Аккордные работы на благо девятой роты

Аккордные работы на благо девятой роты

На втором курсе незадолго до летнего отпуска я залетел по-крупному. Пьянка и драка с патрулем недалеко от комендатуры. В конце-концов, их оказалось намного больше. Меня скрутили и принесли в комендатуру «пред светлы очи» дежурного. На следующий день комендант объявил мне семь дней ареста. Конь же пообещал, что отсижу я их в своем летнем отпуске. Для того, чтобы не терять драгоценные дни, я позвонил на гауптвахту и забронировал себе место для посадки. Запросто могло оказаться, что мест нет, и пришлось бы сначала ждать в роте, пока посадят, а потом еще и сидеть. В назначенный срок я с вещами был готов «убыть к местам лишения свободы». Но Конь сказал: «Вот что, Козлов, я подумал, а че ты там будешь дурака валять целую неделю? Поработаешь у меня в роте три дня, и я тебя отпущу». Я был вне себя от радости, но Коню этого показывать нельзя. Поэтому я с деланным равнодушием протянул: «Ну, как скажете. А я вообще-то уже на «губу» собрался». На что Конь мгновенно парировал: «А не переживай. Будешь плохо работать, я тебя еще и посажу».

Конь показал, какие стенды я как художник должен был обновить, а какие переделать. Работы там было на день-полтора. Но раз Конь сказал три дня, то раньше не отпустит и по мере готовности только работенки прибавит. Поэтому я не спешил. Первые два дня обозначал деятельность в течение пары часов, а затем шел в Рязань, пил пиво, купался в Оке, встречался с девчонками и т. д. На третий день, когда Конь появился в роте, я наносил последние штрихи.

Конь удовлетворенно хмыкнул и сказал: «Молодец, Козлов! Ты хоть пьяница, но талантливый!»

Черт меня дернул за язык, и я ответил: «А кто бы вам эти стенды переделывал, если бы я не напился?». «И то верно», — сказал Конь и сделал для себя «правильный» вывод. После этого, сколько я ни старался не «залетать» перед отпуском за сорок дней (десять дней у командира для принятия решения и тридцать дней для приведения его в исполнение), Конь обязательно объявлял мне взыскание, и я в отпуске ему что-то рисовал.

Но однажды он перегнул палку. Объявив мне пять суток ареста за расстегнутый крючок на вороте, он дал мне в первый день отпуска старый, убитый стенд, на котором слой старой бумаги был около сантиметра. Бумага эта где-то была оторвана, а где-то осталась, поэтому поверхность стенда напоминала лунный рельеф. Еще вручил набор плакатов, посвященных дню Победы. Больше ничего из материалов мне не дал. Ни краски, ни клея, ни бумаги, ни кистей, ни перьев.

Похихикав, Конь сказал, что со всем этим и дурак сможет оформить стенд. Я должен был все найти сам. Время работало против меня. Поэтому весь вечер я пытался как-то выровнять поверхность старого стенда. Не могу похвастать, что мне это удалось. Чем и как его оклеивать, было непонятно. Походив по кафедрам, где работали знакомые девчонки, я разжился клеем, перьями и краской. Не было бумаги. И тут мне пособил наш каптенармус — Кузя. Он вытащил из закромов роты несколько рулонов обоев. Конечно, по-хорошему, можно было их наклеить тыльной стороной, а потом пройтись несколько раз «эмульсионкой». Но это по-хорошему. Поскольку Конь меня вынудил «халтурить», мне ничего другого не оставалось.

С помощью того же Кузи я обтянул обоями стенд. При этом не приклеивал их по всей поверхности, а только по краям. В результате неровности исчезли. Правда, следы от клея были заметны, да и бумага была безобразно желтоватого цвета. Но это я попытался скрыть, разместив на стенде выданные мне плакаты. Все это убожество я озаглавил, написав гуашью «Великая Победа». «Халтуру» мы с Кузей поставили так, чтобы свет на нее не падал. В тени это выглядело сносно. Именно используя «игру света и тени», я продемонстрировал Коню свою работу. Он остался доволен и выдал мне отпускной. Правда, перед этим он попытался заставить меня повесить стенд, но я сказал, что это не творческое занятие, для решения таких прозаических задач есть дневальные. Конь согласился. Теперь было главное — вовремя смыться.

Схватив чемодан, я рванул из роты и уже в дверях услышал, как Конь ставит задачу наряду относительно размещения стенда. Находясь на втором этаже, я услышал рев раненного буйвола. На первом, в дверях я услышал вопль Коня: «Козлов! Стой!». — «Поздно!» — крикнул я в ответ. За пару секунд я добежал до забора и, перебросив чемодан, последовал за ним.

Вернувшись из отпуска, я столкнулся с Конем. «Халтурщик!» — укоризненно сказал он. «Вы меня сами вынудили» — парировал я. После этого я предложил ему «мировую», суть которой заключалась в том, что, если ему нужно было что-то нарисовать, он мне говорил об этом перед отпуском, а не задерживал меня искусственно.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.