ПРЕДИСЛОВИЕ

ПРЕДИСЛОВИЕ

О репрессиях против командно-начальствующего состава Красной Армии во второй половине 30-х годов прошлого века уже написано немало монографий, книг, журнальных и газетных статей. Среди монографий прежде всего необходимо назвать фундаментальный труд О. Ф. Сувенирова «Трагедия РККА 1937–1938» (М.: Терра, 1998).

Автор этих строк тоже не обошел стороной данную тему. В разные годы в издательстве «Вече» вышли книги «1937 год. Элита Красной Армии на Голгофе», «Удар по своим», «Невиновных не бывает…», в которых говорится о трагической судьбе в указанные годы многих представителей высшего звена (от комбрига и выше) комначсостава РККА. Полученные автором отзывы на эти книги свидетельствуют о том, что интерес в стране и за рубежом к теме репрессий против руководящего состава РККА в годы сталинского режима до сих пор не ослабевает. Подогревают этот интерес и некоторые художественные фильмы, созданные в последние годы («Утомленные солнцем», «Московская сага» и др.).

Однако внутри этой большой темы имеется одна подтема, которая до настоящего времени, на наш взгляд, исследована совершенно недостаточно. Имеется в виду предвоенная «оттепель», когда в 1939–1941 гг. (до начала Великой Отечественной войны) некоторая часть репрессированного комначсостава Красной Армии вышла на свободу из тюрем и лагерей. Кто эти люди, сколько их было, как сложилась их судьба в годы войны и послевоенное время – о том очень мало было известно широкому кругу общественности. Из этих освобожденных лиц на слуху было только имя К. К. Рокоссовского да еще А. В. Горбатова – после выхода его книги воспоминаний «Годы и войны». А другие освобожденные в указанные годы, что с ними стало после возвращения на волю, что они делали во время войны? О том написано очень мало, хотя эта тема является весьма интересной.

Идея написать о военачальниках, совсем еще недавно носивших позорное клеймо «врага народа» и находившихся в тюрьмах и лагерях, но накануне Великой Отечественной войны выпущенных на свободу, зрела у автора постепенно. Начало ей положили рассказы о генерале К. К. Рокоссовском, услышанные из уст фронтовиков и ветеранов Вооруженных Сил. Вообще это имя было окутано ореолом какой-то тайны, недосказанностью, оно волновало самой постановкой вопроса о связке «вчера зэк – сегодня командарм и генерал». И еще Герой Советского Союза (Рокоссовский – дважды). Поэтому хотелось заглянуть за покров этой тайны, разгадать ее, узнать подробности «той» жизни. В частности, узнать, за что же арестовывали командиров такого большого ранга, какие обвинения им предъявлялись, почему их освободили и т. д.

На разгадку этой «тайны» ушли многие годы работы в различных архивах, в первую очередь в архиве Главной военной прокуратуры. Изучение уже опубликованных материалов по данной теме (прямо скажем – незначительное количество), воспоминаний уцелевших узников сталинских тюрем и лагерей, в том числе и неопубликованных, личные встречи и беседы с ними – все это позволило автору сформировать достаточно твердое мнение о событиях тех лет, сформулировать некоторые выводы и заключения.

Следует отметить, что те военачальники, которые написали и опубликовали воспоминания о своем жизненном и боевом пути (Маршалы Советского Союза К. К. Рокоссовский и К. А. Мерецков, генерал армии К. Н. Галицкий, генерал-полковники артиллерии Г. Е. Дегтярев, Н. М. Хлебников, генерал-лейтенант артиллерии И. С. Стрельбицкий и др.), по вполне понятной причине, кроме генерала армии А. В. Горбатова, не описывали годов своего пребывания в застенках НКВД, содержания их допросов и очных ставок с бывшими начальниками, подчиненными и сослуживцами. Безусловно, эти годы для них не являлись лучшими, и поэтому рассказывать о них военачальникам было не совсем приятно, ибо гордиться там особо было нечем – под физическим воздействием они признавали себя виновными в тяжких преступлениях. Потом, правда, они от этих своих показаний отказывались, но факт признания вины все равно имел место. И это их всю жизнь тяготило.

