Тайник Кулол-бобо

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Тайник Кулол-бобо

«Белым чистым листом бумаги» именовал себя в первые дни ареста первый секретарь Бухарского обкома партии Каримов, твердивший, что раскаиваться ему не в чем. Довольно скоро, правда, обитатель Лефортовской тюрьмы одумался и начал давать показания. Почти ежедневно от него поступали собственноручно написанные заявления с новыми фактами и обстоятельствами получения взяток. Осознав, что его арест санкционирован наверху, Каримов сменил тактику, пытался выслужиться перед высшим руководством. Одно из его заявлений от 3 сентября 1984 г. написано на имя Генерального секретаря ЦК КПСС:

«Уважаемый Константин Устинович, со мной случилась большая беда. Я арестован Прокуратурой СССР за получение взяток от различных должностных лиц Бухарской области. На следствии я занял твёрдую, принципиальную позицию – говорить искренне, правдиво и чистосердечно обо всём рассказать. Но я считаю своим долгом поставить в известность лично Вас и Политбюро ЦК КПСС об укоренившейся негодной практике в руководстве Узбекистана, о стиле и методах партийного руководства, которые позорят не только нашу родную Коммунистическую партию, но и звание коммуниста…»

Перечислив далее ряд преступных эпизодов, Каримов указал и такой: «…По заданию Ш.Рашидова я был послан в г. Навои к Петрову, директору горно-металлургического комбината, которого я хорошо знал. Мне было поручено передать, чтобы Петров изготовил дамскую сумку из чистого золота, которая нужна Рашидову для подарка высокой особе[1] в Москве. Такая сумка была изготовлена и передана Петровым…»

Своё письмо Каримов заканчивал вполне в духе партийного новояза: «Июньский Пленум ЦК КПСС, другие Пленумы, участником которых я был, со всей чёткостью определили направление политики партии. Я помню Ваши слова на Пленуме и особенно на Вашей встрече с избирателями Куйбышевского района Москвы. Пишу с надеждой, что данные, о которых я Вам пишу, помогут в какой-то мере выявить объективную картину положения дел в республике, очистить ряды партии от случайных попутчиков…»

Рассуждая об искренности, чистосердечном раскаянии, Каримов не уставал повторять, что он – «самый бедный секретарь обкома», что у него не осталось ни копейки, всё, мол, роздал, семья голодает.

Но концы с концами не сходились. Расследование преступной деятельности Каримова осуществлялось очень интенсивно. Работу поручили наиболее компетентным и проверенным следователям. Уже в первый месяц мы не только получили массу новых доказательств виновности Каримова, но и установили круг хранителей его капиталов, места, где они были упрятаны. Но мы не спешили. Только неопытный следователь, едва заполучив информацию о спрятанных ценностях, торопится их изъять. В результате действительно можно что-то найти, какую-то часть, но есть риск упустить основное. Поэтому изъятие крупных ценностей требует весьма тщательной подготовки.

Нужно усыпить бдительность, а потом действовать внезапно, одновременно накрыв всю сеть, весь круг хранителей. Начинать акцию можно лишь имея максимум информации. Тем более, мы соблюдали такой принцип: каждому хранителю предлагалось добровольно выдать ценности, и если это происходило, никогда не применяли изоляцию – задержание или арест. Хотя закон допускает такие меры к укрывателям. Рискованно действовали, конечно: ведь хранитель мог выдать не всё, а лишь часть, и такое случалось нередко. И всё же мы выигрывали в главном – в быстроте: ведь основные результаты достигаются, как правило, в первые несколько дней. На проведение таких операций бросали почти все имеющиеся в нашем распоряжении силы и средства. О сроках не знал никто, кроме руководства группы. Вся вновь поступившая информация обобщалась, тщательно анализировалась, перепроверялась. Требовалось найти автомашины, вертолёты, обеспечить видео– и фотосъёмку.

Каримов продолжал изворачиваться, выдвигая всё новые версии, твердил, что беден, как церковная крыса. Причиной была не только патологическая жадность. Большая часть его капиталов находилась у преданного человека по прозвищу Кулол-бобо. Перепрятал ли тот эти богатства после ареста и в каких конкретно местах их хранит –Каримов не знал. Назвать же этого человека у него не поворачивался язык: вдруг тот дрогнет и выдаст всё. Молчал он и о своей жене Мехриниссо и других родственниках, у которых также хранились немалые ценности. Наконец Каримов придумал хитроумную комбинацию, решив пожертвовать частью богатств, чтобы сохранить основные капиталы. Не добившись свидания с родственниками, которым можно было бы передать незаметно записку или шепнуть, как действовать, Каримов решил написать им письмо и нелегально переправить его на волю. Он уже вполне освоился с тюремными порядками и посчитал, что затея осуществима.

