Глава пятая Роден и трагедия Камиллы Клодель

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава пятая

Роден и трагедия Камиллы Клодель

Камилла Клодель, родившаяся 8 декабря 1864 года, вместе с матерью, ее сестрами и маленьким братом Полем перебралась в Париж в 1881 году и там, с детства очарованная камнем и глиной, поступила в академию Коларосси, где начала обучаться у скульптора Альфреда Буше. Отметим, что в то время женщинам было запрещено поступать в школы изящных искусств, но Камиллу это не остановило. Она мечтала быть скульптором, и она твердо решила стать им. В 1882 году она вместе с другими девушками, в основном англичанками, арендовала мастерскую, а в следующем году она впервые увиделась и познакомилась с великим Огюстом Роденом. Знала бы тогда эта талантливая девушка, чем это все для нее обернется…

Произошло их знакомство при следующих обстоятельствах.

Роден тогда был всецело поглощен работой над своими знаменитыми «Вратами ада». В своей мастерской на Университетской улице он трудился с утра до ночи, пребывая в настоящем творческом экстазе (в конечном итоге, он будет заниматься «Вратами ада» много лет, но так и не закончит эту композицию, и она будет отлита в бронзе только через девять лет после его смерти). Как пишет биограф Родена Элен Пине, скульптор сам не заметил, как «попал в ловушку созданной им круговерти образов».

* * *

Назвать точную дату первой встречи Камиллы Клодель и Огюста Родена — задача непростая. Кто-то называет 1882 год, а кто-то — и 1888-й. А вот Рэн-Мари Пари, внучатая племянница Поля Клоделя (младшего брата Камиллы), уверяет, что это произошло в 1883 году.

Альфред Буше сам попросил Родена на некоторое время взять на себя руководство его мастерской на улице Нотр-Дам-дэ-Шан, и при этом он настоятельно рекомендовал ему обратить особое внимание на свою самую способную ученицу — Камиллу Клодель.

К первой встрече с великим Роденом девушки-скульпторы готовились долго и тщательно, но когда он в первый раз вошел в мастерскую, Камилла еле сдержалась, чтобы не засмеяться. Было от чего: Роден был невысокого роста и своей всклокоченной рыжей бородой очень напоминал гнома.

«Гном» сразу же заявил, что у него не так много свободного времени и он совсем не умеет преподавать, да к тому же очень спешит.

На этом, собственно, его «урок» и закончился. Но когда он во второй раз появился в мастерской на улице Нотр-Дам-дэ-Шан, он вдруг остановил свой взгляд на гипсовом бюсте ребенка и спросил, чья это работа.

Это была пятая по счету скульптура Камиллы, которая сейчас известна под названием «Поль Клодель в тринадцать лет».

— Так вы и есть та самая Камилла Клодель, о которой мне говорил мэтр Буше? Очень неплохо. Мадемуазель, как вы относитесь к тому, чтобы поработать в моей мастерской?

Остальных девушек словно и не было рядом. Камилла густо покраснела и пробормотала в ответ что-то невнятное.

* * *

Был конец октября, когда Камилла решилась прийти в его мастерскую. При входе в помещение она гордо заявила, что она скульптор. Шум в мастерской сразу стих, а потом вдруг раздался хохот, от которого у Камиллы зазвенело в ушах. Но тут откуда-то появился сам Роден и резким жестом восстановил тишину. Он сказал, что пригласил мадемуазель Камиллу поработать вместе с ним, и подтвердил, что она — скульптор. Причем очень хороший скульптор.

Так Камилла стала работать у великого Родена. Поначалу мужской коллектив мастерской держался от нее на расстоянии. Она была здесь чужой, такой же неуместной, как, например, женщина на корабле. Но очень скоро скульпторы-мужчины поняли, что Камилла действительно весьма талантлива. Не заметить это было просто невозможно.

«В 1884 году фотограф Сезар запечатлел в мастерском кадре горделивую Камиллу Клодель во всем блеске ее двадцати лет, у истоков творческого пути. Эта юная девушка замечательно красива, но красотой не безмятежной или подстрекающей к завоеванию. Перед нами портрет завоевательницы, чей взгляд предельно напряжен волей к жизни и творчеству».

(Опубл. в журн.: «Иностранная литература», 1998, № 10, раздел документальной прозы, статья РЕЙН-МАРИ ПАРИ «Камилла Клодель» (пер. с франц. Натальи Шаховской)

* * *

Сразу ли они стали любовниками? Конечно же не сразу. До этого она была его моделью. А может быть, после этого? Точно этого никто никогда не узнает.

Первое, что поразило Родена, когда Камилла Клодель первый раз появилась в его мастерской, была вовсе не ее красота. Красивых женщин он в своей жизни видел предостаточно. Его поразило не это, а сама его реакция на ее появление, то есть то сильное волнение, которое вдруг охватило его.

У Родена конечно же уже были возлюбленные (и не одна, он же был на двадцать четыре года старше Камиллы), но это юное существо, вдвое моложе его, возможно, впервые по-настоящему пробудило в нем мужчину. И он понял, что ему страстно захотелось ее лепить.

А еще в лице Камиллы он нашел идеальную помощницу и соратницу. Странно, но вскоре выяснилось, что только с ней он мог на равных обсуждать свои работы, свои планы и идеи…

Конечно же Роза Бёре, с которой Роден познакомился в год рождения Камиллы, тоже была по-своему дорога ему. Он сам считал, что его встреча с Розой стала для него судьбоносной, что она, как пишет биограф Родена Пьер Дэкс, «спровоцировала переход Родена в мир взрослых». Это действительно было так, ибо до нее будущий великий скульптор жил с родителями и мало чем отличался от себя же самого в каком-нибудь пятнадцатилетнем возрасте. Эдакий инфантильный увалень, не умевший вести хозяйство и ни разу не принимавший самостоятельных решений.

