Пабло Пикассо

Пабло Пикассо

Художник вроде Бога

Пабло Пикассо – один из тех, о которых говорят: его можно любить или ненавидеть, но быть равнодушным к нему невозможно. Его слава давно переросла все пределы, о которых он смел мечтать. Самый популярный художник XX века (по опросу журнала Time), самый дорогой художник (в год его картин продается на сотни миллионов долларов), один из самых плодовитых – количество его работ исчисляется десятками тысяч (по разным оценкам, от тридцати до восьмидесяти). Он прожил жизнь, о которой мечтает всякий, – долгую, плодотворную, полную успеха и признания, любви и поклонения. Есть и другая точка зрения, оценивающая Пикассо не как гениального художника, а как вдохновенного Дон Жуана, ломающего женские судьбы с той же легкостью, как их тела на своих полотнах. Он нес им страдания и горе, сумасшествие и смерть, претворяя их слезы в краски и образы. И все же запомнится Пикассо именно своим искусством – революционным и новаторским, ломающим рамки привычного в пыль.

Будущий художник родился в Испании, в андалузском городе Малага 25 октября 1881 года: он был первым ребенком Хосе Руиса и Бласко и его любимой жены Марии Пикассо и Лопес. При крещении мальчик получил имя Пабло Диего Хосе Франсиско де Паула Хуан Непомусено Мария де лос Ремедиос Сиприано де ла Сантисима Тринидад Мартир Патрисио Руис и Пикассо – столь длинное имя по испанскому обычаю состояло из имен родственников и почитаемых святых, а две фамилии ему, как и каждому испанцу, достались по наследству от каждого из родителей. Позже в семье родились еще две дочери, Долорес (Лола) и Консепсьон (Кончита), но Пабло – старший и единственный сын – был любимцем семьи. По его воспоминаниям, в детстве родители его баловали и никогда ничего не запрещали.

Хосе Руис был выходцем из обедневшего аристократического рода и довольно известным художником: горожане охотно покупали выполненные им натюрморты с букетами цветов и картины с голубями. Неудивительно, что своему маленькому сыну он давал играть не погремушки, а карандаши: по воспоминаниям его матери, первым словом Паблито было piz, piz, укороченное lapiz — по-испански карандаш. Едва мальчику исполнилось семь, дон Хосе стал учить его всему, что знал, – технике рисунка, масляной живописи и основам композиции. Он был приверженцем классических взглядов и считал, что научиться рисованию нельзя без академической подготовки: рисования гипсовых моделей, копирования знаменитых картин и этюдов с натуры. Дон Хосе мечтал, чтобы его сын пошел по его стопам, стал художником и унаследовал семейную мастерскую. О радость – у Пабло действительно был талант и склонность к рисованию: он был готов пропадать в мастерской отца целыми днями, забыв об учебе в школе, и отец был только счастлив, если его сын вместо уроков помогал ему рисовать. Пабло не было и десяти, а дон Хосе уже доверял ему дорисовывать на своих картинах лапки голубей или листья цветов. В восемь лет Пабло нарисовал свою первую настоящую картину маслом под названием «Пикадор» – с ней художник не расстанется до конца жизни. Скоро уже все родственники знали, что у Руисов растет юный гений.

Пабло Пикассо. Портрет матери, 1896 г.

В 1891 году семья переехала в Галисию, в город Ла-Корунья, где сеньор Руис стал профессором в Школе изящных искусств и куратором местного музея. Здесь семья прожила четыре года, пока в 1895 году от дифтерии не умерла младшая сестра Пабло Кончита – событие, сильно повлиявшее на мироощущение юного художника, мир которого будто разом перестал быть радостным и солнечным. Было решено оставить полную печальных воспоминаний Ла-Корунью: сеньор Руис организовал свой перевод в Барселону, и семья сменила Галисию на Каталонию, а северо-западное побережье на юго-восточное. В Барселоне Пабло благоденствовал, лишь в редкие периоды депрессивного настроения с грустью и ностальгией вспоминал Ла-Корунью и оставшееся там детство.

По легенде, однажды дон Хосе увидел набросок голубя работы сына и был так восхищен его техникой, что пообещал даже бросить живопись, ибо его тринадцатилетний ученик превзошел своего отца. Он немедленно отправился в Барселонскую академию художеств и настоял, чтобы они приняли его сына, – несмотря на его юный возраст и зияющие пробелы в школьном образовании. И Пабло полностью оправдал доверие: обычные студенты готовятся к экзаменам месяц, а он успел за неделю, да еще выполнил все работы на неожиданно высоком уровне. Дон Хосе дал сыну все, что мог: его техника была совершенна. Много лет спустя на выставке детского рисунка признанный гений Пикассо скажет: «В детстве я рисовал как Рафаэль, но мне понадобилась вся жизнь, чтобы научиться рисовать так, как рисуют дети».

Обрадованный отец снял для Пабло мастерскую недалеко от дома и частенько наведывался, чтобы посмотреть, как продвигаются дела. Он прекрасно знал, что у подросшего сына проблемы с дисциплиной, и если не стоять у него над душой, он будет не писать, а гулять с друзьями по улицам Барселоны, глазея по сторонам. Отец и сын часто спорили – уже тогда Пабло тяготился устарелыми, как он считал, вкусами отца и его формалистическими требованиями, однако ему льстила такая неприкрытая гордость его талантом.

