатлевая безумие конца 90-х прошлого века. Но его герои все больше и больше становились масками, карнавальными фигурами, несущимися в отчасти драматическом, отчасти карнавальном хороводе.

«Небо в алмазах» Пичул снимал по сценарию своей жены Марии Хмелик, однако изрядно перепахав его. В результате на экране возникла фантасмагорическая история о мальчике, который был подброшен в картонной коробке в приют и назван там Антоном Чеховым. В тринадцать лет неистовый ребенок написал поэму «Волосы Венеры», которую стремится поставить в оперной версии влюбленная в мальчика девушка… Плюс история чемодана с бриллиантами… Плюс бомба в машине и т. д. и т. п.

Пичул с трудом выбирается, а иногда и не выбирается из этих перенасыщенных авантюрами событий, на периферии которых существуют два героя, которых принято называть «персонажами второго плана». Эти персонажи существуют достаточно эксцентрично, вместе с тем более других соответствуя духу своего жесткого, порой как бы вывернутого наизнанку времени. На мой взгляд, «Небо в алмазах» — своеобразное продолжение векторов «Маленькой Веры» с комментарием мудрых древних римлян: «Tempora mutantura et nos mutanter in illis» («Времена меняются, и мы меняемся вместе с ними»).

Упомянутые персонажи — прокурор, которого уже заметно теснят представители нового поколения, сыгранный Валентином Гафтом с печальной иронией. Причем даже по отношению к таким советским карьеристам, как его герой. И студентка, хорошенькая, наглая, идущая к цели по головам, что считает абсолютно нормальным способом самоутверждения. Играла ее Анна Михалкова, идеально уловившая веяния времени, как бы поощрявшего подобных девиц в их устремлениях. Они приходили на смену вчерашним партийным и советским руководящим дамам, действуя без всяких комплексов, вгрызаясь в добычу и никогда не отступая. Они появлялись в новых социальных структурах. Они добивались влияния в решении общественных проблем, эти новоявленные амазонки, по большей части провинциалки, лишенные интеллекта, который только обременяет! Зато, наделенные волей и полной беспринципностью, они уверенно завоевывали жизненное пространство, ни на минуту не колеблясь в методах борьбы.

Из этой категории героиня Анны Михалковой, на первый взгляд милая, даже забавная в своей туповатой однозначности, на деле она оказывается ловкой, вполне бесстыдной хищницей, умело убирающей с дороги своего почтенного любовника, того самого прокурора, который и вывел девушку в люди!

Анна Михалкова словно сгустила то, что уже было рассеяно в воздухе, хотя, возможно, до конца еще не определилось. Однако существовало и угрожало будущему. Актриса была пронзительно точна в социально-исторической типажности, в связи с новой ситуацией в России.

При этом девушка была далеко не лишена женского обаяния. В отличие от многих своих коллег-ровесниц, Анна Михалкова всегда вносит чувственность, которой одарила ее природа, в облик своих героинь. Не будь этого, шустрая, упертая барышня насторожила бы окружение, во-первых, и, во-вторых, сразу бы вызвала антипатию зрителей. К тому же девушка совершала далеко не самые нравственные поступки с веселым куражом и искренним удовольствием, едва ли не заражая этим весельем зрительный зал.

Изящно и непринужденно милая барышня отдается Антону Чехову, едва успев с ним познакомиться. Ее прелестные ножки так живо взлетают вверх, маня, кокетничая… Барышня в эти минуты так упоена игрой с очередным мужчиной, что, кажется, ее невозможно осудить…

Менее всего она задумывается о морали — важна только возможность изменить ее жизнь к лучшему. Чем это обернется для других? Какое это имеет значение!

Актриса уверенно связывала вариант частного существования молодой особы конца 90-х с крупными планами времени, в чем-то даже опережая тех авторов, которые в первом десятилетии XXI века начнут до предела эксплуатировать тему безумной жажды жизненных благ — здесь, сейчас, немедленно…

Жаль, что работа Анны Михалковой в «Небе в алмазах» не была широко замечена, во многом еще потому, что фильм постигла не самая удачная экранная судьба. Картину ждали с нетерпением. Показали на Московском Международном фестивале, вызвав не то что всеобщее разочарование, а скорее незлую иронию, не дотягивая до уровня ожиданий. «Желтая» пресса всеми щупальцами ухватилась за певицу Анжелику Варум: она играла несколько сдвинутую по фазе девушку, влюбленную в Антона Чехова. На страницах соответствующих изданий обсуждались отношения Варум с певцом Леонидом Агутиным, вскоре ставшим ее мужем. Фильм занимал пишущих намного меньше.

