Глава 17 На закате жизни

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава 17

На закате жизни

Лето 1938 года Матильда и Андрей провели на курорте Корере, где Андрей лечился от бронхита.

Неожиданно ухудшилось здоровье императора Кирилла, находившегося в своем имении в Сен-Бриаке. Андрей выехал туда. Кирилла перевезли в Париж. Лучшие профессора лечили его, но не смогли спасти. 12 октября 1938 года, в канун своего шестидесятилетия, Кирилл скончался. Матильда писала: «На похороны съехалась почти вся семья. В них также принял участие представитель президента Франции. Все это свидетельствовало о большой любви к великому князю Кириллу. Все русские, независимо от сословия, приходили отдать последний долг покойному. Круглые сутки у его гроба стоял почетный караул, и два раза в день отправлялось заупокойное богослужение, а в церкви все время толпился народ.

Последнее богослужение состоялось 14 октября. А потом еще два дня гроб находился в церкви. После выполнения всех формальностей гроб великого князя Кирилла перевезли на катафалке в Кобург. Его похоронили в фамильном склепе рядом с супругой, великой княгиней Викторией Федоровной.

Для меня смерть Кирилла Владимировича стала страшным ударом. Мы были знакомы почти сорок лет, со дня коронации в Москве, в 1896 году. Вместе с братом Борисом они почти ежедневно бывали у меня в гостинице в Москве, а потом навещали в Петербурге и Стрельне».

По окончании 1938/39 учебного года, выдавшегося очень напряженным (в студии Матильды занимались 150 учеников), Кшесинская поехала в Э-ле-Бэн, чтобы подлечиться и отдохнуть перед следующим учебным годом. Там она снова встретилась с Сахаровыми, выступавшими в казино.

По окончании лечения Матильда с Андреем поселились в имении родственников одного из учеников Кшесинской, которое находилось в окрестностях Эвиана недалеко от Женевского озера. «Там было очень красиво, – вспоминает Матильда. – Дважды мы ездили в Женеву. Сюда же приехал и Вова, который часть лета провел на берегу океана. Однако пробыли мы там недолго.

Вскоре над нами снова нависла угроза войны, и всех охватила паника. Люди стали разъезжаться по домам. Мы тоже решили вернуться в Париж, и 25 августа уехали в переполненном поезде. На станциях мы наблюдали дикие сцены, когда вагоны буквально брали штурмом.

В Париже обстановка была еще более напряженной, и с каждым днем неизбежность войны становилась все более очевидной. Как и в прошлом году, когда Гитлер захватил Чехословакию, Франция стало готовиться к войне…

1 сентября немцы вторглись в Польшу. Война неотвратимо приближалась, Англия и Франция объявили всеобщую мобилизацию. Мы решили на некоторое время уехать в Везине, находившийся в окрестностях Парижа.

Мы подыскали виллу, где поселились вместе с друзьями. Уехали мы 3 сентября, сразу после того, как Англия и Франция объявили войну Германии. Наняв два такси, мы погрузили самое необходимое и прихватили с собой любимую собаку, кота и канареек. На следующий день после нашего отъезда в Везине с самого утра завыли сирены, и мы, как и полагалось, спустились в подвал, где просидели три часа. Но никакой бомбежки не было, и после отбоя тревоги мы снова отправились спать. Потом еще несколько раз объявляли воздушную тревогу, но она все время оказывалась ложной, и вскоре мы к этому привыкли. Но звук сирены всегда вызывал у нас сильное беспокойство.

Через три-четыре недели после начала войны я стала подумывать об открытии студии. Нужно было работать, чтобы заработать на жизнь. Поначалу ученицы разбежались, как и большинство парижан, но постепенно люди стали возвращаться в Париж. Почти каждый день я ездила туда поездом, а вечером возвращалась в Везине, увязая в снегу. Как назло, зима была суровая, а доставать уголь становилось все труднее.

Наша вилла была уютной, теплой, и жилось нам, в общем, неплохо. В воскресенье к нам приезжали знакомые, и почти каждый день кто-то приходил на обед.

На фронте было тихо, и, проведя четыре с половиной месяца в Везине, мы решили вернуться в Париж, что и сделали 19 января».