Удивительная атмосфера Барселоны тех лет надолго повлияла на будущего художника: удивительные, полные причудливой фантазии творения Антонио Гауди (мастерская Пабло находилась напротив одного из них) с их буйством красок и текучими линиями, музеи с картинами Эль Греко и Сурбарана, средневековые статуи в соборах и афиши в новомодном стиле ар-нуво. Влияние последнего надолго сохранится у Пикассо в манере подчеркивать силуэты фигур, а также в пристрастии к монохромной гамме. Его ранние картины – например, «Портрет матери» или «Первое причастие» – сейчас можно увидеть в музее его имени в Барселоне: их непривычные для поклонников зрелого мастера чистые линии, сочные цвета и прекрасная техника были достойны старых мастеров.

Пабло Пикассо. Автопортрет, 1900 г.

Вдохновленный успехами сына, дон Хосе уговорил своего состоятельного брата Сальвадора дать денег на обучение талантливого мальчика в самой лучшей художественной школе – мадридской Академии Сан-Фернандо. В 1897 году Пабло впервые покидает любящую семью и переезжает в столицу – однако в академии он задержался недолго из-за слишком жестких, на его вольный вкус, требований к дисциплине и чересчур формального взгляда на живопись учеников. Вместо академических классов Пабло посещает Прадо, где он часами простаивает перед полотнами Веласкеса, Эль Греко и Гойи, а отведенное на домашние штудии время проводит с друзьями в «веселых домах». «Я не стал дожидаться разумного возраста, чтобы начать общаться с женщинами, – вспоминал Пикассо. – Если его дожидаться, именно разум может помешать». Впрочем, уже в июне 1898 года он вынужден вернуться в Барселону – дядя Сальвадор, снабжающий талантливого родственника деньгами, прознал о том, как именно тратит их Пабло, и деньги давать перестал.

В Барселоне Пабло и его друзья – Карлос Касагемас и Хайме Сабартес – становятся завсегдатаями El Quatre Gats — богемного кафе, чей владелец Пере Рому возжелал создать в барселонских стенах атмосферу парижских бистро. С самого открытия здесь собирались поэты и художники, архитекторы и актеры, полные новаторских идей и молодого задора. Завсегдатаями «Четырех котов» были, в частности, художники Рамон Касас и Сантьяго Русиньоль, композитор Исаак Альбенис, и сам прославленный Гауди. Именно здесь Пикассо проводит свою первую выставку и здесь же получает свой первый заказ – оформление обложки меню.

В 1900 году Пабло и Карлос Касагемас совершают путешествие в Париж – Мекку всех художников, центр всех искусств. Там Пикассо знакомится с художником и поэтом Максом Жакобом, который очень много сделал для того, чтобы испанский самоучка стал своим среди парижской богемы: именно Жакоб помог Пабло выучить французский язык, он же представил Пабло своим друзьям-художникам. Они сняли маленькую квартиру на двоих, где существовали параллельно: Макс спал ночью, а работал днем, а Пабло – наоборот. Биографы описывают первый приезд Пабло в Париж как время нищеты и отчаяния – ему даже пришлось сжигать свои работы, чтоб согреть комнату, – но они же говорят, что в этом городе он получил мощнейший творческий импульс: парижские музеи и кафе, модернисты и импрессионисты произвели на него неизгладимое впечатление. В работах Пикассо того периода находят влияние Ван Гога и Гогена, Сезанна и Тулуз-Лотрека.

Первую половину 1901 года Пикассо провел в Барселоне, где он и его друг анархист Франсиско де Асис Солер основали журнал Arte J oven («Новое искусство»), умудрившись издать пять выпусков: Солер выпрашивал по знакомым статьи, а Пикассо делал иллюстрации, в основном мрачные карикатуры. Первый выпуск увидел свет 31 марта 1901 года; именно тогда художник вместо прежней подписи Пабло Руис и Пикассо написал просто – Пикассо. Считается, что этим он окончательно порвал с отцом, воплощавшим для Пабло искусство академическое и устарелое; впрочем, некоторые считают, что фамилию Пикассо художник предпочел как менее распространенную.

На вторую половину года Пикассо снова едет в Париж – этот загадочный и неугомонный город притягивает его все сильнее. В этот приезд он близко сходится с художником Исидро Ноньелем, чье влияние так любят искать в тогдашних работах молодого Пикассо. Натурщицей у Ноньеля работала худенькая остроносая Жермена Гаргальо – в нее был влюблен Карлос Касагемас. Отвергнутый ею, он покончил с собой: смерть его глубоко подействовала на Пикассо. Он пишет его портрет – мертвый, в пронзительных сине-желтых тонах, Карлос с закрытыми глазами больше не желает видеть этот мир… Так начался знаменитый «голубой период» в творчестве Пикассо, характеризующийся голубыми оттенками, печалью и меланхолией («Кто грустен, тот искренен», – считал Пикассо), образами старости, нищеты и смерти.

Рисуя на улицах Парижа и Барселоны алкоголиков, проституток и нищих, Пикассо придает им удлиненные пропорции Эль Греко и отчаяние высокой трагедии.

Пикассо еще дважды приезжает в Париж, пока, наконец, в 1904 году не решает переселиться туда окончательно. Весной он со своей собакой Фрикой поселился в знаменитом общежитии для нищих художников Бато-Лавуар (буквально «корабль-прачечная»): этот полуразвалившийся барак, бывшая фабрика пианино, был расположен на склоне холма Монмартр, поэтому с одной стороны был пятиэтажным, с другой же был виден только один этаж. В доме не было ни газа, ни электричества, водопроводный кран – один на всех, а единственная уборная не запиралась из-за отсутствия щеколды – по воспоминаниям одного из жильцов, задвижку не вешали, опасаясь, что ветхая дверь развалится под ее тяжестью. Именно в этой «плавучей прачечной» – окна были увешаны постиранным бельем, которое больше негде было сушить, – знаменитой «Девочкой на шаре» начался так называемый «розовый период» творчества Пикассо. Темные холодные тона стали светлее и теплее, сменившись розово-охристой и розово-серой гаммой, а нищих и проституток сменили циркачи, арлекины и акробаты, танцовщики и странствующие комедианты, чья романтическая неустроенная жизнь и обездоленное одиночество на несколько лет стали излюбленной темой художника.

