11. Назад к Днепру

11. Назад к Днепру

И здесь, на Харьковском фронте за последние несколько месяцев произошли большие перемены. Наши дивизии полного состава были выведены и Советы перешли в наступление. Всего через один или два дня после нашего прибытия советские снаряды начали падать на город. На нашем аэродроме не было больших запасов горючего или бомб, поэтому еще один перевод на другой, более безопасный аэродром не оказался неожиданностью. Новая база находится в 150 км к югу, недалеко от деревни Димитриевка. Поскольку расстояние до фронта оказалось довольно большим, мы пользуемся двумя аэродромами подскока, один в Барвенково, откуда мы летаем в район Изюма, и другой, в Сталино, для полетов на Миусский фронт. На каждом из этих аэродромов находится по небольшой группе механиков, которые обслуживают наши самолеты после полетов. По Донцу и Миусу созданы рубежи обороны, которые подвергаются сильным советским атакам. Часто наш оперативный офицер назначает для нас ту же самую старую цель: тот же самый лес, тот же овраг. Мы вскоре уже обходимся без чтения карт и прочей чепухи. Как говорил когда-то Стин: «Мы уже большие ребята»!

Во время одного из наших первых вылетов в район Изюма кто-то вызывает по радио: «Хеннелора!» — это мой позывной — «Это не ты тот самый парень, который для нас «орехи колол?». Я не отвечаю и он повторяет свой вопрос снова и снова. Неожиданно я узнаю этот голос. Это один из офицеров разведки, с которым мы часто взаимодействовали и с дивизией которого мы всегда достигали наилучшего взаимопонимания. Конечно, это противоречит правилам соблюдения секретности, но я не могу не поддаться искушению и отвечаю, что я действительно «колол для них орехи» (танки), а он сам, насколько я помню, увлекался футболом. Он немедленно признается в этом и все развеселившиеся экипажи, слышавшие наш разговор, пикируют навстречу яростно лающим зениткам. Этот офицер службы разведки Люфтваффе, по фамилии Эпп, был одним из лучших центрфорвардов венской футбольной команды. Поскольку он прикреплен к части, находящейся в самой гуще битвы, я буду часто с ним встречаться.

Капитан Антон, принявший командование 9-1 эскадрильей после смерти Хёрнера, убит на Миусе. Его самолет взорвался на выходе из пике тем же необъяснимым образом, как это уже случалось несколько раз. Вновь погибает один из наших «стариков», обладатель Рыцарского железного креста. Одни экипажи погибают, на их место приходят другие, никто не задерживается надолго — беспощадный ритм войны.

Уже чувствуется наступление осени, когда мы получаем приказ участвовать в вылетах на Днепровский фронт, еще дальше на запад. В течение многих дней мы вылетаем на миссии с аэродрома, находящегося к северо-западу от Красноармейского. Здесь Советы рвутся в Донецкий промышленный район с востока и северо-востока. По всей видимости, это крупномасштабная операция, противник повсюду. Помимо этого они совершают беспрерывные рейды на наш аэродром с помощью бомбардировщиков Бостон, это большая помеха, потому что обслуживание во время налетов приходится прекращать и мы опаздываем с вылетами. Во время этих налетов мы сидим в щелях, вырытых за самолетами и ждем, пока иван не кончит веселиться. К счастью, наши потери в самолетах и снаряжении относительно невелики.

Никто не говорит нам, что армейские части, проходящие мимо нашего аэродрома, почти самые последние и иван идет за ними по пятам. Проходит совсем немного времени и мы убеждаемся в этом сами. Мы взлетаем с западного аэродрома и пролетая над городом, набираем высоту. Нам предстоит атаковать вражеские войска в 40 км к северо-востоку. Находясь над другим концом города я вижу вдали и на некотором расстоянии от шести до восьми танков, они закамуфлированы и похожи на наши собственные машины. Тем не менее, форма их корпусов кажется мне весьма странной. Мои размышления прерывает Хеншель: «Давайте посмотрим на эти немецкие танки на обратном пути».

Мы летим к цели. Значительно дальше к западу я встречаюсь с сильными вражескими частями, никакого следа немецких войск.

Мы летим обратно и видим эти танки с близкого расстояния. Это все Т-34, — русские! Их экипажи стоят позади машин, изучая карту, по-видимому, у них проводится инструктаж. Испуганные нашим появлением, они разбегаются и карабкаются в свои танки. Но в этот момент мы не может ничего сделать, потому что мы должны вначале приземлиться и пополнить амуницию. Тем временем, Советы входят в город. Наш аэродром расположен на другой его стороне. Через десять минут я снова взлетаю и ищу эти танки среди домов. Когда их атакуют, танки резко поворачивают, прячутся за дома и быстро исчезают из поля зрения. Я уничтожаю четыре из них. Куда пошли остальные? Они могут появиться на нашем аэродроме в любую минуту. Мы не можем эвакуировать его, поскольку часть наземного персонала находится в городе и мы должны ждать, пока они не вернуться обратно. Только сейчас я вспоминаю, что послал одного из наших офицеров в армейские склады, находящиеся в восточной части города. Ему необыкновенно повезло. Позднее выяснилось, что его автомобиль тронулся в ту самую секунду, когда Т-34 огибал угол складского здания. Дав полный газ и плотно сжав колени, чтобы они не так тряслись, он смог умчаться прочь целым и невредимым.