Андрей и Матильда решили поехать на курорт в Биарриц к великому князю Борису Владимировичу и его жене Зине. Курорт этот находился на атлантическом побережье всего в 15?20 километрах от границы с нейтральной Испанией.

Матильда писала: «Однако сделать это было непросто. Как отравить багаж, купить билеты, а главное, сесть в поезд? На вокзалах толпились десятки тысяч людей. После утомительных хлопот нам удалось преодолеть все трудности и достать два купе в спальном вагоне. Не хочу и вспоминать, как мы сели в поезд. У кондуктора мы достали бутылку шампанского и выпили ее с огромным удовольствием после всех переживаний того ужасного дня. Мы выехали 11 июня, а уже на следующий день с большим опозданием прибыли в Биарриц…

Через три дня после нашего приезда в Биарриц немцы заняли Париж, а 22 июня маршал Петэн подписал акт о капитуляции. 27 июня немцы вступили в Биарриц».

Таким образом, у наших героев было две недели, чтобы переправиться в Испанию, а оттуда пароходом – на все четыре стороны, хоть в Северную, хоть в Южную Америку.

«Постепенно жизнь возвращалась в прежнее русло, и мы начали подумывать о возвращении в Париж и об открытии студии, так как у нас не было средств к существованию. Прожив в Биаррице три с половиной месяца, которые прошли тихо и спокойно, мы в конце сентября вернулись домой. Сразу же стали появляться мои ученицы, хотя их было значительно меньше, чем перед войной. В оккупированном Париже было грустно, и все же мы радовались, что снова жили дома.

Зима прошла спокойно, но с наступлением весны все чего-то ждали. Что-то должно было произойти, вот только когда и где?

22 июня 1941 года немцы перешли границу нашей родины. Узнали мы об этом за утренним кофе и были убиты страшной новостью. Что будет с нашей несчастной Россией, и что будет с нами? Вова давно считал, что война между Россией и Германией неизбежна, и прекрасно понимал, что случится с Россией, если, не дай Бог, победят немцы.

Ни своего титула, ни отношения к немцам сын никогда не скрывал и хорошо осознавал, что его ждет в случае войны. Он был готов к испытаниям, которые ждали его впереди, и не таил этого от нас».

Как видим, Кшесинская опять лукавит. Немцы арестовывали во Франции не всех русских, а исключительно тех, кто активно занимался политикой. Писать о деятельности Вовы в руководстве младороссов Матильда не хочет и выворачивается как может: «Утром он [Вова] пошел в церковь в Клиши, которую очень любил, а потом отправился к другу в Везине, куда его пригласили на целый день. Не успел он выйти из дома, как к нам явилась немецкая полиция, чтобы его арестовать. Я объяснила, что сына не будет весь день, и полицейские ушли. Однако один из них снова вернулся и сказал, что на следующий день Вове нужно быть на площади Бово, где, как мы узнали, находилось одно из отделений гестапо…

Ни прятаться, ни убегать Вова не собирался, чтобы не подвергать нас риску, так как в этом случае явиться в гестапо приказали бы уже нам.

На следующий день, рано утром, Вова сам пошел в гестапо. Предчувствуя самое худшее, мы долго смотрели ему вслед, осеняя крестным знамением, пока он не скрылся за воротами нашей виллы “Молитор”».

Вова был арестован вместе с другими активистами партии младороссов. Немцы не очень четко представляли ее платформу и решили на всякий случай подстраховаться. В частности, за сведения о местонахождении Казем-Бека оккупационные власти обещали 100 тысяч марок. Красинский был помещен в концлагерь «Сталаг-122» под Компьеном. Там он получил № 119 и по иронии судьбы просидел ровно 119 дней.

С 1 августа 1941 года родители получили разрешение навещать Вову в «Сталаг-122». Матильда писала: «В один из приездов в Компьен мы познакомились с комендантом лагеря гауптманом Нахтигалем, офицером старой немецкой армии. К нацистской партии он не принадлежал. Он хорошо относился к заключенным и по мере сил стремился облегчить их положение, а нескольким человекам даже спас жизнь. Все заключенные его любили. Иногда он устраивал нам свидания с сыном у себя в кабинете и давал возможность спокойно поговорить».

Вскоре немцы разобрались с младороссами и отправили их по домам. 20 октября Вова уже был в Париже.