В то же время Пикассо встречает свою первую настоящую любовь: ею стала натурщица Фернанда Оливье, чьи пышные формы, зеленые глаза и покладистый характер произвели неизгладимое впечатление на молодого испанца. Она была старше его на 4 месяца, и, как вспоминают, Пикассо, представляя ее друзьям, говорил: «Смотрите, какая красивая девушка. Правда, старая». Фернанда позже говорила, что у Пабло «был магнетизм, которому я не могла сопротивляться». Впрочем, сопротивление вообще явно было не в ее характере: Пикассо был страшно ревнив, и как только добился того, чтобы Фернанда переехала в его комнатушку, тут же перестал выпускать ее на улицу.

Пабло Пикассо. Фернанда в черной мантилье (Портрет Фернанды Оливье), 1905–1906 гг.

«Пикассо заставлял меня жить настоящей затворницей», – признавалась Фернанда. Хотя, как вспоминают все знакомые пары, ей это даже нравилось: она была очень ленива и готова была целыми днями лежать на диване, позируя или читая, и для развлечения ей вполне хватало бурного секса с Пабло. Она даже не стала жаловаться, когда два месяца безвылазно просидела в Бато-Лавуар: у нее развалились туфли, а у Пабло не было денег, чтобы купить ей новые. Днем Пабло рисовал ее при свете керосиновой лампы (или при свечах, когда не было денег на керосин), а по вечерам гулял с друзьями по кабакам.

В 1905 году Пикассо ненадолго съездил в Голландию, а когда вернулся в Париж, в его работах стало заметно влияние античного искусства: развернутые в профиль или анфас крупные фигуры в светлых тонах, как на знаменитой картине La Toilette. После поездки в Андорру летом 1906 года Пикассо обратился к чувственному примитивизму.

Однажды несколько картин Пикассо купили знаменитые коллекционеры Лео Штайн и его сестра Гертруда, которые с тех пор стали ярыми поклонниками его творчества. Гертруда даже заказала ему свой портрет, над которым художник работал довольно долго, ибо как раз находился в периоде поиска стиля и несколько раз переписывал картину. Наконец портрет был закончен. По легенде, Гертруда осмотрела картину и заметила, что она выглядит совсем не так. «Когда-нибудь будете», – ответил Пикассо.

Стайны выставляли картины Пикассо в своем парижском доме, привлекая к нему внимание коллекционеров и меценатов. Другим опекаемым Стайнами автором был Анри Матисс, чьи картины в стиле «фовизма» вызвали сенсацию на Осеннем салоне 1905 года. Пикассо был заворожен яркими красками и упрощенными линиями Матисса; так же он был очарован работами самоучки-примитивиста Анри Руссо, которого он называл «последним художником Древнего Египта» за сходство его работ с яркими и плоскими египетскими фресками. В то же время Пикассо открыл для себя древние иберийские скульптуры и африканское искусство, выставленное в Этнографическом музее. Постепенно влияние импрессионизма исчезает из его работ, сменяясь ломаными линиями и примитивным рисунком, заимствованным у африканских масок и архаических рисунков. А в 1907 году Пикассо пишет знаменитых «Авиньонских девиц», открывших период кубизма, изобразив пять обнаженных женщин: изначально картина, навеянная любимым когда-то Пабло публичным домом в барселонском квартале Кале д’Авиньон, называлась «Философский бордель», но друг Пикассо писатель Андре Салмон переименовал полотно в «Девиц». Несколько лет Пикассо не решался выставлять картину, опасаясь нападок критики, ведь даже немногочисленные друзья, допущенные к лицезрению, были в шоке. Матисс, весьма справедливо увидевший в «Девицах» влияние своих «Купальщиц», был в бешенстве, а Жорж Брак, новый друг Пабло, заметил: «Такое ощущение, что ты хотел накормить нас паклей или напоить бензином».

Пабло Пикассо. Авиньонские девицы, 1907 г.

Вместе с Браком Пикассо начал разрабатывать кубизм: они постоянно работали вместе и так влияли друг на друга, что сейчас уже трудно сказать, где чья идея. Кубизм мыслился не как отражение реальности, но как ее пересоздание: «Искусство – это ложь, ведущая к правде», – говорил Пикассо. Тона стали мутными, палитра – монохромной, объемы – ломаными, а формы, рассеченные на плоскости, предстали созданными из геометрических блоков. Чтобы вернуть в свои похожие на ребусы полотна связь с реальностью, художники вводят в них обрывки газет, шрифты, обои, спичечные коробки и настоящий мусор. Изобретенная Пикассо техника коллажа впервые была применена в картине «Натюрморт с плетеным стулом».

Хотя обычная публика пребывает в ужасе от кубистических экспериментов, его картины охотно покупают коллекционеры и галерейщики, а критики без устали допытываются, что именно хотел сказать Пикассо и как он это придумал. «Картина приходит ко мне из дальней дали, – в раздражении отвечал художник, никогда не любивший пустых теоретизирований. – Кто может сказать, откуда именно? Я угадал, увидел, написал ее – и я же на следующий день уже не могу понять, что сделал. Как может кто-то еще постичь то, что я вложил в нее, быть может, вопреки собственной воле?..»