К тому времени Анна Михалкова уже много снималась. Картины были разного уровня, но ни одной недостойной, безнадежно неудачной не было. Позже в телевизионном интервью Федору Бондарчуку Анна скажет:

«До сих пор рефлекторно бросаюсь на сценарии, которые мне предлагают. Боюсь, что это последнее предложение…»

Помню, как, произнося эти слова, Анна рассмеялась. Наверное, она уже понимала, что наступил новый для нее час. Возможно, причиной прежних опасений было то, что актриса окончила Институт кинематографии в 1993 году, когда в России кино практически почти не снималось. Конец 90-х был иным. И все же Анна взяла тайм-аут. Вышла замуж за банкира Альберта Бакова. Родила двух сыновей-погодков — Андрея и Сергея. Разница в возрасте — один год и один день. После чего Анна вернулась в кино.

Судя по той энергии, с какой она стала сниматься, Михалкова стосковалась по съемочной площадке.

Вероятно, нет необходимости в подробном взгляде на такие ее роли, как в картинах «Тайна Волчьей Пасти», в одной серии телевизионного фильма «Убойная сила». Все там было сделано ею профессионально. Но вряд ли драматургия, ставшая основой этих лент, могла дать актрисе посыл для поиска, рождала энтузиазм… Но коль скоро зашла речь об «Убойной силе», то в контексте работ актрисы, она интересна тем, что еще очень молодая она согласилась на роль матери двенадцатилетнего мальчика: было ей тогда двадцать восемь лет. То есть возраст, когда актрисы играют вообще юных героинь…

В «Тайне Волчьей Пасти» Михалкова играет жену военного, профессионала, занятого предупреждением террористических актов. Она — врач, капитан медицинской службы. Картина снята для детей, в центре юные герои, взрослые откровенно на втором плане. Главное действующее лицо сын капитана медицинской службы Витя, приехавший с родителями в военный городок. Суть происходящего — Витя и его новые друзья находят в старой штольне взрывчатку, спрятанную террористами. Все очень напоминает старые советские картины из жизни мужественных и безликих пионеров, сумевших вовремя разоблачить зарубежных шпионов.

Мужа героини играл Михаил Пореченков, тоже будто вернувшийся из старых лент, — очень мужественный, очень сильный и знающий все наперед. Интересно здесь общение актеров: вскоре Михалковой и Пореченкову предстоит сыграть любовников в картине «Связь».

Коль скоро зашла речь о возрастных ролях, то много интереснее было участие Анны Михалковой в телевизионном фильме Владимира Грамматикова «Сибирочка».

Неожиданной казалась поначалу и сама экранизация одноименной повести Лидии Чарской, писательницы очень популярной в России в начале XX века. Ее милыми сентиментальными повестями зачитывались девушки, гимназистки, вероятно, читали их и мужчины, искавшие романтику в образах чистых, невинных героинь Чарской. Грамматиков решился снимать фильм, который совершенно не вписывался в поток нашего телевизионного кино, более всего занятого криминалом. Если же не криминалом, то созданием ходульных дешевых мелодрам, не имеющих ничего общего с реалиями, о которых в них якобы рассказывалось.

«Сибирочка» тоже далека от подлинности. Но Грамматиков сразу заявлял правила игры, начиная с завязки истории о княжне Гордовой, которая в двухлетнем возрасте была спасена в сибирской тайге старым охотником. Тот вырастил девочку. Перед смертью отправил ее в Москву, где начинаются удивительные приключения княжны, в конце концов нашедшей своего отца.

В эту, в общем, сказочную историю врывается — именно врывается женщина по имени Анна, для которой появление Сибирочки (так прозвали княжну) рушит все ее планы. Мрачен дом Анны, темна ее душа, снедаемая всепоглощающей любовью к сыну. Недобро, исподлобья смотрит она на людей, предполагая в каждом врага. И более всего в хрупкой девочке, которую любой ценой надо убрать с дороги.

Все планы Анны связаны с единственным сыном, злобным, разнузданным, избалованным парнем. Для матери он свет в окне, ради него она живет и дышит. Все остальные и все остальное должны жить, служить ее сыну — по крайней мере так считает Анна, сметая все препятствия на пути к благополучию сына. Она — волчица, ослепленная материнской любовью.

