66

66

Родится от малого начала тот, кто скоро сделается большим; он не будет считаться ни с одним творением, мало того, он силою своей будет в состоянии превращать свое существо в другое. Об огне.

Архитектор из Болоньи, которого звали Франческо, желая поместить свое имя на архитраве выстроенного им здания, сделал это следующим образом: сначала высек рельефом фигуру св. Франциска Ассизского, а за ним поместил изображения арки, крыши и башни, также рельефные. Поскольку арка по-итальянски будет arco, крыша – tetto и башня – torre, из корней составляется слово architettorre, a все в целом означает: Франческо-архитектор. Имеются письменности, как египетская, когда простейшие картинки обозначают слоги, но при чтении смысл снимается, а звучание остается, так что древнего египтянина приходится считать изобретателем ребуса, служащего теперь для забавы.

Составленный Мастером ребус открывается изображением льва, охваченного языками пламени; в следующей, настолько же ловко набросанной картинке тот, у кого есть воображение и наблюдательность, увидит колоду для разделывания мясных туш, вернее, две колоды, чтобы показать множественное число. В Ломбардии такая колода называется desco, отсюда множественное – desci. Языки пламени понадобились, чтобы после leon, то есть лев, вышло ard, ardere, гореть или пылать, что также и в обыденной речи иной раз используется в переносном смысле: пылать страстью, гневом или еще как-нибудь. Из всего этого вместе получается leon-ard-desci, или леонардески, как называют последователей, учеников и прилежных подражателен великого Мастера, наиболее ловко подделывавшихся под его руку и подражавших также одежде и поведению, чтобы, переезжая с места на место, распространять его влияние по всему свету. Иначе говоря, пылающий лев передает жар души своим произведениям, которые затем его излучают, тогда как другие восприимчивые души им зажигаются и разносят пламя вокруг, как светильник на ветру, если придерживаться Алкуина. Только иные светильники от слабого дуновения гаснут, иные же разгораются и при сильном порывистом ветре. Вместе с этим если вьющиеся золотистые волосы отчасти соответствуют гриве, то высокий звонкий голос флорентийского Мастера близко не подходит к рыканью льва, тогда как повадками Леонардо скорее напоминает лисицу. С другой стороны, громадное произведение требует от исполнителя львиной силы – не так из-за площади, которую оно занимает, как из-за его глубины: каким шестом ни попробовать, вряд ли обнаружится дно.

Пророчества, басни и ребусы служат удовольствию Мастера и утешению его господина и необязательно содержат мораль. Держа перо на весу над четвертушкою бумаги, Леонардо медлит, подобно примеривающемуся к снарядам жонглеру; затем необычным для него способом, то есть слева направо, он пишет:

– Che po?

Чуть выше быстрым угловатым контуром, так что рисунок напоминает какой-то значок или египетский иероглиф, изображает берцовую кость. Получается che posso, потому что кость по-итальянски – osso.

Леонардо затем начертил нотную линейку и на ней значками, принятыми у музыкантов, – фа и ре; подумал и нарисовал седло – вместе с родовою частицей это будет la sella. Написал буквами fe, что само по себе ничего не означает; нарисовал мерную кружку – такими пользуются при раздачах продовольствия беднякам: как и самая мера, она называется миною. Изобразил епископскую митру, написал букву l и заключил изображением сердца. И все это так бегло, что могло показаться, будто он имеет привычное знание какого-то алфавита наподобие египетского, и поэтому больше заботится о смысле, но не о способе, каким его подает.

– Che posso se la femina mi tra el core? – Что я могу сделать, если эта женщина взяла мое сердце? – прочитали Леонардо и герцог в два голоса, и Моро весело засмеялся, что прозвучало довольно дико в помещении, из-за траура обтянутом черной тканью.