Чем занимались Кшесинская и ее сын в 1941?1944 годах во Франции, не известно. В воспоминаниях она молчит об этом, в других источниках я тоже ничего не нашел. Во всяком случае, если бы кто из ее семейства показал бы хоть кукиш немцам, Матильда расписала бы это на десяти страницах, как ее брат Иосиф – пощечину Монахову.

Большую часть времени в 1941?1944 годах Кшесинская и ее семья провели на вилле «Молитор» в Париже. Там они 24 июня 1944 года увидели дивизию Леклерка, входившую в оставленную немцами столицу. Опять передаю слово Матильде: «Сразу же после освобождения Парижа к нам со всех концов света стали приходить письма, телеграммы и посылки. Всех интересовала наша судьба, и это было очень трогательно.

С первых же дней осени дела в студии пошли хорошо, и учениц становилось все больше. В декабре приехала Диана Гулд, жена нашего знаменитого скрипача Менухина. Я ей очень обрадовалась, она была одной из моих любимых учениц. Она привезла с собой небольшую труппу, которая должна была развлекать солдат.

27 февраля 1945 года к моей студии подъехал военный грузовик с труппой балета «Сэдлерз Уэллз» во главе с Нинетт де Валуа. Всего их было 20 человек, одетых в военную форму. Они хотели засвидетельствовать мне свое почтение. Я была очень рада встрече с двумя бывшими ученицами, Марго Фонтейн и Памелой Мэй. Несмотря на то, что в то время достать духи было очень трудно, я их все же раздобыла и подарила каждой по флакону. Английская балетная труппа должна была выступить в театре на Елисейских полях.

Многие мои прежние ученицы приехали из Англии и Америки, чтобы меня навестить. Среди них была одна из моих любимиц, Ширли Бридж».

В мае 1950 года в Лондоне была создана Федерация русского классического балет. Целью ее было сохранение основных канонов русского классического танца и обучение с помощью методики, разработанной в императорских балетных училищах. В Федерацию вошли пятнадцать балетных школ.

Федерация русского классического балета через бывшую ученицу Кшесинской Барбару Вернон обратилась к Матильде с просьбой взять над ней шефство, на что та охотно согласилась. «Мне пришлась по душе идея продолжения традиции русского балета в английских школах танца, – пишет Кшесинская. – Это гарантировало балетному искусству солидную базу, что давало прекрасные результаты. Организаторы просили меня приехать на неделю в Лондон в мае 1951 года, чтобы принять участие в первом общем собрании членов Федерации. Кроме того, я должна была дать несколько показательных уроков, присутствовать на выпускных экзаменах и вручить выпускницам свидетельства со своей подписью.

21 мая я приехала в Лондон, где меня встретила Барбара Вернон со своим мужем Джоном Грегори и группой учениц. Разумеется, мы фотографировались, и было много цветов. Пятилетняя ученица Барбары Вернон, Виктория Даббит, вручила мне прелестную статуэтку Майкла Морриса.

С вокзала меня повезли в отель, расположенный напротив Кенсингтонского дворца и парка. Отель был старомодным, но симпатичным, и вечером я встретилась с репортерами и фотографами. В моем номере было полно цветов, которые присылали каждый день, и среди них букет сирени от Тамары Карсавиной. Я очень люблю сирень, потому что она напоминает мне о России.

На следующее утро, 23 мая, я присутствовала на первом туре экзаменов. Большую радость мне доставила встреча с моей бывшей ученицей Ниной Таракановой, ныне миссис Маклин. После экзамена меня попросила провести урок характерного танца, а я в свою очередь обратилась с просьбой к Нине Таракановой, чтобы она сделала это вместо меня. Она великолепно справилась с этой задачей, но в конце я не выдержала и тоже приняла участие в занятии как преподаватель.

После этого мы поехали к Арнольду Гаскеллу, который пригласил меня на завтрак вместе с Тамарой Карсавиной. Он жил на небольшой прелестной вилле. Легко представить себе мою радость от встречи с Тамарой! Мы сидели и вспоминали прежние времена. Здесь же присутствовал ее муж, мистер Брюс, очень приятный человек, с которым я познакомилась только сейчас. Жена Арнодьда Гаскелла была русской, а ее сестра вышла замуж за Марка Алданова. Гаскелл не говорил по-русски, но все понимал, что облегчало нашу беседу на русском языке».