Анна Михалкова сыграла безумие искаженного материнского чувства, уродливого и агрессивного. Хотя в какие-то минуты вызывающего всплески сочувствия, в чем заслуга актрисы, увидевшей женщину, растворенную в единственной любви до полной потери себя. Преступления, на которые она идет, менее всего видятся ей преступлениями.

Поэтому осуществить задуманное убийство Сибирочки нисколько не смущает ее, сильную и очень слабую, когда что-то касается ее сына.

Любовь и ненависть — Анна живет этими крайними состояниями, и лицо ее порой внушает ужас. Особенно в те минуты, когда она доводит себя до кипения. Кажется, прикоснешься — и обожжет в этом кипятке… Для Михалковой зло, замешенное на материнской любви, — страшный, трагический парадокс. Это зло постепенно становилось чуть ли не действующим лицом, движителем преступлений, которые в конце концов погубят сына Анны. И ее самое. Но можно ли остановить того, кому Бог уже не указ?

Яростная, почти свихнувшаяся женщина по-своему вписывалась в лихо закрученную и вместе с тем донельзя сентиментальную историю бедной, благородной княжны, обретшей наконец дом, семью, богатство.

Актриса, не акцентируя, провела границу между собой и миром благополучных от рождения людей. Они не знают, что такое вечно пьяный муж, избивавший ее до полусмерти. Не знают, что такое добыть деньги, чтобы накормить сына и себя. Не знают, что такое постоянно жить неутоленной мечтой о богатстве, которое хранится у нее в доме и недоступно ей…

Роль Анны в «Сибирочке» таила в себе многое из того, что актриса будет искать и дальше. Не имею в виду подобные характеры, драматургическую общность. Речь о темпераменте актрисы и широте ее таланта, о ее способности постоянно переходить из одного амплуа в другое с равным успехом.

2004 год стал для Анны Михалковой в чем-то переломным. Разумеется, художественные итоги невозможно очертить какими-то временными рубежами, в любом случае они будут относительны. И все же первое десятилетие работы в кино вывело Анну Михалкову в лидирующую группу нового актерского поколения. Наверное, еще и потому, что она никогда не боялась рисковать. Она обрела опыт. Она «умудрилась душой», что стало очевидно в ее двух новых ролях: Катерины в картине Дмитрия Месхиева «Свои» и в 2006 году — Нины в фильме Авдотьи Смирновой «Связь». Любопытно, что признали Михалкову и критики, ранее не прощавшие ей принадлежности к ее семье. Вот цитата из статьи одного из таких авторов: «К тому, что Анна Михалкова теперь не только часто появляется на экране, но даже играет главные роли, трудно привыкнуть (?! — Э.Л. ). Это и сегодня может показаться случайностью, но…»

Нет смысла вступать в полемику с подобной оценкой, даже несмотря на «но», видимо означающее, что Михалкова заслужила право на главные роли. Талант ее столь безусловен, неординарен и ярок, что актриса не нуждается в защите, ее творческие потенции сегодня вне сомнений. Критик объективный мог бы заметить, что многое проявилось уже в ранних ролях Анны, но, к сожалению, объективность все больше и больше становится раритетом в аналогичных ситуациях.

Именно потому актрисе нелегко далось ее становление в профессии: Михалкову многие рассматривали под особым углом зрения, что она сумела достойно пережить и преодолеть. Работа в картине «Свои», отмеченная серьезными премиями, сегодня выглядит рубежной. Кстати, после роли Катерины в «Своих» критики, рецензенты активно заинтересовались, насколько близка Анна в профессиональных исканиях своему отцу?

Вопрос киноведа: «Вы ощущаете в себе родительские гены?» — «Да, и меня это даже трогает. Хотя до какого-то возраста я от этого открещивалась. Но ведь гены все равно пробиваются какими-то странными проявлениями, и чем дальше, тем больше. Давно же замечено, что с возрастом дети все сильнее походят на родителей — кто на отца, кто на мать. Конечно, все это я пыталась анализировать, потому что бессознательно воспроизводить родительские стереотипы — значит не быть собой.

Сначала мы все считали, что нас родил папа, а мама при этом не присутствовала. Казалось, мама — это такой инкубатор, и все. Только теперь я понимаю, что этот образ отца-вседержителя, хорошего семьянина и главы клана в значительной мере заслуга мамы. Она этот образ если не создала, то всегда поддерживала и сумела не развенчать. А гены иногда вылезают просто чудовищно — не знаешь, как с этим бороться. То есть хорошие родительские проявления ты воспринимаешь как должное, а вот когда плохие, тут же говоришь себе: это во мне папа, а вот это — мама…»

Во всяком случае мощный актерский дар отца его дочь унаследовала, в том числе и многогранность его. Достаточно сравнить три роли Анны, сыгранные почти одновременно, две уже упомянутые — Катерина в «Своих» и Нина в «Связи», добавив к ним великолепную Людочку, персонаж второго плана в фильме Кирилла Серебренникова «Изображая жертву».

