SORELLASTRA
SORELLASTRA
Перефразируя Пастернака, любившего жизнь в июльских дождях и кастрюлях, отношения Ахматовой с жизнью можно определить долгопереводимым итальянским словом — sorellastra: сводная сестра, неродная. Ахматовой жизнь — не сестра, родства между Ахматовой и жизнью нет. Чем порадовала ее жизнь? Когда мы видим ее радостной? Не радуется она ни природе, ни погоде, ни своему младенцу, ни друзьям. Если она «веселая, оживленная», значит — или пьяная, или ждет свидания с Берлиным — но его-то ведь не существует как человека, он — сэр, иностранец, профессор и пр.
Бытие может быть без быта, когда это — безбытность, когда быта не замечают. Когда быт ненавидят — это его видят, и восстают против Божьего устройства. Здесь победителей не бывает.
Нам отворила домработница. Раздеваясь, мы слышали из столовой голос Анны Андреевны. Громко и раздраженно говорила она с кем-то по телефону. Мы вошли. Она положила трубку. Царица бала сидит на диване в углу, одна, полуодетая, за круглым столом, а на столе — окурки грудой и гора грязных тарелок. Дом без хозяйки! Нина Антоновна в Киеве.
Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1963–1966. Стр. 227
Зашла к NN. ЕЕ обрабатывает педикюрша. В комнате неубрано, грязно.
Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1938–1941. Стр. 481
У нее Владимир Георгиевич. Кругом беспорядок, грязная посуда, сырные корки.
Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1938–1941. Стр. 156
«Видите, комната моя сегодня вымыта, вычищена. Я ушла к Рыбаковым, а тут Таня, по просьбе Владимира Георгиевича, вымыла, вычистила и даже постлала половик. А на столе скатерть: Коля Гумилев когда-то привез».
Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1938–1941. Стр. 81
…[Радлова] старалась покрепче ругнуть Ахматову, но больше по женской линии: запущена, не умеет одеваться, не способна как следует причесаться, словом — халда халдой. Иногда — <…> в замаскированной форме: некто <…> женился на одесситке, и все друзья готовы провалиться со стыда, когда она открывает рот…
Надежда МАНДЕЛЬШТАМ. Вторая книга. Стр. 106
Безбытница Марина Цветаева неутомимо мерила ногами землю, ходила по ней, как по своему дому. Ахматова лежала всю жизнь в чужих комнатах.
А я принес себе и АА чай в кабинет, она пила лежа.
П. Н. ЛУКНИЦКИЙ. Дневники. Кн. 2. Стр. 231
Вечером был у Ахматовой. Она лежит.
П. H. ЛУКНИЦКИЙ. Дневники. Кн. 2. Стр. 230
Она ничего не делала случайно — жила не самой жизнью, а реконструируемой — в которой все не просто так.
С утра я пришел к АА в Мраморный дворец, застал ее (в постели) одну.
П. Н. ЛУКНИЦКИЙ. Дневники. Кн. 2. Стр. 142
Вечером был у АА в Шереметевском доме. Лежит на диване, но сегодня в очень хорошем настроении.
П. H. ЛУКНИЦКИЙ. Дневники. Кн. 2. Стр. 88
Я у АА от трех до пяти. Она лежит. Скоро пришел Пунин, мы поговорили еще немного, и я ушел.
П. Н. ЛУКНИЦКИЙ. Дневники. Кн. 2. Стр. 92
Я пришел в 3 часа. Лежала одетая, свернувшись клубочком и покрытая одеялом. Скоро пришел Пунин, и я поехал в магазин за вином — сегодня приедет Лозинский.
П. Н. ЛУКНИЦКИЙ. Дневники. Кн. 1. Стр. 304
Анну Ахматову бесит, что у Блока были тетушки, мама и Люба. А это было прекрасно. Контраст между глубиной и отстраненностью Блока и его привязанностью к тетушке и Любе дает представление о диапазоне его личности. У Ахматовой совсем не было таких полюсов. Она вся лежит в плоскости бытовых, личных, социальных движений, и от этого ее определение — «плоская».
Вот она живет на выделенной государством даче.
Мы простились. Но когда я в передней уже надела пальто, она вдруг объявила: «Хочу пройтись». Сколько раз я предлагала ей выйти! Нет, ни за что. А сегодня вдруг: «Идемте гулять, вы подождите меня на крыльце, Сарра Иосифовна поможет мне одеться».
Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1963–1966. Стр. 259
Ни о какой прогулке и речи нет.
Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1963–1966. Стр. 251
От прогулки она снова наотрез отказалась…
Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1963–1966. Стр. 252
Застала ее, против ожидания, не в постели, а прибранную, одетую, причесанную. Сарра Иосифовна подавала ей кофе.
Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1963–1966. Стр. 246
После того, как Ханна Вульфовна накормила нас обедом, я предложила Анне Андреевне выйти на воздух. Завтра она уезжает, я толкусь у нее каждый день и все без толку: так мы ни разу и не вышли!.. Нет.
Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1963–1966. Стр. 107
Когда она окончила завтракать, я надеялась, мы сразу пойдем на прогулку. Ничуть не бывало! Сегодня она слаба, она не может, ей не хочется, ей нездоровится. В другой раз. Завтра! А сегодня она будет читать стихи. Напрасно я напоминала ей о врачах, соблазняла прекрасной погодой. Нет!
Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1963–1966. Стр. 79
Врачи велят ей ежедневно гулять, «а мне это так тяжко, никто не умеет меня уговаривать, может быть, удастся вам».
Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1963–1966. Стр. 78
Не зря же о природе (о которой она часто пишет, потому что считает, что это делают все) у нее все так неестественно и никчемно.
Северная природа была неотъемлемой частью ее жизни.
…А в августе зацвел жасмин,
И в сентябре — шиповник.
Ирина BЕРБЛОВСКАЯ. Горькой любовью любимый. Стр. 272
Как бы ни благоговели перед Ахматовой поклонницы, жасмин не цветет в августе и никакой шиповник не цветет в сентябре.
Лето 1930.
Воспоминания И. Н. Пуниной
Трудно передать, до какой степени Анна Андреевна не любила, презирала дачную жизнь. В то лето, видимо, она сочла необходимым поехать: здоровье мое было еще очень слабым. Акума не принимала участия ни в прогулках, ни в домашних заботах, не играла с детьми. Утром она подолгу спала, проснувшись, лежа читала.
ЛЕТОПИСЬ ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВА. Т. 2. Стр. 133
И природа, и городская среда — предметы внимания Ахматовой, а значит — предметы ее нелюбви.
Ахматова, так любившая и ценившая архитектуру, научила меня замечать изуродованные надстройками старые дома — и в Петербурге, и в Москве.
Михаил АРДОВ. Возвращение на Ордынку. Стр. 31
Архитектуру она знала поверхностно, так что даже другие дилетанты, более знающие, говорили об этом; любила — и того меньше. Естественно — она ведь ничего и никого не любила. Все ее высказывания об архитектуре — негативные.
В 6 ч. 30 м. вечера АА отдыхает. Лежит на диване.
П. Н. ЛУКНИЦКИЙ. Дневники. Кн. 1. Стр. 220
В 12 часов дня мне звонит А. Е. Пунина, просит съездить в Мраморный дворец к АА. Через 20 минут мне открывает дверь всегда сияющая Маня: «Павел Андреевич, вы сами ей скажите!» — «Нет. АА, наверно, не встала, вы передайте». Слышу кашель Шилейки, стариковский кашель. И звонкий голос АА: «Простите меня, что я вас не могу принять… Я еще не одета».
П. Н. ЛУКНИЦКИЙ. Дневники. Кн. 1. Стр. 222
Через 2 дня она лежит уже в другом месте.
В 6 часов мне позвонила А. Е. Пунина, сказала, что АА просит меня к себе. Я пришел к АА в Шереметьевский дворец. АА лежала на диване. Сказала, что идет сегодня в Михайловский театр, на премьеру Замятина.
П. Н. ЛУКНИЦКИЙ. Дневники. Кн. Стр. 223
К Лиле Брик и Зинаиде Пастернак у Ахматовой большие претензии, хотя обе «соперницы» были полнокровными женщинами и уж во всяком случае отменными хозяйками.
«У Бориса Леонидовича главная беда в другом: дом. Смертельно его жаль. Зина целыми днями дуется в карты, Ленечка заброшен. Ленечка в каких-то лохмотьях».
Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1938–1941. Стр. 101
Читаем и сопоставляем:
Вечером была у Ахматовой. Она встретила меня в халате с растрепанной шевелюрой. Закуталась в платок и съежилась на кушетке. Это для нее характерно. Про себя сказала, что у ее Левушки нянька ушла неожиданно, и что она переезжает в Петроград, чтобы чаще навещать Николая Степановича. А бедный Левушка остается с бабушкой и без няньки. У них в квартире холодно, неуютно и некрасиво.
О. Л. Делла-Вос-Кардовская. Дневник.
ЛЕТОПИСЬ ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВА. Т. 1. Стр. 84
Хозяйкой Зинаида Николаевна была отличной. Трудилась наравне с домработницей и очень умело. У нее не было вкуса к изящному в быту, но зато любовь к чистоте, к порядку и очень определенные, почти по-немецки пунктуальные навыки к домашней работе. Все делала она без суеты, легко, почти походя. Паркет был всегда отлично навощен, нигде ни пылинки, посуда вымыта до праздничного блеска.