Автор этих строк, как уже было сказано, коснулся данной проблемы в книге «Удар по своим». Однако в той книге он только прикоснулся, лишь обозначил интересную тему, которую, безусловно, необходимо было раскрыть более подробно через судьбы людей.

И вот теперь это время пришло. В предлагаемой читателю книге прослежен боевой путь прежде всего тех освобожденных военачальников, кто в годы войны командовал фронтами и армиями (общевойсковыми, танковыми, воздушными), кто был удостоен высокого и почетного звания Героя Советского Союза, а также некоторых других, кто командовал корпусами и дивизиями, возглавлял род войск в армейском и фронтовом звене. Об этих людях в различной степени подробностях и повествуется в предлагаемой документальной книге. Все герои живут на ее страницах под своими именами, в конкретной оперативно-тактической обстановке, командуя реально действовавшими фронтами, армиями, корпусами, дивизиями.

Однако скажем и о прототипах. Писатель Константин Симонов в трилогии «Живые и мертвые» неплохо выписал образ одного из военачальников, обретшего свободу незадолго до начала Великой Отечественной войны, — образ комбрига Серпилина. Эту трилогию Симонова, безусловно, можно считать выдающимся произведением о Великой Отечественной войне. Конечно, это не «Война и мир» Льва Толстого, всемирно признанного мастера батальных сцен, салонных разговоров и философского самокопания. Однако и у Симонова совсем неплохо выписаны сцены и эпизоды фронтовой жизни, показана «кухня» работы командиров высшего звена и их штабов, вплоть до Ставки Верховного Командования и лично И. В. Сталина. Не забыт и рядовой солдат, красноармеец. Одним словом, присутствуют представители фактически всех категорий личного состава Красной Армии – от рядового до генерала, представлены все основные подразделения Вооруженных Сил – от роты до армии и фронта.

Одним из главных действующих лиц в романе К. Симонова является опальный комбриг Федор Серпилин, в 1941 г. освобожденный из лагеря и назначенный на должность, не соответствующую его опыту (он до ареста несколько лет командовал дивизией), знаниям (окончил Военную академию имени М. В. Фрунзе) и воинскому званию, — командиром полка. До введения в 1940 г. генеральских званий комбриг, как правило, командовал, дивизией и даже корпусом, возглавлял кафедру в военных академиях. И должность командира полка для Серпилина была явным понижением. Но что поделаешь – командиров, освобожденных из тюрем и лагерей в 1939–1941 гг., после их восстановления в кадрах РККА нередко назначали с понижением. Другая часть освобожденных получала должности, равнозначные доарестным.

Образ комбрига Серпилина – безусловно, собирательный. Об этом говорил и сам Симонов, когда его о том спрашивали читатели. Однако он, этот персонаж, вобрал в себя многие черты реальных людей, которые будут названы в главе «На воле!». Например, у Симонова Серпилин накануне ареста работал начальником кафедры тактики Военной академии имени М. В. Фрунзе. Из числа лиц комначсостава, репрессированных и освобожденных накануне войны, по вышеназванному признаку в прототипы Серпилина больше всего подходит комдив (но не комбриг!) В. Д. Цветаев – о нем будет сказано в соответствующей главе. Вячеслав Дмитриевич в годы войны станет и командармом и Героем Советского Союза. Правда, он не погибнет, как Серпилин, а останется живым и после окончания войны возглавит ту самую академию, где когда-то работал. Что же касается смерти командарма Серпилина, то отметим следующее: из арестованных и выпущенных затем на свободу комбригов, выросших за годы войны до командующего армией, погибли (умерли от ран) только А. И. Зыгин и П. М. Козлов. Поэтому их тоже можно считать «немного Серпилиным».

Что же касается вопроса – почему их освободили, скажем, что значительную роль в некотором смягчении условий следствия в тюрьмах НКВД сыграло совместное постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 17 ноября 1938 г. «Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия». В нем впервые за последние годы говорилось о грубых нарушениях социалистической законности органами НКВД. Среди этих нарушений назывались незаконные аресты граждан по фиктивным справкам о якобы совершенных ими контрреволюционных преступлениях; принуждение арестованных к подписанию сфальсифицированных протоколов допросов путем физических и психологических мер воздействия и др. Определенная часть сотрудников органов госбезопасности были по этой причине арестованы и преданы следствию и суду.