Проходящий под знаком Козерога декабрь относится к несчастливым месяцам, и это азбука астрологии. Последнюю неделю перед рождеством мессер Амброджо да Розате провел, уединившись в Павии, в западной башне замка, откуда наблюдал небо, сверяясь с астрариумом, звездными часами, чтобы определить срок предстоящего в январе, под Водолеем, соединения Марса, Юпитера и Сатурна, имеющего великую важность для Сфорца. Поскольку события все же могут повернуться либо так, либо эдак, мессер Амброджо не стал полностью опубликовывать свои наблюдения – не был так глуп, как те предсказатели, которые, рискуя прослыть обманщиками, распространяются с излишней подробностью о недостоверном. Он только объявил, что в наступающие дни нового, 1494 года синьоре герцогине следует воздерживаться от резких движений, так как на восьмом месяце созревания плода это бывает опасно. В канун св. Обрезания Беатриче и в самом деле не танцевала; однако в следующий затем праздник имени Христова отплясывала, словно сорвалась с цепи. Да и как ей было не радоваться, если Лодовико Моро добился императорской инвеституры и законная герцогиня Миланская нарочно празднует это событие в Павии? Но тут случилось, о чем было предупреждение: спустя два часа как родился мертвый ребенок, герцогиня умерла от потери крови, и вместо ожидавшегося с большим нетерпением карнавального шествия из Павии в Милан потянулось другое, угрюмое и печальное.

После похорон Моро велел обтянуть черным сукном помещение в башне миланского замка и оттуда не выходил, а пищу ему приносили. Побыв в одиночестве, герцог затем стал призывать сведущих и остроумных людей, чтобы те объясняли ему необходимость случившегося или каким-нибудь другим способом его утешали. Показывая герцогу Моро сделанные с умерших беременных анатомические рисунки, Леонардо настолько красноречиво пояснял их содержание, что слушателю оставалось вообразить, будто ему самому угрожает опасность от неправильного развития плода, тем более Моро с его бледным лицом, длинными волосами и расширяющимся книзу большим животом имел сходство с беременной женщиной.

В то время как Гиппократ советовал излечивать робость опасностью, а понос – чемерицей, вызывающей сильное расстройство пищеварения, – такой способ называют гомеопатией от греческого омeйон – подобный и патос – болезнь, – другие врачи призывают лечить неудовольствие радостью и душевную боль развлечением и удовольствиями. Леонардо воспользовался обоими способами.

– Наименования звуков октавы предоставляют благоприятные возможности остроумному изобретателю ребусов, – сказал он и нарисовал рыболовный крючок, amo по-итальянски, и после на нотной линейке показал другие звучания от ре до ля; на самом верху написал буквами слог za, a опустившись затем четырьмя линиями ниже, повторил ноту ре. Тогда получилось: Амо-ре-ми-фа-соль-ля-ца-ре, или amore mi fa sollazzare, то есть любовь меня воодушевляет.

Моро и в самом деле пришел в превосходное расположение духа, и огорчение, кажется, на время его покинуло. Он похвалил Мастера за его старательность, и тот отвечал с помощью ребуса:

– Уподобляюсь муравью, alla formica.

Таким образом крыло, alla по-итальянски, оказалось в упряжке с муравьем, из божьих тварей наиболее трудолюбивой. Присутствовавший здесь же духовник герцога Моро сказал, имея в виду свойственную Мастеру силу воображения:

– Среди населения муравейника, насколько это известно, находятся также крылатые летающие особи.

Фортуна, по-видимому изменившая намерения относительно Сфорца, скоро нанесла другой ощутимый удар легкомыслию герцога, когда спустя малое время после того как при родах скончалась герцогиня Миланская, внезапно умерла сестра герцога, Анна Мария, бывшая замужем за феррарским наследником Альфонсо; тот же, в свою очередь, приходился родным братом герцогине Беатриче. Так рушится прочнейшая крестообразная связь, двойное родство, предоставлявшее Милану союзника и военную помощь.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.