Директивная радуга

Директивная радуга

Итак, что же происходит? Если назвать это дело своими словами, происходит чистейшая уголовщина. Один обещает взятку лицам, которые помогут ему незаконно расширить квартиру, а те, в свою очередь, пытаются всучить ему взятку за издание своих сочинений. Но обычно хотя бы дающий взятку несет при этом материальный урон, здесь же при взаимном обмене взятками все остаются с прибылью. Потому что Иванько предлагает взятку из государственного кармана, а его контрагенты взамен суют ему квартиру, которая им не принадлежит. Взяточничество в нашей стране считается одним из тягчайших преступлений, за которое смертную казнь дают сплошь и рядом. Во взяточничестве кого только ни обвиняют. Ю. Феофанов, например, в одном из своих фельетонов утверждал, что десятка, взятая продавщицей сверх обозначенной цены за проданный налево товар, есть взятка. Но ведь та продавщица тайком свои десятки брала. Она боялась. А эти-то никого не боятся. Они ни от кого не скрывают, что делают, для чего и какими средствами. Все происходит на глазах общественности, и не какой-нибудь, а писательской. Где каждый может написать куда-то и напечатать. В нашем доме живут несколько известных сатириков. Сам великий Ленч живет в нашем доме. А ну как разозлится да бабахнет фельетон в «Крокодиле»! А те большие начальники, которые вступились за уважаемого и таким образом способствуют совершению преступления, может, они недостаточно информированы? Попробуем представить, как это могло произойти. Пришел, допустим, наш уважаемый к своему министру и изложил свое положение, так, мол, и так, есть возможность мне улучшить свои условия, в доме появилась свободная площадь, и руководство кооператива не против, но нужно ходатайство с места работы. Министр знает уважаемого как прекрасного работника и высоко ценит его литературный талант (произведение «Тайвань – исконная китайская земля» перечитывал многократно и с наслаждением). Отчего же, в таком случае, не выполнить столь пустяковую просьбу? Тем более что вот и Юрий Серафимович Мелентьев тоже поддерживает.

– Что ж, – говорит министр, – составьте письмо, а я подпишу.

Теперь попробуем войти в положение товарища Промыслова. К нему поступает письмо. Письмо не от кого-нибудь, а от министра. Министр обращается с просьбой совсем ерундовой. Ценному работнику, члену КПСС, члену коллегии Госкомиздата, писателю Иванько нужна всего 1 (одна) комната в семнадцать с половиной квадратных метров. И это все? Смешно сказать, что такое для Промыслова комната в семнадцать с половиной квадратных метров! Для него, мэра одного из крупнейших городов мира, в котором миллионы комнат общей площадью в десятки миллионов квадратных метров! Да еще при нынешнем размахе жилищного строительства. А министр просит всего-навсего… Ради бога, сделайте одолжение. И мэр одного из крупнейших городов пишет: «Прошу рассмотреть и помочь». В подробности он не вдается. Не такое дело, чтобы вдаваться в подробности. Для подробностей есть товарищи нижестоящие. Правда, знатоки говорят, что эта резолюция ничего не значит, это отписка. Министру просто так не откажешь, и Промыслов пишет: «Прошу рассмотреть и помочь». При более активной позиции он написал бы категоричнее. Например: «Разобраться и доложить!» И поставил бы в конце большой восклицательный знак. «Помочь» означает: смотрите по обстоятельствам.

Другие знатоки говорят: важен не текст, а цвет карандаша. Допустим, резолюция красным карандашом означает приказ, синим – отписку. Но войдем и в положение товарища нижестоящего. Он, может, дальтоник, а может, твердо не помнит, какой именно цвет директивный, и подчиняется на всякий случай всем цветам радуги.