Месяца не прошло, не успели ещё высохнуть чернила на письме к Черненко с изъявлениями любви и преданности решениям партийных пленумов, как 15 октября появилось написанное на 4 страницах послание. Оно вместе с начерченной схемой предназначалось жене, сыну и дочери. Каждый из них получил подробные инструкции. Сын Баходир и дочь Лола должны были поехать к Кулол-бобо: «1820 шт. колец, 30 шт. серёжек, 20 шт. цепочек, 10 шт. браслетов отберите. Сорвите ярлыки. Сложите в мешочек или сахарный мешок и положите сверху 46 000 руб. денег по 25, 50, 100, заверните их в белую тряпку. Плотно заверните всё, пусть вас не смущает вес. Мешок обмотайте полиэтиленовой плёнкой, которую повезёт Баходир. Сделайте всё пакетом, можете 5-10 раз обмотать плёнкой, сверху свяжите в двух местах проволокой и закопайте в том месте, которое я укажу. Баходир пусть посмотрит то место, где будет закапывать. Вы ночью в своём доме всё подготовьте, затем, когда все уснут, пойдите и закопайте. Закопайте там, где я указал на схеме. Я вам объясню. В саду моего отца в гараже, прямо в правом углу выкопайте яму в 70– 80 см . Хорошо утопчите, посыпьте сверху саманом, сверху положите три полена дров. Я узнаю по этому признаку, скажу, что сам закопал. В скором времени приеду со следователями, выкопаю и сдам государству. Без этого для меня нет жизни. Если вы это не сделаете, я буду вынужден сдать всё, отобрав у вас. Поэтому вы без страха делайте это дело. Прежде чем меня везти туда, спросят, в чём я и как закопал. Чтобы мои слова и ваши действия не расходились, сделайте так, как я сказал».

Каримов в письме напоминал родственникам, чтобы те обратились к «уважаемым людям», которые выхлопотали бы у высших партийных сановников помилование ему и прощение. В числе лиц, к которым следует обратиться этим «уважаемым людям», Каримов назвал Горбачёва.

Но произошла осечка: прежде чем письмо Каримова попало по назначению, оно побывало в руках следствия. Чтобы избежать утечки информации, написанное по-узбекски перехваченное письмо переводили на русский сотрудники КГБ. Любопытная деталь. Когда мы получили отпечатанный текст перевода, то указанные в письме фамилии Горбачёва и других высокопоставленных лиц были опущены. В этой части текст выглядел так:

«Пусть отправит в ЦК КПСС т. _____________ просьбу с описанием моих заслуг. Потому что т. _____________ занимается сельским хозяйством, и меня он хорошо знает».

Предусмотрел Каримов и обратную связь. После выполнения его указаний родственники должны были послать ему в продуктовой передаче два граната.

Было решено дать возможность родственникам Каримова получить письмо от главы семьи. Оперативники брали на себя обязательство проследить за его прохождением, последующими действиями родственников Каримова и других хранителей его капиталов. Мы не без оснований рассчитывали получить таким образом немало дополнительной информации, которая позволила бы более обстоятельно подготовиться к началу операции по изъятию ценностей. Через некоторое время оперативники доложили, что родственники выполнили инструкции Каримова: часть ценностей закопана в гараже его отца. Однако, когда мы попросили познакомить нас со всеми оперативными разработками по этому поводу, чтобы более детально проработать операцию, то получили категорический отказ. И неслучайно. Как позже выяснилось, никакой информации попросту не было. Чекисты с заданием не справились. Организовать наблюдение они либо не сумели, либо не пожелали. О перемещении ценностей судили лишь по двум гранатам, оказавшимся в поступившей Каримову в тюрьму передаче.

