Обнаглевшая сплошь «ихняя» «четвёртая власть», не котролируемая партией и уже в открытую, умело координированно подпитываемая агентами американского влия, пошла таки в лобовую смертельную торпедную атана самый большой в мире лайнер, на гордо плывший Советский Союз.
А застрельщиком этого наглого торпедирования стал радиционно русский журнал «Огонёк», подло переданный Горбачёвым из русских рук (как было по «брежневскому балансу сил») в руки иудейского лагеря. На «Огонек» был заброшен авантюрист «поэт» Коротич. Фигура Сюрреалистическая. Киевлянин. Отец, директор школы. Остался в этом качестве при немцах. Мать еврейку тем не ленеё фашисты не тронули, отца потом — не тронул наш СМЕРШ. Загадка для спецслужб, как с двойными агентами. Коротич окончил медицинский институт, по образовано — гинеколог. Хотел иметь хорошие деньги. Но удалился в поэзию — барабанную, «публицистическую», в сущости графоманскую, с газетным языком. Оказалось, нa ней можно ещё шибче, чем на женских болезнях, заработать. На ней он удачно «внедрился» и в политику. Неистово славя Л.И. Брежнева и понося, как последнего врага, Америку, продвинулся в аппарате Союза писателей Украины и даже получил свой журнал. Съездил в Канаду — к Яковлеву. Там, видимо, его и обратали.
На «Огонёк» из Киева с подачи Яковлева Коротич пришёл уже с чёткой программой «американского влияния». И «Огонёк» из бывшей «софроновской» цитадели охранительных традиций сразу развернулся, как по мановению волшебной палочки, тут же превратился в атакующий ракетный крейсер врага, пушки с которого прицельно бьют по армий и по КГБ, стараясь дискредитировать и вывести опоры советской власти из строя.
Вот по «крейсеру» разбушевавшейся «дерьмократии» мы и решили нанести прицельный удар из главного калибра. Идею мне выдал Проскурин после серьёзного разговора с Михаилом Алексеевым, министром обороны Дмитрием Тимофеевичем Язовым и… Раечкой, которая пообещала, по возможности, подстраховать. Её фразы: «В Коротиче Миша ошибся. Но теперь его так просто не тронешь. На Политбюро давно бы сняли, если бы могли. Но сейчас есть общественное мнение — Миша против него не попрёт. Должно уж очень быть обвинение основательное». Знакомые слова ещё по брежневскому золотому веку. Мол, лезь, и, если голову сразу не свернёшь, то, может, как-нибудь тебя не забудем.
Меня спросят, а где мы, русские, были со своими каверзными вопросами, когда Коротича утверждали на Политбюро? Да, уходил по возрасту Софронов. Но ведь традиционно по разделению иудейских и русских сил «Огонёк» должен был достаться русскому? Почему русские члены Политбюро, которых было больше, дружно не воспротивились, а пошли на поводу у Яковлева? Но в том-то и страшная суть «яковлевщины», политического «оборотеничества» как метода фарисейской политики, что Коротич Яковлевым предлагался как вполне патриот. Даже слишком зацикленный на гимнах советской власти и на противостоянии Америке и мировому сионизму. Каждому члену Политбюро была подарена его книга «Лицо ненависти» (М.: Правда, 1983), то есть совсем недавно выведшая, из которой на членов Политбюро глядел ястреб. В жирной аннотации к книге рекламировалось, что в ней запечатлен образ Америки 80-х годов, разъедаемой ненавистью изнутри и сеющей ненависть в мир». И в этой сворй изданной тиражом в полмиллиона и ещё переизданной «контрпропагандистской» книге Коротич впрямь неистово и последовательно доказывал, что у Америки лицо ненависти. Треклятых американцев Коротич эффектно громил как исчадие сионистского зла. Он витийствовал:
«Понимаете, в чем здесь дело? У них же кругом гетро. Каждый город перегорожен заборами по сто раз. Если я еврей, то должен жить только в еврейском районе и жешиться на иудейке. Мои дети должны носить ермолки и пейсы и презирать всех других детей, потому что те в субботу работают, ходят совсем в другую церковь, к другому богу». «В руках у сионистов, — возмущался Коротич (потом он будет оправдываться, что таким образом хитро иформировал, чего он и для Москвы хочет), — пребывает огромная часть средств массовой информации (в Нью-Йорке евреев больше, чем в Израиле), и сферы их национальных влиятельных организаций простираются на банки, текстильно-одёжный бизнес, знаменитую 47-ю улицу, где сосредоточена торговля бриллиантами, и на многое другое. Во всяком случае, по большинству телеканалов последние известия начинаются сообщениями из Израиля, а заканчиваются репортажами у советского представительства… я не знаю общества, запрограммированого разделённого даже в деталях болеё немилосердно, чем американское общество».
