Конный связной 3-й батареи 171-го артполка, летом 1942 года Из дневника Ганса-Георга Кольба, 3-я батарея 171-го артиллерийского полка
Конный связной 3-й батареи 171-го артполка, летом 1942 года Из дневника Ганса-Георга Кольба, 3-я батарея 171-го артиллерийского полка
15 июня 1942
На Бурлуке. Добрых две недели не писал в дневнике. Он оставался в седельной сумке в обозе, — и, в любом случае, в эти дни мало что происходило. 2 июня обер-лейтенант Герт пристегнул на мой китель Железный крест второго класса «в признание действий в дни отхода и последующего контрнаступления». Радость для меня и много презрения со стороны старых обер-ефрейторов.
В 02.00 10 июня началась наша атака под Николаевкой, с такой концентрацией артиллерии, какой я никогда не видел. Гаубицы, пушки, минометы — всего 24 батареи в секторе дивизии — дали инфернальный концерт, бивший по нервам. А потом над нашими головами ревели бесчисленные бомбардировщики, «штуки» и истребители. Русские охотно побежали, и мы без труда продвинулись на 20 км. Вечером, во время переправы, подо мной потонул понтон, который неправильно нагрузили связисты, и мне пришлось плыть до берега и тащить за собой лошадь. После ночного ливня я лежал мокрый насквозь под открытым небом в грязной траншее, ругаясь сквозь зубы. Привычный совет «сушить одежду на себе» не работал — дождь продолжал идти.
11 июня был дождь, еще дождь и снова дождь.
12 июня было получше. Утром мы добыли яйца, хлеб и две курицы, вечером передвинулись на новый наблюдательный пункт перед Смоловкой, где и размещаемся до сего дня.
17 июня 1942
Шесть дней никакой почты. Не сменяли весь день, два часа на стереотрубе ночью, днем 3–4 раза бегал связным в батальон. Иван от нас в 800 метрах — окапывается, но тихо.
18 июня 1942
Русская артиллерия пристреливается по местности. Получил две посылки от матери Хельги.
19 июня 1942
«Дождь идет, мы лежим в палатках». До сих пор никакой почты. «Терпи» — слово, которое я уже не рад слышать.
21 июня 1942
Сегодня у нас есть все — пайки, жалованье, марки авиапочты и… почта! Два письма от Хельги и две открытки из Рейхсфюреринненшуле (школы Лиги германских девушек) в Бойдене. Завтра с раннего утра должно прийти еще.
22 июня 1942
Все началось ровно год назад, великие победы — но уж точно недостаточно великие. Самые трудные дни еще впереди.
В 02.00 атакует пехота: взяты Смоловка, Ленинка и Крайдиянка. Примерно в 10.00 смена позиции в сторону фронта, положение слева неясно. После обеда мы оказались на самом острие удара пехоты, с группой управления командира батареи. Командир позволил нам для развлечения пострелять по нескольким русским, но только пока они не стали зарываться в землю, прямо руками. Несколько недолетов, позор! Вечером наблюдательный пункт на высоте 194,8.
23 июня 1942
Дождь и грязь, смена позиции в сторону фронта в 16.00.
24 июня 1942
Смена позиции в 10.00, после обеда снова контакт с противником. Доложил на передовой НП, но ничего не вышло, пехота еще не взяла цепь холмов. Батарея истратила все снаряды, а подвоза нет!
25 июня 1942
На заре спереди-справа от нас — мощная танковая атака на правого соседа. Мы лежали за стогом и смотрели. У нас всего пять снарядов на орудие.
29 июня 1942
На Осколе. Позавчера, пока ждал приказа из батальона, у меня украли лошадь. Пришлось позаимствовать одну у колонны, отдыхавшей вдоль дороги. Фуражир сказал «выгодный обмен».
Ночью на 28-е батарея вышла на позиции в нескольких километрах от Оскола. Прошел слух, что справа идет большой бой на окружение. Надеюсь, что это так! Нам нужна крупная победа, которой у нас не было с начала зимы. Год назад мы лежали перед Лембергом (Львовом) и два дня ели одну редиску. Сейчас мы на тысячу километров восточнее.
1 июля 1942
День начинается как все предыдущие: утром открываю усталые глаза, выползаю из окопа, причесываюсь пальцами, надеваю кепи, ем, потом чищу форму и — к стереотрубе.
2 июля 1942
Прошлой ночью в 02.00 неожиданная смена позиции, трехчасовой марш, потом на позицию. Задача батареи: поддержать атаку 211-го полка. Потом, на рассвете, атакуем, противник бежит, мы преследуем. Севастополь пал, ура!