Теперь у него появилось достаточно денег, чтобы снять нормальную квартиру. В сентябре 1909 года он с Фернандой переехал на бульвар Клиши, туда же отправились собранные за годы житья в Бато-Лавуар сокровища: безделушки с блошиных рынков – статуэтки, маски, вазы и бутылки, гитары и старые коврики, и картины друзей – Матисса, Сезанна и Анри Руссо. Но Фернанда недолго наслаждалась комфортом: уже через два года Пикассо выставил ее за дверь, влюбившись в другую.

Его новую возлюбленную звали Марселла Умбер, но он называл ее Ева Гуэль. Она была хрупкой и миниатюрной, стройной и нежной, и к тому же невестой польского художника Маркуссиса – который, собственно, их и познакомил, – но влюбившегося с первого взгляда Пабло это не остановило. В качестве любовных признаний Пикассо посвятил Еве несколько картин: ее саму на них увидеть невозможно, ибо кубизм не предполагает портретного сходства даже в портретах, – но на них было написано «Я люблю Еву» и «Моя красавица». Вместе они отправились путешествовать по Европе и даже планировали пожениться, но тут Пикассо постигло самое большое любовное разочарование – в 1915 году Ева заболела туберкулезом. «Моя жизнь – сущий ад, – жаловался Пикассо в письме от 1915 года. – Ева все время болеет, в течение целого месяца она находилась в санатории, и я вынужден прервать свою работу!» Через несколько месяцев она скончалась.

Вся тяжесть этого времени – начавшаяся война, демобилизация, смерть Евы, гибель на фронте друзей, расставание с Браком – он ушел на фронт и был тяжело ранен, все это придавило Пикассо; некоторое время он жил очень замкнуто, почти ни с кем не общался. Его интерес к кубизму стал сходить на нет, хотя элементы его будут появляться на картинах Пикассо до конца его дней.

Уже в 1914 году в некоторых полотнах Пикассо стал заметен вновь пробудившийся интерес к точным контурам и пластичным формам, который к 1917 году вылился в «неоклассицистический» период. Многие его поклонники были весьма смущены реалистическими тенденциями в творчестве художника, соблазнившего столь многих новаторством кубизма. Некоторые журналисты даже писали о «художнике-хамелеоне» и клеймили Пикассо за «откат назад». Тот отругивался: «Всякий раз, когда я хочу что-то сказать, я говорю в той манере, в которой, по моему ощущению, это должно быть сказано».

В 1917 году поэт Жан Кокто, приятель Пикассо, предложил ему сделать эскизы костюмов и занавеса к новому балету «Парад», который ставила прославленная балетная антреприза Сергея Дягилева на стихи самого Кокто. Пикассо весьма увлекся этой идеей и в содружестве с композитором будущего балета Эриком Сати полностью переделал и либретто, и сценографию. Вскоре он уехал вместе с труппой на два месяца в Рим, где продолжил работу над декорациями и костюмами. В письмах к Гертруде Стайн он рассказывал, что днем работает, а по ночам гуляет при луне с танцовщицами из дягилевской труппы. Гертруда недоумевала: работа была давно закончена, но Пикассо почему-то не отставал от труппы, последовав за ней сначала во Флоренцию, затем в Неаполь…

Все объяснялось просто: он снова влюбился, на этот раз в русскую балерину Ольгу Хохлову. Поначалу Пабло не замечал Ольгу – он был очарован сразу всей труппой Дягилева, но постепенно разглядел ее неяркую, элегантную красоту и изысканность. Хохлова родилась в Нежине, в семье царского генерала, получила прекрасное образование и пользовалась немалым успехом среди местных кавалеров, но предпочла – наперекор воле родителей – стать балериной. Ее охотно взял к себе Дягилев, который питал слабость к «аристократкам», и вместе с его труппой она объездила всю Европу. Правда, выдающихся успехов Ольга так и не добилась – ее уделом был кордебалет и несколько небольших сольных партий. Говорят, ей мешали отсутствие внутреннего огня, неяркость и некоторая «обыкновенность», – но, видимо, именно эти качества и привлекли к ней Пикассо, уставшего от страстных женщин, бурных чувств и постоянных внутренних раздоров. «В ней есть мудрость и спокойствие. А это, если вдуматься, куда более редкий дар, чем умение танцевать», – признавался Пабло Стравинскому. Пикассо не отходил от Ольги ни на шаг, а она, казалось, не проявляла к поклоннику особого интереса. «Будь осторожен, она русская, а на русских девушках надо жениться!» – предупреждал его Дягилев, и Пикассо решился. Он сделал Ольге предложение, познакомил ее с матерью, написал несколько ее портретов, в том числе знаменитый – в испанской мантилье…

Пабло Пикассо. Портрет Ольги Хохловой в кресле, 1917 г.