Роза Бёре родилась 9 июня 1844 года (она была на двадцать лет старше Камиллы Клодель) в Ваквилле, департамент Верхняя Марна. По сути, она была простой крестьянкой, ибо ее родители выращивали виноград и едва умели читать и писать. В Париже она работала белошвейкой у одной предпринимательницы. Также полуграмотным был и Огюст Роден: учеба в монашеской школе в Валь-де-Грасе и в пансионе в Бове практически ничего не дала ему, кроме увлечения старинными гравюрами Микеланджело, которые он случайно обнаружил в библиотеке.

Когда Огюст Роден начал встречаться с Розой Бёре, в кармане у него не было и гроша. Тайком от родителей они начали жить вместе на улице Ле Брён, в так называемой «мастерской» Родена, которая на самом деле была лишь бывшей конюшней. Почему? Наверное, потому, что Родену так было удобнее. Принято считать, что женщина — это любовница для молодого человека, подруга для человека взрослого и кормилица для старика. Роза же в своем лице объединила для Родена все, что в то время ему было необходимо: и любовницу, и подругу, и кормилицу. Добрая, красивая, трудолюбивая… Что еще нужно для малоопытного юноши, у которого совершенно нет денег?

Денег действительно не хватало катастрофически. В их жилище зимой было так холодно (угольщику надоело отпускать месье Родену уголь в кредит), что невозможно было работать. Биограф Родена Жюдит Кладель приводит такой факт. Одна из подруг Розы, чтобы материально помочь влюбленным, заказала Родену свой бюст, но для работы нужно было обогреть помещение. Денег на дрова или уголь не было, и Роден решил растопить печку своими старыми башмаками. Результат был печальным: помещение заволокло густым вонючим дымом, и «клиентка» спешно ретировалась.

«Страстно любите свое призвание. Нет ничего прекраснее его. Оно гораздо возвышеннее, чем думает обыватель. Художник подает великий пример. Он страстно любит свою профессию: самая высокая награда для него — радость творчества».

(Огюст Роден)

Через два года, 18 января 1866 года, у них родится сын, которого назвали Огюст-Эжен. Его Роден так никогда официально не признал (наверное, он считал, что ребенок со своими прихотями и капризами внесет в его жизнь ненужный беспорядок), представляя всем как младшего брата Розы. В его метрике записали: «Отец неизвестен». С другой стороны, рождение сына, как утверждает Пьер Дэкс, «упорядочило его тайное домашнее хозяйство». Опасаясь гнева отца, Роден не решился сам объявить о своих «подвигах» и попросил свою тетю Терезу Шеффер сообщить родителям, что у них появился внук. Потом, поставив их перед свершившимся фактом, он представил им и свою Розу. Отец метал громы и молнии…

* * *

Как выглядела Роза Бёре в это время, можно узнать, посмотрев на скульптуру «Девушка в шляпке с цветами» 1865 года. Здесь она очень красива: большие глаза, длинные густые волосы, пухлые чуть приоткрытые губки, показывающие два передних зубика. Нежный овал лица. Маленький подбородок. Розе здесь двадцать один год…

Любил ли Роден Розу?

Для ответа на этот вопрос достаточно почитать его письма к ней. Вот одно из них, написанное в 1871 году из Брюсселя (Камилле тогда было всего семь лет):

«Моя дорогая Роза.

Сегодня я думал о тебе. Если бы я был один, я написал бы тебе длинное письмо. Я был в деревне, мне было хорошо, я наслаждался чистым воздухом и прекрасной погодой, но моя душа стремилась к тебе.

Ты видишь, на меня нашел приступ нежности. Я так изменчив, что даже добрые чувства могут посетить меня, хотя я не всегда люблю считаться с ними. Когда они иногда приходят, я, очарованный их редким визитом, готов оказать им радушный прием. Тем не менее, я не люблю тирании нежных чувств. Но я прекращаю свои шутки. Пиши мне больше, я тебя уверяю, что это будет приятно».

Отношения Родена с другими женщинам будут существенно отличаться от его отношений с Розой. Они станут гораздо более эмоциональными. «Тирания нежных чувств» уже не будет для Родена обузой.

Пятьдесят три года им понадобятся для того, чтобы легализовать свои отношения. Все это время Роза будет терпеливо ждать. Верная и поддерживающая его в любой ситуации, она делала всю работу по дому, никогда не жаловалась и не перечила. Спокойно принимая все это, Роден так отзывался о ней:

«Она всегда была готова на жертву ради меня, и оставалась такой всю свою жизнь».

* * *

И вдруг в жизни Родена появилась молоденькая Камилла Клодель — талантливая, восторженная и очень красивая. А Роза Бёре к этому времени уже давно перестала соответствовать положению Родена в обществе и возросшему уровню его самооценки. Ну, а творчество — оно всегда было для простушки Розы чем-то запредельным. Как говорится, не понимаю, значит, не люблю…

«Мадемуазель Камилла» же, как Роден поначалу ее называл, восхищалась им. Училась у него. Ей всегда было что сказать, ее глаза горели. И он доверял ей все больше и больше, а она месила глину и обтесывала мрамор с таким усердием и энергией, каких не наблюдалось даже у самого мэтра. Одновременно с этим он все больше и больше доверялся ей, а доверие располагает к общению, а общение — к возникновению все новых и новых взаимных интересов. Круг замыкается и неизбежно выводит мужчину и женщину на новый уровень отношений. Жены, как правило, панически боятся подобного сценария, но почему-то ничего не делают для того, чтобы разделить внедомашние интересы своих мужей.

«Камилла Клодель — уроженка Шампани, земли, удивительно богатой писателями, чьи имена звучат как фанфары: Лафонтен, Расин, Александр Дюма; богатой также безымянными ваятелями из Реймса и Труа, изукрасившими своей изящной и благородной скульптурой архитектурные памятники родной провинции. Камилла и Поль Клодель благодаря редкостному соединению традиции и таланта доносят эту эстафету до середины нынешнего столетия».

