4
4
Что еще она могла написать ему? Княгиня, замужняя женщина, жена дипломата — как еще она могла дать ему знать, что думает о нем, гуляя днем в Фонтенбло, бредит им по ночам, помнит его сильные руки и мечтает о встрече?
Да она вообще не имеет права писать ему!
Но уже пять месяцев — целых пять месяцев! — нет от него ни письма, ни записки! Он вычеркнул ее из своей жизни? Он забыл ее? Но как он мог? Разве не писал он, что думает о ней ежедневно? Разве она не чувствует по ночам его сильные руки на своем разгоряченном теле? Разве она не ощущает его сокрушительного вожделения? Нет, больше она не может ежеминутно прислушиваться к скрипу ворот и ждать парижского почтальона. Если он не ответит из своего дурацкого Берлина, то и она вычеркнет его из своей жизни!
Расписавшись в письме, Кэтти положила конверт рядом с собой на подушку и уснула.
За окном, выходящим в парк Bellefontaine и долину Трубецких, стало светать.
Княгиня Анна Андреевна, мать Екатерины, вошла в спальню, взяла с подушки конверт, достала письмо и стала читать. Кэтти проснулась, открыла глаза.
— Бедная моя девочка!.. — тихо проговорила Анна Андреевна.
— Почему, мама? — удивилась Кэтти.
— Ты любишь его.
— С чего ты взяла? Мы просто друзья…
Анна Андреевна прочла:
— «Адье, мой дорогой дядюшка, мое почтение госпоже фон Бисмарк! Жму вашу руку, будьте счастливы!» Это письмо брошенной возлюбленной! Неужели ты правда выцарапываешь его имя из газет?
Кэтти в слезах прижалась к матери.
Послышался топот копыт, Анна Андреевна выглянула в окно — по зеленой аллее, влажной от утренней росы, пара лошадей рысью мчала карету к дому. Кучер что есть сил натянул поводья, лошади всхрапнули, из кареты почти на ходу выскочил Николай Орлов с утренними газетами в руке. Похлопывая этими газетами по голенищу сапога, он спешно вошел в дом.
— Твой муж, — сказала дочери Анна Андреевна. — Пойду встречу. Приведи себя в порядок.
Спустя полчаса парижские газеты с крупными заголовками о восстании в Польше и стремлении поляков освободиться от российской оккупации были разбросаны по полу.
— В Польше настоящее восстание! — говорил Орлов, нервно расхаживая взад и вперед. — Франция, Австрия и Англия прислали нам ноты с требованием освободить поляков и угрозами военного вмешательства! Если к ним присоединится Пруссия, войны не избежать, и мы будем в полной изоляции! Ты должна написать Бисмарку и выяснить…
— Я не буду ему писать, — перебила Кэтти.
— Почему?
— Потому что я не шпионка.
— Конечно, ты не шпионка. Ты русская патриотка. Пойми, мы не можем воевать со всей Европой! Но если Пруссия станет на нашу сторону, никто уже не посмеет!.. — И Орлов подал ей перо и бумагу. — Пожалуйста! Прошу тебя!
— Но я не знаю, что писать…
— Я продиктую. Садись. Нужно, чтобы он получил это письмо до конгресса в Брюсселе. Иначе мы там будем в полной изоляции!
Заплаканная Кэтти села к ампирному столику, достала из ящичка фарфоровую чернильницу, перо и бумагу с золотым тиснением княжеских инициалов своего отца. Продолжая расхаживать вдоль окна, князь Орлов принялся диктовать:
— Итак: «Здравствуйте, дорогой дядюшка», это понятно. Дальше: «Политические события очень волнуют нас. Мой бедный отец ужасно обеспокоен…»
Кэтти изумленно подняла голову.
— Да, именно так, — напористо сказал Николай. — «Мой бедный отец ужасно обеспокоен…» Бисмарк уважает твоего отца.
Кэтти вытерла слезы.
— Дальше, пиши, — сказал Орлов. — «А как вы думаете, война будет? Пожалуйста, напишите мне свою точку зрения…». Теперь нужно что-то лирическое. Пиши: «Сегодня утром я получила письмо от Николая. Он пишет, что хочет поехать в Биарриц. И если все пойдет, как задумано, то просто всенепременно нужно, чтобы и дядюшка был там». Это подчеркни.
— Я не понимаю, — сказала Кэтти, — а что задумано? Кем?
— Неважно! Хотя ладно, тебе я скажу. Император Александр послал Вильгельму письмо с просьбой заключить военный союз. Мы хотим, чтобы это случилось до конгресса в Брюсселе. Поэтому пиши: «Вы должны, должны навестить нас… Какое огромное, неоценимое счастье будет для России, если ей удастся избежать войны!.. Ах, если есть хоть малейшая возможность, давайте поедем в Биарриц! Мы бы загорали там, как раньше, гуляли, плавали и наслаждались жизнью, забыв о политике…» Ну, что-нибудь в этом роде, лирическое.
— То есть ты его соблазняешь? — с горечью в голосе не то спросила, не то констатировала Кэтти.
— Да! — жестко ответил Николай. — Я соблазняю его миром и военным союзом с Россией! Что в этом плохого?
Данный текст является ознакомительным фрагментом.