Операцию решено было начать 11 ноября 1984 г. Базой её проведения был определён г. Шахрисабз Кашкадарьинской области, в окрестностях которого проживали Кулол-бобо и весь родственный клан Каримова. По договорённости между Генеральным прокурором и Председателем КГБ СССР, которые хорошо помнили, что арест Каримова санкционировал сам Черненко, предполагалась совместная операция двух ведомств, чекисты должны были обеспечивать действия следственной группы Прокуратуры Союза. При обсуждении детального плана уже с конкретными исполнителями из КГБ возникли разногласия. Они настаивали на том, чтобы передать Каримову посылку с условными двумя гранатами, принять от него заявление о «чистосердечном раскаянии», выехать с ним в кишлак Севаз и извлечь то, что он укажет. И всё. Мы категорически возражали. Ну, подыграем Каримову, изымем часть капиталов, которую он указал, а дальше? Ведь убедившись в том, что он якобы всех обвёл вокруг пальца, Каримов замолчит и надолго. Гораздо перспективнее, считали мы, – провести операцию по изъятию всех богатств партийного босса, а затем выложить козыри на стол. Вот тогда деваться Каримову будет некуда. Нам удалось настоять на своём. Чекисты согласились обеспечить операцию автомашинами, военным вертолётом, выделили сотрудников для охраны ценностей. В 11 утра одновременно по 20 адресам начались обыски. Жену Каримова, его взрослых сына и дочь, Кулол-бобо, двух его сыновей и других хранителей привезли на допросы. Поскольку они отказались выдать укрываемые ценности, а доказательств их вины было в избытке, в течение дня многие были задержаны. Мехриниссо, Баходира, Лолу привезли в Душанбе и препроводили в следственный изолятор. Сюда же из Шахрисабза доставили вертолётом Кулол-бобо и двух его взрослых сыновей. В течение первого дня удалось отыскать и изъять уникальное по значимости доказательство: несколько тетрадей, где рукой Каримова, его жены, сына и дочери записывалось поступление различных партий золотых ювелирных изделий, указывался их вес, проставлялась общая стоимость по тогдашнему золотому курсу.

О том, как проходил обыск в доме отца Каримова, стоит рассказать особо. Поскольку мы прибыли без Каримова, ни в коем случае нельзя было показывать, что нам известно о его письме на волю и о месте, где подготовлены для выдачи ценности. Ибо в противном случае последствия для оперативников и их помощников могли быть самыми неприятными. Вполне логично договорились не начинать обыск с гаража: ведь тогда и дураку стало бы понятно, что случилось. Специально ещё раз предупредили об этом старшего группы КГБ, работавшей вместе с нами. Договорились ближе к вечеру, обыскивая помещение за помещением, подойти к гаражу и, вроде бы случайно, обнаружить тайник. Так как обыски шли в тот день и в других местах, наши действия не вызвали бы подозрений. Но каково же было наше удивление, когда примерно через час после начала работы, случайно выйдя во двор, мы увидели, что чекисты роют в гараже землю. И всё это происходит в присутствии родственников Каримова, которые знают о тайнике. Спрашиваем старшего группы госбезопасности: в чём дело? Ведь это даже не дилетантизм, а вредительство какое-то. А вдруг, отвечает, пока проводится обыск, кто-нибудь проникнет в гараж с другого двора и выроет ценности. По всему же периметру двора стоит ваша охрана, говорим, всё просматривается, да и гараж из железобетонных плит. Молчит. А его подчинённые тем временем уже извлекли упаковку с драгоценностями.

Трудно отделаться от мысли, что такой непрофессионализм в работе не был случайностью. Дело в том, что руководил группой оперативников один полковник-контрразведчик. Ввиду специфики работы не называем его фамилии, но отметим, что он даже приблизительно не ориентировался в законодательстве, никогда не держал в руках не только уголовного дела, но и уголовно-процессуального кодекса. Зато был хорошо осведомлён о наших разногласиях с руководством КГБ при разработке плана операции и, в этом позднее не осталось сомнений, получил совсем другие инструкции от своего начальника. Вместе с ним в операции участвовали чекисты из Москвы и Ташкента. Многие из них работали на совесть и немало смогли бы сделать, если бы им не мешали. Так, следователям КГБ, входившим в состав нашей группы, было поручено составление схем, протоколов осмотра и обыска. Московский шеф отменил наше указание. «Наши функции – охрана, а всё остальное – дело прокуратуры», – внушал он подчинённым. И тут же, вопреки собственным директивам, самовольно вмешивался в проведение следственных мероприятий, произвольно снимал охрану с тех или иных объектов. Но мы терпели. Несмотря на все трения, имея поддержку госбезопасности группа могла использовать её людей для организации охраны во время проведения оперативных мероприятий, пользоваться связью и транспортом, в том числе военным вертолётом, видео и фотосъёмкой.