(Опубл. в журн.: «Иностранная литература», 1998, № 10, раздел документальной прозы, статья РЕЙН-МАРИ ПАРИ «Камилла Клодель» (пер. с франц. Натальи Шаховской)

* * *

Роза продолжала заниматься домашним хозяйством и сыном, а месье Роден со своей помощницей продолжал работать и гулять по Парижу. А разговаривать с ней ему было очень интересно, и вообще она была самая замечательная девушка из всех, кого он знал…

Она же смотрела на него совершенно очарованная. Роден был из категории людей, о которых обычно читаешь лишь в газетах и журналах. И вдруг — вот он, на пороге ее жизни, говорит, что он очень увлечен ею, прогуливается с ней по Парижу. Она не знала, что ей со всем этим делать, но одно было ясно: она тоже с некоторых пор была увлечена им…

Однажды Камилла задержалась в мастерской на Университетской улице дольше обычного. Когда все ушли, Роден зажег множество свечей. Он любил делать так: в их мерцающем свете было любопытно разглядывать скульптуры.

Но сейчас он смотрел не на скульптуры, он невольно залюбовался своей ученицей и помощницей. Как-то само собой получилось, что они приблизились друг к другу…

После той первой ночи, проведенной вместе, Родену и его ученице долго не удавалось остаться наедине друг с другом. Это было так мучительно и так романтично одновременно.

Прилюдно они держались так, словно ничего не изменилось, но все в мастерской на Университетской улице быстро догадались, что между мэтром и его ученицей что-то произошло. Камилла же смотрела на окружающих, с трудом сдерживая ликование, переполнявшее все ее существо. Она стала для великого Родена самым важным человеком. Он любит ее, а все вокруг просто завидуют ей. И она ничуть не жалеет о содеянном. Она познала любовь, и все остальное не имеет значения. Более того, она еще покажет себя. Она создаст скульптуры, столь же великие, как и у него. Весь Париж, да что там Париж, весь мир будет у ее ног…

* * *

Прошло несколько наполненных счастьем месяцев. Но вот однажды Камилла узнала о существовании Розы Бёре. Она просто не могла об этом не узнать. Но Роден заверил ее, что они с Розой не женаты. Он сказал, что познакомился с ней, когда Камилла еще не родилась, что они прожили много лет, и теперь он просто не может вот так взять и перешагнуть через все это. Но он пообещал, что очень скоро все уладит.

А потом, летом 1884 года, Роден приехал в Вильнёв-сюр-Фер, где, как обычно летом, жила семья Клоделей. Он приехал с Розой, и сердце Камиллы каждый раз сжималось от боли, когда она смотрела на эту женщину, которая за столом села прямо напротив нее. Мысль о том, что ее любимый когда-то целовал ее, была ей отвратительна.

Когда гости удалились, отец спросил Камиллу, зачем она работает у Родена. Он сказал, что она сама — большой скульптор, что она погубит себя, находясь под его влиянием, потеряет свою индивидуальность…

По сути, он был прав. Но тогда Камилла и слышать об этом не хотела. Работы было много, слишком много.

В ту пору Роден был полностью поглощен замыслом и исполнением «Врат ада». Это был грандиозный заказ для Музея декоративных искусств, который предполагалось построить напротив сада Тюильри. Тема проекта была навеяна образами «Божественной комедии» Данте. Камилла принимала в этой работе двоякое участие: она и позировала, и выполняла отдельные элементы композиции. Анн Дельбе делает вывод, с которым невозможно не согласиться:

«Господин Роден обрел новую натурщицу, совершенную, как Ева, но — только для него одного. Ничего общего с другими […] Камилла — для него, с ним, она — натура, придающая цельность творцу, она — его творение».

Но Камилла не только позировала, месила глину и лепила. Она любила Родена, и он как-то раз даже сказал ей, что теперь они могут считать себя помолвленными…

* * *

Как мы уже знаем, Роза Бёре была женщиной очень простой. Такая преданная боевая подруга, ответственная за теплый ужин, всегда тщательно прибранную квартиру и постиранные сорочки. Большую часть времени она молчала, с ней не надо было бороться, не надо было спорить, ей ничего не надо было доказывать. Да и спрашивать ее о чем-то тоже было не нужно. Она словно не имела собственного мнения, а ее главным смыслом жизни была привязанность к Родену.

Она редко выходила «в люди». Роден не приглашал ее, а сама она туда и не стремилась. Видимо, оба они опасались «внешних оценок».

Но, с другой стороны, Роза обладала несомненным качеством, которое специалисты-психологи называют «теневая состоятельность». По сути, она заменяла Родену мать. Хоть они и не были официально женаты, таков был их семейный сценарий, согласно которому она ни в коем случае не должна была претендовать на какой-либо авторитет. Ее задача формулировалась просто: отползти, затаиться, быть незаметной, но всегда нужной. Как зубная щетка: не всегда вспомнишь, какого она цвета, но попробуй обойтись без нее хотя бы день-два…

Была ли идеальной женщиной Роза Бёре? В ЭТОМ смысле конечно же была.

* * *

Роман Родена и Камиллы не истощал творческие силы любовников. Напротив, он стимулировал их. Все специалисты отметили, что именно в это время в стиле Родена стали обнаруживаться все более и более лирические мотивы. Он начал новый цикл, включающий изображения влюбленных пар: «Вечный кумир», «Данаида», «Сирены», «Поцелуй». Моделью для «Данаиды» и «Поцелуя», задуманного для «Врат ада», но не вошедшего в окончательный вариант, послужила конечно же Камилла Клодель.

«Судьба свела Родена с существом, казалось, специально избранным для него из тысяч. Как жаль, что лишь теперь он встретил ту, что словно создана была стать его подругой и ученицей. Она была молода и прелестна, в ней чувствовалась порода…»

(Жюдит Кладель. «Роден»)

В это время и сама Камилла очень решительно вырабатывала и утверждала свой собственный стиль. Учитывая тот факт, что бюст шестнадцатилетнего Поля Клоделя был создан в 1884 году, можно утверждать, что к моменту встречи с тем, в ком хотят видеть ее единственного учителя, ученичество ее было уже, по сути, завершено. А ведь в это время Камилле было всего двадцать лет.