Во время ужина в лондонском ресторане «Савоя» Матильда и Андрей увидели сидевшего за соседним столиком в одиночестве Давида Лишина. Он был рад встрече и пригласил Матильду с мужем за свой столик. Втроем они прекрасно провели вечер. «Жена Лишина, Таня Рябушинская, была у себя в номере вместе с дочерью, и после ужина мы поднялись наверх, чтобы взглянуть на маленькую Таню, а заодно и позвонили в Париж Вове».

В воскресенье, 27 мая, Матильда и Андрей уехали в Париж. На вокзале их провожали с цветами Нина Тараканова, Джон Грегори и Барбара Вернон.

17 (30) октября 1956 года внезапно скончался великий князь Андрей Владимирович. На его похороны прибыли великий князь Владимир Кириллович с супругой Леонидой, княгини Мария Павловна Младшая и Ирина Алексеевна Юсупова. Отпевание состоялось 3 ноября в соборе Александра Невского в Париже. После богослужения гроб перенесли в нижнюю церковь, где он находился в течение двух месяцев, а потом поместили в склеп. Позже его перезахоронили на кладбище Сен-Женевьев-де-Буа.

Кшесинская умилялась: «В 1957 году мне предоставился случай убедиться в том, что, несмотря на политические неурядицы и долгие годы, прошедшие с тех пор, как я покинула Россию, мое имя там не забыли. Эта новость несказанно меня тронула и обрадовала».

То, что большевики старательно замалчивали всё связанное с Кшесинской – полуправда. Распутин и Кшесинская с самого начала были козырными картами революционеров всех мастей, обличавших царский режим. Но с середины 1930-х годов вышла негласная установка вообще не писать о личной жизни и деятельности русских царей, начиная с Александра II. В итоге Распутин и Кшесинская были официально преданы забвению, равно как и все августейшее семейство. Но вот когда в 1980-х (!) годах Валентин Пикуль написал документальный роман «Нечистая сила», где царская семья выведена более чем негативно, против писателя резко выступил Суслов и другие партийные теоретики. Суть их критики состояла не в том, что ситуация описана неверно, а что вообще не надо писать об этом.

В итоге о балерине Кшесинской у нас помнили лишь специалисты – артисты и критики балета, а значительная часть населения знала ее только как любовницу царя и владелицу особняка. Прочитав в письме Маяковского: «…вчера зашел к Кшесинской», я автоматически вздрогнул, но, увы, письмо датировано 1918 годом. Тогда в ее дворце помещался «Пролеткульт», и литераторы называли заведение «Кшесинской». Помните, у Булгакова – поехал «к Грибоедову».

В 1957 году директор музея П.И. Чайковского в Клину В.К. Журавлев отправил письмо к Кшесинской с просьбой прислать музею материалы о ее ролях в балетах Чайковского. Через два года Журавлев отправил Матильде поздравление с тридцатилетним юбилеем ее студии и просил прислать воспоминания о знаменитых ученицах и сведения о методике преподавания танца в студии. В поздравлении говорилось, что Кшесинская занимает «почетное место в истории не только русского, но и мирового балета». «А потому, – пишет Матильда, – грядущие поколения не простят мне, если я не напишу мемуары, в которых расскажу о выдающихся танцовщиках и танцовщицах, с которыми мне довелось встретиться в жизни. Идя навстречу его [Журавлева] просьбе, я послала в музей не только балетные туфельки, в которых выступала в последний раз, но и костюм, в котором исполняла в 1936 году “Русскую”».

В 1958 году московский Большой театр гастролировал в Париже. Кшесинская после смерти мужа почти нигде не бывала и все время проводила дома или в студии, и все же поехала в Оперу. «На спектакле я плакала от счастья… Это был все тот же балет, что и сорок лет назад! Я его сразу узнала… В нем сохранилась душа и прежние традиции. Конечно, техника теперь стала гораздо совершеннее».

В 1964 г. оперный театр им. Ивана Франко гастролировал в Париже. Приятель Даниила Федоряченко, внук композитора Гулак-Артемовского, привел его с другими артистами труппы в особняк к Кшесинской. Там Матильда даже сфотографировалась с Федоряченко, директором Борисом Чистяковым и артистами Ириной Ликашевой и Робертом Клявисом. Разговор носил общий характер, и Федоряченко запомнил лишь стены гостиной, увешанные фотографиями самой Матильды и членов августейшей фамилии.