Ольга долго не сдавалась. «Может ли художник быть человеком серьезным?» – выпытывала у Дягилева мать Ольги. «Не менее серьезным, чем балерина», – отшучивался тот. Как ни странно, последним аргументом в пользу Пикассо стал феерический провал балета «Парад» в парижском театре «Шатле». Хотя Гийом Аполлинер, написавший вступительный манифест к балету, назвал «Парад» провозвестником нового искусства, то, что происходило на сцене, назвать искусством осмеливались только самые смелые. Публика орала: «Русские боши, долой русских, Сати и Пикассо боши!», и пока одни лезли на сцену бить танцовщиков, другие пытались сорвать занавес. Журналисты рвали и метали, объявляя Дягилева со товарищи в том, что они деморализуют Францию в военное время. Один из критиков, знаменитый галерейщик Лео Польдес, писал: «Антигармоничный, психованный композитор пишущих машинок и трещоток, Эрик Сати ради своего удовольствия вымазал грязью репутацию «Русского Балета», устроив скандал…, в то время, когда талантливые музыканты смиренно ждут, чтобы их сыграли… А геометрический мазила и пачкун Пикассо вылез на передний план сцены, в то время как талантливые художники смиренно ждут, пока их выставят».

Этот скандал поднял до небес реноме Пикассо среди парижской богемы, а вот дягилевской труппе пришлось отправиться на гастроли в Латинскую Америку. Накануне отъезда Ольга ушла из труппы. Она переехала в домик Пикассо под Парижем, а 12 июля 1918 года они поженились: за гражданской церемонией последовало венчание в православном соборе Александра Невского, где среди гостей были Дягилев, Анри Матисс, Жан Кокто, Аполлинер, Гертруда Стайн… Ольге было 25 лет, Пикассо – 37. Пабло был уверен, что женится один раз и на всю жизнь, и поэтому в брачный контракт было записано, что все имущество супругов – общее.

После свадьбы молодожены перебрались в квартиру на рю Бовси: наверху – мастерская, внизу – жилые комнаты. Ольга обставила квартиру по своему вкусу: красное дерево, элегантные украшения, изысканные драпировки… Фотограф Брассай так описывает свое посещение салона Пикассо: «Эта квартира совершенно не вязалась с привычным стилем жизни художника: здесь не было ни той необычной мебели, которую он так любил, ни одного из тех старинных предметов, которыми ему нравилось окружать себя, ни разбросанных как придется вещей. Ольга ревниво оберегала владения, которые она считала своей собственностью, от влияния яркой и сильной личности Пикассо». Она приучала Пабло к светской жизни, изысканному обществу, балам и обедам, что так соответствовало ее врожденному аристократизму и воспитанию. Ольге нравилось быть женой знаменитого художника, вращаться в высшем свете и общаться со знаменитостями. Она старалась изысканно одеваться сама и добилась, чтобы и Пабло сменил вечный комбинезон на костюмы от дорогих портных. Пикассо откровенно гордился красотой жены, ее естественными манерами и аристократизмом, написанные им ее портреты этого периода полны любви и нежности. Писал он их в реалистичной манере – на этом настояла сама Ольга, не любившая новаторства в живописи: «Я хочу узнавать свое лицо!» – говорила она.

В феврале 1921 года Ольга родила сына, которого назвали Поль. Пикассо, в сорок лет впервые ставший отцом, был на седьмом небе от счастья. Он бесконечно рисовал Ольгу с малышом, помечая не только день, но и час. Ольга любила сына с почти болезненной страстью, надеясь, что ребенок поможет укрепить начавший рушиться брак…

Увы, мать Пикассо была права, когда в свое время сказала Ольге: «С моим сыном, который создан только для самого себя и ни для кого другого, не может быть счастлива ни одна женщина». Пабло был слишком независим, слишком своеволен, чтобы долго терпеть нормы светских приличий, чье-то руководство или чьи-то претензии. Ольга, после родов ставшая гораздо требовательнее к семейной жизни, все больше и больше раздражала его: он начинал протестовать, надолго покидать ее, что вызывало все новые и новые упреки и ссоры… Они были слишком разными во всем – от стремлений до вкусов. «Ольга, – жаловался Пикассо, – любит чай, пирожные и икру. Ну а я? Я люблю каталонские сосиски с фасолью». Его равнодушие разжигало ее беспокойство и ревность, а все это лишь увеличивало пропасть между ними. Постепенно на полотнах Пикассо вместо прежней Ольги-богини появляется другая Ольга: мегера, фурия, чудовище…

Этот период называют «сюрреалистическим»: под влиянием этого течения на картинах Пикассо возникают разорванные на части, бесформенные или безобразно раздутые монстры, агрессивно-сексуальные, орущие или бьющиеся в истерике: среди характерных примеров можно назвать, например, работы «Сидящая купальщица», «Женщина в кресле» или «Фигуры на берегу моря». Критики убеждены, что их появление – прямое следствие постоянных скандалов с женой.

Пабло Пикассо. Сон (Портрет Мари-Терез Вальтер), 1932 г.