Существует некая дежурная фраза в очерках об актерах: «Ему (или ей) тесно в пределах роли». Но Михалковой действительно тесно в пределах «Связи», сжатых автором сценария и режиссером Авдотьей Смирновой до границ однозначной мелодрамы. Прямые, предсказуемые попадания фабульных ходов. Уныние откровенных параллелей в судьбах героев, и главных, и второплановых. Отчасти спасают Смирнову — подчеркиваю: отчасти — актеры Михалкова и Михаил Пореченков. С другой стороны они как бы неумышленно обнаруживают профессиональное неравенство режиссера рядом с ними.

Нина у Анны Михалковой прежде всего абсолютно естественный человек. Но безжалостно включенный в обыденную жизнь обстоятельствами, загнанный ими, обреченный все время существовать по скучным правилам игры. Игры для всех, пусть в разных вариантах. В Нине скрыт запас громадной жизненной силы… которая, в общем, никому не нужна. Может быть, нуждаются в малой толике ее муж, художник-неудачник, и их сын-подросток. Но опять-таки в определенных пределах, узаконенных и нерушимых.

Этот запас лавиной вырывается наружу после встречи с Ильей, владельцем оружейного магазина. Илья живет в Москве. Нина — в Петербурге. Илья, как и она, замкнут неписанным регламентом повседневности, заранее очерченными буднями. Даже поездки за город, на охоту, в сугубо мужской компании, они тоже «запротоколированы». И приятели его, как и он, застыли в этом «протоколе».

Внезапно вспыхнувший роман — как отдушина. Роман вырывает Илью и Нину из скудной в чувствах, эмоционально обнищавшей жизни. Им кажется, что они очутились в давно забытой молодости, они бунтуют против размеренности, повседневности, скуки, выцветших тонов окружающего мира.

Интересен, думается, комментарий самой актрисы к этой роли: «Я очень благодарна ей (Авдотье Смирновой. — Э.Л. ) за то, что она дала мне возможность сыграть роль, для меня не предназначенную.

Вы думаете, я не понимаю, что мой образ не для таких историй? В понимании нашего времени это сюжет не про меня. Он для такой тонкой, нервной, изломанной женщины вроде Ренаты Литвиновой. Но, может быть, для фильма и лучше, что Дуня взяла меня, потому что Рената — исключение, а таких, как я, — большинство».

Актеры с каким-то счастливым упоением играют любовные сцены. Одна из лучших в гостинице, когда из двух кроватей они сооружают общее ложе. «Будь готов!» — «Всегда готов!»… шутливые пионерские команды резонируют их душевному состоянию, как и желтые носочки, которые Нина вплетает в косички. Юность, счастье, полет… Но в глубине души Нина знает, что все это разом оборвется.

Великолепен драматический выплеск неосознанной боли в танце Нины, в полетной легкости ее стройных ног, в зазывных движениях, в почти физическом блаженстве от того, что она любима, любима, любима… Эту высоту Михалкова берет, кажется, без особых усилий. С необыкновенной простотой и правдивостью, данной ей природой.

Меж тем любовь уходит, истекает. Поначалу незаметно. Но вот уже раздается слабый звук капель, он становится звучнее, чаще. Параллельно встречи Нины и Ильи обретают некий ритуальный оттенок, предвещая ту самую жесткую очерченность, от которой оба бежали. Это поездки друг к другу, безликие гостиничные номера, ночь и утро, когда надо спешить домой, там лгать, таиться, причинять боль близким. И все уже так привычно в любимом Илье: перепады от ласки к агрессии, внезапные уходы в себя. Все возвращается на круги своя, только с другим партнером.

Нина не уйдет от мужа. Совесть не позволит бросить его, у которого и без того жизнь не сложилась. Михалкова приближается к одному из своих любимых мотивов: мужчина для ее женщин сродни их взрослому ребенку. Она напоминает об этом, когда стрижет ногти мужу — осторожно, бережно, словно своему дитяти. Стрижет, сдерживая рыдания, потому что с неумолимой ясностью понимает в эти минуты: все кончается у нее с Ильей.