* * *

В 1884 году Роден получил два очень почетных и ответственных заказа: это были памятник знаменитому художнику XVII века Клоду Лоррену в Нанси и композиция, вошедшая в историю под названием «Граждане Кале».

Работа над четырехтонным памятником длилась почти два года, но лишь девять лет спустя (в 1895 году) его установят в Кале на площади перед зданием ратуши.

* * *

В конце 1888 года Роден арендовал еще одну мастерскую — Фоли-Нёбур, Итальянский бульвар, дом 68. Это был обветшалый роскошный особняк, окруженный запущенным садом, который некогда был любовным приютом одной из самых романтических пар в истории человечества: здесь творили и любили друг друга Жорж Санд и Альфред де Мюссе.

* * *

Была ли Камилла тогда уже достаточно независимой, чтобы совсем уйти из семьи и обосноваться на Итальянском бульваре — наполовину в Фоли-Нёбур, наполовину у себя, — и на самом ли деле именно в то время началась ее самостоятельная жизнь? Трудно сказать. Во всяком случае, ни писем, ни документов об этом нет.

Возможно, Роден, благосостояние которого неуклонно возрастало, поддерживал ее, выплачивая вознаграждение — безусловно, заслуженное — за работу с ним. Камилла действительно к тому времени уже была скульптором высочайшего класса. Она давно овладела всеми премудростями лепки, но и как формовщик не знала себе равных, твердый же мрамор она тесала с такой энергией и точностью, каких никогда не достиг и сам мэтр.

Теперь они могли свободно проводить время наедине друг с другом, не страшась непрошеных гостей. Особняк Фоли-Нёбур стал местом их свиданий, и никто другой туда не ходил. Консьержке было велено никого не пропускать и на вопросы не отвечать. В этом укрытом от посторонних взглядов месте Камилла была счастлива. Часами она позировала для него, а он лепил ее, рисовал, внимательно изучая каждую клеточку ее прекрасного тела. От этого Камилла ощущала себя словно на седьмом небе, лишь иногда в сердце закрадывалось сомнение: «А не слишком ли мало она работает для себя?» Но она тут же гнала от себя эту малоприятную мысль.

Вдохновленный Роден работал много и с удовольствием.

Кстати сказать, он лепил Камиллу не только в прямом смысле этого слова. Как пишет А. А. Монастырская, «Роден сознательно лепил из Камиллы женщину для себя. А она жадно впитывала все крохи, которыми ее небрежно осыпал обожаемый мэтр».

К сожалению, Роден не мог проводить в Фоли-Нёбур все ночи. Мастерских у него теперь было три, работы много, а еще были приемы, встречи, интервью с журналистами. А еще у него была Роза…

Нередко получалось так, что Камилле приходилось подолгу ждать его, и она ложилась спать, так и не дождавшись его прихода. Роза Бёре все равно оставалась препятствием в развитии их отношений. А Роден каждый раз говорил одно и то же: что Роза болеет, что он должен ее навещать, что он не может просто взять и оставить ее…

* * *

Как раз на это время пришелся небывалый взлет популярности Родена. И он, несомненно, был связан с именем Камиллы. Эта молодая женщина стала занимать слишком много места в его творчестве. У биографа Родена Элен Пине читаем:

«Во всех скульптурах с 1885 по 1896 годы динамика тел выражает страсть, торжество и негу любви, наслаждение или страдание».

Она была повсюду, она была и моделью для его работ, и их соавтором. В эти годы родился один из самых прекрасных его замыслов — «Вечная весна».

Работал Роден самозабвенно. Как писал Райнер-Мария Рильке, «его жизнь — один сплошной рабочий день». Именно в это время произошла ломка его стиля. Реализм уже не удовлетворял его. И именно Камилла привнесла в его работы ту экспрессивность, которой ему недоставало. Поистине она была для него музой, готовой при этом пожертвовать всем ради любимого.

* * *

Роден сам не заметил, как с изумлением стал обнаруживать сходство в их скульптурах. Их обоих волновало одно: как не просто передать черты того или иного лица, это могли делать многие, а как выхватить в нем самое потаенное, то, что скрывается за обыденной маской. Роден все чаще стал доверять Камилле завершение своих работ.

«Лицо нельзя считать единственным зеркалом человеческой души и выразительность лица не исключительный отражатель душевной жизни. Нет ни одной мышцы в человеческом теле, которая не принимала бы участия в выражении внутренних изменений. Каждая мышца выдает радость или грусть, воодушевление или пессимизм, веселье или гнев».

(Огюст Роден)

Сначала Камилла была несказанно рада этому, но однажды ее отрезвил брат, который к тому времени уже серьезно увлекся поэзией.

— Сегодня Роден подписал мою работу своим именем, — поделилась она со своим братом Полем. — Совсем, как в свое время Микеланджело, он тоже подписывал работы своих учеников.

— А я бы не хотел, чтобы, например, Виктор Гюго подписывал мои стихи.

Камилла сначала даже не поняла, что ей ответил брат, но его слова глубоко тронули ее душу.

* * *

Жизнь Камиллы с Роденом могла бы показаться безоблачной, если бы не одно обстоятельство. Ее настойчивость, привлекательная внешность и существенная разница в возрасте сделали свое дело: скромная девушка, еще недавно подметавшая мастерскую, заставила Родена позабыть обо всем на свете… кроме Розы. Немая дуэль между этими двумя женщинами длилась уже более пяти лет, но Камилле никак не удавалось ее победить.