Дело кончилось логично: Пикассо нашел себе другую. Удивительно, но художник, коренастый, некрасивый, обладал поистине божественным даром соблазнения женщин: говорили, что ему достаточно было посмотреть в глаза женщине, чтобы она перестала ему сопротивляться. Однажды в январе 1927 года он увидел среди выходящей из метро толпы юную красавицу и подошел к ней. «Я Пикассо, мы вместе совершим великие вещи!» – заявил он ей. Девушку звали Мари-Терез Вальтер, ей было всего семнадцать, и она первый раз слышала о Пикассо. Так началось, по словам биографов, «самое большое сексуальное увлечение в жизни Пикассо, не знающее ни границ, ни табу. Это была страсть, возбуждаемая секретностью, окружавшей их отношения, а также тем, что Мари-Терез, имевшая вид ребенка, оказалась податливой и послушной ученицей, которая с готовностью шла на любые эксперименты, включая садистские, полностью повиновалась желаниям Пикассо». Мари-Терез вдохновляла Пикассо на картины, полные откровенной чувственности и эротики, а также на скульптурные бюсты, полные безмятежности и величия. Пикассо поселил ее в замке Буажелу и держал там почти взаперти, опасаясь огласки и проблем с законом – Мари-Терез еще считалась несовершеннолетней, и у ее совратителя могли быть серьезные неприятности. В 1935 году она родила дочь Майю и стала все чаще заговаривать о законном браке. Пикассо обещал: как только он разведется, он женится на Мари-Терез и признает дочь. Пока девочку записали как родившуюся от неизвестного отца, а Пикассо выступил в роли ее крестного. Ольга Хохлова, все еще остававшаяся мадам Пикассо, была готова терпеть измены и издевательства мужа, но рождение у него внебрачного ребенка (а Пикассо не преминул привести ее к Мари-Терез и с гордостью указать на младенца: «Это произведение Пикассо!») стало последней каплей. Она забрала сына и уехала. Впрочем, дать развод она отказалась, объясняя, что все еще любит мужа. «Ты уверяешь, что любишь меня, – возмущался Пикассо. – Вполне возможно, но любишь как кусок жареной курицы, стараясь обглодать его до кости». Подумав, Пикассо сам отказался от развода: ведь по подписанному брачному контракту ей бы отошла половина имущества, а Пабло, как истинный испанец, был скуповат.

Еще много лет Ольга не оставляла его в покое: она появлялась везде, где ее бывший – но все еще законный – супруг отдыхал с очередной пассией, и, как могла, портила им отдых: устраивала скандалы, часами ругалась под окнами их отеля или шла за ними следом, осыпая бранью. Она успокоилась, лишь уже обзаведясь внуками, которые запомнили ее удивительно спокойной и умиротворенной, всегда веселой и довольной жизнью. Ее внучка Марина Пикассо много писала о ней в своих воспоминаниях: «Она была настоящей волшебницей, часто рассказывала нам сказки на красивом и мелодичном русском языке. Вместе с ней в дом приходили спокойствие, хорошее настроение, гармония. Казалось, все трудности легко преодолимы, и никогда мы от нее не слышали дурного слова о Пикассо, бросившем ее на произвол судьбы». За год до смерти Ольга в последний раз случайно увидела Пикассо на берегу Ниццы – он не заметил ее, а она не стала подходить…

В 1934 и 35 годах Пикассо посещает родную Испанию, которая никогда не переставала быть для него источником вдохновения. В этот раз он привез оттуда многочисленные наброски быков, воплотившиеся у Пикассо в образах Минотавра. Этот образ завершает сюрреалистический период, но он же открывает новый, вызванный собирающимися над Европой тучами надвигающейся войны. Когда в Испании началась гражданская война, симпатии художника однозначно были на стороне республиканцев, которые в знак признательности назначили Пикассо директором музея Прадо. Для них он создал серию акватинт «Мечты и ложь генерала Франко», которые, отпечатав в виде открыток, с самолетов разбрасывали над позициями франкистов. Когда в апреле 1937 года фашисты разбомбили баскский город Гернику, Пикассо немедленно откликнулся громадным полотном, клеймящим это преступление: монохромная композиция из огромных изломанных фигур полна немого крика, страдания и ужаса, и среди прочего – гигантский бык со страдающими человеческими глазами…

Пабло Пикассо. Плачущая женщина (Портрет Доры Маар), 1937 г.

Работу над «Герникой» запечатлела для истории Дора Маар – новая любовь Пикассо, одна из самых знаменитых женщин-фотографов своего времени, воспитанная в Аргентине прекрасная дочь хорвата и парижанки. По одной из легенд, их в январе 1936 года познакомил Поль Элюар, безнадежно влюбленный в Дору, – в надежде, что «Пабло сумеет укротить эту дикую кошку». По другой – художник впервые увидел ее в богемном кафе Les Deux Magots: она в одиночестве сидела за столиком и играла с ножом, быстро-быстро втыкая его между пальцев лежащей руки. Пикассо немедленно начала ее рисовать, а затем пригласил в свою студию. Дора была умна, образованна, обаятельна и независима – она разительно отличалась и от Ольги, и от Мари-Терез, которых Пикассо немедленно вычеркнул из памяти. Его роман с Дорой продолжался почти десять лет, он запечатлел ее на многочисленных полотнах в образе «плачущей женщины»: как говорят, Дора была очень нервной и нередко впадала в депрессию, а Пикассо старательно зарисовывал ее искаженное лицо, считая, что только так она выглядит по-настоящему красивой… Впрочем, как бы ни ценил красоту своих женщин Пикассо, их портреты никогда не были всего лишь изображениями красавиц. «Я не пишу с натуры, я пишу при помощи натуры», – говорил он. – «Я изображаю мир не таким, каким его вижу, а таким, каким его мыслю». Всю жизнь он очень много работал: вставая обычно поздно, он днем общался с друзьями, а вечером садился за работу, успокаиваясь лишь под утро. Подсчитано – впрочем, весьма приблизительно, – что за годы своей творческой деятельности Пикассо создал 14 тысяч полотен, 100 тысяч гравюр и эстампов и 34 тысячи книжных иллюстраций.