Я вылетаю еще раз. Эскадрилья не может лететь вместе со мной, иначе у нас не хватит горючего для неизбежного перелета в Павловку. Я могу лишь надеяться, что к моменту моего возвращения все наши люди уже соберутся на аэродроме. После долгих поисков я замечаю два танка в западной части города и уничтожаю их. По-видимому, они двигались в нашу сторону, чтобы выкурить осиное гнездо «Штук». Самое время убираться прочь и успев поджечь все неисправные самолеты, мы взлетаем. В то время как мы делаем круг над аэродромом, чтобы построиться в боевой порядок, я вижу разрывы танковых снарядов на окраине аэродрома. Им в конце концов удалось достичь нашей базы, но нас уже там нет.

Компас указывает на запад северо-запад. Немного погодя мы летим над дорогой на малой высоте. По нам открывают сильный огонь моторизованная колонна, которая движется под охраной танков. Мы разделяемся и начинаем кружить над машинами: советские танки и грузовики, в основном американского производства, следовательно, это русские. Признаюсь, я озадачен, как эти парни оказались так далеко к западу, но это могут быть только русские. Мы набираем высоту и я отдаю приказ атаковать зенитные установки, которые должны быть нейтрализованы в первую очередь, так чтобы мы могли начать атаки с малой высоты без помех.

После того как мы утихомирили большую часть зениток, мы поделили колонну на части и расстреляли ее. День медленно идет к закату, вся дорога выглядит как огненная змея, это сплошная пробка из горящих машин и танков, которые не сумели свернуть с дороги вправо или влево. Мы никого не пощадили, материальные потери Советов снова велики. Но что это? Я пролетаю над тремя или четырьмя машинами впереди колонны, на их радиаторах наши флаги. Это грузовики немецкого производства. Из канав по обе стороны дороги вылетают белые сигнальные ракеты. Это сигнал наших собственных войск. У меня давно не было такого леденящего чувства в животе. Я бы охотно врезался в землю где-нибудь прямо здесь. Могла ли эта колонна быть немецкой? Все горит. Но почему мы подверглись такому сильному обстрелу из грузовиков? Как оказались здесь американские автомашины? Помимо этого, я своими глазами видел бегущих людей в коричневой форме! Пот струится по лицу, меня охватывает отупляющее чувство паники.

Уже совсем стемнело, когда мы приземляемся в Павловке. Никто из нас не произносит ни слова. Была ли эта колонна немецкой? Неопределенность душит нас. Я никак не могу выяснить по телефону у армии или Люфтваффе, чья это была колонна. К полуночи прибывают несколько солдат. Оперативный офицер прерывает мой крайне беспокойный сон и говорит, что есть важные новости. Наши армейские коллеги хотят поблагодарить нас за то, что мы помогли им сбежать. Они рассказывают, что их грузовики были захвачены вражеской колонной. Они только успели отбежать на сотню метров, чтобы укрыться от русского огня в канавах в стороне от дороги. Именно в этот момент мы появились на сцене и расстреляли иванов. Наши парни немедленно воспользовались ситуацией и сумели скрыться. Это снимает с меня тяжкий груз и я разделяю ликование наших собратьев по оружию.

Спустя некоторое время после этого случая мы оказываемся в Днепропетровске. Аэродром находится на восточном берегу Днепра, очень далеко от наших казарм в центре города. Для обычного русского города это место производит хорошее впечатление, такое же, как и Харьков. Советские бомбардировщики и штурмовики почти каждый день атакуют мосты на Днепре в центре города. Красные надеются, что уничтожив их, они отрежут путь к отступлению немецким войскам и сделают невозможным снабжение боеприпасами и резервами нашей армейской группы. До сих пор мы не видели, что они добились в своих атаках на мост какого-нибудь успеха. Но жители торжествуют. Как только советские самолеты исчезают из виду, они бросаются к Днепру с корзинами, потому что успели заметить, что после каждого налета на поверхности появляется большое количество оглушенной рыбы. Похоже, столько рыбы в городе давно не ели. Мы летаем то на северо-восток, то на юг по мере того как Советы движутся вперед к Днепру в надежде не допустить создание нашей линии обороны по реке и консолидировать позиции. В то же самое время когда мы перемещаем нашу базу из Днепропетровска в Большую Костромку, в 120 километрах дальше к западу, я теряю Беккера. Он переведен в штаб авиадивизии. Долгое время я сопротивляюсь его переводу, поскольку он принадлежит нашему «семейному кругу», но это бесполезно и после долгих переговоров принимается окончательное решение.