Роден знал, что Роза беззаветно любит его; он тоже по-своему ее любил, но у него при этом были свои соображения. Никто из них больше не заговаривал о браке — по прошествии стольких лет это потеряло смысл. Их сын уже стал взрослым: ему было двадцать два. В свои сорок восемь лет Роден был преуспевающим скульптором. Роза все еще влекла его, хотя в последние годы в ее облике появилось что-то от почтенной матроны. Но ему нравилось в ней даже это. Оглядываясь назад, он с трудом мог поверить, что с момента их знакомства прошло уже почти двадцать пять лет. Этим летом ей исполнилось сорок четыре.

Роден не знакомил ее ни с кем из своих новых друзей, никогда не посвящал ее в свои дела и планы. Роза даже не догадывалась о его нынешних доходах.

Ее жизнь с Роденом тоже могла бы показаться безоблачной, если бы не одно обстоятельство. Ее Огюст стал не всегда ночевать дома, объясняя, что допоздна задерживается в мастерской. Когда же он приходил, то ссылался на усталость и отодвигался к самому краю их широкой кровати.

Розе было трудно просыпаться одной в постели, искать его рядом и не находить. Однако она так жила, и это ее долгое время не тревожило, во всяком случае, она не признавалась в этом даже самой себе. Что ж, работа есть работа…

— Если он тебя любит, — спрашивал ее сын, — почему не женится на тебе?

— Мне кажется, нам и так хорошо.

— Я так не думаю. Он обязан тебе большим, чем ты ему. Он очень даже неплохо устроился, черт возьми!

— Для меня тоже это удобно, Эжен.

У нее не было желания спорить с сыном.

— Я живу так, как я привыкла жить, и мне не на что жаловаться.

Но невозможно скрыть то, что скрыть невозможно. О том, что в жизни Родена появилась Камилла, Роза знала, как она знала и о других его женщинах. Но это ничего не изменило, и он продолжил жить на два дома. Одна женщина вела хозяйство и поддерживала тепло семейного очага. Он жалел ее. Другая была постоянно рядом, в его мастерской. Он любил ее.

* * *

Роден работал на износ, и вместе с этим росла его популярность. Одна за другой шли престижные выставки, в том числе совместная с Клодом Моне в 1889 году, затем участие во Всемирной выставке 1889 года, вызвавшее бурю восторгов и брани. Формировались и крепли его политические связи в кругах высокопоставленных республиканцев и либералов. Известность, орден Почетного легиона, приемы отныне стали внешним отражением его положения в обществе, близкого к официальному статусу мэтра.

«Если ваш талант нов, не рассчитывайте вначале на большое число сторонников; наоборот, у вас будет множество врагов».

(Огюст Роден)

Вместе с Роденом вращалась в высших кругах общества и Камилла. Там она знакомилась с выдающимися людьми той эпохи. Несомненно, Роден предпочитал появляться в свете со своей красивой, жизнерадостной и остроумной подругой, а не с простоватой Розой, которую лучше было держать в тени, чтобы не позориться. Камилла Клодель бывала у знаменитых братьев Гонкуров, у автора известной остросатирической трилогии о Тартарене из Тараскона Альфонса Доде, у романиста, драматурга и критика Октава Мирбо…

Выдающийся французский писатель А. Доде (1840–1897) в своем сатирическом романе-трилогии «Тартарен из Тараскона».

(«Необычайные приключения Тартарена из Тараскона», «Тартарен на Альпах», «Порт-Тараскон» обличают мещанские нравы буржуазного общества)

* * *

В 1887 году состоялась первая поездка Родена и Камиллы в Турень, историческую область во Франции в бассейне Луары. Потом это вошло в обычай. Там они обнаружили уютный замок Илетт в одном городке, расположенном в двадцати пяти километрах на юго-запад от Тура. Этот замок на живописном берегу реки Эндр стал летним приютом их любви.

Летом Камилла жила в Илетте, а Роден регулярно приезжал к ней, хотя до Парижа было почти двести километров. Для него официальным предлогом для поездок в Турень стали поиски подходящей модели, напоминающей лицом Бальзака (он как раз получил заказ на изготовление его скульптуры), ведь тот родился как раз в Туре и был типичным представителем здешних мест.

Но почему он постоянно уезжал в Париж? Конечно же причиной была Роза: ему не хотелось скандала, не хотелось принимать какое-либо решение.

Первое лето в Илетте пролетело незаметно. Для Камиллы, несмотря на отъезды Родена, оно было идиллией, похожей на сказку.

Кстати сказать, в Илетте было написано единственное дошедшее до нас письмо Камиллы к Родену. Оно датировано 25 июня 1892 года:

«Месье Роден!

Поскольку заняться мне сейчас нечем, я снова пишу вам. Вы не представляете, как хорошо теперь в Илетте. Сегодня я обедала в центральной зале, которая служит оранжереей и откуда с обеих сторон виден сад. Мадам Курселль предложила (без всяких намеков с моей стороны), чтобы вы, если вам захочется, у нее время от времени или даже всегда обедали. По-моему, ей этого ужасно хочется. А здесь так красиво!

Я гуляла в парке, вокруг все уже убрано, сено, пшеница, овес, можно везде ходить, это чудесно. Если вы будете так любезны и сдержите данное слово, нас ждет рай. Вы получите для работы ту комнату, которую захотите. Хозяйка, я думаю, будет у ваших ног.

Она мне сказала, что я могу смело купаться в реке, там, где купаются ее дочь и служанка. Опасности нет никакой. Если вы не возражаете, я так и поступлю, потому что это большое удовольствие, и оно избавит меня от необходимости ходить в горячие бани в Азэ. Как мило было бы с вашей стороны купить мне темно-синий купальный костюм с белой отделкой, раздельный, блузка и панталоны из саржи (размер средний). Это можно сделать в Лувре, или в магазине „Бон Марше“, или в Туре.

Я сплю совершенно голая, чтобы представить себе, будто вы рядом, но когда я просыпаюсь, я вновь одна.

Я вас целую. Камилла.

Главное, не обманывайте меня больше».