Ну, как против такой фигуры, предлагавшийся Яковлевым на «Огонёк», членам Политбюро было возражать? Не могли они догадываться, что им сознательно подсовывается чудовищный оборотень.
Правда, было у него одно чрезвычайно опасное двойное дно, о котором мне рассказала Татьяна Глушкова он тайно заигрывал с украинскими крайними националистами-самостийниками, ненавидевшими москалей и готовыми взорвать Советский Союз любой ценой — лишь бы отделиться. Вот на этом-то «взорвать Союз любой ценой», видимо, и купили Коротича «хромой бес перестройки», «агент американского влияния» Яковлев, и американцы.
Купили и подсунули Горбачёву с Лигачёвым, отвечавшим за идеологию. Насколько я информирован, самого Горбачёва органы всё-таки предупредить попытались (как предупреждали Горбачёва и насчёт самого Яковлева), что за Коротичем тянется «хвост». Но он отмахнулся: «Я сам листал его книгу. Как он по сионистам бьёт! Вы-то небось побоитесь так в лоб».
Когда я решился написать памфлет на Коротича, то, естественно, процитировал в своём памфлете жирную аннотацию к «Лицу ненависти» и довольно подробно всю эту и другие «американо-ненавистнические», «антисионистские» книги Коротича, которые он стряпал под бдительным руководством «органов». Тем страшней и омерзительней представала инфернальная фигура оборотня Коротича и тем ярче высвечивался изнутри его адский опекун Яковлев и его многочисленные «жидовствующие» единомышленники.
Я писал свой памфлет как «силуэт идеологической противника». Надо было открыть обществу глаза на характерный тип «застрельщика перестройки» (так «они» сами себя называли). На поверхностно образованного «барабанщика», без корней, бездуховного (торчат тут «церквушки, церквушки отравными, злыми грибами», — слал стихи Коротич), вопиюще «местечкового», бесприншного и крайне наглого. То есть на целиком «ихний» троцкистский тип. Практически возродившийся духовный двойник тех прихлынувших из-за черты оседлости неистовых ревнителей 20-х годов, которые тогда ставили Россию на колени, а теперь вот решили поставить на колени опять. Я как бы играл с этим мерзким типом в вопросы и ответы и ядовито извинялся — за «некоторую зкость, её трудно избежать, имея дело с жаждущим непременного столкновения публицистом, с его откровенно вызывающим стилем».
«Огонёк» под руководством Коротича начал с якобы «кремлевских тайн». На потоке стал публиковать односторонние, а то и прямо сфальсифицированные материалы о «кремлёвских тайнах», преимущественно используя, исходный материал, грязь из диссидентского «спецхрана». Я все материалы сразу узнавал — они были пятцатилетней давности, подбрасывались нам через иудейский «самиздат» профессиональными агентами-сиостами из ЦРУ. Вот, вытащив всю эту страшную грязь и дезинформацию на слепленную профессиональными скульпторами фальшивую «перестройку», Виталий Короч и делал свои «огоньковские сенсации». Кстати, я об ртом прямо в памфлете и написал.