Во время гастролей Большого театра в Париже в 1969 году особняк Кшесинской посетили известные советские артисты Владимир Васильев и Екатерина Максимова[37]. Замечу, что вопреки мнению современных авторов, знакомство с эмигрантами первой волны типа Кшесинской в 1960?1980-е годы в СССР вовсе не считалось криминалом. Разумеется, контакты за границей с персонажами из «Посева», «Радио “Свобода”» и т. п. могли стать поводом для задушевной беседы с компетентными товарищами, но не более. А старики эмигранты, отдаленные от политической жизни, уже не интересовали органы.

К примеру, в 1970?1980-х годах я знал одно московское семейство, которое постоянно принимало у себя родственников из Франции – потомков эмигрантов первой волны. Приезжавших никто не чурался, наоборот, даже дальние знакомые семейства всеми силами стремились пообщаться с «русскими французами».

Матильда Кшесинская скончалась в Париже 6 декабря 1971 года, немного не дожив до своего столетнего юбилея. Она была похоронена в одной могиле с мужем на русском кладбище Сен-Женевьев-де-Буа под Парижем.

Через три года умер ее сын Владимир. Насколько известно, он не имел детей. В эмигрантских кругах распространялись слухи о насильственной смерти Владимира, ставшей следствием его связей с масонами. Владимир был похоронен в одной могиле с матерью и великим князем Андреем Владимировичем.

Возвращение на родину праха генерала Антона Деникина и философа Ивана Ильина побудило отечественных любителей пиара поднять вопрос о перезахоронении праха Матильды Кшесинской в Троице-Сергиевой лавре. В качестве предлога говорили, что, мол, ее могила на кладбище Сен-Женевьев-де-Буа входит в число выморочных могил, за которые давно никто не вносит плату, и они подлежат освобождению.

И вот президент Путин 25 декабря 2007 года раскошелился на 700 тысяч евро в год на содержание кладбища Сен-Женевьев-де-Буа. Замечу, что помимо эмигрантов первой волны на нем захоронены и десятки «власовцев» и членов формирований СС, воевавших против Красной Армии в годы Великой Отечественной войны.

В послеперестроечное время в России начали писать о Кшесинской. Вышло несколько изданий ее «Воспоминаний», а также десятки статей о ее сценической деятельности и связях с августейшим семейством.

В 1929 году во дворце Кшесинской разместился Институт общественного питания, в котором была открыта диетическая столовая. С 1931 по 1935 год в особняке находилось Общество старых большевиков. В 1937 году хозяином здания стал только что созданный музей С.М. Кирова.

С декабря 1954 года особняк Кшесинской стал основным зданием Музея Великой Октябрьской социалистической революции, который 13 августа 1991 года получил современное наименование – Государственный музей политической истории России. К настоящему времени усилиями научных сотрудников и реставраторов восстановлены интерьеры анфилады парадных помещений первого этажа, главным среди которых является великолепный Белый зал, в котором Кшесинская когда-то устраивала роскошные приемы, а в 1917 году впервые прозвучали ленинские «Апрельские тезисы». Здесь регулярно проходят концерты, научные конференции и даже выпускные балы старшеклассников. На втором этаже дворца размещена экспозиция, посвященная Матильде Кшесинской.

Увы, в большинстве случаев имя прославленной балерины используется в чисто коммерческих целях. Туристические фирмы в Петербурге организуют для школьников вип-экскурсии (!) «по местам боевой славы балерины». А в Киеве фирма «Маля Кшесинская» организовала сайт знакомств для «мужчин, женщин, геев и лесби».

Периодически СМИ публикуют сенсационные сообщения о находках кладов, закопанных Кшесинской во дворце на Кронверкской набережной и в загородной усадьбе в Стрельне. Так, Ольга Рогозина в статье «Севенард ищет» пишет: «Судя по тому, как развиваются события вокруг особняка Кшесинской, Петербург скоро станет источником либо громкой сенсации, либо большого разочарования. Речь идет о тайниках начала века, которые, возможно, находятся на территории особняка. Возмутителем общественного спокойствия явился депутат Государственной думы Константин Юрьевич Севенард, который не только заявил о том, что ему из первоисточников известна информация о закладке тайников, но и подготовил некоторые документы, делающие вполне возможным раскопки на их месте.