Назвать это письмо любовным сложно. Скорее, это было бы обычное бытовое письмо, если бы не его последняя фраза, а также приписка после подписи, наполненная грустью и надеждой на то, что все еще может быть хорошо.

«Сохранился каталог библиотеки Луи-Проспера Клоделя, которую Камилла храбро осваивала: там представлена почти вся античная литература. Она жадно и бессистемно глотает книги, как это бывает в отрочестве, особенно в одиноком отрочестве. Отсюда — редкий для того времени культурный уровень Камиллы».

(Опубл. в журн.: «Иностранная литература», 1998, № 10, раздел документальной прозы, статья РЕЙН-МАРИ ПАРИ «Камилла Клодель» (пер. с франц. Натальи Шаховской)

* * *

А в 1893 году поездки в Илетт вдруг прекратились. Почему? Для ответа на этот вопрос следует, наверное, коснуться одной из загадок жизни Камиллы Клодель: были ли у нее от Родена дети?

По этому поводу Рэн-Мари Пари пишет:

«Может быть, в Турене она скрывала тайную беременность? Или выздоравливала после тяжелого аборта? Может, навещала ребенка или детей у кормилицы? Документы, которыми мы в настоящее время располагаем, не дают ответа на эти вопросы».

В водовороте любви в старинном замке они, похоже, совсем забыли про осторожность. Раньше Роден постоянно следил за этим, но визиты в Илетт были так насыщены эмоциями…

* * *

Говорят, Камилла сумела решить эту проблему, ничем не побеспокоив великого Родена. Это был самый страшный день в ее жизни, полный страха и острого ощущения собственного бессилия. После этого ее долго мучили ночные кошмары: детей у нее больше не будет, но вдруг и великим скульптором она тоже не станет…

Когда она приехала в Париж, ничего не подозревавший отец сказал:

— Что-то деревенский воздух не пошел тебе на пользу. Наверное, ты сидела там взаперти и все время работала. Ради этого не стоило уезжать из города.

Эх, знал бы он…

Ничего не заметил и Роден.

* * *

Историк Жак Мадоль, имевший доступ к переписке Ромена Роллана, дает понять, что есть два письма, в которых речь идет об аборте. Мадам Роллан писала о том, что сам Поль Клодель рассказывал ей о прерванной беременности сестры.

Пока истина не будет установлена, будем, по крайней мере, иметь в виду эту печальную тайну. Возможно, это была одна из самых болезненных ран в трагической жизни Камиллы Клодель. Но, получив сильнейшую эмоциональную травму, она не заболела, не развалилась на части. Во всяком случае, пока не заболела, пока не развалилась…

В любом случае, к этому вопросу следует относиться с бо2льшей осторожностью, чем это делают многие биографы Родена, описывающие житье в Турене исключительно как беззаботные шалости в тайне от Розы Бёре.

Подобный вывод часто делают, основываясь на следующем письме Родена к своей гражданской жене:

«Я весь в работе, и она чем дальше, тем более захватывает меня. Я чувствую себя живущим в давних эпохах, потому что во мне, бесспорно, есть след тех минувших времен, и эта архитектура как будто пробуждает в глубине моего мозга что-то, что я прежде знал».

Похоже, мэтр действительно в то время жил лишь своей работой, и ничто другое для него не существовало. Работа была его счастьем, лишь она заполняла пустоту его души, и малышка Клодель должна была помогать ему в этом, а не мешать. Вообще ничто не должно было ему мешать.

«К сожалению, в наше время многие презирают, ненавидят свою работу. Но мир будет счастлив только тогда, когда у каждого человека будет душа художника, иначе говоря, когда каждый будет находить радость в своем труде».

(Огюст Роден)

* * *

Увы, как это обычно бывает, целиком и полностью поглощенная борьбой за сердце своего кумира, Камилла стала постепенно забывать о себе и о своей собственной творческой карьере. Очень многие сходятся во мнении, что из талантливой молодой художницы с многообещающими работами она постепенно превратилась в «перезрелую протеже месье Родена», которой доверялось лишь завершение поступавших ему заказов, на что у него самого не было времени. И напрасно сам Роден пытался реабилитировать свою ученицу. Вот, например, что он писал своему другу Октаву Мирбо:

«Что касается мадемуазель Клодель, обладающей талантом размером с Марсово поле, она еще не оценена по достоинству».

Эта фраза Родена — настоящий афоризм, замешанный на каламбуре. С одной стороны, Марсово поле в Париже огромно по площади, поэтому сравнение таланта Камиллы с ним является характеристикой чисто количественной. С другой стороны, следует пояснить, что дo 1890 гoдa xyдoжники ycтpaивaли cвoи выcтaвки в зaлax бoльшoгo двopцa на Eлиceйcкиx пoлях, а после этого часть xyдoжников, выдeлившиcь из oбщeй массы представителей академического искусства в Национальное общество изящных искусств, oбpaзoвaла coбcтвeнный Caлoн Mapcoвoгo пoля (пo имeни выcтaвoчнoгo пoмeщeния нa Mapcoвoм пoлe), поэтому сравнение Родена может рассматриваться и как качественная оценка таланта Камиллы: «размером с Марсово поле», то есть достойно лишь Салона Марсова поля.

В любом случае, критики упорно не желали рассматривать мадемуазель Клодель в качестве самостоятельного мастера.

Конечно, Камилла надеялась добиться признания и успеха, соединив свою судьбу с именем Родена. Но слова Родена так и оставались словами, а на практике он не торопился связывать себя, и в глазах критиков и публики его совместные с Камиллой работы так и оставались работами только Родена. Ведь он ставил на них только свою подпись…

А ведь в это время Камилла создавала весьма интересные работы, не только технически безупречные, но и отмеченные динамичной композицией, страстностью и, наконец, удивительной плавностью линий. В отличие от Родена, часто лепившего крупными небрежными мазками мэтра, Камилла свои душевные импульсы облекала в утонченно-проработанные формы. Типичный пример — знаменитая композиция «Вальс», работа 1892 года, где в изломе двух переплетенных в танце фигур улавливается не только эйфория чувств, но и их болезненность.