«Любовь — тема вечная, — говорила она о своей работе в картине «Связь». — Мне кажется, что фильм Дуни Смирновой по настроению напоминает хорошее кино семидесятых-восьмидесятых годов. Как «Осенний марафон» или «Отпуск в сентябре». Речь идет о любви, которая в Дунином понимании — страдание для всех, как о большом несчастии…

Это история об адюльтере двух женатых людей, о том, как случайно начавшаяся связь превращается в катастрофу».

Картина Смирновой снималась вскоре после того, как Анна родила второго сына, Сережу. «Все это, — сказала актриса, имея в виду роли, карьеру, — становится абсолютно незначительным по сравнению с тем ожиданием, в котором ты находишься. И тем счастьем, которое приносят дети. Никто не переубедит меня в том, что рождение ребенка и перерыв в карьере можно поставить на одну чашу весов.

Меня Бог миловал: я беременность переносила легко. Это не было ни обузой, ни тяжелым бременем. Когда я была уже беременна Андрюшей, я заканчивала сниматься у Ильи Хотиненко в фильме «Лицо французской национальности». На шестом месяце я озвучивала роль. И мне ничто не мешало это делать. Я родила с перерывом в год и один день. Четвертого мая мы отпраздновали первый Андрюшин день рождения и вечером я попала в роддом…»

Появление Анны Михалковой в качестве одной из ведущих в любимой всеми программе «Спокойной ночи, малыши!» оказалось для нее одним из постоянных мест работы. Она ведет ее по сей день. Что заставляет ее, всегда занятую на съемочной площадке, ставшую успешным продюсером, не покидать телевидение? Однажды я спросила ее об этом, и она четко объяснила, что так восполняет то, что не успевает дать своим сыновьям из-за отсутствия времени, занятости, в какой-то мере отнимающих ее у детей. Передача посвящена им и еще миллионам маленьких, да и взрослых зрителей.

Она сразу нашла личную интонацию в общении с маленькими зрителями, обращаясь со своими уважаемыми партнерами Хрюшей и Степашкой как с равноправными товарищами. Без снисхождения взрослой тети Ани в отношениях с персонажами-игрушками, не умиляясь их забавными стычками, с некоторой долей строгости — без этого не обойтись… Возможно, такая точность пришла к Анне от ее взаимоотношения со своими сыновьями. Мне довелось слышать, как она рассказывает о них. Слушаешь и ощущаешь непосредственность малышей в их первых столкновениях с реалиями. Они восхитительно наивны в своей детской логике, в детской бескомпромиссности, чистоте и трогательности. В эти минуты Аня казалась их подругой, разве что чуть постарше…

Но вот и пора вспомнить о ее Катерине, сыгранной в «Своих», где все оказалось новым: материал картины, время действия, сама роль.

Автор сценария Валентин Черных, по его словам, написал о своем деде, он стал для него прототипом сельского старосты в оккупированной немцами деревне. Бытописатель по преимуществу, Черных как бы хотел воссоздать реальную народную драму. Одним из ее героев стал немолодой человек, чью жизнь не раз круто ломала советская власть. Но сохранивший, несмотря ни на что, волю к жизни, ясный, ироничный ум, умение точно ориентироваться в потоке дней. И постоянное недоверие ко всему, что связано с ненавистной ему советской системой. Старостой он стал, поскольку не выразил протеста против оккупантов. Но в силу неожиданно сложившихся личных обстоятельств вынужден действовать против них.

В руках режиссера Дмитрия Месхиева эта история обрела иные обертоны и параметры. Прежде всего став острым социально-нравственным повествованием. Ее корни уходят в путь советской страны, в ее трагические изломы, отозвавшиеся уничтожением миллионов людей. Уходит в потаенное противостояние простого человека власти, оно жило в сознании миллионов, но люди не позволяли ему вырваться наружу. Каждый из них знал: вокруг все построено на лжи, несправедливости, на государственном грабеже. На унижении. И вечном ожидании беды, она стояла на пороге почти каждого дома. Для деревни начало всему в большевистской продразверстке, в набегах отрядов, в приказах комиссаров (Марина Цветаева называла их «опричниками»), грабивших селян до последней нитки.

Собственно, война, грянувшая в 1941 году, тоже великая несправедливость. Феномен нашего народа в том, что перед этой сжигающей страну силой, именуемой фашизмом, отступили прежние обиды. Они не были забыты — забыть невозможно, но отступили на время.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.