В годы Второй мировой войны Пикассо продолжал жить в Париже и все так же без устали творил: картины, портреты и скульптуры заполняют его мастерскую – на первом послевоенном Осеннем салоне он представил столько работ, что они еле поместились в зале. Параллельно он сотрудничал с Сопротивлением, снабжая организацию деньгами, а взамен получая контрабандную бронзу для отливки своих скульптур. В 1944 году даже вступил во Французскую коммунистическую партию – впрочем, он проникся ее идеями недостаточно сильно для того, чтобы выражать их на своих картинах. Хотя всем памятен знаменитый «Голубь мира», написанный Пикассо для плаката Всемирного конгресса сторонников мира в Париже 1949 года, – благодаря ему имя художника стало знакомым не только критикам и знатокам искусства, но и простым людям по всему свету. Пикассо был дважды награжден Ленинской премией мира – в 1950 и 1962 годах. Правда, в Советском союзе его картины, еще в 1905 году закупленные знаменитым коллекционером Сергеем Щукиным, почти тридцать лет – с момента расформирования в 1946 году Государственного музея нового западного искусства – находились в запасниках…

Пабло Пикассо. Портрет Франсуазы Жило, 1946 г.

В конце 1943 года Пикассо познакомился с молодой художницей Франсуазой Жило: ему было уже за шестьдесят, ей двадцать один. Пикассо никогда не мешала разница в возрасте: «Если я живу с юной, это помогает и мне оставаться юным», – говорил он. Этот роман продвигался вперед очень медленно: Пикассо боялся давить, а Франсуаза – соглашаться. «Нас связывало искусство. Я бы все равно рано или поздно полюбила его картины, а потом и самого Пабло», – писала она в своих мемуарах. Даже став любовниками, они из уважения еще очень долго обращались друг к другу на «вы». Когда Дора узнала, что Пабло променял ее на молодую, с ней случился нервный срыв.

С Франсуазой связан самый, пожалуй, счастливый и гармоничный период творчества Пикассо. С нею вместе он уезжает на юг Франции, где заново открывает для себя красоту солнца, моря и морского берега. Его картины этого времени полны радости и античной неги, они наполнены идиллическими настроениями и наслаждением жизнью. В 1946 году Пикассо по заказу княжеской семьи Монако выполнил для их замка в Антибе ансамбль из 27 полотен с говорящим названием «Радость жизни», а на следующий год отправился в знаменитый своим керамическим производством городок Валлорис на Французской Ривьере. Здесь он стал работать на фабрике «Мадура»: увлеченный ручным трудом, он создает множество статуэток, блюд, кувшинов и декоративных тарелок: несколько архаичные по духу, они в то же время полны очарования и юмора. На соборной площади городка Пикассо установил статую «Человек с ягненком», а в крипте храма поместил два живописных панно своей работы. В этот период он много сил отдавал скульптуре, для многих работ используя технику ассамбляжа, – родственную коллажу технику создания работ из разнородных объемных деталей, часто случайных: например, брюхо козы в работе 1950 года сделано из старой корзины; встречаются и обломки мебели, куски дерева и садовый инвентарь.

«Всего, и особенно счастья, нам отмерено понемногу, – говорил художник Франсуазе. – И если любви суждено родиться, время ее жизни и течение определяются записью в невидимой книге». Пикассо любил Франсуазу как умел, но ее не устраивала его деспотическая, изматывающая и деформирующая любовь. Несколько раз она в момент ссоры порывалась уйти от него, и Пикассо, пытаясь привязать Франсуазу к себе, буквально заставил ее родить ему ребенка. Кроме того, ему нравилось смотреть, как меняется женское тело во время беременности, ему нравились молодые матери с младенцами и сами младенцы – они прекрасно получались на картинах. Франсуаза родила Пикассо двоих детей: в 1947 году сына Клода, а через два года – дочь Палому. Однако сама все чаще думает о том, что ее призвание – быть художницей, а не быть с художником; что Пикассо подавляет ее и к тому же издевается над ней и изменяет ей направо и налево. «Я была слишком самостоятельна для него – ему требовалась покорная ученица, а я вела несколько «мальчишеский» образ жизни…», – вспоминала Франсуаза. В 1953 году она забрала детей и ушла.

Пикассо был в ярости: впервые женщина бросила его, а не наоборот. «Ни одна женщина не покидает таких мужчин, как я!», – говорил он. И в то же время он в отчаянии: ему кажется, что он – дряхлый старик, ни на что не годный и никому не нужный: образ безобразного карлика рядом с юной красавицей много раз повторится в его работах 1953 – 54 годов. От отчаяния он даже предложил Мари-Терез Вальтер выйти за него замуж, но та отказалась: слишком долго пришлось ей ждать…

Через одиннадцать лет Франсуаза Жило написала книгу воспоминаний «Моя жизнь с Пикассо»: художник попытался через суд добиться запрета книги, но Франсуаза отстояла свое право говорить все, что считает нужным. Гонорар за книгу стал основным капиталом для ее детей: Палома стала известным модельером и производителем косметики, а Клод – журналистом и дизайнером.