4 июля 1942
Вчера другая смена позиции в сторону фронта, кроме этого, ничего особенного. Мои мысли — о доме, о Хельге. Снова думаю о последних днях отпуска на прошлое Рождество, и о песне по радио — Komm zur?ck, liebes Gl?ck, ich warte auf dich («Вернись, удача — я жду тебя»). Но Ганс не размяк!
6 июля 1942
«Санитарная обработка проходит по плану». Чертова напасть! Год назад никогда бы не подумал, что у меня столько «ножек». Но сегодня они у всех, и каждый при первом удобном случае устраивает охоту. Вчера пришло письмо от Хельги из Мариенвердера и открытка из Данцига…
8 июля 1942
Со вчерашнего дня снова сидим на хвосте у бегущих русских. Пехота на марше проявляет себя просто сверхлюдьми. Мне, на лошади, гораздо проще.
9 июля 1942
За нами сотни километров пыли и жары через заболоченные реки и глубокие овраги. Я пишу эти строки, сидя всего в 50 метрах за линией фронта. Рассеянные силы русских еще отстреливаются в деревне позади нас.
10 июля 1942
Наступление продолжается.
11 июля 1942
Утром, примерно в 07.00, батарея на марше была обстреляна пушками ПТО с холма слева от нас. То, что мы раньше отрабатывали бесчисленное число раз, наконец пригодилось: батарея на рысях развернулась вправо, отцепила передки и начала стрелять прямой наводкой. Результат: мир и покой. Деревня, лежащая перед нами, занята в 10.00. 211-й полк взял около 800 пленных, что примерно равно его теперешнему боевому составу.
13 июля 1942
Пример того, как неясна линия фронта во время наступления: вчера русские атаковали с тыла штаб дивизии. Наш начальник штаба убит три дня назад, когда его машина въехала в русскую колонну, которую он принял за немцев. Прошлой ночью мы наконец смогли несколько часов поспать, а сегодня утром мы совершили налет на пчелиный улей.
16 июля 1942
Последние несколько дней мы проходим деревни с немецкими названиями, все абсолютно пустые. Вчера наступление выглядело как настоящая агрессивная война. Батарея снова двигалась с авангардом, а мы с группой управления командира батареи на самом острие пехотного наступления. 211-й полк взял множество пленных. Мы стреляли по отступающим русским прямой наводкой — дистанция 600 метров — на правом фланге.
После обеда 15-го обнаружил телегу, запряг рядом стоявшую лошадь и вернулся в батальон. Из-за своего таланта возницы, неровной дороги или строптивости лошади в конце концов я потерял боковины телеги, подушку с сиденья и, наконец, свое кепи. В любом случае, я был первым конным связным, который добрался до батальона, и майор тепло меня приветствовал. Всю ночь провел на голой земле, ежась от холода, и при первых лучах солнца начал искать кепи. Этим утром я ехал по деревне и поглощал неимоверное количество яиц, хлеба и молока.
После обеда батарею передвинули назад.
17 июля 1942
С часу продолжали наступление. Сильный дождь.
18 июля 1942
Продолжали марш. Чертовски устал и сплю в седле.
19 июля 1942
Наконец несколько часов ночного сна. Только почты все нет. Но, поскольку мы наступаем, несколько дней не писал домой. Мать явно будет беспокоиться, так что пишу теперь.
22 июля 1942
Вчера и позавчера — только марш, жара и мало сна. Знают ли дома, что такое часами сидеть в седле, когда безжалостно жарит солнце, горячий воздух дрожит над дорогой, а ты наполовину спишь, так что граница между сном и реальностью размыта? Можете ли вы представить, как сквозь пыль показывается тот, о ком тоскует твое сердце? Тогда нас возвращает к реальности крик товарища или толчок локтем. Первый раз я свалился позавчера. Легкий солнечный удар, сказал медик. Стисни зубы и служи дальше! Так что мы идем дальше.
Вчера снова контакт с противником. Появились и русские самолеты. Пишу эти строки рано утром, перед КП батальона, приказ для батареи еще пишут. От связистов я слышу солдатскую передачу из Харькова с утренним приветствием и, после этого, песней F?r eine Nacht voller Seligkeit (За ночь, полную славы). Метрах в двухстах по дороге разведбатальон зарыл в братской могиле шестерых товарищей. Две вещи стоят рядом — маленькая радость нашей спартанской жизни и знание о темной двери, сквозь которую уже прошли слишком многие и многим еще предстоит пройти.
24 июля 1942
Прошлый день был просто фантастичен, так типично для сложной ситуации на передовой. Пройдя всего несколько километров, мы получили слева сильный огонь ПТО. Несколько выстрелов с нашей стороны их утихомирили. Чуть погодя их разбили ударом справа, и, как сказали в обозе, шедшем следом за нами, было взято несколько сотен пленных. Поля постепенно становятся степью, теперь перед нами только монотонная, устрашающая серо-зеленая равнина. Ни деревьев, ни кустов, ничего, кроме жары, пыли и жажды!
