5

5

В том-то все и дело. Лоррен был маленький, приземистый; круглолицый, с несколько выпуклыми глазами, вечно высматривающими что-то вдали, и сам вечно в движении, в поисках новых пейзажей, – таким и изобразил его Огюст, чем и вызвал недовольство граждан Нанси. Карно, который все еще оставался президентом Франции, торжественно открыл памятник в июне 1892 года на главной площади города при большом стечении народа. Пока он произносил речь о Клоде Лоррене как об «одном из славных самородков Франции и одном из великих сынов города Нанси», толпа внимательно слушала его и громко аплодировала, но как только президент отбыл, принялась издеваться над памятником и бросать в него камни.

Критика памятника продолжалась и после возвращения Огюста в Париж. Его обвиняли в том, что он опорочил французское искусство, изобразив Клода Лоррена слишком обыденным, низкорослым, в то время как Клода Лоррена, как гениального художника Франции – хотя он всю свою жизнь, кроме детства, проведенного в Нанси, прожил в Италии, – нужно лепить в героическом и монументальном плане. Шли разговоры о заказе памятника кому-нибудь еще, если Роден не согласится на переработку. И Огюст пошел на уступки: чтобы памятник не был уничтожен, не попал в чужие руки, он согласился переделать коней[99], более отчетливо выделить их на мраморном пьедестале. Он злился на себя за малодушие, но иного выхода не видел.

Как он и надеялся, это ускорило переговоры о памятнике Гюго. Вскоре после согласия переделать пьедестал памятника Клоду Лоррену Министерство изящных искусств поставило его в известность, что комиссар общественных работ одобрил новый вариант памятника Гюго, предназначенный для Пантеона, и выдает ему тысячу франков в подтверждение своих добрых намерений. Министерство, кроме того, предоставило ему еще одну государственную мастерскую на Университетской улице, более просторную и удобно расположенную, и шли разговоры о награждении его вторым орденом Почетного легиона.

Огюст хотел было отказаться от новой мастерской, ему показалось, что его задабривают, но отказаться было выше его сил.

Он принял ее с легким сердцем, когда Пруст напомнил:

– Мы живем в мире, где люди слабы, неустойчивы в суждениях и противоречивы. Приходится мириться с этими ненадежными учреждениями, руководимыми ненадежными людьми. Нельзя отказываться от хорошего заказа, какие бы сложности ни возникали.

Огюст кивнул и возобновил работу над новым памятником Гюго в новой мастерской. Он работал с таким упорством, что на руках появились мозоли.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.