Полковник из КГБ СССР засобирался домой. Изъятие уже известных следствию ценностей Каримова он считал отличным результатом: есть о чём доложить начальству. Посему решил прервать своё участие в дальнейших акциях следственной группы. А пока для столичных оперативников была организована экскурсия по историческим достопримечательностям Шахрисабза – родины Тимура. На другой день они уже отбывали. Напрасно мы доказывали, что изъята лишь малая часть – достаточно заглянуть в записи Каримова. В ответ слышали только: «Это ваша работа, а мы своё дело сделали». Перед самым их отъездом получаем информацию из Душанбе: наши ребята из группы, которую возглавил один из лучших следователей Бахтияр Абдурахимов, установили, что в гончарной мастерской Кулол-бобо находится тайник, есть данные, что там укрыты немалые каримовские капиталы. Подумали, может не стоит сообщать об этой информации чекистам, раз они завтра всё равно уезжают, управимся и без них, об охране договоримся с подразделениями МВД. Но в интересах дела поступили иначе. Столичный шеф даже подпрыгнул на месте: как, без особых усилий можно взять ещё крупную партию ценностей!? Полковник тут же отменил свою команду «отбой» и, несмотря на все наши возражения и доводы, немедленно ночью отрядил в гончарную мастерскую своих подчинённых. Те рыли-рыли и вернулись ни с чем: как потом выяснилось, копали на расстоянии метра от нужного места. На другой день наши следователи прислали подробные схемы расположения тайников. Вертолётом в Шахрисабз был доставлен Кулол-бобо. Со дна арыков, под деревьями в заброшенном саду, в гончарной мастерской, из стен – откуда только не извлекались каримовские богатства. Молочные бидоны, доверху набитые ювелирными изделиями, асбестовые трубы с упакованными в них золотыми монетами, банки из-под кофе с кольцами и ожерельями. И всё нужно было описать, пересчитать, сфотографировать, упаковать, сдать под охрану. В течение двух дней значительная часть ценностей была изъята, столичные чекисты вновь заторопились домой. За ними прислали служебный самолёт МВД СССР. Мы сдали под охрану ценности, и оперативники с чувством исполненного долга отбыли в Москву. Они получили награды и повышения в чинах. Кстати, когда в 1989 г. начался разгром дела, аресты родственников и других хранителей каримовских богатств, как и само изъятие ценностей были признаны преступными, использование военных вертолётов и других технических средств – злоупотреблением по службе, то никому из сотрудников госбезопасности никто даже пальцем не погрозил за то, что они принимали самое непосредственное участие в этих самых «преступлениях».

Наша же группа ещё целый месяц продолжала операцию. Удалось изъять ещё многое из преступно нажитых богатств Каримова. Пришлось вернуться и к старым адресам. В Бухаре в доме Кудратова, где в мае 1983 г. узбекские чекисты проводили обыск, обнаружили ещё одну партию золотых монет, которые не нашли в первый раз чекисты. Кудратов приготовил монеты для Каримова, но из-за ареста Музаффарова не успел передать. Дали результаты и раскопки в одном из дальних кишлаков у доверенных лиц Кудратова. Пока шла вся эта кропотливая и изнурительная работа, Генеральный прокурор страны Рекунков и Председатель КГБ СССР Чебриков направили в Политбюро ЦК КПСС информацию о том, что в ходе совместных мероприятий у Каримова изъято ценностей на десять миллионов рублей. Откуда взялась эта цифра? А с потолка: начальство определило на глазок, да и не считало за грех завысить, приписать. Экспертиза же определила стоимость изъятого в 6 миллионов рублей. Позднее, когда при разгроме дела в адрес следственной группы звучали нахальные обвинения о недостаче нескольких миллионов, следователи угрюмо шутили: «Поскольку Рекунков с Чебриковым изъяли у Каримова 10 миллионов, а суд конфисковал лишь 6, пусть они и вернут каждый по 2 миллиона в доход государства». Потом и сами организаторы травли нашей следственной группы признали вздорность подобных обвинений.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.