Артиллерийский огонь тут и там. Пятеро из моей батареи ранены, некоторые тяжело.
Наступление утром продолжается. Первый привал — у грязной фермы, главная достопримечательность дня — пруд! Одежду долой и вперед. Снова и снова переплывал я этот пруд, что я вряд ли сделал бы дома. Что за контраст с июлем три года назад, когда мы плавали на пляже в Тиммендорфе во время нашего путешествия.
Вчера ранен один парень, Альфред Штуббе, умер при транспортировке. Потери на батарее — уже 19 человек.
25 июля 1942
Подъем в час, выход в 02.30. Мы — батарея сопровождения первого батальона 211-го полка, следуем вплотную за пехотой. Вчера группы русских пробивались из тыла через фронт, так что сегодня наступающая пехота распределилась по всей колонне. К 16.00 батальон отвели в резерв полка, для нас это означает то, что больше перед нами нет никакой пехоты. Только через несколько часов 1-я рота, или, вернее, ее остатки, возвращается и образует защитный кордон перед батареей. Число потерь в роте говорит на ужасном языке: с лета 1941-го она потеряла 104 убитыми, 4 пропавшими без вести и без счета — ранеными.
26 июля 1942
Тихая ночь. Утром подбираю сообщение, сброшенное с самолета-разведчика полку, идущему следом за нами. Между соседним полком и нашим 211-м открылась километровая брешь, так что мы встали и заняли огневые позиции. К 10.00 наш командир, обер-лейтенант Герт, стоявший на стогу в 2–3 метрах от меня, был ранен осколком снаряда. Осколок в голову, а на нем была только фуражка. Я помог его забинтовать и остался при нем. Первый раз видел, как у меня на руках тяжело умирает человек, как стекленеют глаза и сереет кожа, как тело выгибается в агонии, так что его пришлось крепко держать и непрерывно говорить с ним. Господи, неужели мне тоже уготована пуля, тогда пусть смерть моя будет быстрой. Батарею принял обер-лейтенант Зивеке.
27 июля 1942
Утром пехота атакует без артподготовки. Мы пошли вперед. В полдень мы были первыми во всем батальоне, кто наблюдал Дон с высоты своего НП. Еще один знаменательный эпизод этой кампании.
Через Буг, Днепр, Донец и к Дону!
Передовая теперь в хаосе как никогда: русские противотанковые пушки стреляют по нашему тылу справа, наша артиллерия стреляет из нашего тыла слева по нашей же пехоте, которая ведет скоротечный бой с противником прямо перед нами. В 17.00 батарею отводят, и она встает на новую огневую позицию на краю Нижне-Чирской.
28 июля 1942
Ночь прошла очень драматично, постоянные бомбежки города и орудийных позиций. В третьем батальоне около 20 погибших, у нас ни одного.
Весь день тихо. Снова активны русские самолеты, но не рядом с нами. Главное событие дня — раздача почты. Масса писем и газет. Вальтер Аренс помолвлен.
29 июля 1942
Наконец возможность помыться и написать давно просроченные письма.
30 июля 1942
Снова на НП, наблюдая Дон. Равнина Дона выглядит как красочный парк, но когда поднимаешь глаза и видишь монотонные желтые равнины — на которых почти ничего не растет — на другой стороне, вся радость исчезает. На карте та же впечатляющая картина: огромные белые пятна говорят о регионе, в котором человеческие поселения отстоят друг от друга на 20, 30 или даже на 40 и более километров. Бедные наши кони, как их там будет мучить жажда!
31 июля 1942
За ночь окопались, как было приказано. Запасливый Дандзерс взял 20 plenni из самодельной клетки для военнопленных и заставил копать укрытия. Один из них, крымский татарин, дал мне бернштейновский портсигар в обмен на хлеб.
Позавчера наш глаз привлекли идущие в колонне пленных фигуры в яркой белой одежде. Первая мысль: морская пехота с Дона! Подойдя, нам осталось только улыбнуться самим себе: несколько русских пытались сбежать, переплыв Дон, и заранее разделись. Их поймали, и теперь они идут на запад в плен в нижних рубахах и подштанниках.
После обеда новая смена позиции. Занят новый наблюдательный пункт в холмах к северу от Нижне-Чирской.
1 августа 1942
На Чире. Я ефрейтор уже год. Этот день принес новый луч надежды — в батальоне нужно было заполнить несколько анкет для отправки на учебу.
Господи, только бы это оказалось правдой! Иначе опять придется целыми днями копать и сидеть за стереотрубой.
2 августа 1942
28 лет назад в этот день началась Первая мировая война. Утром ходил на орудийные позиции, и сапожник поставил мне каблук взамен потерянного 9 июня у Коробочкино. В полдень смена позиции, чуть дальше на север.