Известный критик Октав Мирбо был восхищен «Вальсом»:

«Мадемуазель Клодель отважно атаковала задачу, быть может, самую трудную для скульптора: передачу движения танца».

Матиас Морхардт в своей знаменитой статье о Камилле написал:

«Согласно мнению мадемуазель Клодель, в искусстве в первую очередь следует точно передать движение».

Роден считал иначе, для него главное заключалось в моделировании поверхностей, в игре света и тени, движению же он придавал лишь второстепенное значение.

* * *

Конечно же ни о каком творческом бесплодии Камиллы в это время говорить нельзя. Незадолго до 1894 года она закончила «Маленькую владелицу замка», иначе называемую «Девочка из замка Илетт» или «Маленькая Жанна». Таков парадокс творчества — чудесное детское личико с отрешенным взглядом изваяла женщина, которой судьба отказала в материнском счастье.

Но в целом произведения Камиллы того периода все же были проникнуты печалью. Собственно, иначе и быть не могло.

Кстати сказать, об одной из скульптур Камиллы галерист Эжен Бло написал:

«Однажды Роден пришел ко мне, и я увидел его стоящим неподвижно перед этой работой, созерцающим ее, нежно ласкающим металл и плачущим. Да, плачущим. Как ребенок».

Роден плакал, глядя на работу Камиллы. От гордости за свою ученицу? Вряд ли. А может быть, от бессилия? Может быть, потому что понимал, что младшая превзошла старшего, ученица превзошла своего учителя?

Безнадежна ли подобная ситуация? Трудно сказать однозначно. Но Камилле Клодель справиться с ней, похоже, не удалось. Невольно вступив в профессиональную конкуренцию со своим учителем, она не смогла добиться равноправия. Что это было? Следствие до сих пор распространенных в обществе стереотипов или «заслуга» исключительно Родена…

* * *

Где-то примерно с 1893 года между любовниками начался разлад. К этому вело все, и, в конце концов, первый, еще не осознанный протест вырвался у Камиллы. Она сказала, что не верит, что он когда-либо покинет свою Розу, так как жалость бывает сильнее любви.

Они стали часто ссориться, но это происходило днем, а затем следовали ночи любви, полные слез и примирений. Но, к сожалению, все оставалось по-прежнему. Что бы ни говорила Камилла, Роден все называл пустяками. Все, кроме творчества. И Камилла соглашалась с ним, не отдавая себе отчета в том, что за этими «пустяками» стояло нечто очень важное, что уже начинало рваться наружу, желая обратить на себя внимание.

Ко всему этому добавлялось еще и уязвленное творческое самолюбие Камиллы, начавшей думать, что рассчетливый мэтр использует ее в своих интересах. По словам А. А. Монастырской, эта позиция «стала настоящим ударом для Родена. Привыкнув к беспрекословному подчинению молодой любовницы, он внезапно осознал, что новая Галатея давно живет по другим законам».

Но главным все же были оскорбленные чувства, а также постоянное незримое присутствие Розы Бёре.

О чем вообще думала эта Роза? Она была женщиной, которая никогда не витала в облаках. Она наверняка размышляла со свойственной ей житейской мудростью, что уж лучше ей сохранить хоть какие-то права на Родена, чем потерять его совсем. В этом была ее правда жизни. Правда жизни сорокавосьмилетней женщины.

За годы жизни с Роденом она привыкла к постоянным сменам его настроения и научилась к ним приноравливаться. Она соглашалась со всем, что он говорил, терпеливо пережидала вспышки раздражительности, которые охватывали его все чаще, предупреждала все его желания, стараясь не дать ему ни малейшего повода для недовольства, готовила его любимые блюда и подавала их в удобное для него время и т. д. и т. п. День за днем она подстраивалась под него, смиряя свою гордость, лишь бы не рассердить его, лишь бы не обидеть…

По сути, каждая из них — и Камилла, и Роза — по-своему «воевала» за каждую ночь, проведенную с Роденом под одной крышей.

«Когда я смотрю на два обнявшихся тела, мне интересны не мужчина и женщина сами по себе, а та новая, третья субстанция, которая порождается этим взаимоотношением двоих и которая без их контакта возникнуть не может».

(Огюст Роден)

* * *

Свой двадцать восьмой день рождения, 8 декабря 1892 года, Камилла провела одна. Не первый уже день рождения в одиночестве, и причиной опять была нерешительность Родена, который не мог заставить себя бросить Розу. Понятное дело, это лишь еще больше усугубило его конфликт с Камиллой Клодель.

Вообще этот конфликт можно описывать очень долго и детально, доискиваясь до его первопричин, анализируя отдельные слова и фразы. Конечно, у любого конфликта должна быть конкретная причина. Но главное здесь состоит не в какой-то одной причине, а в самой неизбежности столкновения этих двух ярких и незаурядных характеров. Рано или поздно конфликт должен был произойти. Гораздо интереснее другое — то, что связь Камиллы и Родена, этих двух людей столь бурного и столь несхожего темперамента, продлилась так долго. Около пятнадцати лет. Даже в масштабе человеческой жизни срок немалый…

Краткий анализ их отношений дает нам Рэн-Мари Пари:

«Какой итог можно подвести отношениям этой пары, если опираться лишь на скудные документы и отказаться от соблазна что-то домыслить и дать волю воображению — то есть не впутывать в дело свои фантазии, не имеющие ничего общего с исторической истиной?

Вывод первый: на сегодняшний день у нас нет доказательств, что Камилла питала к своему учителю то, что называют страстью. Ни одного пылкого, восторженного письма, ни одного свидетельства, что она вела себя словно околдованная, да и позднее она не выглядела оглушенной или потерянной, что можно было бы считать проявлением сердечной муки, глубокого чувства. Напротив, все наводит на мысль, что в привязанности Камиллы, вопреки ее пылкому темпераменту, было нечто рассудочное и рассчитанное, что свою роль сыграли соображения честолюбия. Нет сведений и о том, чтобы этот пылкий темперамент нашел для себя иной выход.