Во исполнение названного выше постановления произошли некоторые изменения и в работе особых отделов НКВД, что создало более благоприятные условия для соблюдения законности в РККА. Ряд фотодокументов и фактов свидетельствует, что уже в 1939 г. была приостановлена преступная практика представления высшему руководству страны особых списков для санкционирования осуждения их по первой категории (расстрел), т. е. так называемым альбомным методом. С начала 1939 г. осужденным даже по самым тяжким контрреволюционным преступлениям стали предоставлять возможность обращаться с кассационными жалобами и просьбами о помиловании.

Начиная с 1939 г. (не в пример предыдущим 1937–1938 гг.) некоторых военнослужащих, обвиненных в участии в «военно-фашистском заговоре», стали оставлять в живых, выдав им «на полную катушку» (примеры комкоров А. И. Тодорского, Н. В. Лисовского, С. Н. Богомягкова, комдива В. К. Васенцовича и др.)

В некотором плане изменилась и позиция членов Военной коллегии Верховного Суда СССР и ее председателя армвоенюриста В. В. Ульриха. Об этом говорит такой факт. Председатель военного трибунала 1-й Отдельной Краснознаменной армии (1 ОКА) бригвоенюрист И. Ф. Исаенков на одном из совещаний в мае 1939 г. рассказал своим подчиненным о требованиях Ульриха: «Докладывая 13 апреля с.г. Военной коллегии о работе военного трибунала 1 ОКА, я получил от тов. Ульриха указание о том, что мы должны при рассмотрении контрреволюционных дел искать прежде всего врага, а не липовое дело»^[1].

Даже Особое Совещание при НКВД СССР, ранее осуждавшее практически всех, чьи дела к нему поступали, разнообразило перечень своих постановлений. Так, часть дел оттуда стали направлять на доследование, другую часть дел (правда, минимальную) прекращали производством. Постановления о прекращении дела стали принимать в отдельных случаях и особые отделы в военных округах. Приведем примеры из практики работы особого отдела 2 ОКА. Там в 1940 г. были прекращены дела по обвинению: комбрига А. С. Адамсона (26 января), полковника В. Н. Галузо (3 февраля), комдива Г. А. Ворожейкина (21 апреля). Это на Дальнем Востоке.

Подобные постановления принимали особые отделы и в военных округах, дислоцированных в европейской части СССР. Например, особый отдел Харьковского военного округа прекратил производством дело по обвинению бригврача А. Я. Адельсона (16 декабря 1939 г.). В то же время, как будет видно на примере с комбригом В. В. Корчицем, этот же орган всячески препятствовал освобождению одного из командиров высшего звена РККА.

Прекращали дела и военные трибуналы военных округов и отдельных армий. Так, военный трибунал 2 ОКА за три месяца (с 20 сентября по 20 декабря 1939 г.) из 60 прекратил 40 дел^[2]. А военный трибунал 1 ОКА 1 декабря 1939 г. принял постановление о прекращении дела по обвинению бывшего командира 59-й стрелковой дивизии комбрига А. А. Неборака. Имели место случаи прекращения дела по обвинению военнослужащих и военными прокурорами военных округов.

Нельзя сказать, что подобная тенденция была по душе подручным нового руководителя НКВД СССР – Л. П. Берии. Потому, видимо, процесс пересмотра дел и освобождения невинно пострадавших людей, в том числе и военнослужащих РККА, так и не принял массового характера. Заместитель наркома внутренних дел СССР В. Н. Меркулов довольно прозрачно выразил свое (возможно, и не только свое!) негативное отношение к вынесению оправдательных приговоров: «Анализ оправдательных приговоров по этим делам показывает, что стоит лишь обвиняемому отказаться от своих показаний или заявить какую-либо клевету на органы следствия, как краевой суд и Военный трибунал выносят оправдательный приговор по делу и в лучшем случае возвращают дело на доследование по чисто формальным признакам»^[3].

А впереди были годы Великой Отечественной войны с ее неисчислимыми жертвами, потерями, лишениями. Но и в эти годы происходили «изъятия» военнослужащих по 58-й статье. А те, кому посчастливилось вырваться на свободу из застенков НКВД и лагерей ГУЛАГа накануне и в ходе войны, на фронте и в тылу показали себя истинными патриотами своей Родины.