ЗАКАЛКА

ЗАКАЛКА

Мы, деревенские мальчишки, любили состязаться в силе, ловкости, смекалке. Простые игры сызмальства вырабатывали в нас ловкость, силу, выносливость, быстроту, воспитывали смелость, приучали к осмотрительности.

Летом мы состязались в быстроте, влезая по высокому каштану на колокольню, оттуда по ветхой шаткой лесенке карабкались на церковный купол. Победителем считался тот, кто первый поднимался на самый верх и первый спускался. Сверху перед нами открывались беспредельные дали. Бывало, поглядишь вокруг, и дух захватит — все бы смотрел на родимые края, да некогда: торопишься спуститься вниз.

Любили мы игру, в которую, вероятно, играли еще наши предки, — «свинопас». По кругу на лужайке вырывали ямки-«ярочки», а в середине «ярочку» побольше — «масло». Каждый охранял свою «ярочку».

«Свинопас» целился деревянным самодельным шаром из «масла» в «ярочку». Надо было отбить шар палкой, «ярочку» уберечь: чуть отбежишь — ее займет «свинопас». Тогда сам становишься «свинопасом».

Излюбленное место игр у ребят летом — озеро Вспольное: берег, заросший очеретом и сытняком, песчаные отмели.

Мы соревновались в заплыве: кто скорее доплывет до противоположного берега и обратно. Со дна били холодные ключи. Плывешь, а тебя обжигают ледяные струи, сводит руки. Пробуешь ногой дно, и кажется, что никогда не доберешься до берега, задохнешься. Подплываешь к песчаной отмели, путаешься в стеблях кувшинок, цепляешься за них. Чуть передохнешь — и обратно наперегонки.

Среди кустов у самой воды стоял шалаш: в нем все лето жил чудаковатый старик, наш сосед, искусный рыбак. Было у него множество рыболовных снастей и своя лодка. Из Шостки к нему часто приезжали рыболовы. Старик не позволял нам купаться поблизости, когда удил рыбу. Сердился, шугал нас: «Рыбу отпугиваете, пошли прочь!»

И мы убегали подальше от «дедова бережка» — так мы называли место, где стоял его шалаш. Зато дед сам звал нас, когда расставлял сети: «Эй, ребята, плескайтесь, плескайтесь у кустов, выгоняйте рыбу!» И мы диву давались, сколько рыбы он вытаскивал сетями.

Поодаль от «дедова бережка» мы играли в придуманную нами игру: кто дольше продержится под водой. Сидишь на дне, а ребята на берегу ведут счет. Зубы стиснешь, зажмуришься, в дно вцепишься, пока в висках не застучит. Вылезаешь, когда совсем уже невмоготу станет. А потом загораешь на горячем песке и лакомишься вкусными побегами сытняка.

Зимой с нетерпением, бывало, ждешь, когда окрепнет лед на озерах. Наконец слышишь, кто-то из приятелей кричит:

— Айда, ребята, карусель строить, на кригах кататься.

И мы гурьбой бежали к озеру. Там мы вырубали четырехугольную льдину — кригу, с силой ее толкали, кто-нибудь бросался на нее с разбегу и мчался по льду, пока не налетал на берег.

Но больше всего мы любили кататься на карусели. Строили мы ее так: забивали в лед посреди озера кол, на него насаживали колесо от телеги, а к колесу прикрепляли длинную жердь. К концу жерди привязывали санки. Ляжешь на них плашмя, а ребята крутят колесо. И вот несешься по кругу, только в ушах свистит. А не удержишься — катишься кубарем. А если салазки сорвутся, то тебя выбросит далеко на берег. Часто и взрослые собирались посмотреть на нашу карусель и даже помогали крутить колесо.

Игрушки мы делали сами. Мастерили ветрячки, прилаживали их к забору — любопытно было смотреть, как крутятся наши самоделки; пускали змеев — мать все журила меня за то, что много ниток извожу. С жаром спорили, чей улетит выше.

Сами делали и лыжи: разбирали старую бочку и из досок мастерили лыжины. Устраивали снежные горы и прыгали с них, словно с трамплина. Случалось, так врежешься в сугроб, что еле выберешься.

У некоторых ребят были настоящие коньки. Я с завистью смотрел, как быстро и ловко скользят приятели по льду. А другие лихо катались на неуклюжих самоделках. Я тоже смастерил себе коньки: деревянную колодку подбил проволокой и крепко привязал к ноге, обутой в лапоть. Встав на лед, другой ногой оттолкнулся и покатился по широкому замерзшему озеру. Правда, кататься можно было только на одной ноге, но я наловчился и летел стрелой на неуклюжей колодке. Скоро я научился поискусней мастерить «дротяные» коньки и даже другим ребятам делал — выменивал на карандаши и фантики. Одна была беда — очень быстро изнашивалась обувка, и, к большому моему огорчению, отец запретил мне кататься.

Спустя несколько лет я заработал себе на настоящие коньки-снегурочки и часто вспоминал лихое катание на колодке с проволокой.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.