Конец Горького

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Конец Горького

О последних годах жизни Горького, о его роли в культуре и внутренней политике в СССР и, наконец, о его отношениях со Сталиным написано немало. Мы не найдем ни одной серьезной книги о Сталине, где так или иначе не присутствовало бы имя Горького. И наоборот: говорить о конце Горького вне его отношений со Сталиным невозможно.

Кончина Горького породила устойчивый слух о том, что он умер не естественной смертью, а был отравлен по приказу Сталина. Версий «отравлений» существовало множество: от некой бонбоньерки с конфетами, которую Сталин презентовал писателю и которая стала причиной его смерти, до последней на сегодняшний день версии, утверждающей, что Горького по заданию Сталина отравила возлюбленная писателя Мария Игнатьевна Будберг.

Версию с отравлением Горького одним из первых ввел в обиход революционер-эмигрант Б. И. Николаевский. Затем эта версия претерпевала различные изменения, но суть ее оставалась неизменной: Горький был опасен для Сталина, и Сталин поспешил его «убрать». Загадочные смерти Фрунзе, Кирова, Орджоникидзе, самоубийство жены Сталина Надежды Аллилуевой и вся атмосфера начала сталинского правления как будто говорят в пользу этой версии.

Но именно здесь следует быть предельно осторожным. Обстоятельства смерти любого великого русского писателя всегда представляются важнее обстоятельств его рождения, хотя бы в силу того, что «пасхальное» начало в православной культуре доминирует над «рождественским», о чем замечательно написал пушкинист В. С. Непомнящий. Случай с Горьким — не исключение.

Горький мог писать о России гневно и несправедливо, но он сам, как верно отметил после его смерти Шаляпин, имел один главный исток — «Волгу и ее стоны». Горький при всех сложных хитросплетениях его разума всегда был глубоко русским человеком и великим русским писателем. Отсюда и особое отношение к его смерти.

То, что Сталин убил Горького, по сей день остается только слухами и не более того. Версия с конфетами не выдерживает никакой критики. Горький не любил сладкое, зато обожал угощать сладким гостей, санитаров и, наконец, своих горячо любимых внучек. Таким образом, отравить конфетами можно было кого угодно из окружения Горького, кроме него самого. Только идиот мог задумать подобное убийство.

В версии убийства Горького Марией Будберг, которую выдвигает горьковед В. И. Баранов, есть что-то почти шекспировское. Если Горького действительно отравила женщина, которую он любил едва ли не больше всех в своей жизни, которой посвятил свое «закатное» произведение «Жизнь Клима Самгина», то есть, от чего вздрогнуть! Но здесь видны как минимум две существенные нестыковки. Да, Будберг была одной из немногих, кто оставался с Горьким наедине перед его смертью. Да, она была заинтересована в том, чтобы доходы от посмертных зарубежных изданий Горького поступали ей. Собственно, этого она и добилась, неотлучно дежуря возле Горького. Но о том, что Горький выплевывал какую-то таблетку, которую давала ему Будберг (что приводится в качестве доказательства ее вины), мы знаем из воспоминаний самой же Будберг, продиктованных А. Н. Тихонову через несколько дней после смерти Горького. Какой смысл наемной убийце рассказывать о том, как она убивала Горького? И по письмам Марии Будберг к Горькому, и по книге о ней Нины Берберовой «Железная женщина» можно судить о незаурядном уме этой удивительной спутницы Горького. Это первая нестыковка.

Вторая заключается в том, что сразу после «убийства» Горького Марию Будберг выпустили из Москвы в Лондон. И Ягода, и Сталин прекрасно знали, что Будберг с давних времен связана с английской и другими разведками и что ее вторым возлюбленным является писатель Герберт Уэллс, чья книга «Россия во мгле» не устраивала сталинский режим. Будберг была женщиной умной, но, увы, своенравной и непредсказуемой в своем поведении. Если она действительно устранила Горького, то выпустить ее из СССР мог опять же только идиот.

Явных доказательств убийства Горького, как и его сына Максима, не существует. Вместе с тем даже тираны имеют право на презумпцию невиновности. В конце концов у Сталина достаточно своих преступлений, чтобы приписывать ему еще одно, и к тому же — совершенно недоказуемое.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.