4 августа 1942
С первых проблесков света сидел за стереотрубой на НП на дереве. Противника не видно. Лишь позже начались небольшие передвижения за Доном.
День был спокойным. Вечером прикончили бутылку рома. Успех «ошеломляет».
5 августа 1942
Грехи прошлой ночи отомстили за себя. Приходится поститься, иначе я стану еще «тоньше». После обеда смена позиции на старые окопы на Чире.
6 августа 1942
Утром чудно поплавал в пруду. В полдень смена позиции через Чир. Новый НП у Верхне-Чирской, в каких-то 100 метрах от передовой. В качестве утешения пришла почта.
7 августа 1942
Весь день тяжелый обстрел с фронта и справа. Наш медик, Вернер Эппендаль, тяжелое ранение в голову, отошел за четверть часа! При всех болезненных потерях никто не забудет, что для нас это означает жить или умереть.
На закате смена позиции. Батальон развернулся на позиции вдоль железнодорожной насыпи к востоку от Чира. Пехоте пришлось выдержать тяжелый бой.
9 августа 1942
В полдень смена позиции влево, изнуряющая жажда, вечером письмо от отца.
10 августа 1942
Наблюдательный пункт переводят вперед, 300 метров от Дона, на высоком гребне. Вечером получил приказ установить сязь с саперным батальоном, расположенным на Дону перед нами. Я пополз, потратив полчаса на то, чтобы ползать вправо и влево, не найдя ни единого сапера. Наконец наткнулся на полупустой командный пункт и узнал об огромном секторе, который эта сводная рота должна охранять.
Позже группа русских шныряла вокруг нашего НП, была перестрелка, и был ранен вахмистр Экарт; к сожалению, пуля попала в легкое.
11 августа 1942
Ничего особенного, кроме вечерней раздачи почты. Два письма от Хельги!
12 августа 1942
Ночью снова небольшая перестрелка с разрозненными русскими, подходившими с тыла и желающими добраться до Дона.
13 августа 1942
Годовщина Жоттова! В прошлом году этот день был вершиной всех наших военных событий. И когда несколько недель назад под Петровским я лежал под залпами «Сталинских орга?нов», это было хуже, чем год назад под Жоттовом. (Непонятно, что за населенный пункт имеется в виду. Станция Жотово на Волгоградщине, явно не то. — Примеч. пер .)
14 августа 1942
Наблюдательный пункт переместился вправо. По указанию обер-лейтенанта Зайделя я взял телегу и поехал к Дону украсть пару кур, при этом было больше ругани с двумя камрадами, жившими в доме, чем с русскими хозяевами. Вечером был «пир», цель которого стала мне ясна, лишь когда обер-лейтенант непринужденно пристегнул мне унтер-офицерские погоны. Наконец шаг вперед и вверх сделан. Теперь нужно будет подождать несколько недель.
15 августа 1942
Очень рано, часов в пять утра, пришил галун — который пришлось выпрашивать — на воротник. В полдень доложился командиру и новому абтайлунгсфюреру (в данном случае — и.о. комбата. — Примеч. пер .)
16 августа 1942
В полдень ездил на орудийные позиции. Вечером была почта.
17 августа 1942
Утром стирал белье в пруду и взял двух пленных. Уму непостижимо, как много русских окруженцев еще бродит по оврагам. Ночью, гонимые голодом, они подходят к нашим позициям. Мои два Ивана были полностью измотаны. Я приказал им положить винтовки и взял их с собой на позиции, чтобы покормить, потом они пошли дальше. Все оружие, что у меня с собой было, — кусок мыла.
18 августа 1942
Утром по дороге до НП меня подвезла полевая кухня, написал письма родителям и Хельге. До обеда командир приказал сразу же отправляться на позиции передков. Что? Неужели величайшая моя мечта стала реальностью? Да, мои дорожные документы готовы — перевод в запасную часть в Брауншвейге, к 11-му курсу военно-учебного заведения.
19 августа 1942
Ожидание почти невыносимо. Когда?!
20 августа 1942
Меня медленно добивает: я не могу спать, почти ничего не ем. Так что я лежу в ветхом амбаре и жду, и жду. После обеда получил сообщение, что я отправляюсь завтра утром. Ночь, я сижу у часового и пишу все это.
21 августа 1942
Полковой командный пункт. Доложив в батальоне об убытии, после долгой езды на телеге я наконец приземляюсь в полку. Оберст желает нам, шестерым молодым унтерам, удачи и успехов. Утром нас должен принять Ю-52, но подробности еще неизвестны. Одно только ясно: мы едем домой. Останемся ли мы артиллеристами или нас пошлют в пехоту, фактически, все равно: наши жизни принадлежат не нам, а нашему народу…
Данный текст является ознакомительным фрагментом.