Константин Севенард к особняку Кшесинской имеет не последнее отношение. Матильда Кшесинская – его двоюродная прабабушка. И как ближайший родственник Константин Юрьевич оказывал музею возможную помощь. Например, провел выставку, посвященную Матильде Кшесинской, которая имела неожиданное продолжение. После выставки Севенарду позвонила женщина, которая сказала, что живет в квартире его прадеда, а дом вот-вот должен пойти на ремонт. Приехав в некогда роскошную петербургскую квартиру, ставшую после революции огромной коммуналкой, Севенард нашел на антресолях несколько замотанных в старые тряпки кинопленок с хроникой 1912?1914 годов. Пленки были отреставрированы в Швеции, часть хроники впоследствии вошла в фильм «Матильда».

А в прошлом году благодаря помощи депутата были осуществлены работы по гидроизоляции фундамента и ремонту водосливной канализации. Как раз тогда у Константина Севенарда появилась возможность проверить реальность той информации, которую он получил в Париже несколькими годами раньше.

С представителями французской диаспоры русской эмиграции первой волны Севенард познакомился еще в начале девяностых. Осколки старой русской элиты, по его словам, благосклонно отнеслись к молодому представителю «Советов». Знакомство переросло в дружеские отношения, которые продолжаются и ныне. Один из парижских знакомых, находясь в возрасте далеко за девяносто, и рассказал Севенарду о том, что во время Первой мировой войны ввиду реальной возможности прорыва немецкого фронта были сделаны тайники, в которых должны были быть спрятаны ценности царской семьи и близких к ней лиц.

Люди, передавшие Константину Севенарду эту информацию, к сожалению, пожелали остаться неизвестными. Как утверждает сам депутат, речь идет о системе тайников, которые представляли собой достаточно сложные сооружения. Работа по их закладке осуществлялась строго секретно военными инженерами, централизованно по единому проекту. Один из тайников находился на территории особняка Кшесинской.

– У меня не было оснований не доверять этим людям, – рассказывает Константин Севенард, – но все же я не мог воспринять это на веру до тех пор, пока не появилась возможность проверить эту информацию.

Возможность появилась как раз при проведении работ по гидроизоляции фундамента. По согласованию с музеем были проведены поиски с миноискателями. Они не дали никаких результатов. Но когда были вскрыты траншеи, обнаружилась некая система тайных знаков, которая указывала на наличие тайников. При дальнейшем углублении была найдена верхняя часть тайника – горизонтальные перекрытия, цель которых – скрывать поверхностную осадку тайника. Дело в том, что предполагаемый тайник ниже уровня воды. И если бы таких перекрытий не было, грунт неминуемо дал бы усадку, что обнаружило бы сам тайник.

Константин Севенард уверен, что поскольку перекрытия целы, значит, до тайников за столетие никто не добрался. По мнению депутата, наличие по крайней мере двух схронов очевидно.

Реальная угроза раскопок заставила сотрудников Музея политической истории бить тревогу. Речь идет о котловане размером пять на шесть метров глубиной десять метров, который должен быть вырыт на территории двора. Причем в полутора метрах от стен чуть ли не единственного сохранившегося в нашем городе особняка в стиле модерн, к тому же принадлежавшего столь известной особе. Как заявил «Смене» заместитель директора музея Алексей Кулегин, любые работы на территории особняка должны проводиться с особой осторожностью и тщательностью, после соответствующих исторических исследований. Между тем пока нет ни малейших подтверждений тому, что в 1917 году здесь могла быть осуществлена закладка тайников. Все данные того периода говорят о том, что на территории особняка в период семнадцатого года не могли пройти незамеченными никакие работы.

Общеизвестно, что Матильда Кшесинская покинула особняк в страшной спешке, собравшись буквально в течение получаса. Предполагать, что «маленькая М.», как звал Матильду Николай во время их романа много раньше описываемых событий, сама примет участие в закладке сокровищ, просто смешно. После ее бегства особняк некоторое время был полностью лишен охраны и основательно разграблен. Позже здесь разместились солдаты автоброневого дивизиона. Пресса того периода без устали смаковала два сюжета – о Распутине и императрице и бегстве Матильды Кшесинской. Даже если предположить, что закладка уже существующих тайников все же происходила и в ней участвовали какие-то посторонние люди, то вряд ли они не попали в поле зрения журналистов и спецслужб, которые буквально по пятам ходили за прислугой и всеми, кто мог иметь отношение к особняку Кшесинской.