Бытовая и общественная ситуации тоже не благоприятствовали тому, чтобы роман их был полнокровным и длительным. Камилла жила наполовину в семье и обманывала родных. В те времена считалось немыслимым, чтобы девушка из буржуазной семьи стала признанной содержанкой сорокалетнего „развратника“. Это называли распутством, и, судя по письмам, которые много позже мадам Клодель-мать писала своей душевнобольной дочери, Камилла долго маскировала свое „падение“ искусно выстроенной системой лицемерия: не она ли принимает в доме у собственных родителей в Вильнёве месье Родена с супругой — Розой Бёре. И Роза пребывает в не меньшем неведении, чем Клодели, относительно греховной идиллии учителя и ученицы […]

Вывод второй: отношениям Камиллы и Родена недоставало простоты и равенства, того, что служит основой глубокой и прочной привязанности между людьми незаурядными. Камилла называла Родена „месье Роден“, равно как и Роден свою ученицу — „мадемуазель Камилла“: признак своего рода кастовой границы. Они не жили по-настоящему вместе, довольствуясь тайной связью. Немногочисленные письма Камиллы к любовнику, которыми мы располагаем, свидетельствуют более о кокетстве, чем об истинном чувстве […] Чувству Камиллы — во всяком случае, многое на это указывает — недостает безрассудства, ослепленности. Совершенно очевидно: Камилла с самого начала ясно видела все слабости Родена. Ее рисунки-шаржи, дошедшие до нас, беспощадны; между тем они сделаны до разрыва, до того, как она почувствовала презрение к нему, что можно считать первым шагом к ненависти».

«Поиском любви, ее слов и жестов — всего, чего ей так не хватало в жизни, — стало для Камиллы искусство; для нее действовать — значит ваять, ваять, чтобы жить, чтобы обрести себя и найти общий язык с другими. И вся ее юность, богатая свершениями, являла собой еще и борьбу между волей и тем, что досталось ей в наследство».

(Опубл. в журн.: «Иностранная литература», 1998, № 10, раздел документальной прозы, статья РЕЙН-МАРИ ПАРИ «Камилла Клодель» (пер. с франц. Натальи Шаховской)

Анализ внучатой племянницы Камиллы Клодель очень спорен и субъективен, и мы привели его лишь для того, чтобы показать, как несправедлива может быть одна женщина к другой. Ну что, например, такого в обращении «месье Роден» и «мадемуазель Камилла»? Многие люди, даже много лет живущие в счастливом браке, обращаются друг к другу по фамилии — это стало чуть ли ни модным.

* * *

«Роден, — утверждает Рэн-Мари Пари, — питал к своей ученице сильнейшую привязанность». Переписка его с Джесси Липскомб (подругой Камиллы, с которой они вместе снимали мастерскую) в этом смысле весьма показательна, хотя использовать ее трудно: письма не всегда четко датированы, некоторые утеряны, многие места неразборчивы.

Из этих писем действительно видно, что Роден был обеспокоен душевным состоянием Камиллы.

Например, в 1886 году он писал Джесси:

«От моей милой англичанки нет никаких известий […] Пришлите мне ваши фотографии. Обращаюсь с этой просьбой к вашей несравненной доброте, пусть мадемуазель Камилла и вы будете рядом, и в то же время пусть ваши прелестные индивидуальности сохранятся во всей своей цельности […] Постарайтесь, чтобы ваша подруга не была такой ленивой».

* * *

А еще Рэн-Мари Пари пишет:

«Даже не очень любя такое трудное для восприятия искусство, как скульптура, нельзя избежать сопоставления работ Камиллы с заслонившим их творчеством Родена».

Очень верное утверждение. Тем более что ни для кого уже не секрет, что Камилла «приложила руку» ко многим произведениям Родена. Разглядывая «Врата ада», любой специалист по творчеству Камиллы Клодель легко узнает ее работу: где руку, где ногу, где торс. Это и неудивительно при той родственности стиля, что существовала между ними на протяжении нескольких лет. Но даже если не опускаться до подобных мелочных подсчетов, одна работа Камиллы не может не вызвать недоуменных вопросов. Это «Девушка со снопом» 1890 года.

«Девушка со снопом» — настоящая сестра-близнец созданной примерно в то же время «Галатеи» Родена. Те же сжатые колени, та же правая рука на плече, тот же наклон головы, та же челка, закрывающая лоб. А между тем, почти натуралистическая простота этой девичьей фигуры как нельзя более клоделевская, в ней нет и следа присущей Родену напряженности. К тому же известно, что сам Роден не любил работать в мраморе, тогда как Камилла была в этом превосходным мастером: так кто же вдохновитель и исполнитель роденовской «Галатеи»? Вопрос, как говорится, риторический.

Во все тех же «Вратах ада» один из персонажей группы «Скупость и роскошь» являет собой точную копию «Этюда мужской головы» Камиллы, а одна из фигур, бронзовый эскиз которой выставлен в музее Родена под названием «Крик», кажется вышедшей прямо из рук Камиллы. И перечень подобных заимствований, указывающих на то, что учитель использовал ученицу, можно продолжать и продолжать.

Грань, за которой помощь в работе превращается в нечто совсем иное, тонка. Очень часто «помогающего» становится трудно отличить от «делающего всю работу». Можно только догадываться, что испытывала Камилла, видя, как ее идеи плавно трансформируются в Великие Творения Родена. Наверняка мысль о том, что без нее он этого не добился бы, уже не раз приходила ей в голову. И ей нужна была за это хотя бы его благодарность. А может быть, и благодарности (ее она так особо и не дождалась) ей уже было бы мало? Не мечтала ли она о равных с Роденом лаврах?

Данный текст является ознакомительным фрагментом.