Мне пришлось обильно цитировать. Но статья полуась хоть и очень длинной, зато убедительной, как пухлое следственное дело. Коротич оказался пойман с поличным — на точных цитатах. Силуэту противника — Коротича я в статье попытался противопоставить портрет русского человека, даже в стане врага, оставшегося патриотом — тогда ещё не вернувшегося Александра Солоницына. Но Солженицына мы так и не смогли пробить даже с помощью армии и КГБ через цензора Володю Солодина. Горбачёв, при всей своей показной игре в широкую гласность, трусливо согласился с цензором что противопоставлять «советскому главному редактору» (?) Коротичу высланного эмигранта Солженицына это уж слишком. Что вообще само имя Солженицына лучше, как требовал ещё его горбачёвский учитель Андропов, забыть — нигде ни в коем случае не упоминать. Статья «О фарисействе и саддукействе» вышла, увы, только с отрицательным силуэтом, без положительного примера Солженицына, повернувшегося лицом к России, но всё равно имела бурный резонанс.
Обращался памфлет и к 30-м годам, показывая, почему «Огонёк» рекламирует «Детей Арбата» А. Рыбакова Аронова, которые «лежат вне русла «русского романа»» и являются политической фальшивкой. Прямо говорил, что «Дети Арбата» — роман космополитический. Концепция и материал его взяты у советологов. Причём называл вышедшие в Америке и пересказываемые Рыбаковым-Ароновым почти дословно злобные книжки А. Авторханова и Р. Конквеста. В эрудиции мне было не отказать, и я ловил «Огонёк» за руку в печатании старых антисоветских и антирусских фальшивок. Настойчиво объяснял, что его идеологическая платформа в «бухаринщине» русофобских 20-х годов и, не называя «яковлевщины» (ни одна цензура этого тогда бы не пропустила, он всё-таки ведь был членом Политбюро), достаточно прозрачно намекал, что вся новая «ихняя» якобы перестроечная идеология — старый мусор из русофобских 20-х годов и из американской подрывной «советологии».
В противовес подрывному набору «жидовствующих» в «Огоньке» мой памфлет защищал коренных русских писателей. Я прямо обвинял Коротича: «С завидной последовательностью «Огонёк» травит неугодных Коротичу (понимай: всем «им»! — А.Б.) писателей — Валентина Распутина, Василия Белова, Юрия Бондарева, Анатолия Иванова, Михаила Алексеева, Петра Проскурина, Сергея Викулова… Причём приём у вас, Виталий Алексеевич, один и тот же — обвинительный, в современном духе (понимай, в местечковом духе! — А.Б.) ярлык. В ходу любой поклёп, любая нелепица — лишь бы позвучнее. По принципу — посильнее обляпать бы грязью, а отмывать — не наша забота. И ещё ваша метода — из номера в номер, одно и то же, по многу раз. Вас даже не смущает известия истина: сказал раз — поверили, сказал другой — усомнились. Поражает примитивная однолинейность порочащих обвинений. А чаще всего это прозрачный намёк на анисемитизм неугодного Имя Рек».
Рисковал я тогда страшно. Обстановка была такая, что могли и пришить. Но соратники по подпольной «русской партии» поручили и — надо выполнять. Разоблачение Коротича далось нам очень и очень не просто. Его упорно ограждала от критики… государственная цензура. Горбачёв даже в перестроечное время «гласности» сохранял цензуру. Но лучше бы он её не сохранял. Наша цензура с фарисеем Солодиным во главе целенаправленно попустительствовала развалу государства, давала зелёный свет «подрывкам» вроде русофоба Коротича, резала во всех газетах и журналах патриотические «русские» статьи. Мой памфлет с прямым обвинением «жидовствующих» в подрыве государственных устоев, разрушении державы и оскорблении русской нации был озаглавлен по именам еврейских сект «О фарисействе и саддукействе» (журнал «Москва», 1988, № 12). Он был, уж конечно, сначала задержан цензурой. Непотопляемым розовощёким Владимиром Соломиным, из вечных замов в Главлите (цензуре), наконец, Подвинувшимся — ставшим главным цензором страны. «Ихняя» разведка сработала — грешу на Солодина, — и ещё до выхода статьи начался скандал.