Но Пикассо не умел быть один: женская любовь, как и восхищение, были ему необходимы как воздух. В 1954 году он встретил свою последнюю музу, двадцатисемилетнюю Жаклин Рок. К моменту их встречи Жаклин уже побывала замужем и родила дочь; в Валлорисе, где пересеклись их пути, она работала в магазинчике при «Мадуре», и всегда искренне, хотя и несколько преувеличенно, восхищалась Пикассо. Он был восхищен ее правильным «египетским» профилем и горящими глазами. Жаклин напоминала ему «Алжирских женщин» Делакруа: «можно подумать, что Делакруа встречался с Жаклин», – говорил Пикассо. Он изображает Жаклин в десятках портретов, чаще всего в профиль, ею же, как считают некоторые исследователи, вдохновлена серия своеобразных кубистических вариаций на прославленные картины прошлого (от тех же «Алжирских женщин» и «Менин» Веласкеса до «Завтрака на траве» Мане и «Девушек на берегу Сены» Курбе). В 1955 году Пикассо и Жаклин переселяются в Канны на виллу «Ла Калифорни», но там им постоянно мешали гости и просто любопытные, которые толпами наведывались в его дом, дабы выразить свое восхищение художником (а под шумок что-нибудь стащить, жаловался он). В 1958 году художник купил для своей возлюбленной замок Вовенарг на юге Франции рядом с городком Экс-ан-Прованс, у подножия горы Сен-Виктуар, которую так любил рисовать Сезанн. Говорят, едва став владельцем замка, Пикассо позвонил своему другу и галерейщику Даниэлю-Анри Канвейлеру: «Я купил себе сезанновскую Сен-Виктуар». «Какую именно?» – поинтересовался собеседник, думая, что речь идет об одной из многочисленных картин, на которой запечатлена эта гора. «У меня теперь оригинал», – ответил художник.

Жаклин терпела его выходки и капризы, следила за его здоровьем и делами. Она была для престарелого Пикассо всем: натурщицей и сиделкой, любовницей и секретарем. Она ничего не требовала, всегда была благодарна и всегда готова восхищаться: дети Франсуазы с иронией вспоминали, как она во время их нечастых визитов могла заявить: «Как вы можете смотреть в окно, когда в комнате наше солнце и наш король – монсеньор Пикассо?!» Она всегда называла Пабло монсеньор, как обращаются к крупным церковным иерархам. Пикассо смеялся: «Ты выдумала себе религию!» – но ему это было лестно. Постепенно он и сам начал ощущать себя кем-то вроде Бога: «Бог – тоже художник вроде меня. И к тому же сюрреалист – ведь он создал слона и жирафа».

В марте 1961 года он женился на Жаклин (Ольга скончалась в 1955 году, и Пикассо, наконец, мог вступить в новый брак). Свадьба была скромной, парадный обед состоял из воды и остатков вчерашнего ужина. Некоторые считают, что свадьба была последней местью Франсуазе, которая очень хотела, чтобы художник узаконил своих детей. Был – при его одобрении и участии – составлен план: Франсуаза разводится со своим тогдашним мужем и выходит замуж за Пикассо. Она развелась, но Пикассо тут же женился на другой…

Пабло Пикассо. Жаклин со скрещенными руками (Портрет Жаклин Рок), 1956 г.

Став мадам Пикассо, Жаклин взяла его жизнь в свои руки. Они переехали из Вовенарта, который был для Жаклин слишком мрачным и неуютным, в городок Мужен на побережье, где Пикассо по ее просьбе купил виллу Нотр-Дам-де-Ви. Здесь они жили очень уединенно: Жаклин строго дозировала посетителей, постепенно отвадив от дома художника всех его друзей. Потом ей удалось поссорить его и с родственниками: как утверждают его внуки, Жаклин старательно внушала мужу, что его детям от него нужны только деньги, и что все они ждут не дождутся его смерти, чтобы получить наследство.

В последние годы художник говорил: «Я все время думаю о Смерти. Она всего лишь женщина, которая никогда меня не покинет». Пабло Пикассо скончался 8 апреля 1973 года на своей вилле в Мужене. По легенде, перед смертью он сказал жене и врачу: «Выпейте за меня, за мое здоровье. Вы же знаете, что мне нельзя больше пить…» Жаклин хотела похоронить его в саду, но власти Мужена воспротивились, и она перевезла тело мужа в Вовенарт. На могиле художника она установила скульптуру «Женщина с вазой» – когда-то для нее позировала Мари-Терез Вальтер…

Еще при жизни Пикассо открылся музей его имени в Барселоне, куда он в 1970 году пожертвовал множество своих работ. В 1985 году стараниями его наследников открылся музей в Париже: ему принадлежат две сотни картин, полторы сотни скульптур и множество рисунков, эстампов, коллажей и документов. Его работы можно встретить в музеях Америки и России, Германии и Англии.

Незадолго до своей кончины художник, считавший себя пророком, сказал: «Моя смерть станет кораблекрушением. Когда погибает большое судно, все, что находится вокруг него, затягивается в воронку». Так и произошло. Жаклин не пустила на похороны Пикассо ни его бывших любовниц, ни его детей, ни внука Паблито. Спустя четыре дня после смерти Пикассо Паблито, которого дед постоянно унижал и называл ничтожеством, выпил отбеливатель, сжег себе пищевод и через три месяца скончался. Его похоронили на кладбище Канна в могиле бабушки Ольги Хохловой. Два года спустя умер отец Паблито – пятидесятичетырехлетний Поль Пикассо, единственный ребенок Пабло и Ольги. Отец держал его при себе на коротком поводке, платя еженедельное скудное содержание, использовал как водителя и рассыльного и постоянно попрекал тем, что тот – посредственность и ничего не добился в жизни. После смерти отца и сына он запил и скончался от цирроза печени. Дети Пикассо – Майя, Клод и Палома – долгие годы судились с Жаклин за наследство и в итоге чуть не перессорились между собой. Дора Маар провела долгие годы в психиатрических клиниках и скончалась в ужасающей бедности – среди полотен Пикассо, которые тот ей подарил в период их романа и которые она отказывалась продавать. В нищете умерла и Фернанда Оливье. В октябре 1977 года в гараже своего дома повесилась бывшая спутница художника – Мари-Терез Вальтер. А в октябре 1986 года, накануне открытия выставки Пикассо в Мадриде, застрелилась Жаклин Рок…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.