Зоя МАСЛЕННИКОВА. Борис Пастернак. Стр. 276
Анна Ахматова, поразившаяся, что Пастернак собирался «парить бочки» под огурцы: «Он так и сказал: «Парить бочки»!» — она в этом видела только непоправимое отпадение от единственного достойного идеала «хлыстика и перчаток» и дальше этого взглянуть не могла.
Я была сконфужена, когда Пастернак тащил ко мне вязанки хвороста. Я уговаривала его бросить. И он спросил: «Вам стыдно?» Я ответила: «Да, пожалуй». Тут он мне прочел целую лекцию. Он говорил, что поэтическая натура должна любить повседневный быт и что в этом быту всегда можно найти поэтическую прелесть. По его наблюдениям, я это хорошо понимаю, так как могу от рояля перейти к кастрюлям, которые у меня, как он выразился, дышат настоящей поэзией. Тогда я думала, что он мне подыгрывает, но в последующей жизни я убедилась, что это черта его натуры. Он любил, например, запах чистого белья и иногда снимал его с веревки сам. Такие занятия прекрасно сочетались у него с вдохновением и творчеством. Ежедневный быт — реальность, и поэзия тоже реальность, — говорил он, — и я не представляю, чтобы поэзия была надуманной.
Зинаида ПАСТЕРНАК. Воспоминания. Стр. 264
Зинаида Николаевна была совершенно нелитературна, но зато вполне музыкальна. Первый муж ее Генрих Нейгауз и его друг Владимир Горовиц играли с ней дома в четыре руки, правда, она отдавала этому столько же души и страсти, сколько игре в карты. Вся ее миссия жизни заключалась в том, чтобы служить точкой кристаллизации и передачи в мир гениев ее мужей. Ну и несомненное чадолюбие. Анна Андреевна излишне отважно вышла воевать на чужое поле чужим оружием.
Я провела маленькое расследование и убедилась, что хороших хозяек любят больше. Не только их охотнее берут замуж — тщательно следящих хотя бы только за самой собой женщин любят огромной всепоглощающей любовью чаще, чем нерях. Лиля Брик была большая щеголиха, Гала Дали знала толк в интерьерах и драгоценностях. А Уоллис Симпсон — дама, за которую было заплачено английской короной, — числила ухоженность и домовитость чуть ли не единственным своим бесспорным достоинством. Неряху Ахматову все-таки никто не полюбил, по крайней мере так сильно, чтобы она этим вошла в историю. К сожалению, безбытницу Цветаеву тоже. Может, по большому счету, это и не нужно, это я просто так, для назидания молоденьким девушкам. А с другой стороны, может, в этом есть все-таки и еще более высокий порядок — тот, который заставлял Пастернака высаживать картошку очень ровными рядами?
На плите сидит старуха, кухарка Ольги Афанасьевны, штопает для Ахматовой черный чулок белыми нитками. «Бабушка, затопите печку!» — распорядилась Ахматова, и мы пошли в ее комнату.
К. И. ЧУКОВСКИЙ. Дневник. 1930–1969. Стр. 201
«Мне было тогда лет тринадцать. Я ходила в платье с прорехой по всему бедру…» Я подумала, что и в пятьдесят я частенько вижу ее в халате с прорехой по всему бедру.
Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1938–1941. Стр. 198
Она сидела в шубе у топящейся печки. Перешла, хромая, — все тот же сломанный каблук! — на диван и усадила меня рядом.
Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1938–1941. Стр. 80
Анна Андреевна пыталась иногда поиграть и поговорить с двумя девочками — Анютой и Катей, внучками профессора, но выходило это у нее как-то неловко, неумело.
Л. ГОРНУНГ. Записки об Анне Ахматовой. Стр. 195
Основное в поэме — ненависть автора к тому, что произошло.
Ирина Грэм — Михаилу Кралину.
Михаил КРАЛИН. Артур и Анна. Стр. 34
Поэт изучает более глубокий срез жизни, чем политика. Если тебя так занимает политика и кажется такой определяющей в жизни — надо становиться политическим деятелем — легальным или оппозиционным, любым. Если при этом есть и поэтический дар — пиши. Но пиши о жизни, а не о неудачном политическом устройстве.
Для поэта единственное, что имеет значение, — это прошлое, а более всего — детство.
Анна Ахматова.
Исайя БЕРЛИН. Встречи с русскими писателями. Стр. 456
Это не сестра моя, жизнь. Какая-то умершая сестра. И это — главное?
Часа в три, собираясь уходить, я что-то сказала насчет погоды. «Ах, да, в мире существует еще погода, — усмехнулась Анна Андреевна. — Я так давно не выходила из дома, что забыла об этом».
Маргарита АЛИГЕР. В последний раз. Стр. 359
Данный текст является ознакомительным фрагментом.