На всякий случай, дней десять, пока не улягутся первые страсти, после выхода памфлета я отсиживался в закрытой больнице.
А сам памфлет «О фарисействе и саддукействе» смог появиться на свет только после настойчивого демарша министра обороны Язова перед генсеком Горбачёвым, чую надо, мол, дать слово и «русским». Мы поставили вопрос ребром: «Или нам дают слово, или мы прибегнем к широким политическим акциям против самого Горбачёва?!» , Миша одобрял, так как памфлет прошёлся по носителям пятого пункта. Но трусил иудейского лагеря. Помогла жёсткая Раечка, давшая Мише совет не ссориться с армией и русским лагерем и сдать опозоренного «перевёртыша».
Журнал имел такой успех, что мы и не ожидали. Оказалось, у нас огромное количество единомышленников. Общественная поддержка была самая широкая. Особенно в армии, в среднем звене партаппарата и в органах, а также среди учителей, врачей, на крупных заводах. Одним словом, среди всех, кто читает и думает. Тираж журнала «Москва» был миллионным, но двенадцатый номер пришлось даже допечатывать дополнительным заводом, удовлетворяя настойчивый спрос. Меня затаскали по выступлениям по нескольку раз в день в самых неожиданных и весьма престижных организациях, перед битком набиты ми залами. Если бы я написал в жизни только один памфлет «О фарисействе и саддукействе», я всё равно бы посчитал, что прожил жизнь не зря.
Русские меня крепко поддержали. А еврейская печать как воды в рот набрала. Была в состоянии шока. Никто не решался позориться, защищая демаскированного «ненавистника Америки» и «перевёртыша».
Опираясь на статью, «Русская партия внутри КПСС» тут же потребовала от Горбачёва немедленно убрать Коротича, что и было не сразу, но всё-таки сделано по рекомендации сверху вроде как самим коллективом «Огонька». Кому же хочется работать под скомпрометированным перевёртышем?! Но обратим внимание, куда Коротич скрылся — за тридцатью сребрениками к своим хозяевам в Аменмку. Сам перед всеми расписался, на кого работал.
Но акция против Коротича и его перевернувшегося «Огонька» была едва ли не последней в нашей русской поддержке — нет, не Горбачёва, а самой системы с КПСС во главе.
Горбачёв паниковал и под дудку «хромого беса» Яковлева сдавал Западу позицию за позицией. Стало ясно, что он скоро сдаст «им» и партию, и всю страну.