К тому же невозможно было втайне провести работы с выемкой такого большого количества грунта. И необходимо учесть, что здесь имели место, по крайней мере, два грандиозных обыска. Сначала большевики искали сокровища Кшесинской, затем представители Временного правительства – немецкие деньги большевиков. Профессионалы, безусловно, нашли бы сделанные в спешке тайники. Если закладка ценностей в тайник и была произведена, то, скорее всего, раньше.

Короче, в этой истории пока слишком много вопросов, которые невозможно оставить без ответов. Сотрудники Музея политической истории говорят, что они не против поисков тайников как таковых, но настаивают на подробном исследовании фондов Государственного архива Российской Федерации, в первую очередь личных фондов Николая II, Александры Федоровны, фондов ЧСК Временного правительства, фондов департамента полиции и многих других. Необходимо найти хоть какие-то прямые или косвенные материалы, свидетельствующие о закладке тайников в период с 1914 по 1917 год в некоторых особняках и дворцах Петербурга.

Константин Севенард готов проводить раскопки уже сегодня. У него на руках согласованный с научно-методическим советом Министерства культуры проект работ, заключение археологов РАН, заключение ГИОПа… Константин Севенард заявил, что никакой угрозы дорогому для него памятнику архитектуры и культуры – особняку Кшесинской – не существует и всю ответственность за возможные последствия он берет на себя»[38].

Таким образом, предполагаемый правнук Кшесинской Константин Севенард требует провести раскопки вокруг ее дворца на глубину 9 метров. Естественно, что Музей политической истории категорически возражает, опасаясь оползней.

В ряде изданий указывается, что двухэтажный дворец Кшесинской в Стрельне сгорел в 1941?1942 годах. На самом деле он уцелел. После Великой Отечественной войны во дворце устроили коммунальные квартиры, которые постепенно расселялись. В 1953 году рядом был построен административный корпус Арктического училища. При строительстве спортивной площадки у нового корпуса в 1956 году и был разобран на бревна дворец Кшесинской.

Единственное, что сохранилось в Стрельне из построек Кшесинской, – это бетонная чаша фонтана, пережившая все катаклизмы нашего времени.

Под водой на морской дамбе дачи видны бетонные основания причала с перилами, разрушенные стихией. А в заросшем лесу, бывшем парке, одиноко стоит чудом уцелевшая опора фонарного столба первого в Стрельне электрического освещения.

После того, как Константиновский дворец был превращен в одну из многочисленных резиденций Путина, часть бывшего имения Кшесинской вошла в состав запретной территории. Но и на оставшейся части имения находиться небезопасно. 26 сентября 2001 года операторская группа Программы Службы исторических новостей телекомпании «Время» снимала сюжет о дворце Кшесинской в Стрельне, но через несколько минут после начала видеосъемки в диких прибрежных зарослях выше человеческого роста неожиданно появилась охрана Большого Стрельнинского дворца и задержала тележурналистов, потребовав разрешение от Администрации представителя Президента РФ на видеосъемку и о нахождении на территории бывшей дачи Кшесинской.

Итак, сейчас все осталось как и сто лет назад. Имя Кшесинской ассоциируется с деньгами, кладами, интригами, внебрачными уже не детьми, а правнуками и прочая, и прочая.

Кем же была в жизни Кшесинская? На мой взгляд, ее можно отнести к людям, личная жизнь которых неразрывно связана с общественной, как, например, братьев Орловых и Григория Потемкина. Призывать не копаться в личной жизни таких людей могут лишь глупцы или проходимцы от истории. Не пора ли нам сейчас, в начале XXI века, научиться принимать людей такими, какими они были на самом деле?

Да, Потемкин стал светлейшим князем через постель, да и брал, не стесняясь, из казны суммы немалые. Ну и что? Главным, на мой взгляд, является польза, принесенная государству Российскому.

Я попытался объективно рассказать о знаменитой балерине и ее окружении, а насколько это удалось – судить читателю.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.