«Был ли у него стратегический план ликвидации партии развала страны? Полагаю, плана не было, но была некая идея-фикс, та конечная цель, достичь которую без уничтожения существующей системы было невозможно», — пишет близкий к Горбачёву человек. Советская выборная система стала Горбачёву не по нутру. По совету того же Яковлева Меченый кинулся в «президентскую систему». На всенародные выборы он не решился. Понимал, что прокатят. Пошёл избираться в президенты на совершенно фальшивый и неподготовленный съезд из иудейских и «жидовствующих» выборщиков, на который они с Яковлевым отбирали преимущественно евреев и иже с ними — по спискам неких, часто весьма странных общественных организаций. Почему я так резко говорю? Да, потому что по этой системе всё решалось по принципу, кто кого перекричит. А в «перекричит» у динамичных и наглых, в аргументах беспринципных евреев всегда было заведомое преимущество. Каждый активный иудей придумывал сам себе общественную организацию которая его выдвинет, и эта организация «яковлевцами» тут же вносилась в избирательный список. Организациям же, где преобладали русско-ориентированные элементы заведомо был поставлен шлагбаум. Организаторами великой мистификации практически собирался съезд «малого народа» против «большого народа». Механизм был совершенно примитивен. Была привлечена «сотня» от партии, которую отсчитал сам Горбачёв. И дальше совершенно произвольно — своим организациям «они» давали больше голосов, не совсем своим меньше, а не своим вовсе не давали. Учли простую вещь, что аппараты всех творческих союзов и всяких других обществ на союзном уровне были в большинстве из евреев. Напротив, русские и патриотические силы все, естественно, преобладали в организациях республиканского уровня. Вся масса писателей, например, состояла на учёте в Союзе писателей РСФСР, а в СП СССР, как в верхней надстройке сидел только «малый народ» — аппарат. Но от выборов русская масса писателей была жёстко отсечена. Выдвигал в «народные депутаты» Союз писателей СССР — «малый народ» из аппарата. Во всех других бесчисленных союзных организациях тоже по традиции в аппарате занимал удобные места «малый народ», и именно он решал, кого выдвинуть.
На выборах на Съезд народных депутатов СССР oт голосования оказалась реально отсечённой вся Россия всё русское ядро, вся русская провинция. Это была циничная и невиданная по масштабам обмана операция по от странению русского народа от управления собственным государством. Все преимущества были отданы «союзным» общественным организациям, то есть «малому народу». А по мандатам с мест проходили горлопаны, способные «переорать» оппонентов, а в этой великой способности «малому народу» никогда нельзя отказать.
И вот из такого общественного мусора 25 мая 1989 года открылся съезд народных депутатов СССР. Ну, был он рямо как Государственная Дума времён заката царской империи. На нём больше болтали, чем что-то решали. Позывали себя по «телику» по целым дням напролёт на публику, а не думали о судьбе страны.
А 2 июля 1990 года открылся XXVIII съезд партии, на котором Ельцин потребовал «изменить название КПСС и звать не в заоблачные коммунистические дали, а каждодневно защищать делом интересы каждого человека», и… вышел из партии. Ельцин начал свою игру. На этом же сьезде разошлись навсегда в противоположные стороны Горбачёв и Лигачёв. Горбачёв остался генсеком, но практически бросил КПСС.
На съезде народных депутатов СССР, став президентам, Горбачёв и страну бросил на произвол судьбы. На президентском совете, — как рассказывали, — он услышал, что «народ устал от экспериментов, шатаний и болдавни. Слово «перестройка» у большинства вызывает аллергикю, ибо стало издевательством над здравым смыслом».
Горбачёв багровел. Не дав высказаться всем, президент прервал заседание и больше не спешил его собирать.
— Какую чушь они несли! — нервно ходя по кабинету, кипел Горбачёв. — И это люди, которым я доверял, вытащил их, чёрт знает откуда. От Валентина Распутина я правда, другого и не ожидал. Но остальные?!
Даже своему помощнику по международным вопросам Анатолию Сергеевичу Черняеву растерянный Меченый Миша перестал доверять важные документы:
— У него в семье пятый пункт не в порядке. Секретная информация может далёко «убежать».
Горбачёв, наконец-то, понял, что «Иудейская партия внутри КПСС» его обвела вокруг пальца и сдаёт Западу. Да не его одного, а вместе с ним всю Россию. У Горбачёва состоялась беседа с А.Н. Яковлевым, в ходе которой Миша «хитро» предложил Александру Николаевичу «забрать из партии леводемократическое крыло и включить его в движение за демократические реформы, которое трансформировать в новую самостоятельную партию». Но Яковлев уже не хотел «крыла», он хотел всю партию.
Миша с Раечкой теперь усиленно заколачивали деньгу на черный день. Откладывали миллионы за Мишины и её книги, широко изданные на Западе, выстраивали «Горбачев-фонд». Готовились к капитализму.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.